***
— еблан, ты не понимаешь что-ли ничего? — почти что орёт какой-то массивный парень, прижимаясь всё ближе к илье. коряков недовольно хмурится, отходит назад. тело встречается со стенкой, а надвигающийся парень не перестает наезжать. — уйди, бля, — морщится, — ты сам на пидораса всё больше похож, раз так прижимаешься. сказать мягко, коряков вообще не ожидал, что ему в нос тотчас прилетит жирный кулак. кровь не заставила себя долго ждать, полилась алыми струйками вниз, пачкая и подбородок, и серую кофту. то, что его тронут в лагере, было действительно неожиданно. обычно за такое сразу давали по шапке и отправляли чуть ли не домой, поэтому многие решали конфликты словесно, стараясь не применять кулаки. но этот был либо слишком тупым, либо слишком уверенным в себе, раз бездумно махался кулаками. — хули замолчал? — всё не угомонится обидчик, глядя за схватившегося за нос илью. в проходе, словно супер герой, появляется кашин. данила не сразу понял, что вообще произошло и почему возле стенки стоит истекая кровью, его друг. дошло только спустя несколько секунд, когда на илью снова замахнулись кулаком. ох, видел бы кашин своё лицо тогда – сам себя бы испугался. илья запомнил это выражение лица навсегда. это не была злость, не была обида, не была ярость, это было что-то большее. та эмоция, для которой ещё не придумали название. она мешала в себе все негативные чувства разом. парня до сих пор передёргивает от воспоминаний того, насколько же был горящий злостью взгляд у старшего. данилу оттаскивали тогда двое вожатых. у парня, обидевшего илью, был сломан нос, разбита губа, и расплывшийся по всему лицу, фингал. и это если не учитывать его ссадины и синяки на теле. тогда коряков навсегда запомнил, что доводить рыжего до такого состояния – все равно что совершать самоубийство. с тех пор прошло больше года, но илья все равно носит эти воспоминания в своей голове, мысленно радуясь что есть тот, кто может его защитить не смотря ни на что.***
— илюх, чего застыл? — переспрашивая, уже в третий раз, говорит данила. — вспомнил... кое-что, — приходит в себя, приподнимаясь на постели. — ну, хорошо, — кашин лыбится, растекаясь на кровати в позе звезды. дане хорошо, думает илья. он парень красивый, высокий и широкоплечий, на нём все девчонки вешаются. только вот темноволосый не раз замечал, что тот на девочек не смотрит от слова совсем. постоянно время с ним проводит, а илье от этого не то чтобы плохо, просто, странно как-то. вдруг илья для него – как какая-то ноша? может, он просто чувствует свой долг защищать его всегда и везде? но ведь коряков уже давно не тот маленький мальчик, что не способен постоять за себя. он и втык дать может, и совестно задавить, так чего же он возиться тогда с ним? рассуждение в мыслях прерывает данин голос. — идёшь на дискотеку? — зная ответ наперёд, спрашивает данила. — конечно, не хочу пиздюлей от вожатых получить, — ложится обратно к дане, приземлив голову на его плечо, — есть девушка на примете? я слышал, медляк будет. — я за всю смену даже имён их не запомнил, не неси бред, — ярко смеётся, прикрывая глаза. кашин скроет, что именно от этого бреда он мучается днями и ночами, перебирая все кусочки сознания, пытаясь понять что с ним не так. ну вот не тянет его ни к одной девушке так, как к илье. ни с одной он не испытывает такое, что даже словами не объяснить. ситуация почти что безвыходная, и он это прекрасно понимает. пусть даже перед ним будет стоять сама афродита, он все равно свернёт в сторону ильи. — аня вроде красивая, и на тебя засматривается, — начинает рассуждать вслух. — илюх, ты мне пару собрался искать? — возникает кашин, не давая договорить, — мне одному хорошо, успокойся. лагерная любовь – хуйня. по крайней мере, так всегда думал кашин. но встретив темноволосого, и ощутив свою привязанность к нему, эта фраза начинает потихоньку меркнуть огоньками неуверенности. пустой диалог прерывает голос какой-то девочки снизу, обозначающий о построении отряда. парни поднимаются с кровати, по-быстрому напяливая обувь. данила, как обычно – вансы, а илья решил не заморачиваться и идти прямо в тапках. под мелкие издевательства друг друга выходят из корпуса. дорога до клуба недолгая, но за неё илья успевает разглядеть показавшийся закат. сегодня можно отрываться по полному, по словам диджея, включать будут все треки, которые только попросят. коряков конечно сомневается, что дотянет до 6 утра и не уснет, но попробовать стоило. дискотека проходит по-обычному. илья, как обычно, пропускал медляки, сидя на разноцветной скамейке и напевая себе под нос: «медлячок, чтобы ты заплакала.» данила ушёл с клуба ещё в первые пару песен, поняв, что его треки, криво написанные им на листочке, не включат. в воздухе плавно растекалась мимолётная грусть. причем, причин особо не было, коряков так и не нашёл себе более-менее привлекательную девчонку. так что этих страданий по поводу: «она любит другого» не было. к счастью это или нет, решал последний день, когда илья прокручивал плёнку в своей голове. он любил вспоминать всё от начала до конца. память у него хорошая, благодаря этому ему не было скучно сидеть одному в полном одиночестве. хотя, если признаться честно, одиночество в лагере – вещь редкая. про личное пространство здесь в целом можно забыть, даже душевые кабинки без шторок, мойся на показ! илья такое не любил, но многочисленный опыт в лагерях научил подстраиваться под суровые правила этого места. поднимая взгляд вверх, коряков чуть ли не подскакивает на месте. сверху вниз на него глядят чужие зелёные глаза, да с таким интересом, что не по себе становиться. — и долго ты так сидишь? — спрашивает данила, удосужившись отвести взгляд и плюхнуться рядом. — я думал ты в корпус придёшь. — хочется в последний день побыть на улице, меня уже тошнит от этого здания в котором мы живём, — признаётся, опустив голову в согнутые колени. даня ничего не отвечает, лишь хмыкает вяло. рыжая чёлка слабо колыхается на ветру. илья внимательно следил за чужими завитушками, его рыжие локоны он любил невероятно. не раз говорил, как завидует что у того они шелковистые, красивого цвета от самой матушки природы, густые, да и вообще дане любая прическа бы подошла. невольно потянувшись к вставшему из-за ветра волоску, коряков запускает пятерню в причёску старшего. медленно ерошит, не встречая сопротивления своим действиям. данила ближе к другу пододвигается, прикрывает глаза и наслаждается очередным потоком ветра. — я вообще пришёл позвать тебя на футбольное поле, – начинает кашин, — там сейчас пусто как раз. — погнали, пока вожатых нету, — отвечает, взъерошив шелковистые локоны в последний раз. оглядываясь по сторонам, в поиске вожатых, парни никого не находят. быстрым шагом отдаляясь от шумного здания, их поглощает тишина. на небе уже начали просвечиваться бледные звёзды, луна уже вовсю светила яркими лучами. полнолуние. на улице пахло свежей, скошенной травой, прохладой и лёгким запахом сигарет, который скорее всего, исходил от рядом идущего кашина. усаживаясь на короткую траву, илья отчаянно борется с желанием лечь прямо тут и заснуть. веки невыносимо тяжёлые, глаза открываются лишь наполовину и не более, а усталость, появляющаяся от взгляда на звёздное небо, разливалась по всему телу. тяжёло вздыхая свежий воздух носом, илья всё же прикрывает глаза. данила рядом последовал тому же примеру, разлёгся и собственнически обнял илью за плечо, прижимая к себе ближе. кажется, данила даже слышит чужое сердцебиение. — небо сегодня красивое, звёзды яркие, — вдруг произносит рыжеволосый. коряков вновь раскрывает зелёные глаза. и вправду красиво. но данин профиль, что внимательно разглядывал созвездия, был ещё красивее. — я люблю тебя, илюх, — его голос слышится непривычно тихим. илья разливается в улыбке и буднично отвечает: «я тебя тоже.» ведь это вполне обыденно в их дружбе. — нет, ты не понимаешь, — кашин прикрывает глаза, боясь встретиться с чужим лицом. — я тебя по-другому люблю. настигла ненавистная данилой пауза. илья, по ощущениям, внутри взрывался подобно вулкану. в то время как кашин старательно пытался успокоить резко учащённое сердцебиение. ладони потели от страха, глаза сделались невыносимо тяжёлыми, мешая нормально раскрыть их. коряков уже давно улетел в собственные раздумья. в голове было до невозможности много мыслей: шутка это, или самая настоящая правда? а может, кашин так проверяет его? что ответить, вдруг дружба и вовсе разрушиться? решив послушать собственное сердце хоть раз, илья собирается с ответом. — я тебя тоже, — совсем тихий ответ, произнесенный одними лишь губами, потому что голос осип от волнения. но даня и так всё прекрасно услышал. теперь его глаза неверяще пялятся на лицо друга. поначалу с опаской, как бы проверяя, действительно ли тот понял о чем речь. в итоге увидев пропитанный любовью и искренностью взгляд, данила бросается на того с поцелуями. первые два летят в щеки, третий – прямо в губы, чего коряков не ожидал от слова совсем. опыта он так и не набрался, поэтому просто повторял за старшим, в голове удивляясь, как у того отлично получается лобызаться языком. поцелуй выдался мокрым и нежным. за ним последовал ещё один, и ещё... оторвались парни друг от друга только благодаря чужому крику, который обозначал построение в корпус. никто и не понял, как голова ильи оказалась на коленях рыжего, но даня навсегда запомнит его припухшие красные губы и порозовевшие щеки.