Поговорим?

– Гарри?.. – Да... Привет, Том... Мальчик прятал от него глаза и непривычно зажимался. Это было не похоже на те разы, когда он летом защищал свою гордость от Тома после порки ремнём за авторством дяди Вернона, тогда они поговорили и Гарри потихоньку с облегчением доверил другу свою боль и унижение. И получил поддержку в ответ. Не то, чтобы Тому было просто дружить с этим мальчишкой, вовсе нет. Сирота мог внезапно покрыться скорлупой или выставить в сторону Тома иголки в защитном порыве. Да, Гарри всячески смягчал их и они больше кололи его самого, чем окружающих, но это не облегчало Тому задачу. Он тоже был раним, он подозревал это, но снять с себя такую толстую скорлупу, что едва пропускала через себя даже ужас убийства живого существа, – нетривиальная задача. Том уже сталкивался с приступами самобичевания Гарри, когда он спрашивал себя: "Что сказали бы мои родители насчёт этой дружбы?", видел, как тяжело было Избранному утешать самого себя. Том тогда не имел права голоса, это обескураживало его и ставило в тупик. Невозможность отстаивать собственные блага с детства вызывала раздражение, и обычно Том нашёл бы способ получить желаемое, но в этой ситуации он не мог сделать вообще ничего. Ни исправить, ни переврать, ни возместить, ни объясниться... Ничего нельзя было изменить. Тупик. Гарри должен был найти решение сам. И он искал. Он не бросал Тома, возвращался к беседам с ним, наступая на горло своему прошлому. Это было достойно уважения. Достойно... благодарности? В любом случае, сейчас дело было в чём-то другом. – Эм... Какие-то важные новости, Гарри? – В-в газетах... – уж чего-чего, а слёз Том точно не ожидал! В глазах заискрился интерес. Со временем Том привык к тому, что, за неимением большого запаса магии, выглядит нарисованным и непроизвольно создаёт своими эмоциями и действиями нарисованные эффекты. Например, от щелчка пальцами могла отлететь небольшая искорка, а от новой идеи появиться лампочка над головой. Да, это был перебор, но это было довольно забавно и почти не раздражало. Только изредка. Вот и сейчас его глаза изменились на "крайнюю заинтересованность", что было, пожалуй, уместно. – ...пишут о том, что из Азкабана сбежал Сириус Блэк. Это... Он... Я... – Гарри снова расплакался. Том был озадачен. Он отобразился на пододеяльнике, прилип спиной и головой к стене. "Облокотился", если можно так сказать. И стал копать. – Сириус Блэк, наследник рода Блэк, гриффиндорец, человек Дамблдора, лучший друг Джеймса Поттера, Мародёр, в школе с друзьями так затравил Снейпа, что тому пришлось просить у меня в том числе защиты от этих задир. Бунтарь, с семьёй конфликтует в отличие от брата. Ах, да... – сердце как-то странно кольнуло, когда Том вспомнил, что Регулус Блэк бесследно исчез. – Получается, он теперь лорд. Сколько, говоришь, он сидел? – Д-двенадцать лет, – Гарри был ошарашен данной Сириусу характеристикой. – Отец травил Снейпа... толпой? Как Дадли меня? – Про Дадли потом поподробнее. Ну, как толпой... Четверо на одного. Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Ремус Люпин и Питер Петтигрю. Мародёры, как они сами себя называли. Мы тащились от рыцарской романтики, а они от разбойничьей, а в итоге... – Том скрестил руки, отвернулся и нахохлился. Но врать себе не намеревался. – А в итоге мы стали злодеями, а они героями. Гарри сочувственно закивал и тяжело вздохнул. Том перевёл тему обратно. – За столько лет бок о бок с дементорами любой свихнётся. Думаешь, Сириус Блэк безумен? – Ну... – Гарри уже не был так уверен, как в начале их разговора. Сириус оказался не так похож на Беллатрису, замучившую родителей Невилла, как ему казалось. – Говорят, он предал моих родителей в ту ночь... – Гарри прочистил горло, чтобы вернуть себе голос, и продолжил: – и теперь ищет меня, чтобы закончить начатое. Гарри крепче обнял колени, на затылке затанцевали мурашки. Это было бы хорошей страшилкой у костра в летнем лагере, вот только Гарри никогда не был в летнем лагере и это была реальная жизнь. – Хей, хей, не унывай! – Тому определённо не понравилась эта мрачная решимость на лице Гарри. – Ставлю половину страниц, что это не более, чем пустые сплетни. Я не думаю, что балагур-Сириус мог настолько измениться в столь короткий срок. Они с твоим отцом были лучшими друзьями, по-настоящему не разлей вода. И оба смотрели Дамблдору в рот, как тупые голодные птенцы. А тебе вообще был год! Нет, я могу понять, если Блэк свихнулся в тюрьме, но едва ли на этой почве. Мне всё ещё кажется, что он опасен, но я не думаю, что для тебя. Двенадцать лет, подумать только!.. Том продолжил распинаться о невероятном побеге, восхитившем его до глубины души, а Гарри понемногу успокоился. В конце концов, если Сириус был человеком Дамблдора, то директор разберётся. Разберётся же, да?.. * Когда Северус Снейп, размахивая палочкой налево и направо, ворвался в Воющую хижину, Гарри едва сдержал зевок. Тома рядом не было. Рон был напуган до сырых штанов. Четыре взрослых человека имели друг к другу свои счёты. Гарри за*бался, а Гермиона вообще была ни при чём... Нет, Том его точно прибьёт. Гарри заметил, что луч лунного света почти коснулся руки профессора Люпина. Он сделал шаг вперёд и протянул руку. – Крёстный, палочку, пожалуйста. – Гарри, ты должен меня выслуш... – Сейчас! Блэк вздрогнул, палочки вырвались из его рук, Петтигрю дёрнулся в сторону выхода, а Гарри, схватив палочки, сбил Люпина с ног. – Империо! Гермиона схватила брошенные ей другом палочки (свою и Рона) и в шоке распахнула глаза. Питер Петтигрю застыл, захрипев. – Дышать, жить, не двигаться, не обращаться в анимаформу, отвечать на вопросы, всё ясно? – Да, – раздался сдавленный голос предателя. Гарри перевёл дыхание. – Профессор! Мне очень-очень нужен зачёт по ЗОТИ, понимаете? Позарез! И на высший балл! А то меня тётушка отругает и дядюшка выпорет! Я такое сложное заклинание выучил, его только на четвёртом курсе проходят, пожалуйста, посмотрите! – Гарри очень ненатуральным тоном отыгрывал отмазку для Министерства, старательно закрывая Люпину глаза, а сам тем временем пытался скорчить Сириусу рожицу, чтобы он задёрнул уже чёртовы шторы! Сириус, Рон и Гермиона, не ожидавшие от Гарри такой прыти, застыли соляными столбами, а вот Снейп, поднаторевший в шпионаже и внезапных изменениях обстановки, хмыкнул и, подойдя к окну, закрыл шторы плотнее, окончательно изолируя всех присутствующих от лунного света. – Сто очков с гриффиндора за практику заклинаний... вне учебных классов, мистер Поттер! – Гермиона глухо всхлипнула и закрыла рот рукой. Неизвестно ещё, что Гарри грозит за применение Непростительного на человека, но всё же... Сто очков! Под самый конец года! – Скажи спасибо, что не авада... – зло пробормотал подросток, думая, придётся ли ему вот так закрывать глаза профессору и держать заклинание до утра? Или что вообще делать дальше? Повторно наложить заклинание не выйдет, а как иначе обеспечить сохранность задержанного до приезда полиции, Гарри не знал. – Спасибо! – прозвучало слишком громко, чувственно и внезапно для всех. Гарри вздрогнул и сплюнул. Зато в голову пришла неплохая мысль, как, наконец, завершить этот дурацкий твистер. – Дорогой крёстный! Не мог бы ты, пожалуйста, сделать так, чтобы твой друг не смог в ближайшее время оценить результат моих трудов? – Гарри завершил глазами треугольник Блэк–Люпин–Петтигрю–Блэк и поднял брови. Сириус кивнул и присел рядом с Люпином, закрывая ему глаза. Тот предпочёл не шевелиться. Лица Гарри и Сириуса оказались ближе, чем когда-либо. Гарри шепнул: – Спасибо. Сириусу показалось, что ничего лучше он в жизни не слышал. Он закрыл глаза и ткнулся лбом в лоб подростку. Гарри стерпел запах немытого тела, принимая незамысловатую щенячью ласку, и подумал, что от блох надо будет почиститься сразу же, как только палочка освободится. Он слез с учителя и устало привалился к стене. Оказывается, всё это время профессор Снейп стоял между Гермионой с Роном и Петтигрю с Сириусом, и насмешливо следил за действиями сапё... то есть, подростка. Насмешливо и, кажется, одобрительно. Да не, точно почудилось. Гарри тряхнул головой и перевёл взгляд на Питера. – Значит, так. Дадим слово тому, кто больше всех тут желает удрать. Питер Петтигрю. Ты... – Гарри казалось, что он всё сопоставил верно, но он не был уверен. Жаль, Тома тут не было, он бы точно!.. – ...был хранителем фиделиуса, под которым мои родители прятались от Тёмного Лорда? – Да. – Ты выдал Тёмному Лорду эту тайну? – Да. – Ты привёл его к ним? – Да. – Ты симулировал собственную смерть, оставив только один палец? – Да. – Ты Пожиратель Смерти? – Я-я был им, но... – Бывших Пожирателей не бывает. Ты был Коростой? – Да. – Сколько? – Двенадцать лет. Гарри болезненно прикрыл глаза. Петтигрю дышал так тяжело, как будто бежал марафон с тахикардией, он явно рвался сказать что-то ещё, но вопросов ему никто не задавал. Всё уже было сказано. Каждый ответ звучал гвоздём в крышку его гроба. Поделом. Дети вновь выглядели шокированно. Блэк не отрываясь смотрел на бывшего друга, разрываясь между злобой и отвращением. Снейп презрительно кривил губы, но молчал, не желая возвращать разговор к теме пожирателей смерти. Люпин плавно поднял свободную руку и сжал запястье на своих глазах. – Прости. Прости меня, прости, прости, я такой хреновый друг... Сириус погладил его лоб большими пальцами, успокаивая. – Только мы с тобой остались, Лунатик... От этого шёпота Гарри покоробило. Глаза лихорадочно блеснули от мысли, что крёстный способен его бросить. Вот сейчас оставит и... Додумывать не хотелось. Гарри за*бали его проблемы ещё до всех этих рокировок, так что любой лишний стресс рисковал перейти в раздражение. – Профессор Снейп, который час? – Полвторого ночи, мистер Поттер, – Снейп был в на редкость благостном расположении духа. Может, потому, что его школьные мучители находились в эмоциональном раздрае или и вовсе были унижены. – Действовать будем так... – Гарри с удивлением протёр лоб от пота. Империус жрал его силы, до утра того вряд ли бы хватило. Блин, тогда... – А для начала ещё парочка вопросов: держится ли империус при превращении в анимага и обратно? – Зависит от мастерства заклинателя, мистер Поттер, – как профессор Снейп умудрился так серьёзно произнести слова "мастерство" и "заклинатель" в этом контексте – одному Мерлину известно... – В таком случае, пожалуйста, трансфигурируйте клетку человеческого размера, которую потом можно ужать до крысиного. В мелкую сетку, из прочного металла. Снейп с удовольствием это сделал. – Внутрь, Короста, – презрение мальчика можно было резать ножом и черпать ложкой. – Дверцу запрёшь сам. После обратного превращения клетка уменьшилась, став, кажется, ещё прочнее. Короста пищала и билась о прутья со стороны Поттера. – Жалеешь... Двенадцать лет не жалел, а теперь жалеешь, трус... – у Гарри в голове билась мысль, что этот человек убил его родителей. Убил-убил-убил. – Молчи! – сквозь стиснутые зубы прорывалась лютая ненависть. – Молчи... – Прав был Том. Как бы то ни было, родителей уже ничто не вернёт. Ни раскаяние. Ни ненависть. Ни кровь. Ничто. Даже справедливое возмездие. Тому тоже жаль. Ему тоже больно, пусть это и бессмысленно, нерационально. – Сириус, тебе пора. Нельзя попадаться аврорам. Месть, всё это... Пусть суд разбирается. А как тебя оправдают – на море рванём. Если захочешь. – Если можно... Конечно, Гарри! Я... С тобой... Да! – Гарри подумал, что будь у Блэка хвост, в хижине поднялся бы ветер. – Замётано. Профессор Люпин, жаль, что вы не видели моё упражнение! Придётся повторить... В классе. На других лабораторных крысах. На этот раз живых. Только утром, хорошо? А то сегодня такая красивая полная луна, не хотелось бы пропустить это зрелище... По пути в спальню. Профессор Снейп, я думаю, Рону надо в больничное крыло. Гермиона, поможешь донести Коросту до авроров, пожалуйста? А я... всё. Гарри привалился к стене и прикрыл глаза. Они слипались. Через четверть часа Гермионе удалось растормошить его. Сириус пропал, Люпин обустраивался на ночь, убрав пыль со старой кровати и подновив ткани, нога Рона была перевязана, а сам он лежал на левитирующих носилках. Гермиона держала в руке клетку с крысой. Ждали только его. Пожав руку Люпину, Гарри спустился в проход вслед за Гермионой под строгим взглядом замыкающего шествие зельевара. – А я тебе говорил, не надо было ночью к Запретному лесу соваться, даже в полнолуние! Не завянет твоя трава за пару дней! Мало ли кто там водится кроме кентавров, акромантулов и дементоров! А теперь Рона цапнули! – Не завянет, а ослабит эффект! – поддержала обсуждение алиби умница-Гермиона. – Такое знать надо, Гарри! И вообще, мы же не в сам лес, а только к самой его границе, там безопасно! Должно было быть... – Мисс Грейнджер права, мистер Поттер. Через неделю принесёте мне по два фута анализа зависимости эффекта растительных ингредиентов от фазы луны во время сбора. Каждый, мистер Уизли! Рон умирающе застонал. Гарри скривился так, будто не было в жизни беды хуже, чем сочинение по зельеварению. Гермиона рассмеялась. Гарри к ней присоединился. На лице профессора что-то мелькнуло, но это, конечно же, был лишь блик ярчайшей серебряной полной луны. * – Нет смысла притворяться спящим, чтоб ты знал, – Том перелистнул страницу очередной библиотечной книги и вернулся на штору, чтобы почитать. Его взаимодействие с... объёмным миром происходило... чудно. Он мог переворачивать страницы, но не мог читать, отображаясь прямо на них. Он терпеть не мог находиться на сминаемой шторе, но "сидеть", будучи "нарисованным" на двух и более далеко не ровных поверхностях ему нравилось. Он мог обзавестись нарисованной паутиной в волосах, пройдя через настоящую (Гарри после этого пришлось начисто вычистить весь балдахин и помыть пол под кроватью, успокаивая перенервничавшего чистоплотного друга), но переход с одной поверхности на другую не был для Тома проблемой. Они так и не поняли, как это работает, так что решили не переживать по этому поводу, просто... Гарри брал для Тома книги из библиотеки и всё такое. Тем более, во сне "рисунок" не нуждался, только в крохах магии. Гарри сегодня вернулся ближе к утру, вымотанным, но заснуть не смог. Он обмирал от чего-то внутреннего, от каких-то чувств и размышлений. Том волновался от этого. Куда парня заведут мысли? Том зависим от него практически полностью, и душить тревогу и недоверие в такие моменты особенно тяжело. Вдруг Гарри его выбросит? Вдруг Том и правда будет в этом виноват, и Гарри никогда не вернётся за ним? Что у него в голове? Что?! И глубже других где-то в Томе сидело непривычное чувство, что он беспокоится не "из-за" Гарри, а... просто "за". – Том... Я чудовище. Том Марволо Реддл, Тёмный Лорд Воландеморт, повинный во множестве смертей и огромном количестве сломанных судеб, в частности убивший Миртл Уоррен и создавший таким образом эту версию себя, приложил все усилия, чтобы его лицо не отразило ни капли скепсиса. Его глаз дёрнулся. И всё же вежливое внимание со скрипом смогло натянуться на лицо. – На каком... основании построено это... убеждение? Маска всё же слетела и Том взглянул на друга с сочувствием и скепсисом. – Прости, я... Понимаю, это выглядит... Но я был... – Гарри содрогнулся, скривился и уткнулся в подушку. – уэок. Том выдохнул, протёр лицо руками и дёрнул вторую подушку так, чтобы отразиться на ней, и они могли лежать с Гарри практически на равных: каждый на боку, и только один из них – объёмный. Иногда Том жалел, что не может просто лежать рядом, быть стеночкой, за которой этот ребёнок на время спрячется от мира. – Что? Гарри вынырнул, подтолкнул подушку под щёку и стал похож на обиженного хомячка. Очень тощего презабавного обиженного хомячка. – Жесток, говорю. Из-за меня теперь человека отправят в Азкабан, а там эти твари, и... Они с отцом были друзьями, понимаешь? А я его... – Но ведь не просто так? – Он их предал, – Гарри сжал кулаки и нахмурился. – Предал, тварь! Но... – Гарри обмяк и содрогнулся, сворачиваясь плотнее. – Я... Плохой человек, да?.. Том не мог сказать "да", глядя в эти полные слёз глаза. И не хотел. И не считал справедливым. – Нет, Гарри. Плохой человек здесь только я. Хуже и не придумаешь. – Это не так! Ты не... Это был не ты! Это был Воландеморт, а ты... ты... лучше! – И всё же, душа у нас одна. И она черна, Гарри, – Тома прошиб холодный пот от того, какие последствия для него лично могут иметь эти слова. Вновь годы одиночества... Мучительная гибель от рук друга... Но Том сжал зубы и не запнулся ни на секунду. – А хочешь секрет? В каждом есть что-то плохое. Это не делает людей плохими. Это делает их людьми. – Я использовал империус, Том. – Зачем? – Чтобы он не сбежал. – Чтобы передать его суду? – Да. – Вот пусть суд и оценивает вину и правомерность. Я считаю, что ты ничего плохого не сделал. Ничего... сверх. Даже, судя по состоянию твоей обуви, не отпинал его ногами. Это вообще сродни подвигу. Я и сам, Гарри, ещё жив лишь потому, что ты самый не-плохой человек из всех, кого я встречал. Анти-плохой. Полная противоположность, ясно?! – Том распалялся, пока не надулся, сверля Гарри упрямым взглядом. Тот прятал в подушке улыбку. – Что?! – Спасибо, что так яростно защищаешь меня от самого себя, Том. Что бы я без тебя делал... Том только фыркнул. Они ещё немного помолчали, пока Гарри не стал легонько тыкать в рисунок пальцем. – Тоооом... – Что? Перестань, щекотно! – Том, а что со мной будет, если я разрешу себе насилие? – При твоих исходных – новый Тёмный Лорд... Что? Ты спросил, я ответил! Любовь толпы есть, чистокровка родитель и грязнокровка родитель есть, то есть охват фанатов большой, светлые идеалы сейчас популярны, даже золота немного завалялось... На армию не хватит, но как стартовый капитал вполне пойдёт. – Том! – Василиску в Тайной комнате такие вопросы задавай! "Насилие"! Самозащита – это не насилие! А у чистокровных и месть за членов семьи насилием не считается! В соревнованиях типа Кубка Трёх Волшебников или гонках на мётлах с препятствиями гибнет хорошо если треть участников, и это, представь себе, тоже ни разу не насилие. А ты тут хочешь устроить тотальный пацифизм. Извини, Гарри, пусть мне эта глупость только на руку, но я имею право считать, что это бред и отстаивать это! Том зло отвернулся и сжался в комок, крепко сжимая в кулаки дрожащие пальцы. Гарри осторожно погладил его по плечу, чтобы не смять ткань. – Том, я же не про тебя... Ты не он, Том, я тебя не обижу, помнишь? – А что если... – голос не слушался. – Что, если я всё же Тёмный Лорд? Гарри, мне страшно... Я не могу, я боюсь... – Спасибо, Том. За честность, спасибо. Всё будет хорошо. Честность и безопасность, помнишь? Я не трону тебя, друг. Даже если однажды... Окажется, ч-что буду... Убивать, Том. Не тебя. Только не тебя. Гарри заснул, а Том обнаружил, что руки больше не дрожат. И что кусок ткани с этими руками сжимает в кулаке его объёмный друг. Неприятно не было, скорее... спокойно.