Рожки превыше всего!

Вечер после концерта Маммона проходил так, словно сбылась твоя самая извращенная мечта, словно камень лежащий на плечах с треском рассыпался и тебе вновь судьба подает шанс для еще одного глубокого и чистого вдоха, кой отзывался в груди Физаролли, подхватывая частым биением сердца. Волнение, переполненное удовольствием и полной свободой окутывало его изнутри, словно наэлектризовывая все металлические импланты. Они с Асмодеем осознали друг для друга некоторого рода вещи. Один открылся, другой –принял чужой облик, кой был вдвойне лицемерно облюбован еще раз. По возвращению домой, Физаролли уставший привычно лежал на больших руках Оззи, помуркивая и характерно ему бассировал с хрипотцой, что появилась у него с тех самых пор, когда он приобрел половину своего тела. Обычно его руки обвивали огромное тело Асмодея, прижимаясь как можно ближе и закручивая все крепче. Но, не сегодня. Физз чувствовал, что сейчас Озз – лучшее что ему когда-либо доставалось. Пусть он сейчас лежал на его руках как подобранный с улицы котенок, но они оба знали, что даже со всеми изъянами, со всеми чувствами между ними, они оставались самыми близкими друг другу. Асмодей крупными пальцами гладил хрупкое тощее тельце. В мыслях все еще иногда проскакивали противные упреки Маммона в сторону его Физзи, из-за чего головы рядышком на гриве невольно хмурились, а палец активно начинал гладить бочка импа, из-за чего тот, хрипя, начал смеяться, доставая Оззи из своих дурных мыслей. Все уже в прошлом. – О чем таком думаешь? – открывая глазоньки, Физз подтянулся поближе к лицу любовника, шумя колпаком и высовывая язычок. Асмодей привычно расплылся в своей игривой и довольной улыбке при виде бесёнка, одаривая того потиранием об острый красный носик. – Хмф, а что если я скажу, что о тебе, мой маленький Физзи? Асмодей кокетливо рассмеялся, в то время как румянец легко проступил на щечках Физзи, тем самым поднимая Асмодею настроение еще больше. – Твои головы говорят явно не об этом, – двигая бровками, Физаролли подхватил их привычную манеру разговора. – Ох, лягушонок.. я просто вспомнил блядского Маммона, который.. который..! – Его голубоватое пламя слегка запетушилось а голос эхом начал громко разноситься по комнате, нарушая идилию. Имп, лежащий на нем, лишь пригладил чужие волосы, тут же успокаивая разгневанного петушонка, возвращая того в привычное настроение. Они любили так ворковать вечерами, общаясь и обсуждая всех и всё что им хотелось. И сегодня было не исключение. В моменте разговора Асмодея начинало привычно клонить в сон и только звон шапочки его будил, возвращая в беседу. Тяжело вздыхая пернатой грудью на которой удобно улегся Физаролли, грех Похоти приподнялся, по очереди лупая глазками. – Физзи, я совсем забыл! Аккуратно оставляя импа на кровати, грех своей походкой от бедра, поправляя махровый халатик, подошёл к полочке с разными кремами и увлажняющими средствами, щеточками и прочей косметикой, коей пользовался сам. Вернувшись с ворохом тюбиков, Асмодей, сидя напротив Физаролли, аккуратным движением взял за колпак, собираясь снять. Имп невольно дернулся, будто норовя натянуть обратно. – Оззи.. – понурив взгляд, на лице Физзаролли заиграла неловкая улыбка. Он бегал глазами по слабо освещенному помещению не в силах взглянуть таким на Асмодея. Нет! Днем было совсем другое! – Да, лягушонок? – Асмодей, взяв в руки головушку, поцеловал любовника меж рожек, поглаживая того щечки. – Я вспомнил о твоих милейших рогах и моих уходовых средствах. Поэтому, не против ли Вы, если я хорошенько отполирую Ваши рожки на ночь? Привычно мурлыкая Асмодей услышал, как из уст рогатого слышалось ворчание, а меж ним, короткое и смущенное «Да». Асмодей низким бархатистым голосом напевал песенку во время сего процесса. Рожки сначала он обработал и очистил специальными средствами для увлажнения, делая все нежно и щепетильно. Таким он был только для Физзи, таким уязвимым и мягким, чувствительным и ласковым. Этот бесёнок скрашивал его скудные нескончаемые грешные дни, освобождая того от очередных нудных дипломатических переговоров с остальными грехами, придумывая новые отмазки. Руки после очистки перешли к щеточке, что аккуратными кружевными движениями начинала вальсировать по всей длине рогов, будучи тщательным на разного рода трещинках и зазоринках. Физаролли покачивая головушкой в такт манипуляций другого был покрыт мурашками от легкого щекотания, ощущаемого от "оголённых" и более незащищенных мест. Щеки продолжали оставаться такими же пунцовыми, а глазки приоткрытыми, смотря за ногами друг друга, иногда перебегая на прикроватный желтоватый светильник. Закончив с полировкой рогов, мягкие пальчики с кремами проходились по всей длине и ребристости, не оставляя без внимания никакой кусочек такой красивой кости. Пусть эти обломки явно волновали цирковую звезду, Асмодею они казались такими уникальными и неповторимыми, что было ощущение, словно грех Похоти полюбил этого малыша заново. Похоть полюбила, еще и заново? Такого уж точно нельзя представить обычному импу который приходит в обитель Оззи, однако в этой комнате все было так! Руки закончили с последним надломом, начиная часто целовать Физзаролли в самые разные места на рогах и лбу, слыша только лишь задорное хихиканье от другого. Обнимая тельце, они оба закружились и упали на сторону, где обычно предпочитали спать, мурлыкая и хихикая. – Да мои рога будут блестеть даже под колпаком! – Как только выбритый член? – приподнимая брови в ухмылке спросил Асмодей, на что лишь получил взаимный смешок. Довольные и веселые вздохи перешли в равномерный унисон, сменяющийся легким сопением обоих в глубокой звездной ночи.