Не корчи из себя героя,
Твоя жизнь гроша не стоит,
И от правды глупо убегать.
Картинка перед глазами плыла. С каждой секундой становилось всё труднее дышать. Сосредоточиться на местонахождении соперников и мяча стало целым испытанием, что выпало на судьбу Эндрю. Раньше отказ от таблеток на время матча проходил не так уж и плохо, но, кажется, сегодня не его день. Земля ушла из под ног за несколько секунд до конца игры, Миньярд был готов поклясться, что из его носа потекла кровь, а это совсем плохой знак. Они выиграли? Проиграли? Почему вокруг него столько людей? — Срочно скорую сюда, ему нужно в больницу, — словно закадровым шумом пронеслось в голове перед тем, как кануть в лету. — Разойдитесь, я думаю, Эндрю будет лучше, если вокруг него будет больше места и кислорода, — Рене оттянула одной рукой Дэн, а второй хлопнула по плечу Мэтта. — Такое в первый раз, обычно он мог продержаться, — Уайлдс обеспокоенно смотрела на лежащего Миньярда. — Мне кажется, дело не в таблетках. — Если дело не в них, то Эбби обязательно узнает правду, сейчас нам лучше не давать фанатам лишних переживаний. Улыбнись, сегодня наша очередь давать интервью, — Уокер обняла подругу, а после те помахали публике и обе скрылись с поля. Шум телевизора действовал на нервы, поэтому Натаниэль поднялся с дивана и направился к выходу. — Напомни-ка, Жан, зачем ты смотришь их матч в прямом эфире? — подхватывая рукой висящий на вешалке шлем, проворковал парень. — Они наши соперники, а ты как их настоящий фанат. — Заткнись, Натаниэль. В том-то и дело, что они наши сопе'рники, мне нужно знать, к чему быть готовым. Не забывай, у нас матч с ними че'рез месяц, — Моро закатил глаза и переключил канал, ведь дальше не будет ничего интересного. Он всегда смотрел матчи соперников, анализировал их стиль игры, и когда они играли, ему становилось проще предугадать их действия. — Отдохни лучше, а то так и до дурки недалеко, — испустив издевательский смешок, прыснул Веснински. Вечный импровизатор, которому было куда более интересно играть с риском. Как несмотря на это всё, ему всегда удавалось быть одним из лучших — известно только Сатане. — И куда же ты собрался? — Натаниэль ненавидел этот голос всем сердцем. Рико Морияма, человек, который постоянно пытается помыкать им. — А тебя это... Волнует? — он сдержал свой порыв грубости, ведь ему и правда хотелось сбежать, почувствовать хоть каплю свободы. — Да, вороны не ходят по одиночке, помнишь? — его голос пробирал до костей, от него шли мурашки, заставляя выпрямить спину. — Помню, но мне плевать. Это последнее, что услышали сидящие в комнате люди. Моро потёр переносицу — «как же ты невыносим, Натаниэль».***
Белый потолок перед глазами выглядел, словно чистый холст, который ещё не успели испортить. Воняло лекарствами и хлоркой, за это Эндрю ненавидел больницы. Но больше он их невзлюбил из-за людей, что в них находились. Врачи и медсёстры, их притворные улыбки, за которыми пряталось абсолютное безразличие к пациенту. Миньярд не винил их, но смотря на эти лица, ему хотелось блевать. Эти стены, палаты... Они провонялись смертью, разбитыми мечтами, слезами и горечью утраты. Было ли хоть кому-то дело до тех, кто умер на той койке, где он лежит? Как много жизней в один момент были перечёркнуты словами врача? Насколько сильно они ненавидят себя за те страдания, что принесли в чью-то жизнь очередным диагнозом? Сколько хирургов готовы ежедневно убивать себя алкоголем, лишь бы забыть все жизни, что они не смогли спасти? За окном послышалось завывание ветра, которое вывело Эндрю из размышлений. На улицу опускается мрак ночи, и он знает, что не хочет здесь оставаться. Поэтому под взглядами других пациентов выходит из палаты. Его тело не было готово к новым нагрузкам, поэтому пришлось придерживаться за стену. Выйти оказалось куда проще, чем он думал. Охраны не было, а медсестра, что сидела там, не восприняла его как больного. Возможно, она только пришла на смену и её ещё не оповестили о новых пациентах. Ночная дорога под тусклым светом фонарей была давно знакома Миньярду, и он уверенно направлялся в Лисью нору. Конечно, к нему снова будут докапываться, пытаться выяснить, почему он сбежал, и может даже постараются уговорить его вернуться. — Эй, чувак! – по плечу пришёлся несильный удар. Эндрю бесстрастно взглянул на какого-то слишком смелого мужчину, который, видно, решил проверить свою шкуру на бессмертие. — Ты же Эндрю Миньярд? Играешь в лисах? – ещё один голос в нескольких метрах от парня. — Тебе сегодня стало плохо на матче, неужели вкинулся перед игрой? – третий, кажется, завершающий количество мужчин на квадратный метр, голос. — Какое вам дело? Голову обдало болью, виски начали пульсировать. Скорее всего, из-за отсутствия таблеток ему будет и дальше становиться плохо от любой физической нагрузки. — Да вот… Просто интересуемся твоим самочувствием, — с явной насмешкой проговорил мужчина, на вид которому было около 27. — Мы, как преданные фанаты, вообще-то, переживаем. — Отвалите. Очередной всплеск боли пришёлся по челюсти, в глазах начало темнеть.***
Ветер шелестел одеждой, пробирался под кожу, доходил до самого сердца и будил змею под ним. До боли сжав челюсти, Натаниэль ехал всё быстрее по пустым улицам и магистралям. Шлем на голове не был гарантией выживаемости, но ему было плевать, он даже не был уверен, что при аварии хочет выжить. Мозг твердил ему о том, что стоило бы снизить скорость, но рука всё сильнее жала на газ. Ему нужно было успокоиться, принять наконец всё таким, какое оно есть. Смириться, что бежать некуда, и он до конца жизни не будет свободным, не имеет на это даже права. Каждый день будет наполнен страданиями, и как-то раз взглянув в зеркало, Натаниэль поймет, что на его теле не осталось живого места. И может, ему наконец хватит смелости убить себя? В конце концов скорость стала спадать. Мотоцикл, наконец, ехал с безопасной скоростью, а перед глазами замаячила до боли знакомая макушка. «Кажется, это тот парень, потерявший сегодня на матче сознание. Интересно, что он здесь делает?» – Натаниэль вдруг задумался, ведь зачастую после такого люди находятся в больнице, сдают анализы и тому подобное. — «Ты ещё и не один, но эти люди не особо похожи на сверстников и друзей. Впрочем, это не моё дело» Веснински промчался мимо, и ехал бы дальше, но что-то подсказывало, что ему нужно вернуться. Змея и без того была готова вцепиться клыками в его сердце. Она хотела доставить ему страдания, заставить плакать. Поэтому, дабы отвлечь себя хоть чем-то, он оставил мотоцикл на обочине и направился обратно к тому месту, где видел странную компанию. На самом деле, воронам запрещено общение с кем-то из других команд, но если никто не узнает... Эндрю еле держался на ногах, он совсем не в том состоянии, чтобы драться сразу с несколькими людьми. Голова гудела, словно от колокольного звона, а тело непривычно ослабло. Миньярд припоминал, что за последние несколько месяцев такое уже бывало несколько раз, но он не придавал этому особого значения. Упёршись спиной во что-то, Эндрю показалось, что сзади стена, но удивлённые лица мужчин впереди дали понять, что не всё так просто. — Тебе чего? Иди куда шёл, — Лысый, такую кличку ему дали друзья, сделал шаг вперёд, после чего в его руке из кармана выглянул нож. Веснински даже не шелохнулся. Ему давно стало плевать на подобного рода оружие, особенно зная, что у него под кожаной курткой кобура с револьвером. — Нашёл, чем пугать, — Эндрю вдруг засмеялся во весь голос, о чём, конечно, вскоре пожалел, — думаешь, у тебя одного нож припрятан? Лёгким движением руки Миньярд и сам вооружился раскладным холодным оружием. Сразу после этого, отлипая от импровизированной «стены», стал подходить к Лысому. — Смелый весь из себя такой, а что у тебя на самом деле под кожей? — взгляд блондина обезумел, и в это мгновение окружающие заметно напряглись. Преданные фанаты знали о не самой лучшей славе их предмета обожания. Но когда один из мужчин попытался нанести удар сзади, что было весьма гнусным поступком, все услышали выстрел. Вся эта ситуация проходила в районе жилых домов, но до этого никто не обращал внимания на явные звуки бойни. Только выстрел заставил всех встрепенуться. Поэтому в окнах стал зажигаться свет, а мужчины решили ускоренно ретироваться. — Жалкое зрелище, — Веснински спрятал револьвер обратно в кобуру и взглянул на Эндрю. — Какого хера? Я и сам мог справиться, ты вообще кто такой? — слабость поедала его всё сильнее, а боль в голове давно превысила терпимые показатели. Миньярд не понимал, что с ним происходит, почему ему так херово? Он прошёл всего лишь несколько километров от больницы, но тело ощущалось гнилым овощем. — Если обещаешь не вырубиться, то я подвезу тебя в Лисью нору. — Нет, как-нибудь и без твоей помощи доберусь. Герой херов, — блондин спрятал нож обратно под повязку и был готов поклясться, что ещё секунду назад мог идти без чьей-либо помощи. Но уже в следующий момент его ноги подкосились, заставляя вновь почувствовать вкус земли. — Как знаешь, тогда я просто посмотрю на твои мучения. Это, кстати, весьма весело, — Натаниэль присел на корточки и стал вглядываться в перекошенное злостью лицо. Глаза Миньярда начали мутнеть, предвещая потерю сознания. — Пошел нахуй, — из последних сил вырвалось из уст парня, и голова бессильно легла на асфальт. Веснински вздохнул. Вся эта ситуация больше походила на анекдот. Но он рад, что так и не снял шлем — теперь у него есть все шансы на анонимность. Подхватив лежачее тело на руки, парень направился обратно к мотоциклу. Большую часть дороги Натаниэль надеялся, что не выпустит этого парня из рук. Лишние трупы ему не нужны, а оглашения этого дела в новостях тем более не принесло бы хороших плодов. Так или иначе, прибыв к больнице, Веснински держа Миньярда, словно принцессу, вошёл в главный холл больницы, где уже стояли полицейские, заполнявшие какую-то документацию. — Это, случаем, не ваш потеряшка? — Натаниэль даже прыснул со смеху от удивлённых лиц медсестёр. — Он! Точно он, я вспомнила его! — закричала одна из дам и подбежала к парням. — Живой? — Я вряд ли тащил бы к вам труп, — Веснински положил Миньярда на носилки, которые ему благополучно предоставили. На глаза попался очень близко знакомый врач. — Уильям, сколько лет, сколько зим? Мужчина в очках с квадратной, узковатой оправой взглянул на Натаниэля. Его янтарные глаза выражали всю степень непонимания того, кто перед ним стоит. — Вижу, не узнал, но думаю фамилия «Веснински» напомнит тебе? — в дополнение к своим словам парень приподнял стекло шлема, что открыло вид на его голубые, как воды Байкала, глаза. — Ох, ясно. Здравствуйте, Натаниэль, — кивнув в знак приветствия головой, мужчина махнул рукой, приглашая старого знакомого пройти за ним. Кабинет врача описывал его с головы до но: всё сложено до мелочей, все бумаги и документы лежат по алфавиту, на стенах висят награды и все его достижения. Уильям Янг – один из самых лучших врачей не только округи, но и всей страны. Выделялся своим гениальным умом и компетенцией во всех вопросах. Человек, который ни разу не предал доверие Натаниэля. Поэтому, без тени сомнения, последний снял шлем, как только те вошли в кабинет. — У тебя что-то произошло? — разглядывая недавно пришедшие результаты анализов одного из пациентов, Янг поправил рыжие волнистые от природы волосы. — Да вот, как видишь, новое хобби приобрёл! Подбирать умирающих на дороге, это же то, что мне нужно, — с явной иронией в голосе промолвил Веснински, после чего положил голову на стол. — М-м, не удивлюсь, если это первый и последний, подобного рода, экспонат в твоём хобби, — пробегая глазами по листу, брови врача немного нахмурились, — и я не удивлюсь, если слова об «умирающем» окажутся правдивыми. Тяжело вздохнув, Уильям снял очки, и те повисли на его шее. Мужчина снял с рук одноразовые перчатки и выбросил их в мусорный бак, после чего протёр ладони спиртовой салфеткой. Сложив пальцы домиком, голубые глаза сощурились, принимая лисий вид. — Ты наверняка знаешь кого привёз. Вы оба игроки одного поля, но разных команд. И, кажется, его карьера на этом окончена, — Янг поправил рыжие, но более тёмные кудри своего друга, откинувшись на спинку кресла. Его взгляд направился прямиком на шухлядку в столе. Ловким движением он открыл её, достал небольшой пакетик с белым порошком и бросил на стол прямо к рукам Веснински. — О чём ты говоришь? — с недоумением взглянул на собеседника юноша, совершенно не осознавая, что сам только что себя закопал. Рука быстро схватила подачку и спрятала в кармане. — Беспокоишься о сопернике? — на хитром лице появилась ухмылка. — Что? Нет, прекрати играть со мной, идиот, — Веснински потянулся к макушке напротив, но от его ладони благополучно отмахнулись. — У твоего нового «хобби» подозрения на опухоль головного мозга. Пришёл анализ крови, и хоть по нему нельзя судить с точностью, но состояние пациента указывает именно на это. Завтра нужно сделать МРТ и КТ, — Янг вновь взглянул на результаты и, наконец, полностью отложил их. — Зачем ты мне это говоришь? Веснински сам не понимал, почему в его жилах закипает кровь от злости. Уильям пристально смотрит в голубые глаза напротив. Они знакомы около трёх лет, сам врач старше Натаниэля на все десять. — Парень явно знает, что такое свобода, — мужчина потёр переносицу, — может, поможет тебе. — Да пошёл ты, — буквально вскакивая с места, Натаниэль надевает шлем обратно и вылетает из кабинета, словно ужаленный. Веснински терпеть не может, когда кто-то намекает ему на его бесхребетность и отсутствие свободы. — Ребёнок... Ты всего лишь ребёнок, как и все мы, Натаниэль, но на твою судьбу выпало слишком много единиц.***
Свобода, сама сущность её явления столь лжива. Все люди, животные, растения от чего-то зависимы. Будь то воздух, питание, вода... Естественный порядок вещей, отгораживающий от возможности быть независимым. Но люди настолько привыкли превозносить свободу в её минимальном понятии, что даже самый отбитый наркоман, живущий на улице, может кричать, что свободен. Ведь каждый понимает её, как хочет, искривляет, меняет под свои хотелки и вторит обществу о правильности этого суждения. Быть может, свобода — это иметь возможность говорить, что вздумается? Или выйти из-под контроля родителей? Покинуть тюрьму по УДО? Ведь на улице нет решёток. Всё, что не скажи, является ложью. Весь наш мир состоит из неё: врут новости, власти, родители и друзья. Люди сами себе врут. Патологические лжецы. Темнота сменилась чувством дежавю — белый потолок, те же трещины на нём. С трудом подняв ладонь к глазам, дабы протереть их, Эндрю понял, что пошевелить телом куда сложнее, чем раньше. Слабость чувствовалась слишком сильно, но от боли словно не осталось и следа. Размытость приобретала очертания и чёткость – окно, такие же койки, дверь, тумбочка с телефоном. Пальцы отказывались шевелиться. Нажать всего лишь две кнопки было целым испытанием. Далее дело за малым. Ваймак быстро поднял трубку и без вопросов дал весьма универсальный ответ: «мы с Эбби скоро приедем». После этого были слышны только гудки. Сколько прошло времени, Миньярд не знал, но ему не становилось лучше. Единственное, что изменилось — реальность приобрела абсолютную чёткость. Дверь открылась, и внутрь вошло трое людей. Дэвид взял стул и подставил к кровати, усаживая на него Уинфилд. Та благодарно кивнула и пристально посмотрела на Эндрю, словно собиралась сказать плохую новость. — Здравствуй, дорогой, как твоё самочувствие? — девушка выглядела спокойной, но это не внушало доверия. — Ближе к делу, — Миньярд не собирался любезничать, его нутро уже чувствовало, что всё не так просто. — Нам нужно, чтобы ты пошёл на МРТ и КТ, — вмешался Ваймак, по нему было видно, что он нервничает, — поэтому убирай свои рога и просто делай то, о чём тебя просят. — Пока я не услышу объяснений, чёрта-с два я стану что-то делать. Дэвид и Эбби переглянулись. Уильям посмотрел на двух взрослых людей, что сюсюкались с двадцатилетним, словно с ребёнком: — Уильям Янг, рад знакомству. Скажи, ты замечал, что с твоим состоянием что-то не так? — стандартная процедура – расспросить пациента о том, есть ли подтверждающие симптомы. — Единственное, что я заметил, так это раздражение от того, что вы не переходите сразу к делу. — Прекрасно, по твоим анализам крови у меня появились подозрения о том, что у тебя возможная опухоль мозга. Вчера вечером к моим подозрениям прибавилось твоё состояние по прибытию в больницу. Скажи, ты серьёзно думаешь, что это из-за тех таблеток, которые тебе назначил суд? — Янг ненавидел любезничать с теми, кого лечит. Поэтому, как только те показывали, что не ранимые, его было сложно остановить. — Не хочу тебя огорчать, но потери сознания, ужасная слабость и предполагаю, невыносимая боль в голове – далеко не от них. Миньярд смерил взглядом мужчину, отмечая, насколько жутко становится при взгляде в медовые глаза. Из окна, словно назло, светило яркое солнце, добавляя этим глазам хищности. Складывалось впечатление, что смотришь в глаза изголодавшегося лиса. Тем не менее, слова Уильяма звучали слишком убедительно, а мысль об опухоли скрутила кишки в узел. — Сейчас ты под действием сильного обезболивающего. Я не хочу тебя пугать, но если это действительно опухоль, то даже это лекарство со временем станет ничем, — Янг вздохнул и опустил взгляд на наручные часы. — У тебя через два часа МРТ, десять минут на сборы, под кабинетом обязан быть через двадцать. После своих слов врач кивнул Эбби и Ваймаку в знак прощания и покинул кабинет. В свою очередь, они старались сделать всё возможное, чтобы помочь Эндрю добраться до кабинета. Все мысли были забиты возможным диагнозом. Что будет, если врач не ошибся? Лечение? Придётся надолго забыть об экси, алкоголе, сигаретах и тем более – наркотиках. Миньярд не особо готов садиться на такую диету, тем более надолго. — Моргайте только тогда, когда я буду говорить. Глаза держите закрытыми. Голос был еле слышен, а сам аппарат МРТ выглядел словно белый гроб. Вдох. Выдох. В памяти вспыхнул вчерашний вечер. «Как знаешь, тогда я просто посмотрю на твои мучения. Это, кстати, весьма весело.» Странный, знакомый голос, словно Эндрю слышал его раньше. Но где? Да и где парень вообще мог слышать какого-то мотоциклиста? Почему он пытался помочь Миньярду? Что за излишний героизм по отношению к незнакомцу? К затылку вновь начала подкатывать глухая боль, не то от злости, не то от слишком большого количества мыслей. — Можете подниматься. Результаты будут известны в течении часа, врач вам сообщит, — мужчина не особо приветливого характера ушёл, оставляя Эндрю на попечение Эбби.***
День тянулся очень долго, к концу этого самого дня Миньярд был готов поклясться, что как только его гудящая от боли голова коснётся подушки – он уснёт. Ваймак стоял около окна, выпивая третью чашку эспрессо, а Эбби разговаривала с парнем о предстоящих матчах. Но дверь в палату открылась и внутрь вошла уже знакомая рыжая макушка. Его лицо выглядело совершенно непроницаемой стеной, не было и капли сомнения, что что-то не так. А затылок опалило очередной порцией боли, и Эндрю вдруг понял, что не хочет слышать результаты. — И так, надеюсь, вы готовы, – Янг не отводил взгляд от бумажек перед ним, — результаты готовы, и они неутешительные. Наконец, его взгляд коснулся лица Миньярда, прошёлся по очертаниям, заглянул в самую душу и потянул за единственную нить, что удерживала сознание в реальности. — Результаты подтвердили, что у Эндрю Миньярда и вправду опухоль мозга. Но есть одно «но», — Уильям осмотрел с ног до головы Ваймака и Эбби, что стояли по бокам от больного, — я не предполагал, что она не оперируемая. Результаты показали, что хирургическое вмешательство противопоказано, а это значит, что тебе осталось жить... Около двух лет. Может, даже меньше, если ты продолжишь убивать себя всякой гадостью. Врач протянул бумаги в руки Уинфилд, ведь она как медик способна понять всю суть. Янг с неподдельным интересом наблюдал за молчаливой реакцией Миньярда, пока тот просто сидел с опущенной головой, словно покинул этот мир на целых два года раньше. — То есть, хотите сказать, что даже такой хирург, как Вы — не способен ничего сделать? — Дэвид с громким стуком поставил чашку на подоконник. Уильям не впервые видел бурную реакцию на диагноз, чего уж там, бывало и хуже. Убитые горем люди могли ударить врача, разгромить палату или сделать что-то с собой. Но мужчина не был пугливым, поэтому твёрдо стоял на своём месте, внушая уверенность одним своим хладнокровным видом. — Хм, я могу. Но он останется до конца жизни овощем, который не сможет двигаться, есть, пить. Всё, что ему останется – дышать. Хотя, иногда пациенты не могли и этого делать самостоятельно, — Янг пожал плечами, — к тому же, нет стопроцентной гарантии, что он после неё выживет. Уинфилд смотрела на снимки МРТ и КТ, но надежда умерла. Опухоль действительно лучше не трогать, велика вероятность смерти. Девушка старалась держать лицо, но было видно, как сложно ей это даётся. Она отдала бумаги Уильяму и посмотрела на Ваймака. Те поняли друг друга, достаточно сильно, чтобы мужчина просто отвернулся к окну. — Всё, чем вы можете ему помочь – это ограничить его доступ к всякого рода дряни. А на лекарства, думаю, у него денег пока хватит. Я выпишу рецепт, а так же ему желательно приходить на осмотр каждые несколько месяцев, дабы знать на сколько быстро развивается болезнь. Рукой указав Эбби следовать за ним, Янг покинул кабинет. Сейчас разговаривать с Эндрю не имеет смысла, парень был погружен в свои мысли. Ему и правда нужно время на раздумья, ведь теперь его дни сочтены.***
Дверь тихо скрипнула, в совершенно тёмное помещение вошло две фигуры. Натаниэль по памяти нащупал диван и буквально упал на него, бессильно опуская голову на спинку. — Натаниэль, твою мать, — шёпотом ругался Жан, в поисках выключателя — какого чё'рта ты снова так поздно пришел? Наконец, комнату озарил свет, и Веснински увидел недовольство на лице друга. Моро был в ярости, хотя это далеко не первый раз, можно было уже и привыкнуть. Парень вытащил из кармана пакетик и бросил на стол. — Ты снова за своё? — Француз вдруг остановился посреди комнаты. — Ты же знаешь, что я п'ротив этого. — А я и не предлагал, — Натаниэль вздохнул и, наконец, сел ровно, — ты можешь идти в свою комнату, зачем увязался за мной, раз так сильно обижен? — Что!? Я не обижен, ты – идиот! — Моро ругался на друга, но его взгляд был прикован к наркотикам на столе. — Ты понятия не имеешь, насколько Рико был зол на тебя. Веснински пожал плечами, он своё уже отбоялся перед этим ублюдком. Иначе не позволял бы себе столько грубости и своенравия по отношению к нему. Но после пережитого, только наркотики остаются спасением, чтобы забыться и не чувствовать. — Я уже вернулся, со мной всё в порядке, живой, здоровый. Ты можешь идти. Содержимое пакета высыпалось на ровную поверхность. Жан не шелохнулся, сам не понимал, хочет ли уйти или нет. Но оставь он сейчас Натаниэля в одиночестве, потом пожалеет об этом сотню раз. — Я не буду, но останусь здесь, — Моро сел на диван в другой угол и облокотился на руку, внимательно наблюдая за приятелем. Веснински вновь пожал плечами, мимолётно вспоминая, что так и не предложил, поэтому фраза: «я не буду», явно лишняя. Наконец, всё было готово, и белый порошок быстро снюхивается со стола. Слизистую оболочку обожгло болью, пальцами массируя нос, парень откинулся на спинку. Порошок пошел по горлу, и боль становилась невыносимой, оставалось ждать, когда наркотики подействуют. Ждать пришлось дольше обычного, что не является удивительным, чем дольше принимаешь, тем сильнее толерантность. Жан щёлкнул пальцами перед лицом Натаниэля, и понял, что его разум полностью поглощён наркотиком. Ему не впервые приходилось наблюдать за ним в таком состоянии, и зачастую он вёл себя тихо, не буйствовал. Разве что иногда мог сказать что-то невнятное, тем не менее, обрывки его мыслей нельзя было сложить воедино. Сколько прошло времени Моро не знал, но когда Веснински пошевелился, последний и сам вздрогнул. Настолько это было неожиданным. Через несколько минут брюнет совершенно перестал понимать происходящее. Рыжая макушка приблизилась к его лицу, задержалась на несколько минут, а после медленно опустилась на колени Жана. — Натаниэль? Какого чё'рта ты творишь? — парень держал руки поднятыми, не касаясь приятеля, совсем не понимая, что ему стоит делать. Ответа не последовало, но из-под рыжих локонов волос, что прикрывали глаза, потекли слезы. Моро плавно опустил руки, ему не хотелось знать, что видит Веснински. Это первый раз, когда он видит его плачущим.