Цветущий сад

Лепестки пионов, пышущих цветом, сияли медным золотом под лучами закатного солнца. Тонкие пальцы коснулись мягких бутонов, нежно поглаживая их. В пионах мужчина искал успокоения от нахлынувшего перед предстоящей встречей волнения. Он стоял посреди цветущего сада и вглядывался в горизонт восточной стороны, откуда должен был прибыть столь долгожданный гость. Погода портилась. Розовое небо стремительно заволокли густые облака, тёмной тенью закрывая золотистые бутоны от солнечного света. В них показалось мимолётное свечение, после которого раздался раскат грома и первые капли опустились на пион в области груди, вышитый дорогими нитями. Символ одного из великих орденов заклинателей быстро намок и потерял былой, пышущий статностью цвет, вот только мужчина не спешил покидать залитый дождевой водой сад: он стоял в ожидании гостя с той стороны, где за множеством горных массивов находился Гусу. И он, и небо знали, что мужчина более не увидит своего драгоценного гостя, как ранее каждый в четверг, но Цзинь Гуанъяо продолжал ждать его под плачущим вместе с ним небом. ... Они познакомились с Лань Сичэнем на собрании кланов. Тогда совсем юные, только достигшие семнадцатилетия, они впервые оказались на столь важном событии в роли глав своих Орденов. Рано потеряв отцов из-за войны, им пришлось возложить на свои плечи огромную ответственность, взять управление Орденом в свои руки, а также доказать остальным кланам в столь непростые времена свою значимость. Схожие обстоятельства их объединили и превратили сначала в хороших союзников, затем товарищей, а позже в возлюбленных. В любви друг другу они признались одновременно, через три года после знакомства. Оба боялись услышать отказ, оттого долго не решались показать истинные чувства, но опасения были напрасны. С того времени молодые люди стали видеться пуще прежнего и всё чаще оставаться на долгие ночи друг у друга. Об их отношениях знали только близкие люди, остальные лишь могли шептаться, да гадать: действительно ли молодые главы делят ложе или же просто обсуждают дела, касаемые мира заклинателей? Слухи о романе между ними не сильно волновали мужчин, да и на другие сплетни они не обращали внимания. Лишь одна внесла в жизни двух заклинателей лепту. Сплетня о грядущей свадьбе главы ордена Ланьлин Цзинь змеиным ядом просачивалась из одни уста в другие, в конечном итоге дойдя до Лань Сичэня. Мужчина, никогда не верящий злым языкам, хотел проигнорировать неприятную весточку, но она так крепко засела в его мыслях, что пришлось через пару дней отправится в Ланьлин для её опровержения. Вот только к большому сожалению новость оказалась не чей-то зловредной выдуманной шуткой, а жестокой реальностью. Цзинь Гуанъяо хотел ранее рассказать о грядущей помолвке, но не успел: весть разнеслась с невероятной скоростью — всего за один день. Теперь ему пришлось объясниться перед Цзэу-цзюнем и извиниться за случившееся. Тот его выслушал, однако поступок не одобрил. Мужчина не мог понять зачем ему помолвка, ведь он итак укрепился на посту главы Ордена. Однако всё было не так прекрасно, как Лань Сичэнь предполагал. В отличие от главы Ордена Гусу Лань, за спиной которого горой стоял дядя, подсказывающий и направляющий в нужное время, а бок о бок находился младший брат, готовый оказать поддержку, Цзинь Гуанъяо был один. В собственном клане ему приходилось доказывать, что он достоин своего места. Вместо поддержки, мужчина встречал прикрытую дружелюбием, иногда и вовсе ни чем не скрываемую вражду, за благими намерениям — корыстные мотивы, а в глазах людей — желание занять его пост. Одним из способов окончательно закрепить свою власть в Ордене была женитьба на известной особе. Выбор пал на Цинь Су — подающую большие надежды заклинательницу из именитого Ордена. Отец девушки сам предложил отдать свою дочь, и Цзинь Гуанъяо, решив, что это его шанс, согласился. Всё объяснив и пообещав хранить верность, А-Яо наделся на поддержку Цзэу-цзюня, вот только Лань Хуань видел ситуацию иначе. Для укрепления власти было недостаточно просто жениться, рано или поздно потребовался бы наследник. От мысли, что его любимый будет касаться другого человека, Сичэнь пробирала мучительная дрожь. Он поставил перед Цзинь Гуанъяо условие: либо мужчина остаётся с ним и отменяет помолвку, либо женится, но впредь их отношения заканчиваются. Ляньфань Цзунь, шокированный таким условием, в смятении выбрал второе, рассудив, что жизнь ему дороже, ведь стоило дать слабину в родном Ордене и тебя могли сожрать заживо. Все только и ждали когда неопытный глава оступится и загонит сам себя в могилу, уступив место более сильному. Никто не мог его защитить кроме него самого, даже Лань Сичэнь. С того разговора они виделись только на общих собраниях. В душе Цзинь Гуанъяо надеялся, что Лань Хуань не выдержит и появится, но тот сдержал обещание и впредь в башню Золотого Карпа не приходил. К Цинь Су он ни разу не притронулся, чему девушка с течением времени была всё меньше рада. По началу она отпиралась от свадьбы, так как не знала будущего мужа, и не понимала, как можно жить с человеком, которого не любишь. Однако отец был непоколебим в своём решении, потому пришлось смириться. Первое время она радовалась, что мужчина не проявляет к ней интереса, но поняв в каком клане она оказалась, Цинь Су задумалась о наследнике, того же требовала родня. У побочных ветвей рождались дети, которые могли в будущем претендовать на престол и следовательно на власть. Несмотря на активные действия со стороны девушки, мужчина не проявлял к ней никакого внимания. Однажды она спросила: — Это всё из-за любви к главе Ордена Гусу Лань? Она давно слышала об их отношениях, но думала, что это лишь слухи. И Цзинь Гуанъяо признался. Как бы она его не уговаривала, не приводила доводы, что им нужен наследник, он не желал нарушать своего обещания. Ляньфань Цзунь понял, что Сичэнь оказался прав — одной свадьбой дело не обошлось и через два года совместной жизни с Цинь Су у него родился долгожданный сын. ... Гроза усиливалась, становилась яростнее, рассекая небо острыми длинным полосами. — Глава Ордена, пробил час свиньи... За спиной послышался голос слуги, заглушаемый потоком дождя. Свет фонаря в его руках слабо освещал тёплым свечением промокшие цветы. Цзинь Гуанъяо бесстрастно повернулся в его сторону и с искусственной лёгкой улыбкой, за столько лет прилипшей к его лицу, бросил: — Хорошо, можешь идти. Слуга поклонился и вернулся обратно в дом. Через пару минут мужчина отправился той же дорогой. Как только он вошёл во дворец, на полу образовалась большая лужа. Одежда и сапоги промокли насквозь, теперь неприятно ощущаясь на теле. Скинув одеяния, он принял ванну, после чего переоделся в ночное белье и отправился в свои покои. Яркие вспышки мимолётно освещали погруженную во мрак комнату. Зажигать лампу мужчина не собирался, так как решил сегодня не работать, желая лечь спать и уснуть под звон капель, ударяющихся о крышу. Он зажёг ароматные благовония и как только коснулся одеяла, в дверь постучали: — Глава Ордена, прибыл Цзэу-цзюнь. Цзинь Гуанъяо подумал, что его настигли слуховые иллюзии, и он переспросил: — Кто? — Цзэу-цзюнь. Он ожидает Вас в зале Торжеств. Или прикажете приготовить ему покои? Цзинь Гуанъяо резко вскочил и подбежал к слуге, раздавая указания. Ему казалось, что не распорядись он прямо сейчас, Лань Хуань просто покинет башню Золотого Карпа, даже не поздоровавшись. Он быстро накинул на себя ханьфу и отправился встречать долгожданного гостя. Увидев главу Ордена Гусу Лань, сердце а– Яо пропустило болезненный, словно пронизанное острой иглой, удар, а дыхание на миг прекратилось. Лань Сичэнь, несмотря на погоду, выглядел, как всегда, безупречно. Мужчина взял себя в руки, улыбнулся и отдал почтительный поклон, получив в ответ такой же. — Прошу прощения за столь поздний визит. Надеюсь, моё появление не обременит главу Ордена. — Разумеется нет, я рад визиту Первого Нефрита. Но, полагаю, раз Цзэу-цзюнь явился в столь поздний час, что-то стряслось? — Цзинь Гуанъяо старался говорить как можно спокойнее, но голос периодически срывался на более высокие ноты, выдавая его волнение. К тому же, думать о хорошем не приходилось: раз Сичэнь появился так поздно, ещё и у него, значит какая-то нечисть натворила дел. Мужчина принялся заваривать чай, так как разговор намечался долгий. — Дело... Не совсем серьёзное. По правде говоря, я приехал в личных целях. Жемчужины листьев медленно раскрывались под натиском кипятка, являя нежный аромат жасмина, растекающегося по залу; на столе сочились соком свежие нетронутые фрукты, пока в комнате стояла тишина. — Прошу прощения?.. Голос Цзинь Гуанъяо прервал возникшую между ними паузу. Он желал разобраться в чем же причина визита Лань Сичэня. ... Шеи коснулся влажный язык, жадно ласкающий кожу от ключиц до уха, а с губ сорвался тихий стон. Тело Цзинь Гуанъяо изнутри исходило жаром и плавилось от горячих прикосновений Лань Сичэня. Молодой Нефрит ласкал его везде, куда мог дотянуться, избавляя обоих от ненужных одежд. Оба желали друг друга за столь долгое время разлуки, длинною в год, о чем говорило возбуждённое естество каждого и резкие, немного грубые, наполненные нетерпением, движения. Цзинь Гуанъяо крепче обхватил поясницу, бесстыже прижимаясь пахом к чужому налитому члену, блестящему от сочившейся из крупной головки влаги. — А–Яо..., — Лань Сичэнь томно выдохнул, когда по органу умело стала водить ладонь. Его следующий стон заглушил очередной пылкий поцелуй, полный сладкой любви, жгучей злости и горького сожаления. Не в силах сдержать эмоции, мужчина прикусил губу Лань Хуаня, оставляя на ней небольшую крапинку. Тот был совсем не против, принимая чужие чувства. Щеки горели, тело разрывало изнутри, внизу живота до свернувшегося жгута всё ныло. Оба мужчины желали как можно быстрее избавиться от колющего возбуждения, но каждый боялся окончательно нарушить когда-то установленную между ними грань. — А–Хуань, ты уверен? Цзинь Гуанъяо совсем не желал задавать этот вопрос, однако он не хотел, чтобы в будущем Лань Сичэнь жалел о проведённой вместе с ним ночи. В конце концов, это он первый коснулся его губ, не сдержав порыв, он вовлёк его в сладостный поцелуй, он крепко обнял его за плечи, притягивая к себе. — А–Яо, если бы я сомневался, то не появился бы здесь перед тобой. Я много думал над твоими действиями, словами, и, наконец, осознал их суть. Я долго размышлял и понял, что не могу без тебя. Моя любовь к тебе оказалась сильнее мудрых рассуждений, и я готов принять последствия своего выбора. Чуть позже мы это обсудим. Прости, я немного иначе представлял эту встречу: думал, мы поговорим, но не смог сдержать свой порыв из-за долгой разлуки. Это не оправдание моей несдержанности, однако я рад, что ты ответил мне взаимностью. Лань Сичэнь виновато улыбнулся, а в это время в сердце Цзинь Гуанъяо что-то дрогнуло, оживилось, словно пробудился бутон в весеннюю пору после долгой мучительно холодной зимы. Он, тающий от сказанных слов, обнял мужчину и увлёк в очередной поцелуй. Более слова были излишни. Они продолжили ласкать друг друга, приближая к пику наслаждения. Мужчина медленно входил во влажное нутро, давая привыкать к забытому чувству наполненности, затем постепенно начал двигаться, увеличивая темп. С каждым толчком стоны мужчин становились всё громче, движения резче и глубже. Цзинь Гуанъяо с каждым разом ощущал, как член проталкивался вдоль растянутых стенок, головка проходилась по бугорку внутри, а налившиеся яички с совсем неприличным звуком ударялись о его вход. Его естество тоже не осталось без внимания: влажный от смазки орган сжимала сильная рука и двигалась в такт. Через пару толчков тело обоих прошибла мощная дрожь, из головки обильно плеснуло горячее семя, после чего наступила долгожданная истома. Мужчины легли на шёлковые простыни, уставшие, но удовлетворённые. Тишину комнаты разбавлял звон капель дождя о крышу, лёгкий треск ароматных палочек и мерное дыхание. Как бы а–Яо не хотел сохранить столь ценное время покоя, им необходимо было поговорить, дабы разобраться и решить, как поступить дальше. Первым заговорил Лань Сичэнь: — Цинь Су... Она любит тебя? К тому же у вас есть сын и... — А–Сун не мой сын. Цинь Су, за время со мной, так и не добилась от меня никаких чувств, и год назад встретила другого мужчину, полюбила и родила от него. Дабы избежать позора и лишних вопросов, решили сказать, что сын мой. Нам обоим это на руку. А– Чэнь, — мужчина заглянул в миндального цвета глаза, — я никогда, кроме тебя никого не любил и не люблю по сей день, и никогда, никого, кроме тебя не касался. Лань Хуань, растроганный, притянул возлюбленного к себе и нежно поцеловал в лоб. — Нам придётся всё также скрываться, — с досадой проговорил глава Ордена Лань. — Теперь мы вместе, и это главное, — заключил Цзинь Гуанъяо За окнами дождевые капли продолжали всю ночь безжалостно биться о цветущие пионы, склоняя те к сырой земле, но в наступившее утро их обласкали тёплые лучи солнца, позволяя молодым бутонам подняться и расцвести пуще прежнего. В покоях Башни Золотого Карпа, мужчину нежно обнимали тёплые руки Лань Сичэня, давая повод Цзинь Гуанъяо жить дальше.