Дохлый номер

Святки. Время спуталось. Родные покинули остывший дом, расписавшись в смутно-торопливом загородном досуге дома у очередных родственников, напоследок протянув за собой неубедительную скатерть разговора с сыном, который не захотел двигаться с места. Комнаты молчали вычищенным звоном редкой идентичной дрожи, тихо-тихо прокатывающейся с потолка до пола и обратно. И так уже два дня. Просторная тишина тушила любые способы остаться в живых своим мертвенным положением, не имеющим чётких позиций; она не давила и не душила, не массировала угнетением и не повторяла звуковой отпечаток каждого шага, повиснув на шейных позвонках, а только неосознанно апатировала всё неподалёку. И для Тайлера ничего сокрушительнее быть не могло. Ничего нет хуже дрейфования по плотному (как холодец) оазису опустошения, так что Джошу всё равно пришлось бы взять трубку, даже если бы мама Джозефа продолжила отвечать на звонки. Пришлось бы пробить себе дорогу через горизонтально свистящие воздушные массы, пришлось бы долго оттаивать в ромбоугольниках света, плавающих в кипячёных кружках, пришлось бы выкинуть насквозь запятнанные чайные пакетики и наткнуться на тревожно серебрящуюся кожицу в урне, сброшенную едкими препаратами. Вернуться назад, отряхивая руки. - А чья.. пачка таблеток в мусоре? - Ааа.. мамина - пришлось бы слишком быстро проскакать по буквам Тайлеру. Джозеф спиной растворялся в оцепенении на диванном пледе, привязавшись на прощание только к волнистом точкам соприкосновения своих лежачих пальцев над рёбрами. Ощущал, как под штанинами ворчливо, горстями рассыпных мурашек карабкается робость, но до одевания тёплых носков руки никак не доходили. Сенсорный экран, благополучно потерявший отчёт о последней временной точке своего включения, в последний раз являл что-то около десяти. Парень осторожно подвигал нижней челюстью, разлепляя склоны губ. - Может, каток? - прошептал одним лишь наконечником языка и звенящими зубными колокольчиками Джош. (Прозвучало как предложение выпить кофе, или сходить на свидание, или..) - А его уже залили? - Пойдём и проверим? - вопросом на вопрос, как здоровой бочкообразной стеклянной кружкой о другую, (щедро) доверху налитую. Тайлер поднялся, просматривая реакцию своего тела на положение сидя, - мерещилось, будто все жидкости внутри поддались заморозкам неторопливости и увеличили свою плотность до состояния устрашающего куска желе. - Зайдём к тебе? - рвано пройдясь зубами по элементарно отстающим складкам нижней губы (откусывая) спросил парень, набирая голос. - Не хочу.. ты извини уж- Дан явно принял атакующее положение в своей манере, заранее надумав, будто Джозеф станет обижаться. - Да ладно, ладно, в тот раз же на тебя налезли мои лосины) - А коньки? - продолжил Джош, обнимая вздёрнутые уголки рта довольным полумесяцем. - Одолжим у Джея? Думаю, он не сильно расстроится.. - заметил Тайлер в ответ чужим молниям ладоней, заплясавшим на его плечах. Джозеф и забыл, что в доме когда-то висели часы. Характерное дыхание неодушевлённых сливалось в один пошатывающийся туда-сюда мутный пузырь, то отдаляющийся, то подбирающийся достаточно близко, чтобы привести в чувство. - Могу я?.. - предусмотрительно-выжидательно и честно-признательно попросил Дан, свешивая со склона правой руки одну из толстовок парня. - Да-да. - А?.. - ногти левой только потянулись к пёстрым стопкам, кочующим по дну выдвинутого ящика. - Всё, всё бери. - рассеяно разрешил Тайлер. Ладонь легла под правый корпус подбородка. Джозеф настойчиво увёл взор, запутав его в локтях занавесок, облокачивающихся на панцирь пола. Где-то у кромки кожи шеи подло и противно закопошились. Так мелочно и нахально забилось, тошнотворно постукивая и стараясь дотянутся своими дрянными пальчиками до руки извне. Тайлер, хорошенько стрельнув по нервам коленной чашечки, довольно громко притопнул, подпрыгнув ногой, повисшей на виселице короткого замыкания. Дразнящая дрожь отражённого хлопка хлёстко зарезвилась по полу. «О нет, ну не молчи, пожалуйста.. слишком громко? Блять, лучше бы просто потерпел..» Комнату неравномерными лучами разрезало фырчанье застрекотавших от безысходности губ. Дан застыл на секунду и отмер лишь после деликатно пропущенных вперёд двух, почти слипшихся друг с другом, ударов чужого сердца. Господи, какой кошмар. Холодные ладони выскальзывают и путаются.. - Как я тебе? Если бы он узнал, ни за что бы больше не стал спрашивать. Джозеф мотнул головой, утихомиривая жужжащее шелестение чешуи размышлений, с пенопластовым скрипом проезжающее по стенкам полушарий. - Неотразимо. Опустошительная трупность за дверьми и ключами в-карманах-в-перчатках стала ещё распутнее. Никого. Парни словно записались в марш бесцветных мучеников, шествующих на тот свет. С различием лишь в своей оскорбительной живости и азбуке морзе из точек-снежков, нелепо шлёпающихся туда-сюда по животам и ногам. - Недолёёёёт! - дурашливо низко гортанно пропел Джош, разводя руками в стороны, как дирижёр. - Сейчас я устрою тебе недолёт! - пообещал Тайлер, потирая мокрые кляксы на коленях. Вертящаяся пластинка укромной аллеи соскочила, собравшись в складчатую мозаику пологих стенок, держащих в своём блюдце батут из застывшей воды. Лёд. Такой же колючий, как бережливые в своей кромешной крошечности узоры на колких новогодних свитерах. Топорщащиеся и шерстяные, по таким проезжаешься ногтями и делаешь вид, что хотел как следует почесать под воротником, а не прикоснуться ещё раз к магнитящим болевым ощущениям. Сахарный и холодный, язык не прилипает, но от того только обиднее. Лёд, весной складывающийся белоснежными ступенями, плывущими к самым небесам величественными массивами испарений, лестницей к солнцу. Но сейчас твёрдый. Твёрдый, непроломимый, не грозящий утоплением или другой (гипотетически) приятной мелочью. Змейки шнурков туго кольцуют по тканевым дорожкам коньков. Тайлер поджимает губы, чувствуя, как щека потихоньку перестаёт терпеть назойливый пух у линии волос. - Ну что, высушил вёсла? - А сам-то?) - приятельски заехав по боку Дана локтем переспросил Джозеф. Рукотворная пятно льдины посреди сплошной белой кисточки на конце хвоста зимнего месяца поддакивает круговым движениям, распаясавшимся в ногах парней. По стылой жидкости балансируют контуры неровных блинчиков с ломанными краями. Вакуум умиротворено ширит выползающие из-под наточенных лезвий скрипы. Тайлер запомнил, что Джош в детстве занимался всем. Был тем ребёнком, который делал всё. Интересно, входило ли в его «всё» фигурное катание, или Дан просто безумно уверен во всём, за что берётся. Был же он почему-то уверен в их общении после концерта.. Под натиском тянущихся мыслительных струн Джозеф не замечает, как упускает Дана из глаз. Со стороны лопаток внезапно нападают шумные и горячие вдохи, и Тайлер бы подпрыгнул, скорее всего, довольно высоко, если бы не форма обуви. А так только соскользнул с двух ног и побросавшись ладонями схватился за извиняющегося Джоша. С раскладушек пальцев забрался на плечи и схоронился кончиком носа у шеи, поёрзав ртом. Дан принял правила, взяв своим рукам прикрытие у рёбер Джозефа. Пар спокойной перьевой подушкой щекочет кожу. Сетка глаз Джоша осторожно, с позволения зеркалит заворачивание в плечо Тайлера. Покоится. Джозеф осторожно любуется округлыми белёсыми формами света, рассекающими радужки через символическую щёлочку, считая, через сколько шажков пальцами по спине Дана тот потухнет и загорится заветным дыханием снова. В плетёной беседке сердца играют счастливые скрипки. Джош аккуратно двигается, чертя мелом ветра крохотную полосу расстояния. Тайлер тихо соглашается, удовлетворяясь с отстранением. Две пары ломких взоров тончают, снова обращаясь друг к другу. Дан, нелепо подняв изящные формы бровей, забирается пальцами в туннели карманов противоположной куртки, не найдя, куда деть свои руки с её талии. Джозеф еле терпит, ширя свои деликатные губы ломанной ухмылкой. Дан перехватывает, и на его лицо, прихрамывая и заплетаясь в самой себе, ложится кривоватая и неуклюжая. По верхушкам аморфных снежных висков, гарцуя, скачут лёгкие отзвоны смеха обоих. Джош тормозит первым, а Тайлер задерживается, методично разгоняя шустрые досмешки. Глазной прищур расступается, и парень не может нащупать горизонта перед своим носом. Только Дана. Короткий позыв, как вылезшая из вязаного рукава дотошная нитка, а ножниц рядом нет. Цепляется, рвётся к нему со всей силы. Колени парней неловко скребутся друг о друга, Джозефу мерещится, будто с аккомпанементом, свойственным конькобежной заточке в разъярённом (убийственном) действии. Оба молчат, как рыбы, поедая друг друга взглядами в разрезе. Чаши ладоней кружатся по нитям лицевых мышц, расплёскивая робость на застеклевшую воду под ногами. Струны скрипок режут, а смычки тупятся. Противоположная губа легонько приподнимается касанием всплывающего буйка-языка.. Рваный возглас. И силой жестокой безвольности рухнувшая голова. Сначала испуганная кислородная пробка, вставшая у исхода рта, а за ней- - Тай?! Джозеф гнётся и валится, цепляясь за ладони Дана. Бурелом сознания хрустит и насквозь прогибается единым словом, что словно пар от дыхания на стекле панически выдалбливает сообщение «SOS»: «ДЖОШ-ДЖОШ-ДЖОШ-ДЖОШ-ДЖОШ-» А Тайлер может только скулить с бортов нёба, с каждым взмахом веера сердца отбывая всё дальше и дальше от глобуса разума. Оседая на лёд. Джош лепечет, булькая наводящими вопросами, что перепонками эха огибают ушную сетку Джозефа, колотящую буквами «ХУЖЕ-ПРЕДСТАВИТЬ-СЕБЕ-НЕ-МОГУ-БОЖЕ-ААААААА!» - ТАЙЛЕР, ТАЙЛЕР! - пальцы Дана заплетаются в косу, перескакивая с берегов подбородка на острова щёк и континент лба парня, -все вымученно прохладные. - СМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА! ТЫ СЛЫШИШЬ, ТЫ ВИДИШЬ МЕНЯ? До Тайлера только-только доносятся импульсы содействия колец его подошв со стылой снежной скорлупой. Нити нервов выплясывают дурными замашками, словно в припадочной кадрили. Будто все трассы тела закрыли, отрезав от оживлённого мозгового шоссе. Что ни извилина - то дымящаяся авария. - ЭТА УПАКОВКА! УПАКОВКА В УРНЕ, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? «НЕСТЕРПИМО-ГОСПОДИ-КАК-ЖЕ-МНЕ-ПЛОХО-БОЖЕ-ГОСПОДИ-БО-ЖЕ» - ТЫ ИХ ВЫПИЛ? СКАЖИ МНЕ, ТАЙЛЕР! «КОНЕЧНО-Я-ГОСПОДИ-НИКОМУ-ЕЩЁ-БЫ-В-ЖИЗНИ-ЧТО-ТО-НАСТОЛЬКО-НИЗКОЕ-БЫ-В-ГОЛОВУ-НЕ-ПРИШЛО-Я-ТАКОЙ-УРОД-Я-ТАКАЯ-ТВАРЬ-ПРОСТИ-МЕНЯ-ПОЖАЛУЙСТА-ТОЛЬКО-ПРОСТИ-МНЕ-ЭТОГО-ДОСТАТОЧНО-ПРОСТИ-И-Я-СРАЗУ-ПОПРАВЛЯЮСЬ-Я-ВЫЗДОРОВЛЮ-И-ОЖИВУ-СЛЫШИШЬ» - СМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА И ДЫШИ, ТЫ ПОНЯЛ? ТАЙ, ТОЛЬКО ДЫШИ! «КАКОЙ-Я-ИДИОТ-ЗАЧЕМ-Я-ЭТО-СДЕЛАЛ-БОЖЕ-НЕТ-ПОЖАЛУЙСТА-Я-БОЛЬШЕ-НЕ-ХОЧУ-БОЛЬШЕ-НЕ-ХОЧУ-НЕ-ЖЕЛАЮ-УМИРАТЬ!» - ДЖО-! Тайлер рушится под лёд. Отчуждение. Так ничего и не ответил. Так и не сказал. Совсем ничего. Растерянность. Гнееееввв. Карабкающе-перебирательный, вздымающийся под зубами и кипящей иглой плевка стреляющий из недр груди. Поганец. Чего тебе стоило слегка потерпеть? Ты просто трус. Трус, который едва оставшись без присмотра, пытается сдохнуть. Как ребёнок малой, ей-богу.. Рано или поздно, они все поймут. Родители уже начали понимать, и до Джоша тоже дойдёт. И тогда ты наконец получишь пустое безразличие и заслуженную обиду. Они ведь не заводные, и когда-нибудь мир прекратит баловать тебя сочувствием и внимательностью. Омут. «в твоих глазах “февральский“ снег, и нет мольбы, а в ней - нужды.» Монастырь. Девятеро, облачённых в алеющие закрытые плащи, высятся над распахнутой крышкой погребальной камеры. Тело укрыто сотнями глаз. Что я наделал. Скулы Тайлера выпрямляются спицами, лесками стягивающими обе полосы зубных бусин (чтобы не стошнило). Что я наделал.. Меж век пошатывается ритуальный образ, весь изрезанный снежно-белыми взмахами рогов. Крышка ниспадает на упокоительный чемоданчик. Заперт. В разуме вертится шаровая пластина, чертящая по бортам головы спирали девяти башен (сверху-вниз). Погребён. А у неприступных границ минное поле таких же болванов, торчащих из грунта рекламным неоном арок. От них следует… Жалость. Непрерывный цикл. Неразрывный обруч, свисающий с позвонков заводным колечком. Кольцом гранаты. Как автомобиль, завязанный в бублике шоссе, не имеющий ни начала, ни конца. Что бы ты не делал. Теперь его жжёт горечь. «никто не жил - я повторял, за ними в след - бежал, бежал» - Джош, если бы я.. если бы.. если бы я спросил тебя, хочешь ли ты со мной умереть, ты бы что? Да или нет? - Джозеф не торопится, позволяя выбивчивым прерывистым вдохам задать одни и те же формулировки несколько раз. - Тайлер… Долго тянет. Любуется, как искусно бархат тишины снимает скальп со звуков, конструируя из них чужеродные интонации. Оголяя костные созвездия букв. - Да? - Это слишком… много…. - Нет, даже так, если я предлагаю тебе сейчас, если я спрашиваю сейчас, ты бы умер со мной? - Я бы отговорил тебя. - Джош то чокается грудной клеткой с Тайлером, вдыхая, то отбывает корпусом назад (лёжа). - Если бы у наших жизней был таймер? - Я бы перемотал на нём стрелки. - М… - Тай, я бы сделал всё, только бы остаться в живых с тобой. Я бы купил и продал всё на свете, я бы убил и воскресил, я бы перешёл все грани закона и стал самым опасным преступником в мире, только бы мы с тобой дышали. - Правда? Овалы кончиков пальцев, швартующиеся в тихую гладь волос с особым чувством, стали мнимым ответом. Объятия веков налегали (крепко). Эскалатор ресниц обрезал пути отхода к взгляду насовсем, да и Тайлеру не зачем уже было убегать. Некуда. Да, вот так бы он ему сказал. «Прощай» Слово в слово. (-Нет, прощать меня даже не вздумай. Попрощайся. А прощать меня прекрати немедленно, слышишь?) «И за мной спускаться даже не вздумай.» (-Знаю, тебе бы хватило сил. Ты всегда был гораздо сильнее меня. Но прошу тебя, не надо. Не сегодня. Уже никогда..) А всё остальное.. Джош сам бы понял. У них было бы ещё достаточно времени, чтобы разобраться с ощущениями внизу живота.. Осушает. Бесцеремонно и по трубочке; переживания, взболтавшиеся пеной, сливаются в механизм раковины, оставляя солнечное сплетение наискосок пустым. В грязные колени упираются пыльные горные чехлы. Дикие, шипящие, выпячивающие позвонки зубчиками трав и своенравными монументальными дугами, в которых плещется подрастающее эхо. У самого неба выпрямляет плечи статное изваяние, с края которого благосклонным молчанием приветствует преклоняющийся край чужого лица. - Я в раю? - Джозеф развозит руками, по-собачьи (верно-дружественно) толкаемый в грудки ветром. Силуэт хохочет подначивающе, заливисто, его грудь, сложённая жёлтым крестом, скачет совсем знакомо.. - Как хочешь! - закинув руки к чертам разрезов губ отвечает Джош. (Отвечает Джош.) - Как хо-че-шь!! - горные эспады трубят переполошным любительским ансамблем, нескончаемо ликующим и стремительным, как посадка грифа, как пласты скал, исписанные нотными строчками зернистых трещин, как тени на грубом каменном ковре, вырезаемые язычками узких огненных ножниц ведущего факела. И Дан не может прекратить смеяться. Дан. Свобода. Дан. Человек-оркестр. Дан. Вождь бандито. к затылку тихо подкрадывается- - надумал? И Тайлер безвольно правит курс взгляда, оборачиваясь к- самому себе. - по-моему, твой компас немного сбился. - без единой ругательной интонации вверяет джозеф другому. Нет ни восторга, ни столба страха, ржавеющего по суставам, только широко оторвавшиеся друг от друга ресницы и глупо упавшие губы. тайлер фырчит тихим всхлипом смешка. - Как-то.. банально.. - неуверенно роняет Джозеф тайлер на это только поднимает брови. - кому из нас претензия? протирает веки и забирается на потолки висков, кажется, совсем не обижаясь. и опять улыбается. - пойдём, пошли-пошли.. - ласково тормоша и управляя чужими-своими руками зовёт джозеф. Ледяные пустыни. Всё едино. Двое подходят к берегам, созерцая поклонение светил горизонту. - Тебе жаль? - не устал ещё жалеть? Угрюмые массивы льдин вальяжно (по-лягушачьи) карабкаются друг на дружку, царапаясь и выстраиваясь лестницей к самому небу. (Рановато, без весеннего сигнала. Гляди-ка, мир всё таки крутится вокруг..-) - Ни сколечки. И тогда.. Он бежал! Свободен. Умчался! Вечен. Виновен? Виновен! Неизбежно жертвенен; ненагляден. Как конец света. Задержи дыхание -. Воскрес. В узких щеках топчутся лапки снежинок. Тело, лежащее на катке, наконец ловит сигнальный кислород с радиостанции противоположной гортани. Воистину воскрес. «Моё время придёт. Мой час всё ближе.» Пальцы держат телефонный диск откровенно близко к уху. - .. Воу… воу, Тай… это……. слишком много.. - Я понимаю,- Джозеф волнительно перебирает дыхание - дам тебе время! Незримый пучок сетей связи повторяет за Джошем каждую кислородную позицию. Тайлер тушится, едва гоняя воздушные палочки по нервным путям. Туда-сюда.. - Джош? - Это… просто безумие.. - Нуу, почему.. связь есть, просто я.. не всё ещё придумал… - И это «не всё ещё»?! Как.. как так?! Как долго ты вообще это вынашивал? Прямо у меня под носом, подумать только! Господи, моя голова отключилась примерно после части про имена бишопов.. всмысле, я запомнил их, и про бандитов тоже, и про Тренч, и метафоры, и- - … я видел.. - ..Что видел? - мне это приснилось.