***
—Хаус, ты должен уйти. Он все равно больше не проснётся. Дай ему спокойно поспать. Я знаю как много для вас значила эта дружба, но. Нихрена Кэмерон не знала. Она и понятия не имела, что значит Уилссон для Хауса. Это был не просто друг, который мог выписывать рецепты с Викодином и слушать его, помогать справляться со стрессом. Это был не просто человек на которого можно было выливать любую злость. Не просто тот с кем можно было провести время и не тряпка, не терпила для него. Это был практически весь его мир. Хаус не заметил, как вырос вместе с Уилссоном. Рядом с ним у него изменились, казалось, железные принципы. Рядом с ним он научился ладить с самим собой, он научился жить. И он не был отпускать своего друга. Только не сейчас. Джеймс никогда не отпускал его. Он давал ему обе руки, даже когда Грегори Хаус не заслуживал ни одной. Уилссон не один раз лишался машины, денег, дома, своей работы, всего, что было ради Хауса. Только Хаус не мог так же. Он не мог лишиться того что у него есть. А Джеймс это и есть все что у него было и есть. —Уйди отсюда. Эллисон хмыкнула. —Почему вы так смотрите на меня, Хаус? А он смотрел на её лицо и не мог простить ей, что она сможет спокойно жить без Джеймса Уилссона. —Подготовь меня к пересадке. —Но. Если вы отдадите ему свою почку, вы останетесь с одной. Да, у нас будет больше времени, чтобы вылечить его облучением, но. Вы ведь наркоман. С одной почкой вам будет плохо. Кэмерон явно хотела его отговорить, и тем самым, ещё больше его злила. —БЕЗ НЕГО МНЕ БУДЕТ ПЛОХО, ЯСНО ТЕБЕ? БЕЗ НЕГО! Последние месяцы они не так много общались. Хаус наоборот ждал, когда они перестанут общаться, чтобы доказать самому себе, что дружбы не существует. Что он не умеет дружить и ему проще одному. Он не думал, как много значит для него этот онколог пока не услышал, что химия убила почки Уилссона и нет возможности проводить её дальше. Рак сожрет его в считанные дни если не провести химию. А её можно сделать только в случае абсолютно новой почки. Хаус не ценил. Хаус не знал что Уилссон его Римская империя, пока эта империя не пала. Эта империя была бледной, с едва приоткрытыми губами и закрытыми глазами. С сухой кожей и едва стабильными жизненными показателями. Она выглядела очень плачевно. Но Грегори либо даст ей жизнь, либо выкопает могилу для них обоих. На щеке Римской империи остаётся поцелуй, чтобы он не значил. Хаус пообещал себе, что поцелует его хоть блять в губы, если у них все получится. Не было никакого «у него все получится» были они. Вместе.***
—Как вы себя чувствуете? Готовы? Не пожалеете ли о том что собираетесь сделать? —Форман смотрел на Хауса из-под лобья. Только Грег на него не смотрел. Его рука сжимала руку Джеймса. —Заткнись и делай. Ты же не жалеешь что родился с именем Эрик. Что за тупой вопрос? Ты хочешь сказать что я пожалею, что отдам почку человеку, который подтирал мне сопли? Если ты не замолчишь, я сделаю это сам. Все вопросы были вызваны тем, что команда Хауса не верила в то, что он может любить. Считала, что такие нарциссы как он могут делать что-то такое только из-за травмы. Каждый считал что он пользовался добротой Уилссона, каждый думал, что все что они делают сейчас это одна большая манипуляция. Что отдавая Уилссону свою почку, Грегори буквально вынуждает Джеймса теперь терпеть его выходки до конца жизни и он ему ничего не сделает. Мол это подписка на то, что кто-то будет его терпеть, обязан, должен. Многие, такие как Кэмерон, не верили в их дружбу. Все ведь так просто: у Уилссона синдром спасателя, он спасает Хауса изо дня в день и рядом с ним из-за синдрома и тревожности. Он не может его оставить ведь возненавидит себя тогда. Это как Эллисон тянет на умирающих и жалких. Только Хаус был умирающим и жалким лишь в одном случае — когда Джеймсу грозит смерть. Может, они и правы. Может, это вовсе не дружба. Это уже гораздо больше любой дружбы. Они — семья. А семья заканчивается не только на крови. —Хаус, ведите отсчёт. Если мы сделаем все правильно вы вдвоём проснётесь и будете дальше изводить друг друга. А если нет. —Я люблю тебя, чёртов ты Джеймс Уилссон. И если моя почка тебе не поможет, я собственными руками убью тебя. Писк приборов дал старт сложной операции.***
—И где вы так быстро нашли донора мне? Кто-то умер? —Джеймс, проснувшись через пару дней после операции и проходя, наконец-то, химию, не мог поверить тому, что жив. Он смотрел на Хауса, который был рядом с ним на капельнице, только не химии, а с полезными витаминами. —И почему ты поставил себе капельницу? —Да, кажется, тебе пересадили почку одной ворчливой старухи. —Так ты себя ещё никогда не оскорблял. Джеймс встаёт и падает в объятия Хауса так, будто тот был оазисом в пустыне. Новой почкой и новым глотком воздуха. Он потеет в его объятиях, он дышит и задыхается одновременно в его объятиях, он в его объятиях и это самое главное. Ноги не держат. Его держит Грегори так сильно как может. —Как ты узнал? Хаус просил никому не говорить Джеймсу, что стал донором. Это вызвало бы конфликт интересов. Вопреки словам всех, он не хотел обрекать Джеймса на вечное повиновение к себе. Ну или просто не хотел чтобы с ним дружили только из-за органа. Такая дружба ему не нужна. —Да просто сложно не заметить твои швы в месте где почка. И я знаю, что аппендицит тебе давно вырезали. Или скажешь резко почка отказала одновременно со мной? Ты решил, что я буду зол? Что буду теперь общаться с тобой из чувства вины? Нет. Я говорил что мне не нужна дружба с тобой и ты это подтвердил. Хаус застыл в непонимании. —Мне, кажется, нужно прожить всю свою чёртову жизнь с тобой. Чёртову, потому что с тобой. Ты сукин сын, который решил, что я хочу этого. Джеймс, слегка отстранившись, смотрел на Хауса безотрывно. —Если ты этого не хочешь, скажи — я с удовольствием тебя убью. —Грегори усмехается. —Убивай. И он сделал это. Коснулся своими губами его. Потому что настоящим убийством будет действительно провести каждый день вместе. Он — его яд, его проклятье и его будущая погибель. Он обязательно его убьёт. Но не сегодня. Когда-нибудь, лет через пятьдесят, вырыв могилы для них обоих.