Если друг оказался вдруг...

      — Давай, ты давно один! Мне сейчас все равно. Делай со мной всё, что хочешь, только… Дай мне кончить! — Юнги готов был вот-вот захныкать, с каждой упущенной минутой всё, буквально всё ощущая острее. Ему казалось, что если сейчас кто-то просто коснется его шеи холодной рукой, он кончит. Кончит и умрет. — Блять, да решайся же ты! Или ты не трахаешься, потому что не умеешь?!       Вообще, вся ирония теперь состояла в том, что Джин на самом деле не умел. По крайней мере, он никогда не трахался с женщинами. Нет, по началу он пытался заводить с ними какие-то отношения, но всё это не заходило дальше целомудренных поцелуев. Все познания Джина о сексе с женщинами сводилось к порно, которое он смотрел как документальное кино, пытаясь отыскать в себе зачатки гетеросексуальности. Не вдохновляло и совсем не возбуждало, однако он успел узнать, как обычно женщинами доставляли удовольствие. По крайней мере, актрисам, которые от каждого тычка стонали так, как будто вот-вот должны были не кончить, а скончаться. В прямом и переносном смысле.       — Джин, я умираю!       Юнги прильнул к нему, крепко обняв двумя руками и прижавшись щекой к груди, не замечая теперь, как быстро и гулко колотилось в ней сердце его лучшего друга. Кажется, что в женщину превратился Юнги (блять, как вообще это было возможно?!), но страдал Джин.       — Я…       Он заговорил, и Юнги тут же поднял голову, смотря на него с какой-то дикой смесью надежды, преданности и готовности в любой момент кинуться в драку.       — Очень давно не спал с женщиной.       — Я не женщина, я твой лучший друг, у которого внезапно выросли сиськи. — Юнги перешел на вкрадчивый шепот, привстав на носочки, чтобы уткнуться Джину в шею, а затем прижаться к ней губами. — Возможно, из-за плохой экологии, но…       Из него непреднамеренно вырвался стон, после которого сразу же последовало что-то на матерном. Юнги. Это был его Юнги. Тот самый Юнги, в которого он был влюблен без памяти и который теперь отчаянно жаждал его ласки. Джин не мог сомневаться, прежде чем подхватить своего изнывающего друга на руки. Это не составило труда и не стоило больших усилий, а Юнги тем временем обхватил его шею руками. Кажется, вообще ничего не весил, или своя ноша не тянет, но когда Джин опускал его на ковер в своей спальне, ему стало не хватать этого веса. Пока Юнги… Это… Джин прикрыл глаза, приобняв своего друга за плечи, пока его друг самоотверженно впивался в его губы. Вгрызался, и всё равно, что для этого он использовал язык. Он подстанывал, а у Джина кружилась голова. Как будто теперь, прямо сейчас его самые влажные и запрятанные глубоко внутри фантазии воплощались в жизнь.       — Делай, что хочешь. — Юнги отстранился, крепче сжав руки на шее своего друга, не давая ему выпрямиться. — Я доверяю тебе. Но мне нужно… кончить.       — Я… Позабочусь о тебе.       Всё же это было другое, и пусть стянув с Юнги футболку, Джин обнаружил там грудь второго размера, это его теперь совершенно не смущало. Особенно, когда Юнги самоотверженно принялся за его раздевание, сорвав с него халат и дернув в стороны полы пижамной рубашки.       — Блять.       Он не принадлежал себе, даже не принадлежал своему телу, которое делось куда-то вместе с членом. Значит, он мог полностью отдаться инстинктам, которые пульсировали в животе. Ощущение было знакомое — возбуждение, но теперь оно не концентрировалось, как обычно, где-то в районе яиц, и разливалось внутри живота, сладко сокращая его то здесь, то там, как будто рассыпая полыхающие искры. Стоило Джину коснуться — вспышка, электрический заряд, который бил точно по оголенным нервным окончаниями, заставляя Юнги стонать. Он никогда не стонал, когда занимался сексом с женщинами, полностью отдавая им это право, но теперь…       — Да…       Твердые соски оказались в пальцах Джина, пока его язык хозяйничал во рту Юнги, лаская, нежа, волнуя и при этом расслабляя так, что ноги начали подкашиваться. Кажется, у него что-то текло по бедрам, но удостовериться в этом выпала возможность Джину, который, уложив его на постель, оказался между его ног. Юнги просто закрыл глаза, нащупав свои соски, доставляющие теперь слишком много удовольствия, которое нельзя было упускать. А Джин… Юнги не понимал, что он делал, но чувствовал, как низ живота начал заполняться электричеством, концентрируясь в одной точке, которая то и дело пропадала между губ его усердного друга, под языком… Как… Юнги перестал соображать, полностью отдавшись удовольствию. Его накрыло, утянуло на дно и всё, что он мог делать — бессильными стонами звать на помощь. Джина. Джина было слишком мало.       А Джин даже не пытался сравнивать ощущения, легко войдя в разгоряченное ласками и, возможно, оргазмом тело, потому что Юнги не переставал стонать, извиваться, сокращаться… А у Джина никогда до этого не было такой крепкой эрекции. Он легко мог бы заколачивать членом гвозди, если бы не выбрал вколачивать в кровать своего друга. Это было наваждение, в котором не осталось места ни чему, кроме жажды удовлетворения.       Юнги постепенно начал затихать, и к моменту, когда Джин выдернул из него член, с надрывным стоном кончив, уже не открывал глаза. Уснул, и это стало понятно тогда, когда он только заворчал, стоило Джину попытаться вытащить из-под него край одеяла, в который он пытался завернуться. Юнги заснул в его кровати после фееричного секса. И всё бы ничего, если бы у Юнги в этот момент не было груди второго размера и был член. Ирония судьбы. И сил на то, чтобы вновь попытаться проанализировать, что случилось и как они оба докатились до жизни такой, совершенно не осталось. Поэтому Джин, подцепив с пола халат и пижаму, вышел из своей спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. Придется ютиться на диване в гостевой комнате, но… Оно того стоило. В любом случае.

* * *

      Это было очень тяжелое утро, которое, казалось, всё уместилось на веках Юнги, не давая ему открыть глаза. Как будто до этого он пил за десятерых, не закусывая и не прерываясь на то, чтобы вдохнуть. Тело было каменным. Возможно, кто-то успел его прибить к кровати, и только поэтому он теперь не мог пошевелиться. Но было в этом и что-то… внутри было пусто. Совершенно. Это оказалось неожиданно приятно, и, найдя в себе силы потянуться, Юнги открыл глаза. И удивился. Он был в спальне Джина. Судя по ощущениям, голый, и чтобы удостовериться, Юнги перевернулся на спину и... Блять. Блять!       Он вскочил с постели, наспех завернувшись в одеяло. Судя по всему, на работу проспать он не успел, а даже если успел, найдет себе уважительную причину.       — Джин!       В голове начали всплывать сцены предыдущего вечера, и они, как мины, по которым Юнги теперь бодро вышагивал, взрывались, причиняя памяти боль. Стыд. Что-то, что испытывать не хотелось, но приходилось.       — Джин! У меня снова хуй!       Это был чистой воды идиотизм, но не тогда, когда днем ранее ты любовался на свою пышную грудь. Может, это всё-таки был приход? Может, ему всё это приснилось? Неужели он всё это время фантазировал о сексе в женском теле с лучшим другом? Ну, если учесть, что Джин был звездой национального масштаба и всемирным красавчиком… Идеалом. Вполне возможно, что на подкорке Юнги сидело что-то такое. Ничего страшного.       — Джин!       И только теперь Юнги заметил широкие плечи в белой футболке, которые суетились у плиты. Он подскочил к своему другу, прислонившись задом к столешнице.       — Я приехал к тебе и словил приход, да? Прости, что увалился спать в твоей кровати — я просто ебу дал, но ты, наверняка, в курсе.       Джин взбивал яйца, и по его лицу было понятно, что он не разделял радостное настроение Юнги. Которое из Юнги начало выветриваться.       — Что такое?       Его лучший друг до сих пор сохранял молчание, в молчании вылив яичную смесь на сковороду.       — Это был не приход. Потому что я всё отчетливо помню. Наш секс. И твою грудь. И твою…       — Блять.       Сначала Юнги просто стало жарко в одеяле. Потом показалось, что кто-то поджог пол вместе с пятками, а после — его волосы, потому что уши горели. Буквально. Секс. В женском теле. С Джином. Он бы мог теперь заподозрить Джина в том, что тот решил над ним подшутить, но Джин бы никогда с ним так не поступил, зная как Юнги умел переживать по всякому поводу. Особенно такому, который до сих пор никак не укладывался… никуда. Однако, был один плюс.       — Да похуй. Всё равно тело было не мое. Я хуй знает, где я его достал, но теперь я вернулся и… — Юнги выдохнул, прикрыв глаза. — Извини меня. Я теперь тебе должен — ты спас мне жизнь. Возможно, у тебя волшебный член, который возвращает женщин, вроде меня, к нормальной жизни.       — Я рад, что ты в порядке.       С Джином было что-то не так. Нельзя сказать, что он был грустный, но во всем его красивом и свежем после утреннего душа виде была тоска. Не черная, не ядовитая и не успевшая въесться в кожу, но достаточно плотно подернувшая облаками его обычно ясное настроение.       — Что такое? Я чувствую. Я как-то успел тебя обидеть вчера?       Услышав в голосе друга искреннее беспокойство, которое затем смог разглядеть на еще вздувшихся после сна щеках, Джин тут же улыбнулся.       — Нет. Без ложной скромности, это был мой лучший секс за последние пару лет.       — То есть, ты не обижаешься?       — Нет, Юнги. Правда, меня до сих пор заботит вопрос, что…       — Что за ебала со мной приключилась? — Юнги быстро нашел стакан, а потом направился к крану, подтягивая за собой одеяло, как королевскую мантию. — Хуй знает. И я не хочу об этом думать, при том, что у меня снова член. И у тебя есть член, который спас мне жизнь. Жаль, мне не удалось его разглядеть и запомнить.       — Могу…       Джин схватился за пояс штанов, а затем рассмеялся, увидев реакцию Юнги.       — У меня не так много времени — Хоби заедет через сорок минут.       — Я сейчас свалю — нужно переодеться, подмыться и всё остальное, что поможет правильно начать новый рабочий день. — Юнги, осушив стакан залпом, решительно его отставил. — Ты сегодня занят? Очень? Или успел устать от меня? Говори сразу — я отъебусь. И вообще, я так тебе должен, что…       Юнги, испытав облегчение, теперь пребывал в прекрасном расположении духа, который, как алкоголь, толкал его на сентиментальности вроде вместе скоротать вечер. То, что было трогательнее, было подвластно только градусу, но Джин никогда не жаловался. А Юнги со временем почти перестал стесняться таких проявлений, которые нет-нет да вырывались наружу.       — Занят.       — Ну, тогда и я буду занят. — Юнги обреченно вздохнул, а затем с небывалой нежностью улыбнулся. — Не знаю, где я успел отличиться, что жизнь мне подкинула такого друга, как ты.       Джин улыбнулся в ответ, но рассеянно, всё еще не сумев отойти от того, что пережил ночью. Спал плохо, каждый раз прокручивая в памяти… Стоны, поцелуи… Он смотрел на Юнги, на его очаровательную улыбку, которая открывала десны, а думал только о том, какие они сладкие и как хорошо целуются. Он мечтать о таком не мог, а теперь… Вновь не мог о таком мечтать. Такого друга. Глупо было надеяться, что после случившегося, Юнги вдруг увидит в нем не друга, а любовника, от слова любить. Глупо, но у Джина не было выбора. Как и теперь, когда всё вновь вернулось на круги своя.

* * *

      — И откуда к нам такого красивого дяденьку надуло…       Юнги, дождавшись когда в студии закончилась запись, дернул дверь и с порога смог разглядеть своего коллегу, которого несколько месяцев назад не лично, но почти со слезами провожал в длительную командировку. По обмену. Музыкальным опытом.       — Я тоже скучал, Мин.       Мужчина повернулся к нему, и господин Мин не мог не улыбнуться его ямочкам. Вообще, у него до сих пор было настолько прекрасное настроение, что он вполне мог бы броситься Ким Намджуну на шею, начав сбивчиво и матерно признаваться в любви. Но нет. И для начала ему нужно было найти Хику.       — Ты что-то хотел?       Намджун снял наушники и поднялся, дав несколько быстрых и емких указаний сидящему за пультом звуковику, затем отпустив из кабины молодого человека, которого Юнги не знал, но подозревал теперь, что это была перезапись кого-то из группы.       — Кого-то. Хику.       — У нее запись через два с половиной часа. — Намджун быстро посмотрел на часы. — А мне нужно тебе показать пару лиричных набросков, которые нужно набросить на ноты.       — Зайди ко мне после четырех, когда я засяду за сведение. — Юнги кивнул, успев в голове пролистать воображаемый ежедневник. Воображаемый, потому что до обычного, человеческого, не доходили руки. Хотя, он любил писать, но предпочтительно куплеты и припевы, а не цели и задачи. — Можем выпить кофе.       — Всегда за, а теперь выветрись.       Намджун нахмурился, вновь усевшись за пульт, а Юнги покорно выскользнул из студии, заметив, как вновь загорелась красная лампочка. На данный момент, пока у него было немного времени, его волновал один вопрос — где эта мандавошка, которая своими желаниями чуть не сломала ему жизнь? Ответ был найден довольно быстро, когда Юнги заметил Хику в зоне рекреации, как это называлось по-научному и в архитектурном плане, под раскидистым и местами цветущим китайским фикусом. И даже издалека выглядела она… очень не очень. Так не очень, что Юнги расхотелось ругаться. На ней были темные очки, и предположения по поводу того, почему она так выглядела, сразу почернели.       — Эй.       Девушка подняла голову и стянула модную оправу, открыв глаза, которые еще сохранили на себе следы слезливой припухлости.       — Расклеилась. — Хику опустила голову. — Ты уехал вчера, и вместо того, чтобы дрочить, я начала плакать. Остановиться не могла. Позвонила Джи среди ночи и проболтала с ним, а он даже ничего не сказал, хотя у него там дела… А меня прорвало, понимаешь? Как будто эти таблетки не возбуждать должны, а загонять. В осознание собственной никчемности. — Девушка ухмыльнулась, отвернувшись и прижавшись щекой к плечу. — Наверное, я кончу плохо.       — Идиотка.       Юнги сел рядом, и, видя теперь, что Хику находилась не в самом лучшем состоянии духа, расхотел возмущаться. Он не имел обыкновения добивать, предпочитая пытаться помочь. Даже если молчанием. Иногда, действует терапевтически. И Юнги не успел ничего сказать, когда у Хику зазвонил телефон.       — Да. — Она закатила глаза, увидев на экране имя менеджера.       — Ты где? Под фикусом?       Юнги улыбнулся.       — Да. Я скоро. Просто…       — Сейчас воспрянешь духом. Не уходи никуда.       Она, не став отвечать, немного рассеянно убрала телефон в карман джинсов, а затем, уперев обе руки в мягкое сидение и наклонившись вперед, повернулась к Юнги.       — Видишь, я сама себя наказала за то, что тебя подставила. Но ты знаешь — я без злого умысла. Лекарство на самом деле абсолютно безвредное — китайская медицина никогда не врет. — Хику вновь смотрела перед собой отсутствующим взглядом. — По крайней мере, не мне.       Юнги не успел ничего ответить или просто начать хоть какую-то мысль, прежде чем сидящая рядом девушка вдруг подскочила, а спустя мгновение уже нежилась в объятиях высокого мужчины, который успел подкрасться незаметно и теперь прижимался щекой к ее макушке. Поджарый, с невыразимой любовью на очерченном пока острыми линиями лице — не отец. Брат? Муж? И Юнги сглотнул. Вполне возможно, ему придется смотреть в глаза мужу своей любовницы. Нет, здесь была другая ситуация, и это была не измена, и Юнги не разбивал семью, но…       — Я так и знал, что ты плакала.       Мужчина отстранил от себя девушку, бережно пальцами убрав с ее лица выбившуюся из хвоста челку.       — Спасибо, что заехал. Я…       — Ненадолго, хотел сказать тебе лично. — Любимый супруг выглядел так обнадеживающе, что Хику, до этого собравшаяся однажды плохо кончить, прямо на глазах начала меняться в лице, в лучшую сторону. — Я был у врача. Этот план зрел давно, и на самом деле, я поехал туда, чтобы проконсультироваться с очередным доктором и… — На лице мужчины появилась нежная улыбка, которая до краев была наполнена любовью. Юнги наблюдал со стороны, но даже его, кажется, обдало этими теплыми, как пригретый ветерок, чувствами. Хику явно не лукавила, когда описывала их большую и чистую любовь. — Я здоров. И я… Видел свою эрекцию и даже трогал. Наверное, это чудесное исцеление, но… я здоров, родная. Мог бы тебе показать, но… — Он быстро огляделся, и, заметив Юнги, дружелюбно ему улыбнулся, затем вновь уставившись на жену, которая перестала дышать. — Мы с тобой всё наверстаем. Я сейчас заеду к доктору Чону, сдам все анализы, сделаю узи и остальное, чтобы убедиться, но… — Он прижался губами ко лбу Хику, которая не понимала, как сильно сжимала на его спине пиджак. — Твоя любовь смогла сотворить чудо, Хи. И я… Буду благодарить тебя, пока ты не устанешь.       — Ты… — По лицу вновь полились слезы, но они были сладкими. — Я знаю, ты бы не стал со мной шутить. Ты… Я поеду с тобой. К черту это всё — я звезда и могу позволить себе выходной! Я… должна убедиться, что это не сон, не сказка, и что ты… — Губы Хику задрожали, и она порывисто обняла своего мужа. — Самый лучший. Самый любимый.       Юнги не заметил, как перестал моргать, наблюдая за этой трогательной картиной. Вообще, он не отличался сентиментальностью, но теперь, когда видел своими глазами то, о чем до этого только слышал… Вот бы ему такую любовь. Разумеется, он не мог поверить в сказочное исцеление, но ведь любая ремиссия зачастую лотерея, просто счастливое совпадение... Чем не сказка?       — Это мой лучший друг — Юнги. Он музыкальный гений и заслужил возможность познакомиться с тобой.       Хику самодовольно улыбалась, развернув мужа к Юнги, который не стал обращать внимание на этот выпад, сосредоточившись на мягкой приветливой улыбке протягивающего ему руку мужчины.       — Очень приятно. Джи.       — Взаимно. — Юнги улыбнулся в ответ. — Вам повезло с супругой.       — Как мне повезло с другом.       Хику была счастлива в этот момент и теперь больше не пыталась подколоть в ответ, что между ними было обычно и даже приятно. Она готова была обнять весь мир, пока Джи смотрел на Юнги с задумчивостью, и Юнги покраснел, как будто мужчина теперь мог в его мыслях разглядеть то, какой на самом деле была эта дружба.       — Позволю себе пригласить вас к нам, на ужин. А вы не позволите себе отказаться. Договорились?       Мужчина чуть опустил голову, сузил глаза, хитро и задорно смотря на Юнги из-под широких бровей, и стало понятно, что даже если он догадался обо всем, никого не собирался винить. Или драться.       — С удовольствием.       Юнги вернул себе мужское обличье после того, как по неведомой причине его потерял, а Хику по такой же неведомой причине вернула в свою семейную жизнь секс. Секс сам вернулся. По неведомой причине. Пожалуй, когда происходит что-то хорошее, счастливое, долгожданное или просто полезное, можно не искать причины. Вдруг вселенная обидится и перестанет подсовывать тебе приятные сюрпризы? Юнги ухмыльнулся, вместе с удаляющимися супругами провожая все мысли. Нужно было подумать о работе.

* * *

      — Идешь?       Чимин без стука открыл дверь в студию Юнги, повесившись на косяке. Не потому, что был грубияном, а потому что заранее уведомил своего друга, что придет. И заберет его на обеденный перерыв, но у Юнги на этот счет были другие планы.       — Пошли, поздороваемся с Джином.       Юнги, оперативно переведя всё оборудование в режим сна, по дороге сделав несколько карандашных пометок в блокноте и нотной тетради, которая лежала на электронном пианино, уже стоял рядом с Чимином. Который недоумевал. Не то чтобы он не хотел повидаться с Джином — он его почти что любил, успев проникнуться самыми нежными чувствами за очередным запотевшим стаканом виски, но...       — А что случилось?       — Волнуется перед завтрашним выступлением. С утра еще был уверен, бодр и полон сил, но после того как переоделся и встал перед зеркалом, чтобы поплясать… — Юнги говорил, а в голове тем временем играл какой-то музыкальный мотив, который он никак не мог как следует ухватить за нужные нотные сочетания. — Может, поможешь.       — А Ким Тэхен не справляется?       В голосе Чимина послышалась какая-то неожиданная язвительность, которую Юнги не смог расслышать из-за играющей в голове мелодии. Наверное, это после того, как он прочитал стихи Джуна, которые как обычно… В самое сердце… Юнги зашевелил пальцами, как будто теперь пытаясь набрать нужный аккорд, и дернулся, когда Чимин сжал его руку.       — Ты слушаешь?       — Я хуй знает, справляется или нет, но мы друзья Джина и...       — О да.       Чимин не стал ждать окончания этой мысли, сразу с ней согласившись и взяв Юнги под локоть       — Откуда это внезапное волнение?       Закончив репетицию и дав возможность всем немного расслабиться, Тэхен буквально упал рядом с Джином, который сидел на полу и подпирал коленями голову.       — Раздрай.       Потому что Юнги до сих пор стонал в его руках и целовал его так, что Джин в один момент забывал всё на свете, кроме того, насколько сладкими и нетерпеливыми были маленькие пухлые губки. Жалел ли он о том, что Юнги вернулся к своему прежнему облику? Немного, потому что большей частью он был рад, что его лучшему другу больше не придется волноваться. А Джину больше не придется его целовать...       — Поделишься? — Тэхен ткнул его плечом, привлекая внимание. — Я как собака: ничего не пойму, разумеется, но на всякий случай вылижу тебе лицо.       — Тэ!       Джин искренне и громко рассмеялся, пока Ким Тэхен был исключительно доволен собой.       — Если хочешь, я заменю кого-то из танцоров и вместе с тобой выйду на сцену, чтобы ты не переживал. Потому что когда ты выступаешь, намного важнее твоя улыбка и хорошее настроение, а не то, как ты вышагиваешь под счет.       — Правда? — Джин посмотрел на Тэхен с надеждой, пока тот продолжал улыбаться, невозмутимо кивнув. — Хочу. Все будут смотреть на тебя, и даже если я споткнусь…       — Если ты споткнешься, мне придется прерваться и начать тебя спасать. Так что, все всё равно будут смотреть на тебя.       — У тебя вместо крови флирт течет по венам?       Джин смотрел на своего хореографа с игривым прищуром и волнующей задумчивостью, пока тот специально остановил взгляд на его губах, очень драматично выдохнув. Секс на самом деле их сблизил. Без обязательства, без чувств и привязанности, но они стали ближе. Подружились. Смогли узнать друг друга быстрее, чем если бы для этого использовали только разговоры. И Джин продолжил об этом думать, когда Тэхен поднялся первым, протянув ему руку.       — Давай. У нас до сих пор много работы.              Юнги не знал, чем руководствовался, когда внезапно решил навестить Джина. У него не было такой привычки — чаще всего его друг, после всех релизов, редко находился в агентстве, колеся по съемкам, фотосессиям и прочему, от чего Юнги был очень далек. Когда Джин был в агентстве, они могли перекинуться парой сообщений и договориться, если это было возможно, встретиться после, когда все дела будут улажены. Сегодня Джин написал ему, что волнуется и устал, а Юнги решил лично его поддержать. Почему? В голову закралась мысль о том, что виной всему был их секс. Он не помнил детали, запечатлев в памяти только ощущения (головокружительные), но секс ведь всегда сближает, если он обоим доставил удовольствие. Даже если один из вас мужчина, трагически на время запертый в теле женщины. Пиздец. Чем чаще Юнги возвращался к этой мысли, тем более абсурдной она казалась.       — Давай, иди.       Они остановились у закрытой двери в танцзал, из которой не было слышно музыки, что было хорошим знаком. Пока Чимин слишком сильно округлил глаза.       — Чего это я сразу?!       — Потому что ты здесь крутой хореограф. Давай. Вперед. Разведай обстановку. Тебя не обматерят и бить не станут.       — А тебя станут. Я. Это твой друг, и…       Юнги так вытаращился на Чимина, что тот сразу понял свою ошибку.       — То есть, мне стоит сказать Джину, что ты…       — Бля, заебал.       И Чимин, не потрудившись постучать, с руки, как с ноги, открыл дверь, тут же сделав шаг внутрь.       — Добрый день, дамы и господа. Могу я украсть у вас Джина? На пару слов.       Чимин задорно подмигнул только Джину, при этом Ким Тэхена, у которого, как у хореографа, собственно, он и спрашивал разрешения, молодой человек интеллигентно проигнорировал. Но Ким Тэхен был не так прост.       — Пойдем.       Он взял Джина за руку и под раздраженно недоумевающим взглядом Чимина потянул к выходу, успев для остальных танцоров продлить перерыв еще на пять минут.       — Привет, звезда.       Чимин, уже тепло улыбнувшись, когда они поравнялись, сжал плечо Джина, всё еще игнорируя чужое присутствие, а потом указал в сторону Юнги, который отвечал на какой-то очень важный звонок, поднятым пальцем попросив минуту. И Джин замер. Либо что-то случилось, либо… Юнги решил его лично поддержать после тех сообщений, что получил от друга. Это было неожиданностью, и против воли воодушевившись, Джин решил использовать эту минуту с пользой.       — Чим, а вы были знакомы с Тэтэ раньше? Он сказал, что только ты можешь ответить на этот вопрос.       И пока Чимин готовился возмутиться, Тэхен, успев что-то задумать, обнял Джина сзади, положив ему голову на плечо. Правда, его взгляд был направлен в сторону музыкального продюсера, который, посмотрев на них, спокойно увел взгляд, продолжив разговор. Слишком спокойно.       — Нет, мы не были знакомы. — Чимин скрестил на груди руки. — Всего лишь потрахались разок, семь месяцев назад. Примерно.       Джин не успел высказать удивление, лишь повернув к Тэхену голову и вперив в него недоумевающий взгляд.       — Да, и ты так и не перезвонил.       — Кто из нас был инициатором и… сверху? — Чимин невозмутимо поднял одну бровь, и теперь Джин смотрел на него.       — А кто сказал, что у меня нет никаких шансов?       — То есть, вы переспали один раз, больше полугода назад, и до сих пор…       Джин краем глаза заметил, что Юнги закончил разговор, направившись к ним, и мягко убрал с себя руки Тэхена, который не стал противиться или обижаться, спокойно отступив.       — Вот поэтому я взял с него слова, что мы не будем возвращаться к этой теме.       — И я свое слово сдержал, пока ты повинился в том, что легкомысленный и злопамятный.       — Кто? Чим? — Юнги поднял брови, повернувшись к своему другу, а потом посмотрел на Тэхена, с которым не успел познакомиться лично — только заочно. — Юнги.       Он протянул руку, с вполне себе искренней улыбкой, и Тэхен, быстро посмотрев на Джина, на рукопожатие ответил.       — Тэхен. Можно Тэтэ. — Он улыбнулся. — Ты лучший друг моего лучшего танцора?       В прозвучавшем не было намерения Джина подколоть за отсутствие у него танцевальных талантов, поэтому никто не успел оскорбиться, пока Юнги гордо выпятил грудь.       — Да. И пришел выяснить, почему он волнуется и расстроен.       — Расстроен? — Тэхен выразительно посмотрел на Джина. — Я думал, что мы оба успели получить удовольствие.       Прозвучало двусмысленно, но двусмысленность эту оценил только Пак Чимин, который картинно закатил глаза.       — Спасибо, Юнги. — Джин с теплом улыбнулся, пока в глазах была невесть откуда взявшаяся тоска. — Прибавил мне сил.       — Пф, еще бы. — Юнги ухмыльнулся, но без какого-либо самодовольного подтекста, затем обратившись к Чимину. — А откуда между тобой и Тэхеном молнии? Издалека искрит. Конкуренция? Предлагаю устроить танцевальный поединок — я буду судьей.       Чимин, вместо ответа, взял Юнги за локоть, успев бросить в Тэхена пару тех самых молний, в ответ на которые хореограф лишь с нежностью улыбнулся.       — Поддержали друга? Пора обратно, за пианино. — Он повернулся к Джину. — Ты сильный и смелый. Если нужна будет помощь с движениями — свистни. Я всегда и с удовольствием тебе помогу. — Чимин улыбнулся. — Удачи.       Скорее всего, господин Пак не хотел, чтобы и Юнги, успевший на прощание что-то сказать Джину, оказался вовлеченным в ту тайну, которую он зачем-то выдал. А Ким Тэхен, с задумчивым видом проводив две стремительно удаляющиеся спины, развернулся к Джину, который всё еще смотрел им вслед.       — Это он, да? Я успел убедиться, но хочу уточнить.       Джин только вздохнул. А Юнги совсем не ревновал. Если бы в нем, после секса, зашевелилось что-то романтическое, он бы обязательно себя выдал. Наверное, он просто до сих пор пребывал в приподнятом настроении и только поэтому решил…       — Не говори ничего. — Джин покачал головой. — Я и так всё знаю.       Интересно, сколько еще он сможет надеяться?..

* * *

      Первое, что ощутил Юнги, проснувшись и попытавшись выпрямиться — он беспросветный долбоеб. Давно не приходилось засыпать, сидя за электронным пианино, но когда вдохновение требует, здравый смысл затыкается, а потом только охает и ахает. Теперь, когда Юнги попытался расправить плечи. За окном уже рассвело, и он потянулся за телефоном. 6.34. Он бы мог поспать еще час, но… Интересно, а еще не поздно заняться йогой, чтобы не превратиться в камень к тридцати?..       Он поднялся, потянувшись, а затем уперев обе руки в затекшую поясницу. Горячий душ. Это всё, что могло его теперь спасти, и с этим обнадеживающим намерением он поплелся в ванную, по дороге успев собрать пару дверных косяков. Контрастный душ. Сначала распарит косточки, а потом холодной водой соберет себя в кучу. И кофе. Много кофе.       — Да еб твою мать!       Он стоял напротив зеркала, уже успев стянуть через голову футболку. На него смотрели сиськи. Кто бы мог подумать, что женская грудь будет вызывать в нем так много негативных эмоций. А ведь раньше это казалось чем-то красивым, приятным на ощупь и… Он двумя руками уперся в раковину, уронив голову. А потом ее запрокинул, потому что взглядом наткнулся на… Блять. Блять! Блять! Блять! Кошмар продолжался. Он слишком рано расслабился, но на всякий случай протер глаза и еще раз посмотрел в зеркало. Не показалось. Однако теперь, так как испытанный шок нельзя было сравнить с тем, что он пережил день назад, можно было подумать логически. Логически, блять! Ну, конечно!       Юнги всё же продолжил раздеваться, направившись к душевой кабине. Это всё не отменяло тот факт, что он не мог нормально двигаться. Ладно. Теперь зато стало понятно, что дело было не в таблетках. Это точно не было приходом и злой шуткой от Джина, который до этого убедил его в том, что секс был. Нет, он знал, что друг на такое не способен, но убедиться было… Лишним, блять! Он бы легко без этого… Юнги выдохнул. Это уже случилось. Опять. Он не верил ни во что такое, считая это бреднями, а теперь в этой самой бредне оказался. Любой врач, полицейский, пожарник, спасатель, к которому он решит от безысходности обратиться, покрутит у виска и посоветует полечить голову. Разумеется. Юнги бы поступил также, если бы только это могло помочь. Но у Юнги вновь были сиськи. И это не было галлюцинацией, потому что Джин тоже видел. Если ему не может помочь наука, в которой он стремительно и матерно разочаровывался, что тогда…       Оставался только один выход. Один ебаный выход, который он пробьет головой, вышибив из нее мозги. Потому что иначе ему на такое не решиться.