Раз уж родился - живи

Зыбкий свет факела отбрасывал пляшущие тени, и нарисованные на стенах и потолке фигуры двигались, как живые.  Упитанные бизоны и антилопы на изящных ногах пытались вырваться из кольца охотников, но падали, сраженные ударом копья. Высились горы туш - славная добыча, которой хватит на много дней. Там и сям виднелись отпечатки ладоней – их разрешалось оставлять только лучшим охотникам, чтобы запереть, сберечь удачу племени. Шаман, прихрамывая, прошёл вглубь пещеры, где еще не было рисунков. Положив факел на пол, он достал из сумки каменные лампы и зажег их.  Огонёк на конце фитиля давал стойкий полукруг света. Одна лампа осталась на полу, освещая инструменты: глиняные плошки с коричневым и белым пигментами, несколько длинных угольков, уже сточенных с одного края, трубочки и палочки потолще и потоньше, с подрезанными концами, чтобы было удобнее наносить краску.  Вторую лампу Хром пристроил на уступе, на уровне глаз, провел ладонью по стене пещеры, найдя более гладкий участок, и углем прочертил тонкую плавную линию. Наметив контуры фигур, он, привычно опираясь на более короткую ногу, отступил на шаг, чтобы охватить взглядом весь рисунок. Удовлетворенно хмыкнул, взял плошку с вязким красновато-коричневым пигментом и, окунув в нее палец, быстрыми уверенными мазками стал раскрашивать фигуры...  *** Он должен был умереть при рождении — обуза, урод, который ни поймает добычу, ни убежит от хищника.  Но его мать Айя вцепилась в него. Мотая головой и прижимая его к груди, она кричала, что размозжит голову сначала другим детям, потом себе, если у нее отберут младенца.  Его отец Ург не любил криков. Айя уже родила ему столько крепких детей, сколько пальцев у него на руках. Три старших сына помогали охотиться, но дочь еще была слишком мала, чтобы заботиться о младших. Ург плюнул — пусть урод живет, только чтоб не попадался ему на глаза — и вышел из пещеры.  *** — Не передерживай! — Крив, шаман их племени, отвесил Хрому подзатыльник. — Пора доставать.  Хром выгреб из жаровни, выдолбленной прямо в середине большого плоского камня, куски обожжённой охры и откатил их подальше от огня, чтобы остыли. Самые маленькие, и вправду, уже почти почернели, но большинство оказалось правильного красно-бурого цвета.  — Эти выброси. А эти, — шаман придирчиво переворачивал их палкой, — разложи по цвету.  Веселые крики младших отвлекали Хрома. Он обернулся и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что там происходит.  — Не вертись! Три мельче, — Хром со вздохом вернулся к работе. Его брат, который родился следом, утром ушел на охоту вместе с отцом. Как подносок — нес кожаную сумку со всякой мелочью. Он еще был слишком мал и, чтобы приподнять копье, обхватывал его двумя руками и приседал, смешно кряхтя, но его уже взяли, чтобы учился искать следы и хорониться в засаде, поджидая добычу. Подрастет - станет охотником. А он...  Хром с ненавистью отшвырнул ступку из раковины, в которой растирал охру. Ударившись о край камня, раковина раскололась, и красно-коричневая пыль, вперемешку с еще не измельчёнными кусочками пигмента, рассыпалась по земле.  Крив досадливо крякнул и почесал голову.  — Бери новую.  — Не буду.  — Тогда останешься голодным.  — Мне все равно, — мальчик, обхватив колени руками и нахохлившись, сидел на земле. — Я хочу к охотникам.  — С этим?  — Ай! — узловатая палка больно стукнула Хрома по короткой ноге. — Лучше б я не родился, — потирая ушибленную ногу, пробормотал он.  — Лучше, — кивнул Крив. — А, может, нет. Я стар и скоро, — он, щурясь, посмотрел на Хрома, — умру. Ты станешь следующим шаманом. Если будешь хорошо делать то, что можешь. И перестанешь думать о том, чего не можешь, — теплая жесткая ладонь Крива легла мальчику на плечо и легонько его сжала. — Мы не просим о рождении. Но, раз уж родился — живи, — он протянул Хрому новую раковину. — Начни заново. Сам, как я показывал. Хром поднялся, взял кусок охры и расколол его ножом на несколько частей. Один кусок еще раздробил, собрал крошку, ссыпал в раковину и принялся растирать в тонкую пыль. Потом взял другую раковину, побольше, насыпал в нее четыре меры костяной муки из кожаного мешка, добавил одну меру красно-коричневой охряной пыли и размешал. Чистой раковиной зачерпнул липкого, чуть желтоватого жира, который потом так трудно смывать с пальцев, положил его на бело-бурый порошок и стал аккуратно перемешивать: сначала деревянной палочкой, а потом, когда весь порошок впитался в жир, — начал разминать получившийся комок пальцами. Он сдавливал и растирал липкую смесь, ставшую текучей от тепла его руки, пока она не стала равномерно прокрашенной.  — Хорошо, — кивнул ему Крив, внимательно следивший за движениями мальчика. —Переложи сюда и плотно закрой, — он протянул Хрому каменную плошку, в которую тот счистил вязкую красно-бурую смесь. — Теперь пойдем в пещеру.  *** Сначала Крив привел его к провалу. Хром присел и заглянул вниз.  — Дерево? Откуда? — мальчик с удивлением посмотрел на шамана.  — Из осыпавшейся земли, — ответил Крив. — Видишь, оно искривилось, пытаясь выбраться на свет.  — Оно сможет? Старый шаман прищурился от яркого солнца: — Оно будет расти, пока ветви не поднимутся сквозь дыру и еще выше, скроют провал, и в него будут падать люди и звери. — Хром вздрогнул, представив, каково это. — Они все станут жертвой духам, — добавил Крив. И ты будешь прекращать их мучения. Смерть должна быть быстрой, как и жизнь — усмехнулся старик. — Теперь спустимся вниз.  — В яму? — недоверчиво спросил мальчик. Шаман зашелся кудахтающим хохотом. — Так быстрее, да. Но мы спустимся ко входу.  *** Перед входом Крив зажег два факела и протянув один Хрому: — Иди за мной. Не отходи далеко и не шуми, чтобы не разбудить духов.  Сначала они прошли камеру с провалом в потолке, где Хром задержался возле дерева, потрогал его прохладную, но все же теплее камня, кору, всмотрелся вверх, где в прорехах между ветвей и листьев виднелось синее небо. Потом проход несколько раз резко изогнулся, местами сужаясь настолько, что приходилось идти друг за другом, и Хром опасливо поглядывал вверх на огромные валуны, нависающие над головой. Пещера оказалась больше, чем Хром представлял себе по рассказам братьев. И в ней было холодно. Темные стены блестели от воды и в свете факела переливались оттенками зеленого, серого, желтого и коричневого.  — Поприветствуй Хозяина, — Крив подошел к глыбе высотой в два человеческих роста из белого, в зеленоватых потеках камня и поднес повыше факел. Блики пламени отразились от округлых боков, в глубоких складках залегли тени, Хозяин хмурился, недовольный приходом незваных гостей.  — Прикоснись к нему и назови свое имя.  — Я, — дрогнувшим голосом начал Хром, - Я Хром, сын Урга, сын Айи.  — Зачем ты пришел сюда? — голос Крива гулким эхом отразился от сводов пещеры.  — Я приветствую тебя, Хозяин и прошу пропустить меня в мир духов. У меня с собой дар, вот, — Хром запнулся, доставая из сумки каменный сосуд с краской. — Я сам сделал... — мальчик умолк и в растерянности оглянулся на Крива, не зная, что говорить дальше.  Крив кивнул и опустил факел ниже. Хром увидел, что все подножие глыбы покрыто отпечатками ладоней — белыми, бурыми, большими и поменьше, некоторые уже скрывали натеки каменных слез.  Хром поставил сосуд на пол и зачерпнул немного краски, растер ее между ладоней и подошел вплотную к Хозяину. Найдя свободное место, как раз на уровне сердца, он приложил ладони к камню и посмотрел вверх, туда, где скрывался лик Хозяина.  — Он... улыбнулся мне? — удивленно спросил мальчик у шамана.  — Хозяин принял тебя, - ответил Крив. Теперь пойдем, я научу тебя записывать истории.  *** Мягкий полукруг света каменной лампы скользил по стене, высвечивая бегущих к краю обрыва антилоп. Им некуда свернуть — по бокам от стада загонщики выставили копья. Вот одна выгнулась, вытянулась изо всех сил, стараясь перепрыгнуть ущелье, но упала вниз, к другим, где их уже добивали охотники.  Это был добрый день, славная охота. Рисунок — и благодарность духам, и память, и пойманная удача, что надолго останется с их племенем.