Handle With Care

Тео было семь лет, когда он впервые встретил Ужасных Докторов. Ему семь лет, и единственное, что он знает о монстрах, — это про тех, что содержатся в его любимой книге «Там, где живут дикие чудовища».  У Ужасных Докторов страшные металлические маски и еще более страшные роботизированные голоса, но они обещают, что здесь, чтобы помочь Тео. Они внушают ему свою сверхъестественную идеологию, используют слова и понятия, слишком большие и абстрактные для понимания молодого мозга Тео, поэтому он просто кивает и соглашается, потому что они обещают сделать его таким же, как Макса из его книги, королем всех диких существ. В зеркале, когда Тео чистит зубы, он скрежещет воображаемыми клыками и поднимает воображаемые когти — репетиция того дня, когда он станет настоящим монстром. Он ходит в школу и хвастается перед своими друзьями Скоттом и Стайлзом тем, что скоро станет королем дикой природы, но они ему не верят.  Однако Тео это устраивает, потому что Ужасные Доктора уверяют его, что его время скоро придет. Говорят, будет так же, как в книге. Это не так.  Когда несколько месяцев спустя Тео исполняется восемь лет, Ужасные Доктора говорят, что пришло время начать процесс. Что-то в их клинических голосах и холодных, затуманенных взглядах внезапно кажется гораздо более угрожающим, чем раньше. Тео не уверен, что он по-прежнему хочет быть королем всех диких существ, и он уже давно не заглядывал в свою бывшую любимую книгу. Узнав о Солнечной системе на уроках, он по-новому увлекся космическим пространством и решает, что теперь он скорее будет космонавтом, чем монстром. Ужасающие Доктора говорят ему, что уже слишком поздно менять свое мнение.  Они говорят ему, что он должен причинить боль своей сестре, и, конечно, возможно, Тео и Тара не всегда ладят — особенно когда она дразнит его за то, что он спит с ночником, — но Тео все равно никогда намеренно не причинял вред своей старшей сестре.  До того дня, когда он это делает, столкнув ее с моста в лесу, куда они обычно ходили на прогулки, прежде чем у нее появится шанс спастись. Тео зажмуривает глаза, отказываясь смотреть вниз, на реку внизу, даже когда слышит глухой стук и всплеск тела Тары, приземляющегося на камни в воде. Его глаза открываются только тогда, когда он слышит сдавленные крики сестры, видит, как она бесполезно бьет конечностями против течения. Он стоит над ней и наблюдает, какими будут последние мгновения ее жизни, пытаясь убедить себя, что все действительно будет хорошо.  Но Тео восемь лет, и до этого момента его единственный опыт смерти был тогда, когда умерла его золотая рыбка. Он думает о том, как она плавала вверх тормашками у поверхности воды, тело было совершенно неподвижным, как сейчас у Тары. В тот день его мама смыла её в унитаз. Тео задается вопросом, сделают ли они то же самое с телом Тары. Он надеется, что нет.  Через неделю он получил еще одну золотую рыбку, но он не думает, что сейчас получит еще одну Тару. Ужасные Доктора быстро приходят, чтобы забрать ее тело, обращаются с ее бледным и обмякшим телом, как будто всего несколько минут назад она не была живым, дышащим человеком, и именно тогда Тео впервые чувствует потерю. Волна головокружения обрушивается на него так быстро, что он не успевает заметить, как мчится к лесу перед собой, прежде чем все становится черным.  Когда Тео просыпается несколько часов спустя, это происходит с внезапным приливом силы и ярости, определенно слишком сильным для восьмилетнего ребенка, с серыми глазами, ставшими золотыми, с клыками и когтями, которые внезапно перестали быть такими воображаемыми.  Это худшее, что он когда-либо чувствовал в своей жизни.  * Спрятанные воспоминания продолжают подниматься из глубин подсознания Тео, как сорняки, надоедливые, упрямые и требующие, чтобы их увидели.  Всегда самые незначительные, самые, казалось бы, произвольные вещи заставляют его погружаться в кроличью нору подавленных воспоминаний, о которых Тео предпочел бы не думать, не потому, что это плохие воспоминания сами по себе, а потому, что они напоминают ему о времени, которое он знает, что никогда не вернется к тому, кто сам украл их у себя.  Например, пачка конфет M&M, упавшая с полки круглосуточного магазина (любимые конфеты Тары), или неряшливый трёхцветный котенок, принесенный в клинику Дитона, который имел резкое сходство с котом, который иногда сидел на крыльце их дома целое десятилетие назад, но никогда не заходите внутрь, несмотря на предложения Тео и Тары консервированного тунца.  Или дурацкая разбитая пивная бутылка на траве рядом с местом, где Тео решает припарковаться на ночь.  Он думает о пляже, о том, как рыскать по песчаному песку и грудам ракушек в поисках остатков бутылок и банок, которые со временем превратились в морское стекло.   — Морское стекло сначала кажется острым и колючим, но потом океан делает его гладким и красивым, понимаешь? Это как очень странный, плоский мрамор.  Тара широко ухмыляется, гордо держа в руке мутно-голубой камень. Его добавляют к кучу других «сокровищ», которые они нашли на пляже. Острые как бритва, все изломанные и разбитые осколки, округлые и сглаженные, превратились в нечто совершенно безобидное. Тео чувствует себя морским стеклом наоборот: что-то доброе и безобидное откололось, пока не остались только неровные края, грубая поверхность, к которой только дурак мог бы прикоснуться голыми руками.  Что-то хорошее превратилось в оружие в руках людей с металлическими масками и обещаниями сверхспособностей. Он задается вопросом, всегда ли ему было предопределено быть куском дерьма, или карты просто так сложились, задается вопросом, был ли у него когда-нибудь шанс стать кем-то лучше, чем сейчас.   Тео чувствует, как его прошлое «я» цепляется за него, как паразит, всегда на шаг позади него, как тень. Он — нож, торчащий из его спины, змея, застрявшая в его коже, но Тео говорит себе, что он уже не тот испорченный человек, каким был несколько месяцев назад, и этого достаточно.  Он раздавливает остатки пивной бутылки ботинком, проглатывая сожаление и ненависть к себе, чувствуя, как осколки измельчаются в крошечные песчаные частицы, почти неразличимые на гравии рядом с ней. В эту ночь сон не приходит.  * — Эй, эй, эй… какого черта Тео здесь делает?  Это Мейсон, застывший у входа в гостиную Лиама вместе с Кори. Лиам настоял на том, чтобы Тео пришел к ним в пятницу вечером, неся какую-то чушь, объясняя, что это важный момент для стаи, и что нет, его не волнует, что Тео не «стая».  — Чувак, пожалуйста, скажи мне, что ты держишь его в плену или что-то в этом роде, — продолжает он, переводя взгляд с Лиама на химеру.  — Вообще-то я свободен, как птица, — парирует Тео. — Жаль разочаровывать.  Затем Лиам говорит: — Я пригласил его к себе… решил, что могу держать его в курсе сверхъестественных событий здесь, раз уж он тоже остаётся здесь.  Тон беты просто сквозит смущенной нервозностью, он смотрит на своего лучшего друга, словно ища одобрения.  Одобрение — это последнее, что Лиам получит от Мэйсона. — Остается? То есть остается в Бейкон-Хиллз? — недоверчиво спрашивает Мейсон, и с его губ сорвался саркастический смешок. — Ты, должно быть, шутишь.  — Ну… я не вижу в этом проблемы. А ты, Кори? — Лиам ищет поддержки у младшего мальчика. Глаза младшей химеры расширяются, когда он ищет ответ, предпочитая вместо этого промолчать, пока его парень снова начинает говорить.   — Неужели все забыли, что он серийный убийца-социопат? Пытался заставить тебя убить собственного альфу, а потом сделал это сам, когда ты не смог выполнить работу? То, что он нам немного помог, ничего не меняет, — заявляет Мейсон, недоверчиво качая головой.  — Был, — поправляет Лиам, неловко ерзая, — он был серийным убийцей-социопатом. Мейсон вздыхает, зажимая переносицу: — Боже, чувак, нет, это так не работает. Убийца, который давно не убивал, остается убийцей. Ему нельзя доверять, он не наш союзник. Он всегда был здесь самым опасным существом.  — Он нам столько помог, Мейс! — возражает Лиам, быстро рассердившись.  — И у него, вероятно, есть скрытые мотивы, — пожимает плечами Мейсон.   — Он вообще-то здесь, — резко перебивает Тео, вставая со своего места на диване, — И теперь он уходит, потому что он явно не должен был быть в стороне от всего этого.  — Нет, не надо, — возражает Лиам. Тео вздыхает: — Лиам, я… — Я думаю, Тео должен остаться, — перебивает Кори, его мягкий голос гораздо смелее и авторитетнее, чем обычно. Мейсон недоверчиво смотрит на своего парня, от него волнами доносится запах предательства, но Кори почти не смотрит ему в глаза и пожимает плечами, как бы спрашивая, почему бы и нет?  После паузы Мейсон смягчается, его голос прерывается, когда он говорит: — Хорошо. Давайте просто начнем встречу. Тише, но все же прекрасно слышно для химерных ушей Тео, Мейсон бормочет: — Если бы только Малия не была в гостях у Скотта в эти выходные… «Важное дело стаи», которое, как настаивал Лиам, оправдывало присутствие Тео, оказалось кратким сообщением о статусе Монро и ее импровизированной армии — все еще зализывающих свои раны и все еще скрывающихся. Стаи южнее Бейкон-Хиллз поступали сообщения о незначительной охотничьей активности, но недостаточно, чтобы вызвать серьезное беспокойство. Конечно, немного нервирует осознание того, что где-то там они могут замышлять будущую атаку на сверхъестественное сообщество Бейкон-Хиллз, но сейчас? С глаз долой, из сердца вон.  — Итак, я думаю, на этом наша короткая встреча со стаей завершается. Кто-нибудь хочет поиграть в GTA? — спрашивает Лиам, держа в руках пару контроллеров Xbox.   Мейсон медленно встает, хватая куртку с подлокотника дивана: — Извини, чувак, поиграть? Мы с Кори собираемся зайти в Синему. Почему бы тебе не пойти с нами?  Тео не упускает смысла предложения Мэйсона, акцента на слове «тебе».  — Нет, я пас, — пожимает плечами Лиам, сморщив нос, — Но спасибо.  Когда пара собирает свои вещи и выходит за дверь, Тео делает то же самое. — Ты тоже, да? — Лиам злится, забывая о контроллерах. Тео замирает, оглядываясь на дверь, как будто думает, что бета разговаривает с кем-то еще, с кем угодно, только не с ним самим.  — Что, ты не можешь позвонить своей девушке или типа того? — спрашивает Тео, рассеянно постукивая ногами в носках по потертому ковру на полу гостиной Лиама. При этом вопросе лицо Лиама темнеет, из-за чего он отводит взгляд от Тео, пожимает плечами и отвечает: — У меня её больше нет. Она ушла после всего… ну, ты знаешь. — О, — говорит Тео, потому что он не знает, что еще сказать, потому что похоже, что эту тему Лиам мог бы обсудить с Мейсоном, Кори или любым другим из своих друзей, но не с Тео. Потому что он и Тео не друзья.  Он уже несколько раз рисковал своей жизнью ради Лиама, и, конечно, Лиам делал то же самое, но это другое.  Они не тусуются, не разговаривают о жизни и не играют вместе в видеоигры — они спорят, ссорятся и постоянно действуют друг другу на нервы, и это все, что касается их товарищества, думает Тео. Но, видимо, это не так, потому что что-то в удрученном выражении лица Лиама заставило Тео карабкаться обратно к дивану, нерешительно садясь рядом с бетой. Затем Лиам усмехается, скромно, но искренне, и безмолвно передает Тео контроллер. Он включает игру, и Тео смотрит на белый контроллер в своей руке, касаясь пальцами кнопок.  — Я действительно не умею играть, — признается Тео, и вдруг Лиам смотрит на него так, будто у него выросли три головы.  — Чувак. — Не называй меня чуваком, — ворчит Тео, глядя на экран загрузки, — Не то чтобы у меня было так много времени, чтобы играть в видеоигры, когда я рос. — Точно, забыл. Слишком занят изучением того, как быть безжалостным, сверхъестественным оружием массового уничтожения, да? — Лиам шутит, закрывая рот после того, как слова слетают с его губ, как будто он сожалеет, что когда-либо произнес их вслух, — Извини, это была… Но Тео прерывает его забавным фырканьем и кивком головы: — Примерно этим, да.  Итак, Лиам пытается научить его, но в конечном итоге просто играет один после того, как Тео решает, что играть в видеоигру, в которой нужно расстреливать машины и совершать преступления, гораздо менее интересно, если вы испытали подобные вещи в реальной жизни. В конце концов, даже Лиам отказывается от целей игры и бесцельно ездит по местности, пока они с Тео разговаривают. Как друзья. Вроде это нормально.  Как будто не было момента, когда Тео пытался уничтожить вся и всё, священное для Лиама и его стаи.  Это такая близость, которую Тео не чувствовал уже давно, и он не знает, что с этим делать.  Мечты Тео разрушаются в тот момент, когда мать и отчим Лиама возвращаются со свидания. Он смотрит издалека, как наблюдатель за личным моментом, как Лиам встает, обнимает отчима и целует мать в щеку. То, как они улыбаются ему, их глаза излучают обожание, удовлетворение и любовь — Тео приходится отвести взгляд.  Внезапно он вспоминает, что это не его нормальность, а Лиама. Тео чувствует, что задыхается от полной неправильности этой ситуации: его впустили в чей-то дом, он стал свидетелем самой интимной части их жизни, увидел счастливую семью, когда он разорвал свою собственную.  Потому что у Тео есть мертвая сестра, которую он теперь видит только в кошмарах, и родители, которые с каждым днем ​​становятся все прозрачнее и прозрачнее в его воспоминаниях.  — Тео?   Это голос Лиама, и внезапно Тео вспоминает, что он гость в этом доме и еще не представился. Поэтому он улыбается очаровательной улыбкой, которая не совсем достигает его глаз, и шаркает вперед, пожимая руку доктору «Просто-Дэвид» Гейеру, и его обнимает миссис «Зови-меня-Дженна» Гейер.  И они счастливы.  Они чертовски счастливы. И они смотрят на Тео и ничего не знают обо всем дерьме, которое он натворил, и это кажется таким неправильным, такое чувство, будто ему нужно встать на колени и признаться им в своих грехах, извиниться за свое существование.  Но момент проходит, и Дэвид с Дженной поднимаются наверх в свою комнату, упоминая что-то о том, что Лиам подготовит комнату для гостей на случай, если Тео захочет остаться.  Он не уверен, заключается ли в этом привлекательность идеи спать в настоящей кровати впервые за долгое время, или отказ от оказанного ему гостеприимства кажется кощунственным, но Тео соглашается остаться.  И он отчаянно надеется, что не пожалеет об этом.