— Я больше не ребёнок! Почему ты не можешь меня принять? — кричал Чонин, практически бившись в истерике.
Он знал, чувствовал взаимность. Он видел, как Чан всё это время неумело скрывал ответные чувства. Боялся, да он боялся и поэтому Чонин молчал до победного. Он пытался дать время, чтобы тот мог разобраться в своих чувствах, желании быть с ним, но Чонин просчитался. Чан выбрал не его... Но Чонин больше не ребёнок. Он уже взрослый парень и сам возьмёт судьбу в свои руки. А точнее Чана.
— А кто ты по-твоему? То, что тебе исполнилось девятнадцать, не показатель. Я согласен, что твой голос и тело изменились, но ты по прежнему ведешь себя, как неразумное дитя. Все твои поступки, слова, цели остались прежними. Ты до сих пор не повзрослел. Даже сейчас ты смотришь на меня своими большими, милыми, полными слез глазами и надеешься, что твоя выходка сойдёт тебе с рук? Ты считаешь, что по-прежнему можешь манипулировать своими несчастными глазками? Стоит тебе заплакать и всё вернётся на круги своя? Нет! Нет! И ещё раз нет! Разговор закончен! Чонин, тебе стоит повзрослеть. Уж тем более тебе не следовало так поступать. О чем ты думал? Как вообще в твоей голове родился такой план? Ты думал, если поступишь так, я буду счастлив? Благодарен? Или что кинусь в омут с головой?
Чан был расстроен. Нет, правильнее сказать он был ошарашен, озадачен и взволнован. Всё, к чему он целеустремленно шёл, стараясь не отвлекаться и не сбиться со своего пути, пошло под откос. Все старания — не замечать, забыть, не искушаться — просто в одно мгновение были стёрты лишь одним прикосновением, одним взглядом этих чистых, невинных глаз. Правда теперь Чану предстояло обдумать тот пункт по поводу невинности, после того, что отчебучил этот мелкий. И что ему теперь делать?
— Но… Я люблю тебя! — отчаянно прокричал парень хватаясь за руку уходящего мужчины, как за спасательный круг, без которого он сейчас мог уйти на дно, в пучину отчаяния.
В его крике было столько боли, мольбы, что Чан невольно замер.
Их сердца сейчас невыносимо болели. Им было плохо как морально, так и физически. Чонин чувствовал, что если сейчас не удержит его, то навсегда потеряет. Того единственного, который всё его детство поддерживал, можно сказать воспитывал словно младшего брата, наставляя на путь истинный. С которого Чонин брал пример, кем восхищался и как, видимо, сбился с пути. Он не виноват. Он просто влюбился в своего репетитора. Соседского парня, старше самого Чонина на пару лет, который со временем стал близким другом, а позже и возлюбленным.
Чонин лишь раз оступился. Сглупил, как полный дурак. Просто он никак не мог вынести ту новость, что его дорогой любимый человек скоро женится. Он сглупил, придя к нему в комнату накануне свадьбы. Он просто сорвался. Тихо заперев за собой дверь, схватил ничего не подозревающего Чана и поцеловал. Откровенно. Мокро. Так возбуждающе пошло, что у Чана подкосились ноги и он упал спиною на кровать.
Чонин оступился лишь раз. Когда опьяненный страстью полез рукой под домашние шорты и сжал член у основания. Когда опустился своим горячим ртом и начал сосать горячую головку. Когда получил до боли в сердце жгучую пощёчину от ошарашенного друга.
Чонин ни капли не раскаялся, когда увидел в глазах Чана растерянность, панику. Просто опять-таки просчитался и надо было начать с признания, а не действий. Но что поделать, если Чан не понимал намёков, слов, пришлось поступить подло, напасть словно дикий зверь и заявить свои права на сердце этого мужчины.
Чан этого не оценил. Когда на смену жгучего возбуждения пришло осознание происходящего, Чан лишь почувствовал, что его предали. Обманули. А главное, что это сделал его горячо любимый младшенький, которого он считал чистым, невинным ребёнком.
Чонин понял, что проиграл ей. Понял, что потерял его навсегда, когда Чан, придя в себя, сказал о том, что больше они не друзья. Что они чужие друг другу люди.
Чонин оплошал. Чонин рискнул, и всё потерял. На что надеялся? Не важно. В нём теплилась надежда, что у Чана были взаимные чувства. Что он не спутал их с заботой о младшем, а делал это по другой причине. По любви.
Чонин всё понял. Молча вытер заплаканные глаза, тихо встал с пола и ушёл прочь. Закрыв за собой дверь, он сорвался на бег, исчезая прочь от него. Человека, которого тайно любил долгих четыре года.
Чонину достался поцелуй с горьким послевкусием разбитого сердца и пылающие щеки. А ещё…
Чонин оставил позади человека, у которого сорвалась свадьба. У которого вся жизнь перевернулась верх дном лишь от одного единственного горько-сладкого поцелуя, со вкусом сожалений.
Можно ли повернуть время вспять? Можно ли как-то выжечь из сердца эти чувства, стереть воспоминания и не влюбляться в этого своевольного сорванца? Чан честно пытался. Боролся. Решил жениться, создать нормальную полноценную семью, а не ломать жизнь, как он думал, всё ещё ребёнку. Хоть он смог сдерживать свои чувства и на протяжении трёх лет, не поддаться искушению, но всё же в конце концов проиграл этому хитрому лису, который намного смышлёней, честнее его самого.
Чан хотел его уберечь. Хотел защитить от общественного мнения. Того тернистого пути, на который сам побоялся, не решился вступить. Чан трус. Прикрываясь благими намерениями, чуть не сломал и жизнь ни в чем не повинной девушки, которая была в курсе его душевных метаний и решила помочь, так сказать. Но она бы была несчастлива. Он был бы не счастлив. Одним словом — пропасть.
Чан ударил себя с силой по правой щеке, приводя мысли, а главное чувства в порядок, и молнией помчался вслед за счастьем.
Нагнав Чонина возле входной двери, одернул его за руку на себя и впечатал несчастного к своей груди. Обняв, он крепко сжал парня, чтобы тот не вырвался и не сбежал.
— Прости. Люблю тебя. Прости дурака. Люблю, люблю тебя, мой малыш. Слышишь?
— Да, — тихо ответил Чонин. Он был в замешательстве. Внутри всё оборвалось и взлетело в высь. — Ты правда меня любишь?
— Да. Прости за пощёчину. За всё прости. За то, что оказался трусом, за то, что не был честен. За то, что не смог отпустить. Ты понимаешь, у тебя сейчас есть лишь последний шанс, чтобы оттолкнуть меня и начать жить спокойной жизнью. Завести семью. Либо же остаться со мной. Остаться навсегда в этих порочных для всех отношениях. Постоянно прятаться, бороться с собой. Как видишь, даже сейчас я взваливаю на тебя ответственность за будущее. Я трус. Нужен ли тебе такой, как я?
— Да. Нам нет пути назад. Пойми же, я не ребёнок! На этой неделе мне исполнится двадцать, и ты будешь моим самым желанным подарком. Я тоже люблю тебя.
— Я на всё согласен. Ты только мой НЕ ребёнок. Я ни за что тебя не отпущу.
Чан склонил голову, невесомо поцеловал в лоб, потом нос, опухшую щеку и искусанные губы. Он целовал нежно, лаская языком, даря лёгкий трепет и головокружение. Чонин крепко обвил руками шею и прижался ближе, углубляя поцелуй. Чан подхватил его под ягодицы и, подняв, прижал спиной к двери. Поцелуй стал более обжигающий, страсть нарастала, распаляя в них инстинкты. Чан чувствовал, как сильно был возбуждëн его мальчик, как дрожал в его объятьях. Он стал тереться своим пахом о Чонина, одной рукой придерживая парня за ягодицы, другой блуждая под кофтой, исследуя эрогенные зоны на животе, сосках, шее. Чонин был на пределе. Чан сильнее вжал того в дверь и стал имитировать толчки, от чего перевозбуждённый организм сдался и Чонин излился себе в бельё.
Чан ещё раз нежно поцеловал того в нос и осторожно опустил на пол.
– Сегодня останешься ночевать у меня. Пойдём, я отведу тебя в душ.
– Чан~и, а как же ты?
– Всё хорошо. Мне надо сначала уладить дела с Джесс. Я хочу ей сейчас позвонить и сообщить о разрыве. Думаю она поймёт, ведь это она предложила мне жениться, как прикрытие перед родителями и своего рода побега от тебя.
– Она знает про нас? Она точно не будет строить препятствия? – Чонин волновался, что посторонний ему человек был так близок к его любимому.
– Да, не переживай. Всё будет хорошо. На самом деле я ей не интересен.
– В смысле? Разве эта ситуация была ей ни на руку, чтобы тебя окольцевать?
– Нет. У неё есть возлюбленная. Мы хотели пожениться и уехать в другой город. Там бы жили в соседних квартирах. Она со своей девушкой, я бы отдельно.
– Так. Стоп. – Чонин стал ходить кругами и усердно думать. – Я придумал, всё ништяк!
– Что именно? – не понимал Чан.
Ему было любопытно, что в эту головушку ещё пришла за гениальная идея.
– Ты завтра женишься! – сказал, как отрезал.
– В смысле? – Чан не понимал столь резких перемен.
– В прямом. Говорю же, что это гениально. Вы женитесь. Мы все вчетвером уезжаем и живём долго и счастливо в квартирах по соседству. Так... Потом через пару лет мы дадим каждой по баночке нашего семени и они родят нам деток. Даже не придётся искать суррогатных матерей.
– Очешуеть, – Чан выпал в осадок, но согласился, что план просто зачëт.
На том и порешали. Они вместе сходили в душ. Позвонили по видео связи невесте и рассказали счастливую новость их воссоединения, лишь упустив некоторые моменты и интимные подробности. Девушка была не против и очень рада за парней.
***
Пять лет спустя.
У Чана и Чонина появились два сынишки. Одного назвали Ëнбок, второго Чанбин, в которых они души не чаяли. Жили они все вместе детьми и их матерями в большом загородной доме на окраине Сеула.
Всё у них сложилось хо-ро-шо, как в сказке.
Конец.
