котоспасатель

Гроза начинается ровно в тот момент, когда он выходит из подземки. В низко нависших темно-серых тучах раскатывается длинно и звучно гром, налетает резкий порыв ветра и первая капля неприятно стучит по макушке холодным уколом. Нахмурившись, Цзян Чэн поднимает воротник в попытке хоть как-то закрыться от начинающегося ливня и прибавляет шаг. Черт бы побрал этот вечер со сломавшейся машиной и необходимостью воспользоваться метро, чтобы успеть на встречу. На которую, к слову, он и так безбожно и совершенно бессовестно опаздывает. Для Цзян Чэна, привыкшего все делать заранее и вовремя, подобные ситуации являются раздражителем похлеще Вэй Усяня. Если бы не тупые подчиненные, опять напортачившие в договоре так, что ему пришлось тыкать их носами в каждую букву самостоятельно, он бы просто взял такси и с пробками, но комфортом, был уже на месте. Нет же, пришлось сначала мысленно уговаривать себя не бросаться в работников стоящими на столе безделушками-подарками партнеров, а затем – трястись в вагоне, вдыхая ароматы перегара от мужика, явно хорошо повеселившегося прошлым вечером. А может и утром. И вот вишенка на торте – усиливающийся дождь. И да, конечно, у Цзян Чэна нет зонта. Он даже немного рад, что от остановки до нужного дома еще идти по дворам минут пятнадцать – у него есть время немного успокоиться. Остыть под таким охлаждающим природным душем. Тонизирующе, спасибо. Если Цзян Чэн явится в настолько паршивом расположении духа в гости к брату, то обязательно гаркнет что-нибудь, что испортит всем настроение. Бывало такое уже не раз, от чего по прошествии времени Цзян Чэн, обычно успокаивающийся довольно быстро, начинает ощущать себя куском дерьма. Неблагодарным и не способным вовремя заткнуться. Не то, чтобы и Вэй Ин прекрасно владеет этим навыком, но его подколки хотя бы по большей части безобидны. Пальто на плечах мокнет все сильнее, волосы тяжелеют от воды. Сверху громыхает так, что почти закладывает уши, и Цзян Чэн вздрагивает, переступая через стремительно возникающие на тротуаре лужицы. Наверняка Янли уже на месте с одним из своих восхитительно вкусных блюд, что она всегда приносит, когда приходит в гости. Горячий суп или запеченные ребрышки – Цзян Чэн аж ежится, представляя, как приятно будет съесть что-нибудь подобное после такой прогулки. Сестра сможет отвлечь избранника Усяня на какое-то время разговорами о сыне или музыке, так что волноваться не о чем. В принципе, нахождение на этой встрече Цзян Чэна больше номинальное. Он-то прекрасно понимает, что будет исполнять роль грозной хмурой тучи весь вечер, сверля парня брата взглядом в поисках на любые намеки чего-то …неправильного и настораживающего. То, что в процессе ему перепадет что-то вкусное – лишь приятный бонус. Очередной порыв ветра бросает выбившиеся из пучка пряди прямо в глаза и он чертыхается, пытаясь поправить их. Проезжающая мимо машина ослепляет на мгновение, чтобы в следующее окатить его собравшейся в ямке водой до самых колен. Телефон принимается вибрировать в кармане чьим-то вызовом. Скорее всего, брат или сестра звонят узнать, куда он запропастился. Цзян Чэн замирает посреди тротуара, испытывая жутчайшее желание что-нибудь проорать. По телу продолжают барабанить капли. Он прикрывает веки. Как там говорит его психолог? Вдох-выдох. Вдох-сука-выдох. Я охуительно спокоен. Ловлю ебанный дзен. Вдох и выдох. Когда желание схватить ближайший кирпич и бросить вслед удаляющейся легковушке немного рассеивается внутри, Цзян Чэн открывает глаза. И тут же натыкается на странную картину. Чуть в стороне, сбоку у сливного неширокого отверстия стоит мужчина. И ладно бы на ногах, но нет. Незнакомец опустился на четвереньки и тянет руку туда, куда бы сам Цзян Чэн даже смотреть лишний раз не стал. Фу. Отвратительно. Ладно, мало, что-ли, на свете фриков? Ну хочется, может, человеку, ковыряться в мусоре и грязи сточной канавы, кто Цзян Чэн такой, чтобы его осуждать? Странно, конечно, вот только выглядит мужчина не бездомным или нищим. Белоснежный когда-то и явно недешевый костюм теперь безнадежно испачкан в разводах дождевой воды и грязи. Уложенные было волосы облипают лицо, которого не видно из-за положения незнакомца. Зато Цзян Чэну прекрасна видна его задница. Хорошая такая и крепкая, явно натренированная, и оторвать от неё взгляд моментально не получается. Ну а что? Цзян Чэн мужчина в самом расцвете лет без постоянного партнера. Нет ничего зазорного в том, чтобы признать чью-то красоту. Он понимает, что стоит, как идиот, продолжая пялиться на незнакомца, только через какое-то время. И тут же дает себе мысленную оплеуху. Нашел дело – смотреть на странного мужика под ливнем, пока дома ждет в нетерпении семья. Цзян Чэн матерится про себя и уже готов отвернуться, чтобы продолжить свой путь, но что-то не позволяет ему. Возможно, воспоминание взглядов от сестры и брата, не способных пройти мимо человека, которому нужна помощь. Сам Цзян Чэн всегда считал и считает себя черствее и тверже, резче и потому хуже. А то, что он любит в одиночестве сюсюкаться с Плюшкой, чмокая её в мокрый собачий нос и уши, так это совершенно другое. Ну вашу ж мать. Он правда собирается сделать это? Шумно и будто бы обреченно выдохнув, Цзян Чэн делает шаг в направлении мужчины. Затем еще один и еще, приближаясь. За шумом дождя, наконец, можно различить, что незнакомец говорит что-то. Прекрасно. Нарвался на психа. Он там что, с клоуном разговаривает? – …ай, малыш. Ну, кис-кис-кис, иди сюда! Давай, еще немножко… – Эм, – откашлявшись, громко проговаривает Цзян Чэн, пытаясь перекричать ливень, – вам нужна помощь? Мужчина, вздрогнув от неожиданно раздавшегося рядом голоса, поднимает голову. Моргает от воды, тут же начавшей попадать в глаза, и садится на корточки, пытаясь ладонью отвести налипшие волосы с лица. Даже мокрый и грязный, как выброшенный на улицу щенок, выглядит незнакомец словно ожившие и самые влажные фантазии Цзян Чэна. Не то, чтобы у него было много времени на подобные мысли, но иногда случается. Бледная кожа, из-за прохлады дождя окрасившаяся румянцем. Темные волосы, по-мужски изящные черты лица и, о боги, эти широченные плечи. Увидев, что над ним стоит прохожий, мужчина смущенно улыбается, и Цзян Чэн сглатывает, мысленно говоря спасибо дождю, который способен скрыть, насколько бесстыдно он пялится. Соберись, мать твою. Быстро. – О, добрый вечер, – проговаривает мужчина приятным тембром так, будто они встретились в парке в погожий день, и машет одной своей рукой в сторону сливного отверстия, куда попадает все больше и больше воды, – моя ладонь не пролазит через решетку. Цзян Чэн хмурится, присаживаясь на корточки рядом. Его уже не особо заботит, что с движением этим он погружается в лужу по щиколотку. Все равно не прекращающийся дождь вымочил одежду до нитки. Храни господь людей, придумавших защиту телефонов от воды. Присмотревшись, но не увидев ничего, кроме воды и темноты в маленьком отверстии, он спрашивает: – Вы уронили туда что-то ценное? Не думаю, что это можно вернуть. Потоком уже унесло. Обернувшись назад в ожидании ответа, Цзян Чэн замирает. Он не рассчитывал, что окажется так близко к новому знакомому. Буквально в нескольких сантиметрах от чужого лица. Так, что видны слипшиеся от воды темные ресницы и мурашки холода на шее. Мужчину, впрочем, подобное соседство никак не заботит. Он тормозит только лишь одно мгновение, возвращая Цзян Чэну взгляд, и потом отвечает: – Нет-нет! Там котенок. Цзян Чэн моргает. Хмурится. Недоверчиво смотрит на решетку и опять на собеседника. Пространство между прутьями решетки не выглядит достаточно широким для подобных маневров животного. Тем более, кошки как правило, боятся воды. Какого черта ей туда лезть? – Он маленький совсем, – поняв чужой скепсис, продолжает мужчина, – я увидел его под дождем и хотел забрать, но он испугался. Прыгнул прямо сюда. Вот, взгляните. Едва договорив, мужчина опять становится на четвереньки и припадает на локти явно чтобы выбрать ракурс получше. Цзян Чэн в шоке смотрит на это представление, не зная, как реагировать. Нет, он и правда был бы не против оказаться в подобной позе с таким мужчиной. Но не под ливнем во дворе многоэтажек, рыская по сливной яме на коленях в поисках эфемерного котенка. Попытавшись сделать свой голос как можно более мягким, Цзян Чэн проговаривает: – Вы здесь одни? Может, выпили что-нибудь перед выходом из дома? Раньше этого котенка видели? – Не видел, я же в первый раз в этом район-... Замолкнув, мужчина снова разгибается. Улыбка с его лица пропадает, на ее смену приходит настороженность, и Цзян Чэну почти что жаль терять то солнечное выражение лица. – Вы решили, что у меня галлюцинации? – получив в ответ смущенное молчание, мужчина вдруг принимается смеяться, – ох, боги, такого со мной еще не было! – Простите. Цзян Чэн буркает тихо, чувствуя себя теперь идиотом, и чувствует, как его шее становится горячо. – Ничего, – добродушно отзывается мужчина, не переставая улыбаться, – я понимаю, как выглядел со стороны. Но там и правда животное, которое нужно достать. Скоро уровень воды повысится до предела. Вы мне поможете? Самое меньшее, что Цзян Чэн теперь может сделать за то, что почти в лоб назвал этого незнакомого красавца сумасшедшим – это помочь вытащить мелкого шерстяного паршивца из водяной ловушки. Стоп. Он сейчас правда мысленно назвал этого парня красавцем? Не позволяя себе подумать над этим дольше секунды, Цзян Чэн просто кивает. Незнакомец в ответ снова сияет своей мягкой улыбкой. Возможно, у кое-кого к этим теплым улыбкам уже выработалась зависимость. Незаметно и быстро. Приятно в первый раз, во второй, а на третий уже хочется видеть её снова. – Отлично! Дайте-ка руку. Почувствовав чужое прикосновение на ладони, Цзян Чэн заставляет себя не напрягаться. В конце концов, ничего неприятного в контакте нет. Просто чужая теплая и гладкая кожа. Совсем не сдавливающее касание, не несущее в себе никакой агрессии. Даже приятно немного. Приложив их ладони друг в другу как в том детском мультфильме про дикаря в джунглях, который Цзинь Лин в четыре смотрел до дыр, доводя сидевшего с ним дядю до тошноты, мужчина удовлетворенно кивает. Цзян Чэн улавливает ход чужой мысли – его собственная ладонь оказывается значительно меньше довольно крупной руки незнакомца. В основном тот выигрывает длинными музыкальными пальцами и более широким запястьем. Почему-то от этого факта становится немного неловко и Цзян Чэн разрывает прикосновение, оттесняя собеседника вбок, чтобы самому теперь попытаться пролезть в щель между прутьями. Это довольно неудобно – приходится едва ли не грудью лечь на асфальт, по которому продолжает течь дождевая вода. Теперь понятно, почему чужой светлый костюм оказался настолько изгваздан. Проклиная мелкого шерстяного ублюдка всеми возможными словами, Цзян Чэну удается просунуть ладонь через прутья. Он пытается не думать, на какую дрянь натыкаются его пальцы в стоке прежде, чем нащупать что-то маленькое, теплое и трясущееся. Боги. Это же не крыса? Сдохнуть от чумы или бешенства ради крепкой мужской задницы и похвалы сестры будет тупо даже для него. Небольшой мокрый комок даже не пытается убежать. Вероятно, в той темной тесноте и некуда. Поэтому Цзян Чэн без труда нащупывает холку на худом костлявом тельце и крепко хватает за неё, вытягивая животное наружу. Котенок и правда небольшой, наверняка совсем недавно открывший глаза и едва научившийся ходить. Удивительно, как его не снесло в канализацию потоком воды. Он невнятного оттенка, весь в грязи и намокший, из-за чего видны ярко выступающие повсюду кости. Страх да и только. Инстинктивным и привычным к животным жестом Цзян Чэн прижимает паршивца к груди и поднимается на ноги. Поглаживает второй ладонью трясующееся от холода тельце и фыркает позабавленно, но нежно: – Ну ты и страшный, приятель. Аж смотреть больно. Мужчина рядом тоже поднимается и Цзян Чэн сглатывает, осознавая, что смотрит на него снизу-вверх. Пока они сидели рядом, рост скрадывался. Теперь же видно, что разница у них небольшая, но она есть. – Спасибо, – раздается рядом все с той же улыбкой, – что не прошли мимо. Цзян Чэн ведет плечом, так и не научившийся пока реагировать на слова благодарности или комплименты с собственный адрес. Телефон в заднем кармане снова звонит. Цзян Чэн его снова игнорирует, продолжая смотреть на прекрасного мужчину, осознавая, что сейчас их пути разойдутся. Он протягивает котенка вперед осторожно и бережно. – Держите своего уродца. Незнакомец фыркает, забирая животное, которое вдруг выпускает коготки, вцепляясь ими в рукав Цзян Чэна, и неожиданно издает тонкий, но протяжный и недовольный писк. – Кажется, вы ему понравились, – смешливо проговаривает мужчина, – не хочет с вами расставаться. Как и я. Цзян Чэн, принявшийся было аккуратно отцеплять от себя крошечные лапки, замирает. Поднимает голову, думая, что ему послышались последние слова, и натыкается на чужой вспыхнувший румянец. Дождь, ударивший ливнем на несколько минут, постепенно утихомиривается, становясь моросью. Незнакомый красавчик только что пофлиртовал с Цзян Чэном. Он не удивится, если сейчас с неба вместо воды посыплются лягушки или ежи. – Простите – смущенно говорит мужчина, не дождавшись ответа, и отводит взгляд, - я позволил себе лишнее. Еще раз спасибо, я, пожалуй-... – У меня встреча, – перебивает грубовато Цзян Чэн, – я не могу на неё не прийти. – О, – моргает незнакомец, – конечно. На самом деле, у меня тоже. Видимо, решив, что такой отговоркой Цзян Чэн пытается уйти от разговора, незнакомец кивает, забирая котенка окончательно и принимаясь кутать его в свой когда-то белоснежный пиджак. – Да нет же, – раздраженный взмах рукой, – я не могу сейчас, но я хочу. Позже. И когда мы будем не такими мокрыми, возможно?... Эм, обменяемся телефонами?.. В чертовски глубоких темных глазах мужчины возникшая было неловкость сменяется проблеском облегчения. Без труда удерживая все еще дрожащего котенка в одной ладони, второй он тянется достать телефон так быстро, что едва не роняет аппарат в лужу. Цзян Чэну удается сдержать смешок, наблюдая за ним. Сжалившись, он забирает чужой мобильный, чтобы самому забить свой номер. Он почти поддается желанию назвать себя как-то странно или смешно, наверняка из-за влияния шебутного брата. Но с юмором у Цзян Чэна всегда были проблемы, поэтому он лаконично пишет свое имя, лишь скромно добавляя в скобочках "котоспасатель". – Напиши мне, как сможешь. Забирая телефон, мужчина касается его запястья своими чертовски длинными и красивыми пальцами. – Конечно, – и, едва бросив взгляд на экран, хмурится, – подожди. Ты Цзян Чэн? Брат Вэй Ина? Цзян Чэн напрягается моментально. Хмурится, делая шаг назад в укоренившейся привычке обороняться от потенциальной угрозы, и бросает в ответ гораздо холоднее, чем говорил до этого: – А ты кто? – Сичэнь, – ответ со слабой и удивленной улыбкой, – брат Лань Чжаня. От шока Цзян Чэн может только молча пялиться на мужчину напротив. Нет, он, конечно, знал, что помимо родных Усяня будет и брат его парня, но все же… Это так странно. Хотя, если подумать, то можно найти и логику: они встретились в соседнем от дома Усяня дворе во время, одинаково назначенное им обоим. Не задержись Сичэнь с котенком, и опоздавшим был бы только Цзян Чэн. Теперь же им обоим, промокшим и грязным, нужно будет заявиться на пороге как сбежавшим из дома в грозу и нашкодившим детям. Явно не так себе эту встречу Усянь представлял. И все же, что-то внутри Цзян Чэна удовлетворенно урчит от того, что сейчас он с этим мужчиной не расстанется. Что они вместе пойдут в одно место, чтобы познакомиться там ближе. Среди родных и семьи. Прекрасно. – Выходит, нам по пути, – решительно проговаривает Цзян Чэн и делает шаг в нужном направлении, – кстати, если твой брат сделает моему больно, я сломаю ему ноги. – Понял, – легко отвечает шагающий позади Сичэнь, – могу сказать тебе то же самое. – Вот и договорились. Их приход оставляет неизгладимое впечатление. Усянь, уже выбежавший почти в дождь искать брата, повисает на Цзян Чэне на долгую минуту, которую тому приходится вытерпеть. Янли отдает котенка Лань Чжаню, принимаясь хлопотать с сухой одеждой и полотенцами. И да, Цзян Чэн все-таки успевает увидеть оголенный торс Сичэня. Чисто случайно, честно. Сидя на удобном диване несколько минут спустя в старой пижаме брата с глупым узором из крокодилов, Цзян Чэн кутается в плед, ест горячий суп сестры и слушает трескотню Усяня. Рядом ощущается тепло – Сичэня посадили рядом отогреваться. Жаль только, что у Лань Чжаня нет веселых вещей и он дал брату скучную серую футболку и штаны. Подсушенные темные волосы красиво обрамляют чужое лицо. Цзян Чэн говорит себе поменьше смотреть, вместо этого отставляя опустевшую тарелку и забирая котенка у сестры, чтобы она ответила на звонок мужа. Вымытая и высушенная шерсть оказывается золотистого оттенка, почти рыжего, с едва заметными полосками. На мордочке остались следы молока. Цзян Чэн вытирает их самым кончиком своего полотенца, вспоминая, как выхаживал Плюшку из недокормленного и едва живого щенка. – Хм, – задумчиво и тихо, неосознанно ласково, – а ты не такой уж уродец, да? Мелкий паршивец. Котенок зевает в ответ, довольно растянувшись у него на предплечье. Рядом раздается мягкий смешок. – Впервые вижу, чтобы человек так нежно кого-то оскорблял. Цзян Чэн поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с темными глазами. Они теплые и глубокие. Завораживающие. – А это его стиль, – подмигивает Усянь сбоку с видом заговорщика, когда брат молчит в ответ на реплику Сичэня, – он оскорбляет всех, кто ему нравится. Имей ввиду. – Заткнись. Цзян Чэн шутливо замахивается подушкой, лежащей под локтем, и брат смеется в ответ, прячась за спину невозмутимого Лань Чжаня. Странный он парень, но смотрит на Усяня влюбленно и глупо, так что пока можно не переживать. – Буду иметь ввиду. Сичэнь проговаривает тихо и довольно, протягивая ладонь, чтобы тоже коснуться золотистой шерстки. Котенок одаривает его тяжелым взглядом и легонько стукает лапой. Сичэнь притворно обиженно откидывается на спинку дивана. – Эй! Вообще-то я спас тебя. Цзян Чэн не может сдержать смешка. – Чисто технически, это я его спас. – Только потому, что у тебя прелестно маленькие ладони. Ощутив волну жгучего смущения в районе шеи, Цзян Чэн выдавливает: – У меня нормальные руки. В отличие от тебя. – Как скажешь. В чужом тоне слышится смех, не смотря на серьезное выражение лица. Цзян Чэн прищуривается и ворчит беззлобно: – Ну-ка дай сюда свой мобильный. Я сотру оттуда нахер свой номер. В ответ Сичэнь только смеется, вставая, чтобы помочь Янли принести десерт. Что ж, возможно, этот вечер только начался неудачно.