Волчий взгляд, воронье крыло: путь разума

******* Fourth of July - Sufjan Stevens Ирония - Лампабикт You not the same - TileKid Promise - Jann Mystery of Love - Sufjan Stevens ******* Запах подвальной сырости, пыли и медикаментов забивал лёгкие. Напоминал самый нижний этаж бесплатной поликлиники, в которую ты пришёл со своей мамой, именно там находилось отделение детской неотложной помощи. Казалось, в самом неподходящем для этого месте. Сейчас Серёже снова нужна была помощь врачей, но он находился в самом подходящем, в его случае, для этого месте. Волны бились о скалы, и от здания психиатрической больницы осыпались камни и куски фундамента. С каждым упавшим в воду с громким всплеском камнем, пропадала частица разума, сознание, как старые детские воспоминания, которые постепенно начинают искажаться и забываться. Казалось, вспомнишь раз, как вспышка в глазах, и, забудешь навсегда. И никогда не знаешь, когда это навсегда наступит. На воспоминания Серёжи нападали не волны, а таблетки. В камере медленно волочились по полу страдания и покаяние, вина и страх, ненависть и, медлительнее всех, искусанные молью ненависти и сгрызанные мышью самобичевания плелись воспоминания. Ими Серёжа и пытался укрыться, самое ненадёжное на вид покрывало грело сильнее крепких перин страха, воздушной подушки страдания, и мягкого пледа вины. Под каждым из них копошились огромные крысы, шипели тараканы, с мерзким хлюпанием ползали белые личинки. Стараясь согреться воспоминаниями, Серёжа много думал. Думал обо всем, начиная с истоков. Создание Вселенной, рождение Иисуса Христа, создание первой пластиковой ложки и, появление на свет Сергея Разумовского. О семье Серёже мало рассказывали, да он и сам особо не интересовался. Всё что он знал, жили они в достатке, "Копеечка в семье имелась", - приговаривала воспитательница, рассказывая своей знакомой о новом воспитанике, читая его документы. Сережа и не сказал бы иначе. Помнил он мало, но по сплетням узнал, что родители женились по расчету, но выбрали самый простой способ существования в таких отношенях- они влюбились. Дальше вели общие дела, и как положено завели ребёнка. Хоть Серёжа и не помнил почти ничего, любовь не забывается. Единственное что всплывало при упоминании родителей - холод, жуткий холод. У них было куча любви друг для друга и ни капельки для Серёжи. Казалось, они должны были прожить долгую счастливую жизнь наслаждаясь друг другом, но кто-то главнее их решил иначе. 23 февраля 1995 года случилась страшная трагедия, произошёл пожар в гостинице "Ленинград", одной из самых престижных и роскошных гостиниц того времени. Там остановилась семья Разумовских. Сережа проснулся от сильной тряски. Кто-то, схватив его на руки, стремительно бежал по коридору. Подняв голову, мальчик увидел своего отца рядом бежала мама, истерично размахивая руками и что-то громко крича. Ещё не проснувшийся мальчик уловил запах гари, пепла и паники. Воздух смердил ей отовсюду: от отца, матери, каждого человека, каждого живого существа которых Серёжа встречал в коридоре. В голове приносилось только одно: "Как странно...почему это мы в пижамах? " Паника заполняла лёгкие, пропитывая мальчика насквозь, ему вдруг стало ужасно страшно, казалось, что с каждым новым вскриком коридор становиться всё темнее и у́же, и выход теряется в пространстве ужаса и пепла. От неприятного запаха закружилась голова, и Серёже ничего не оставалось, как вжаться лицом в папину грудь и закрыть глаза. Ветер от Невы, как будто издеваясь, помогал огню разгораться ещё сильнее. Обезумевшие, отчаявшиеся, хватающиеся за свою жизнь люди начали прыгать из окон. Серёжа вспомнил про цифру "семь" на кнопке, которую отец нажимал в лифте. Они продолжали бежать. Отец стремительно развернулся и начал осторожно сбегать по лестнице как вдруг остановился. Мальчик услышал громкий треск и грохот, что-то обрушилось прямо позади них. Отец обернулся и первое что увидел Серёжа это кучу обломков. закашлявшись от пыли, он закрыл глаза и долго долго тер их руками, на столько долго что живой маму он уже не застал. Пыль начала медленно осядать и он увидел торчащую маленькую ручку с акуратными ноготками и золотым кольцом, которое мама не снимала даже на ночь. Крики исчезли на второй план, в голове была только тишина. Стук, ещё один. И единственная мысль "Всё". Сквозь пелену тишины удалось пробраться только громкому стону, такому жалобному и отчаянному, что мальчику показалось, что где то в огне скулит, пытаясь привлечь к себе внимание людей раненная собака. Отец упал на колени и издал вой, еще животнее и болезненее предыдущего. Серёжа, всё ещё крепко хватавшийся за него, опустился вместе с ним. Вот что за ужасных запах лез ему в нос. Это был не запах гари и пепла- так пахла смерть. Мальчик впервые увидел своего отца таким: не игнорирующим его, не собраным и педантичным, не смеющимся над несмешными шутками на приёмах, на которых Серёжа присутствовал только через щёлку в двери. Отец медленно опустил голову и смотря ему в глаза, жалобно прошептал: - Сынок... Именно тогда Серёжа понял какое единственное чувство он мог испытывать к своим родителям - жалость. Отвратительное чувство для людей, которые представляют себя обществу как сильный и перспективный образец для подражания. На этаж смогли пробраться несколько пожарных. Ничтожно мало, по сравнению с уже погибшими, и ещё меньше по сравнению с борющимися за свою жизнь. Пожарный схватил мальчика и прикрикнул на мужчину, чтобы тот не отставал, времени как и людей, категорически не хватало. Последнее что видел Серёжа это отца на коленях сжимающего то, что осталось от мамы, её маленькую ладошку. Через секунду, отец упал замертво. В тот день в отеле "Ленинград" до тла сгорели седьмой, восьмой и девятые этажи, а Разумовские были объявлены погибшими. По коридору раздался цокающий звук каблуков. Чувства ненависти и злобы резко обострились и напряглись. Исчадье ада, мерзкая, скребущаяся в голове Серёжи крыса, личинка, оставляющая за собой след слизи которую так и хочется раздавить ботинком, или просто Софочка. Она и проффесор Рубинштейн пришли разрушать Разумовского новой порцией таблеток. У Сергея не хватало сил даже не сопротивление, да и сопротивляться уже не хотелось, без лекарств было даже хуже чем с ними. Оставалось только глотать. Резкая вспышка в голове, дрожь по всему телу и саркастичные причитания доктора, пропущенные мимо ушей. Хлопок, щелчок, крысы разбежались. Оставалось лишь блаженное ничего. Ничего, как синий цвет, огромный океан, как разрушенный детский сад, как пустой лист бумаги, на котором хотелось уместись столько эмоций и чувств. Или, как лист бумаги с чувствами глубокими и до боли нежными, но так и не отправленный адресату, а вместо этого вложенный в ящик письменного стола, и прижатый другими листами, на которых много цифр и подписей. Они заполнены до отказа, но в напечатанных символах нет ни намёка ни на одну эмоцию. Виной этому чувство, которое, как ни старайся, на листе изложить не получалось. Это чувство - страх. Голова Разумовского была как радио в глухом непролазном лесу. Ничего, ничего, ничего. Помехи, но проезжаешь мимо какой нибудь маленькой деревушки и волна настраивается. Настраивается всего на пару секунд, и всё что ты чувствуешь эти пару секунд - страх. Дома вокруг чёрные деревянные, будто до тла сожжённые. Окна выбиты, ни одного растения, ни одного живого существа. И снова пустота, лес и сплошное ничего. Звуки каблуков становились всё тише и тише. Вдруг вспышка, яркая, как свет камеры, не та, на от которой резко закрываешь глаза, а та, на которую фотографируешься с любимыми людьми, в предвкушении получившегося снимка, чтобы поставить в рамочку и любить, каким бы он не был. Лес закончился, а перед глазами полянка, на ней стоит одинокий домик. Голубенький забор, развивающиеся белые занавесочки, куча горшков с цветами и игриво виляющая хвостом собака. Плед воспоминаний, как самый преданный пёс хотел укрыть Серёжу от кошмарной пустоты. В голову лезли мягкие перины, солнечный свет и запах пыли поднятой мальчишками, которые ненароком разворотили её убежище. Цокот каблуков заглушался детским топотом и смехом. Молодая девушка несла детский синий потрёпанный рюкзачок. Рядом с ней насупившись, шагал маленький мальчик. Лохматая рыжая копна волос на голове и голубые глаза, рассматривавшие коридор с искренним любопытством. - Так Серёжа, вот и твоя комната, с сегодняшнего дня жить ты будешь здесь. с тобой будут жить ещё три мальчика, они сейчас не в комнате но вы сможете познакомиться вечером. Воспитательница толкнула дверь спальни и Серёжа попал в залитую солнечным светом комнатушку: стены покрашены желтой, в некоторых местах облупившейся краской, по бокам стоят четыре маленькие кроватки, общий стол, на котором свалены какие то книжки и тетрадки, а ещё пыль. По всё комнате кружилась куча пыли. Серёжа громко чинул и зажмурился, а когда открыл глаза и сфокусировался на одной из кроватей, увидел мальчика: чёрные волосы, измазанное в земле лицо и то, что привлекло внимание Сережи подвеска с клыком. На него уставились полные недоверия и недовольства глаза, рот изогнутый в немом вопросе. - Волков! Ты что тут делаешь? Почему не на улице с остальными? - Забыл тут кое - что... Вот уже назад иду, Елена.. Николаевна, а это кто? Воспитательница Елена Николаевна погрозила Волову пальцем и подтолкнула Сережу в спину. - Вот, познакомься ваш новый сосед, Серёжа Разумовский. Серёжа, это Олег Волков, ему тоже 5 лет. Раз уж ты здесь Олег, помоги Сереже тут устроится и чтобы без глупостей. Елена Николаевна поставила рюкзак на землю, лаского потрепала мальчишек по голове и вышла из комнаты. Олег спрыгнул с кровати подошёл к Сереже вплотную, обошёл его по кругу и, неудовлетворенно хмыкнув,сёл на кровать нового соседа. - Серёжа значит, да? Ну ты учти нам тут новые люди не нужны.. Живи себе да помалкивай, а попробуешь на нас Николаевне стучать.. После пожара Серёжа стал ещё менее разговорчив чем был, вести беседу со странным чумазым мальчиком ему совсем не хотелось. Мальчик открыл свой рюкзак и под громкий свист и "Ничего себе сколько у тебя вещей", стал пытаться сделать выделенное ему пространство чуть более аккуратным. Олег украдкой рассматривал книжки, лежавшие на дне сумки и приметил маленький синий блокнот. Обернувшись, первым что увидел Серёжа был блокнот, Волков и усмешка на его чумазом лице. В голове что то громко щёлкнуло. Дальше всё что он видел была копна чёрных волос, белые простыни, испуганный взгляд и руки, крепко сжимающие его блокнот. Сережин кулак прилетел прямо в один из удивленных и непонимающих глаз. Под яростные крики: "Отдай! " И "Ты что совсем поехавший! " началась потасовка на кровати. Повсюду летала пыль и перья выпавшие из подушки, которой Олег, оседлав Разумовского, пытался его придушить, за что получил пинок в живот. Через некоторое время напряжённой борьбы, когда Сережу прижали к стенке уже третий раз, а ухо Олега подозрительно сильно покраснело, к пыли и перьям прибавились ошмётки бумаги. Серёжа отпихнул от себя Олега и кинулся на пол, искать свой блокнот. - Ты совсем ненормальный.. Что ты там ищешь?.. Под тихое бормотание "Не то.. Не то! "- Серёжа отрыл свою книжечку среди подушек и разбросанной по всей комнате одеждой. Порвался один единственный заполненный лист, но это был лист самой кропотливой и усердной работы. Сколько часов Серёжа провёл за этим портретом, рисовал, стирал, думал, потом снова стирал и рисовал, и сколько часов он провёл сидя, и рассматривая получившийся рисунок. Всё это было уничтожено меньше чем за десять минут, глупым мальчишкой, который даже не понял, что он натворил. Серёжа хотелось убежать, от Олега, от этой комнаты, от этого дома куда подальше. Серёжа ринулся к двери и не успел Олег закончить вопрос: "Куда это ты? ", дверь захлопнулась. Мальчик, пялился на дверь, за которой только что исчез рыжий сумашедший, медленно встал с кровати и взял блокнот в руки. Перед глазами Олега появилась красивая рыжеволосая женщина, она выглядела такой хрупкой, словно сотканной из хрусталя. Сереже удалось изобразить её красоту, чуткость и хрупкость, даже её душу, а Олегу удалось разрушить всё это одним неосторожным рывком. Сережа не помнил, как он перелез через забор, как начал бежать, не замечая ни веток, бивших его по лицу, ни кочек, о которые он спотыкался. Казалось, он бежит уже целый день, а ярость всё не заканчивается и не заканчивается. Когда дыхания перестало хватать и Сережа всё таки заметил ямку под его ногами, свалившись в неё, он остановился и огляделся. Путы ярости, сжимавшие его горло ослабились в трое, не то вообще исчезли. Сейчас Сережу душил только нехватка воздуха и окружающих его пейзаж. Это был песчаный берег, весь заваленный ветками и мусором. Не смотря на это, дышалось тут так хорошо, так свободно. Казалось Серёжа впервые в жизни узнал что такое настоящий воздух и сейчас был готов захлебнуться им и нахлынувшей на него эйфорией. Вода такая красивая, бездонная и живая. Серёжа медленно как в тумане приближался к воде, с широко раскрытыми глазами. Он не знал, сколько он здесь находится и сколько стоит в таком положении. Единственное что его сейчас волновало это шёпот деревьев, пение птиц и шуршание воды. Серёжа заходил в воду всё глубже и глубже, слушая это шуршание какое-то новое, более яростное и.. будто отчаянное. Всё ближе и ближе к нему. - Стоять! Не надо! Кто-то схватил Сережу за капюшон и он упал на берег, придавленный обладателем шороха. - Ты совсем рехнулся, да? Ты что там, топится что - ли собрался?! Это был Олег. Взволнованные глаза, лицо ещё более чумазое, в волосах застряли ветки, тяжёлое сбывшееся дыхание и красные щеки. В голове что - то щёлкнуло дважды, и заиграла мелодия, приятная мелодия мыслей чувств и жизни. Серёжа смотрел на него с глупой, полуулыбкой на лице, а потом рассмеялся. Он смеялся громко и дико, распугивая птиц и даже волны, которые совсем недавно хотели утащить его в свою пучину отчаяния. Глаза Олега расширились ещё больше, он слез с Серёжи и внимательно стал рассматривать его лицо, не заболел ли? При виде его лица Сереже захохотал пуще прежнего. -Утопиться, серьёзно? - Ну...я думал это из- за того рисунка, на нём же.. Твоя мама, да? Мальчик перестал смеяться и посмотрел на Олега. Не издевается ли? - Да. Мама. Она умерла, там...в огне. Олег сжал губы и отвернулся. - Ты прости меня, я не подумал. Просто привык, что всё что лежит у пацанов можно брать. Ну..не подумал вообщем. Хотя, мне этот клык волчий, папа подарил. Один типо его свистнул, я ему чуть руку не сломал. А... Рисунок я склеил, вот. Олег всё ещё не глядя на Серёжу протянул ему аккуратно склеены рисунок. Сереже показалось что так, он стал ещё красивее. Он добавил этот штрих, которого так сильно не хватало, из-за которого Серёжа придирчиво рассматривал работу часами. - Спасибо... Ты тоже меня прости.. Я не хотел... Олег, всё таки повернулся к нему, щеки у него горели уже не от бега, а от смущения, в глазах плясал довольный блеск. Он протянул Серёже руку. - Да ладно, забыли. Давай лучше заново познакомимся. Я Олег Волков. - Сережа.. Разумовский. Рукопажатие и неловкие переглядки. - А как ты нашёл это место, Серёж? Это мой тайник, о нём даже ребята из комнаты не знают, остальные и подавно. - Я не знаю.. Просто бежал.. - Это значит у тебя чуйка есть. Мне так сторож говорит. И у меня она есть. Стало быть подружимся. А рисунок обалденный! Это ты сам? Я хочу увидеть как ты рисуешь, Сереж. О, а ещё покажу тебе и другие свои тайники, и дет дом наш покажу и про воспитателей всё расскажу...О, а ещё яблоню, где самы вкусные яблоки растут...а ещё..а ещё.. Олежа протянул Сереже руку, помогая встать, обнял его за плечи и они пошли вдоль по песчаному берегу, а за ними следовала мягкая волна. Волна будущий эмоций, печали и потрясений, но переживать они их будут только вместе. Их знакомство, из драка была как тайное место, только для них двоих. Мальчики ушли, а рисунок так и остался лежать на той земле. Но теперь и у Серёжи и у Олега было кое-что поважнее. Именно с ним Серёжа узнаёт о привязанности. Именно с ним Олег узнает о заботе. Именно друг с другом они обретут семью. И именно Олегу, Серёжа никогда в жизни не признается, чьи рисунки украсили весь остальной синий маленький блокнотик, полный эмоций и чувств.