Анестезия

POV Ровер — Как-то так… — я закончил объяснять Шраму сюжет «Человека Бензопилы», но он будто даже не пытался вникнуть. Его глаза были закрыты, и он продолжал лежать на моих коленях, странно улыбаясь. Было очень неловко смотреть на него. Более того — я то и дело отводил взгляд, боясь, что он вот-вот на меня злобно зыркнет, как раньше. В моих мыслях вновь всплывали его слова про Академию. Если он не лжет, то… Насколько это было страшно? Не могу представить, какого это, пережить такое будучи маленьким ребенком. Почему никто не остановил всех тех людей? Любой человек назвал бы это аморальным, но, видимо, государство обрекло ученых напрочь забыть о жалости. Он все это время был здесь совсем один? Или он похищает людей, чтоб ему не было скучно, рассказывает все это, развлекается с ними, а потом… Убивает, когда они начнут надоедать? Сколько человек здесь было до меня? Он притянул к себе мою руку и сжал на груди. Тук… Тук. Ритм его сердца казался очень быстрым. Я не пытался вырваться, растерянно ожидая, что он сделает дальше. Однако, он только довольно промычал и уложил голову поудобнее. — Спать хочешь? — интересуюсь, стараясь не паниковать. — Нет, что ты… — произносит на выдохе, разлепляя глаза и надавливая большим пальцем на мою ладонь. — Просто заслушался твоим красивым голосом, — смотрит на меня и несколько раз медленно моргает. — Понятно, — смущенно отвечаю. Его рука такая теплая. Или это я холодею от страха? — И ты сам, — продолжает, сфокусировав взгляд. — Очень красивый, — я только открываю рот, опешив от этих слов. — Ты меня прости, что я тогда так… — мне хотелось ему сказать что-нибудь, но я продолжал слушать. Он смотрел на меня, и в этом взгляде было столько искренности. Я понимал, к чему он ведет. Может быть, это действительно было недоразумением? Он ведь столько пережил… Вряд ли он знает, как нужно вести себя с людьми, к которым испытываешь симпатию. — Так грубо с тобой обошелся. Мне очень стыдно. Я… Ты правда мне очень понравился. Такого больше не повторится, — мои догадки вмиг подтвердились, однако обида в груди отчаянно боролась с чувством сострадания. Почему он говорит это? Ему ничего не мешает продолжать со мной обращаться, как ему хочется. Не могу понять, зачем он в принципе извиняется. Это как просить прощения у котлеты, от которой ты уже откусил кусок и обещаешь больше не есть ее. Бред! — Я больше не сделаю тебе больно, — чувствую его дыхание на своих пальцах. А вдруг он серьезно? — А сколько еще тут людей было до меня, — спрашиваю, отведя глаза в пол. — Немного, да и… Я всех почти сразу убивал. — Почему ты убиваешь? — Не знаю… Мне бы хотелось все это забыть, — отвечает после небольшой паузы. — Ты всем это говоришь? — смотрю на то, как он теряется от этого вопроса и, не спеша, приоткрывает рот. — Клянусь, сейчас это первый раз. Не решаясь продолжить тему, я зачем-то положил руку ему на лоб и почувствовал сильный жар. Может быть, он заболел? Шрам немного вздрогнул от этого прикосновения. Он отвел голову в сторону, сдвигая мою руку на щеку. — С тобой так спокойно, — трется об мою ладонь, прикрыв глаза. — Шрам, я не понимаю, почему… — чего он хочет добиться таким поведением? Я и так плохо понимаю людей, а его не могу совсем. — Ты раньше не называл меня этой примитивной кличкой, — смеется, кладя руку поверх моей, и сильнее прижимает ее к своему лицу. — Я не понимаю, почему ты выбрал именно меня?! — заканчиваю вопрос, повысив при этом голос. Вдруг мне показалось, что я сделал это слишком резко. Все-таки есть вероятность, что он сейчас честен со мной и… Ровер! Ты забыл, что он сделал?! — Я тоже… Допустим, что это судьба, — от его взгляда мне становится так грустно. Серо-красные радужки, тонкими полосками окружающие темные зрачки, полны отчаяния, надежды и веры. Раньше я не чувствовал ничего такого рядом с ним. И все же: может, Шрам что-то понял, когда пропал на эти несколько дней? — Не… Нет, не допустим! Я тебе не верю, ты просто издеваешься! — отдергиваю руку. — Может быть, я просто хочу, чтобы ты меня спас… — поднимается с моих колен и садится на противоположный край кровати. — От этого всего. — А кто спасет меня? — обреченно смотрю на него какое-то время, а затем нагибаюсь вперед и закрываю лицо ладонями. Окружающее молчание действовало на нервы. Я чувствовал его взгляд на себе, но не поворачивался. Почему он просит меня об этом? Понимает ли насколько глупо это звучит? От чего его вообще нужно спасать кроме него самого? Не понимаю. Только если от одиночества. — Можно мы полежим вместе? — слышу, как он ложится на подушку, оказываясь между моей спиной и стенкой. Кровать немного скрипит, и матрас проминается под его весом. Разве у меня есть выбор? Не решаюсь возразить, боясь испортить его настроение, и осторожно закидываю ноги на кровать. Главное не смотреть на него. Ложусь на бок спиной к нему. Руки Шрама моментально обвивают мою талию. — Прости меня еще раз, — произносит прямо над ухом и сжимает на мне футболку. Его теплое дыхание заставляет меня вздрогнуть. Как я должен на это ответить? Может, ему на самом деле совестно? Сотни вопросов летали в моей голове, и я не мог найти на них ответов. Пробовал ли хоть кто-то понять его и помочь? Если да, то чем это заканчивалось? — Выпусти меня отсюда, — вздыхаю, пытаясь унять волну мурашек от его прикосновений к моему животу. — Тогда я снова останусь один, — произносит, зарываясь носом в мои волосы. — Ты в любом случае убьешь меня и продолжишь тут жить в одиночестве. — Нет. Только если ты попытаешься сбежать, — продолжает обнимать меня за талию, немного шевеля пальцами и ощупывая мое тело. — Я же попытаюсь! — выкрикиваю, пытаясь выбросить из головы любые рассуждения об обратном. Шрам дышит мне в затылок, ничего не отвечая. На что он рассчитывает? Никто в этой жизни не согласится жить с ним в этом пропахшим сыростью темном подвале. Никто! Это не очевидно? Никому нет до него дела. И скорее всего никому и никогда не было до него дела. Вряд ли кто-то… Какая разница! Меня тоже никто никогда не понимал, но я же не стал бросаться на всех подряд и похищать их? У меня всегда было, чем себя развлечь. Ну, в том числе, благодаря маме с папой… А родители Шрама... дали ему только страдания и обрекли практически на верную смерть. — Это, кстати, моя палата, я долго здесь жил, — слышу сзади. Он двигает своей ногой так, что она прижимается к моей. Вновь осматриваю корявые надписи на стенах. — Почерк у тебя отвратительный, — еле слышно бурчу, стараясь уйти от разговора. — Расскажешь где жил ты? — Обычный дом, ничего интересного. — Как выглядела твоя комната? — Стол, стул, кровать, — быстро проговариваю, вспоминая ее, — комп, окно во двор, белые стены, — по утрам там было так светло, как же хотелось туда вернуться, — на них несколько плакатов и грамот, деревянная полка, где стоят фотографии с семьей. — Я бы хотел увидеть твою семью, — от этого комментария я опешил, но вовремя остановил себя, чтоб не послать его матом. Пусть Шрам и пытается быть милым, но я видел как он умеет злиться. — Та девчонка, которой я отрезал голову. Вы встречались? — поглаживает меня по спине и немного массирует плечи. — Нет, просто подруга, — боже, зачем он напомнил про голову? Я нервно сглотнул, почувствовав неприятное ощущение в горле. — А девушка у тебя была? — Нет… — неосознанно прокручиваю в голове всех женщин, с которыми когда-либо взаимодействовал, их было не так много. — Ну лет в пятнадцать я с кем-то в кино ходил, но я даже ее имя не помню. — А вы с ней целовались? — опускает пальцы на мою щеку и осторожно двигает ими к виску, едва дотрагиваясь до прядей волос. — Нет… — нахмурившись, отвечаю. — А почему ты спр… Шрам развернул мою голову к себе и впился в мои губы. Я распахнул глаза и встретился с его затуманенным взглядом. Он нежно целовал меня, крепче прижимая к себе. Шея заболела от неудобного положения, поэтому я невольно развернулся всем телом и лег на спину. После чего Шрам сразу же навис сверху, не прерывая поцелуй. Он гладил меня по волосам, пока его язык касался моего. Я поднял руки и попытался толкнуть его в грудь, но он даже не пошатнулся. Его губы продолжали мягко смыкаться на моих, от чего я вжимался головой в подушку и не мог найти себе места. Это был мой первый взрослый поцелуй… Раньше меня целовала только мама в щеку и девочки, с которыми я ходил в садик. Я закрыл глаза, полностью обмякнув. Если на секунду забыть, что меня целует Шрам, то это довольно приятно. Невольно двигаю языком навстречу и чувствую, как он сильнее льнёт к моим губам. Гладит меня обеими руками по щекам, а затем опускает их к футболке. Каждое прикосновение казалось таким легким, и я не мог понять, как эти руки могли когда-то причинить мне боль. В животе предательски затрепетало, и я напрягся от тянущего ощущения в паху. — Шрам ты… Пугаешь меня, — открываю глаза, когда он немного отдаляется. — У меня страшное лицо? — ловлю его растерянный взгляд. — Нет, совсем не… — подбираю слова, чувствуя, как он трогает мою грудь через ткань футболки. — Просто ты убил моих друзей, изнасиловал меня, а теперь целуешь и затираешь какую-то хрень! — Я же извинился… — Так нельзя! — затыкает меня поцелуем, вжимая в кровать. Я хватаю его за талию, вновь пытаясь остановить, но у меня ничего не выходит. Мои руки остаются на месте, и я слабо сжимаю его свитер. Его глаза так близко. И смотрят на меня так влюбленно... Может быть, он действительно не лгал? Что во мне его так привлекло? Ведь даже я сам порой отношусь к себе с презрением. Нет, я всегда думаю только о себе, но просто не могу удержаться от критики. Почему ему кажется, что такой человек может его спасти? Невольно поддаюсь поцелую, погружаясь в мысли. На самом деле ведь все люди стремятся к счастью. Никто не может быть абсолютно злым. Плохие поступки — это всего лишь наши отчаянные попытки защитить свои мечты, цели, достоинство и другие жизненные устои. Может, в Шраме тоже на самом деле есть что-то хорошее? — Что ты… — слежу за тем, как он опускается ниже и дотрагивается до резинки шорт. — Не бойся, я хочу сделать тебе приятно, — хватает мой член у основания и погружает в рот. — Ах! Мм, — срывается с моих уст в то время, как колени вздрагивают. Он скользит губами, помогая себе рукой, заставляя меня откинуть голову назад и закусить щеку. Протягиваю руки к нему, пытаясь оттащить его но замираю, коснувшись его тонких волос. Шрам причмокивает, медленно заглатывая глубже. — Почему ты… — он так сладко это делал, что мне казалось будто он получает большее удовольствие, чем я. — А-ах!.. — мой вставший член уперся в его горло, и Шрам плавно провел по нему шершавым языком. Я хотел, чтоб он не останавливался, но заставлял себя испытывать хоть каплю отвращения, напоминая об ужасных вещах из прошлого. Сердце стучало все быстрее, и голос разума просто терялся, не успевая за ритмом. Щеки розовели от возбуждения, я жадно хватал воздух ртом, тихо постанывая. Не замечаю, как мои руки уже сжимают белые волосы и настойчиво притягивают Шрама все ближе. Чуть приподнимаю голову и встречаюсь с его заторможенным и мутным взглядом, от которого возбуждение растет еще сильнее, а мозг отключается окончательно. Он демонстративно облизывает головку, обильно смачивая ее слюной. Легкий холодок только прикасается к мокрой коже, и парень вновь накрывает член ртом. — М-м-м, — прикрываю глаза, все еще видя это лицо перед глазами. Он продолжает сосать с диким наслаждением, от чего я будто расплываюсь по кровати огромной бензиновой лужей. Больше не в силах сдерживать стоны, расслабленно приоткрываю рот и поддаюсь всем нахлынувшим ощущениям. — Хочешь трахнуть меня? — спрашивает Шрам, резко отстранившись. Смущенно смотрю на его взъерошенные волосы и опускаю взгляд к покрасневшим мокрым губам. — Н-нет… Хочу, чтоб ты продолжил… — слышу свой же голос откуда-то издалека. Шрам незамедлительно возвращается к делу, ускоряясь. Сжимает руки на моих бедрах и продолжает смотреть мне в глаза. Наблюдаю за тем, как его огромные зрачки блестят в мерцающем свете лампы. Они кажутся настолько глубокими, что в ним можно разглядеть целую вселенную. Глаза Шрама немного закатываются, он тихо мычит, насаживась резче. Я сжимаю его волосы, убираю челку со лба, и чувствую, как окончательно теряю рассудок.