«Поражение неминуемо ждет лишь того, кто отчаялся заранее. Признать неизбежность опасного пути, когда все другие дороги отрезаны, — это и есть истинная мудрость.»
Джон Рональд Руэл Толкин
Корабли отплыли. Время эльфов Средиземья подошло к концу. Лотлориэн уже давно опустел. Галадрим покинули родные края много лет назад. Дороги и леса очистились от орочьей гнуси. Мир зажил спокойной жизнью, о которой мечтал всю Третью Эпоху. Сонхва видел собственными глазами все то, о чем уже никогда не сможет забыть: боль, животный ужас в глазах людей и эльфов, а еще смерть. Он видел ее слишком часто. Сонхва смотрел на умирающих воинов Рохана, цепляющихся за надежду отстоять Хельмову Падь. Он смотрел в закрывающиеся навсегда глаза людей Гондора, которые никогда не увидят восхождение Короля на престол. Он видел, как драгоценная жизнь медленно покидала тела эльфов, его братьев. Тяжелее всего было перенести смерть Халдира. Его бесстрашного военачальника, лучшего друга и брата, погибшего на руках Сонхва. Он держал его за руку, дрожащими пальцами стирал с безжизненно бледного лица орочью кровь, задаваясь одним лишь вопросом: «Почему?». Почему эльфы должны были отдавать свои бесценные жизни за этот мир? Почему они не уплыли раньше? Почему Халдир повел их на верную погибель? В тот момент он был уверен, что никто из воинов, защищавших Хельмову Падь, не остался в живых. Он всматривался в лица людей, сражавшихся с ним наравне, и видел в их глазах застывший, как лед, страх. Они не верили в победу, но продолжали стоять на своем. Юнцы и старики, выбиваясь из последних сил, отстаивали свое право на существование. Сонхва ведь тоже должен был лежать там, рядом с остывающим телом Халдира. В тот момент он жалко мечтал об этом. Отчаяние захватило душу, не давая подняться на ноги и взять в руки лук. Смирение и желание поскорее покончить с болью охватило разум. «Будь, что будет», — он тихо шептал себе под нос, концентрируясь на словах, желая отвлечься от пронзавших слух отчаянных криков. Он не должен был выйти оттуда живым, Сонхва безоговорочно верил в это. Судьба услышала его тихую мольбу, прислушалась и сделала так, как он просил: будет то, что будет; а будет жизнь. Один из тех юношей, который был непомерно мал для этого боя, спас его. Он защитил его тогда, срубив секирой гнусную голову орка, нападавшего со спины на застывшего над телом друга Сонхва. Глаза этого мальчишки горели огнем, надеждой. Именно эти яркие глаза в кромешной темноте отрезвили Сонхва. Он лишь на долю секунды задержал свой взгляд на юношеском лице и с остервенением бросился в бой. Мальчонка, вероятно, был одним из тех, кто верил Арагорну, думал, что сумрак ночи обязательно сменится для него теплым утренним солнцем. Сонхва тоже поверил и не пожалел об этом. Всю оставшуюся ночь эльф видел перед глазами легкую ухмылку на молодом лице, которая придавала сил вновь и вновь натягивать тетиву. А потом наступил рассвет. Они победили. Это было далеко не последнее сражение в жизни Сонхва, но для него оно было решающим. Даже после того, как кольцо было брошено в жерло Ородруина, а Саурон очистил мир от своего присутствия, в жизни Пака все еще были сражения. Мелкие стаи выживших, ослабленных орков все еще показывались то тут, то там, усложняя жизнь простым людям, уставшим от воин. Сонхва продолжал крепко держать лук в руках, гордо блуждая по Средиземью с высоко поднятой головой. Он точно знал, почему не уплыл за далекие берега вместе с остальными эльфами, которые убеждали его в том, что их время здесь подошло к концу. Его судьба, как и судьба госпожи Арвен, принадлежала Средиземью. Она верила в своего Короля, а Сонхва поверил безымянному мальчишке. Легкая ухмылка, ярко горящие верой глаза преследовали Пака в пылу боя, в тишине привала и в неспешной дороге. У эльфа, чья судьба была предрешена, никогда не было цели, у него была лишь слепая уверенность в том, что его жизнь принадлежит миру людей, миру одного единственного человека. С момента той самой битвы прошло десять лет. Сонхва не постарел ни на день: его лицо останется таким же молодым и красивым, как в ту знаменательную ночь, до тех пор, пока время не перестанет течь, пока жизнь не покинет Средиземье, утягивая за собой в темноту дитя забытых земель Лотлориэна. Тому мальчику, чей образ эльфу предстояло с благодарностью носить в своем сердце до скончания времен, сейчас должно быть около двадцати пяти человеческих лет. Сонхва размышлял об этом, привычно разжигая огонь на опушке перед лесом на южных отрогах Мглистых гор. Когда-то люди боялись даже приближаться к зачарованному месту, выбирая держать путь по устью Андуина, дабы не пасть жертвой темных сил. Сейчас же дорога через лес превратилась в торговую, соединяя Рохан со смешанными поселениями людей и хоббитов у реки Сир Нинглор. Торговцы и путники больше не боялись ночевать в лесах Фангорна, но Сонхва по старой привычке чувствовал, что не может переступить через себя и проявить неуважение к лесу, устраивая привал под кронами старинных деревьев. Конечно, его связь с природой ослабевала с каждым днем, магия больше не была ему подвластна, но эльфы его земель славились вовсе не этим, а знаниями о растениях и травах, умением правильно выращивать и собирать их, пониманием целебных свойств. Даже если былой блеск волшебства уже невозможно было разглядеть в темных омутах глаз Пака, то знания и многолетняя мудрость останутся при нем навсегда. Эльфы были чуткими созданиями, которые умели полагаться на интуицию. Именно она настойчиво нашептывала Сонхва не заходить в лес, остаться на поляне, переждать ночь под тусклым светом звезд. Годы одиноких скитаний по Средиземью изменили его до неузнаваемости: из прошлой жизни при нем осталась только природная грациозность, осанка и манеры, от которых не так просто было избавиться. Из аристократичной особы при дворце, свято верующей в ценность эльфийской крови, не знавшей бед и лишений, он превратился в бродягу в порванном плаще, познавшего холод, твердость земли под ногами и терзающее ночами одиночество. Поэтому размышления о мальчишке из прошлого согревали его в такие морозные весенние ночи крепче огня. Сонхва присел на потрепанный временем плащ и протянул руки к огню. Ветки деревьев тихо потрескивали в костре, разбавляя ночную тишину. Мир погружался в сон, даже насекомые, будто притомившись от дневных дел, предпочли оставить эльфа спокойно отдыхать. Тихие разговоры с самим собой были теперь единственной возможностью развеять терзающее душу одиночество. Пак вовсе не считал это чем-то странным, ведь за десятилетие полного молчания и копания в собственных мыслях можно было бы совершенно озвереть, поэтому он предпочитал все же вести монолог вслух, рассуждая о том, как же сложилась в итоге жизнь того паренька. Разумеется, в тот день он выжил, не было нужды озвучивать это даже самому себе. Он выжил и вырос в прекрасного мужчину, а может быть уже обзавелся ребенком, наверняка у него есть жена, такая же молодая и красивая. «Но она точно не красивее меня», — юркая мысль проскочила среди прочих, заставляя щеки Сонхва залиться легким румянцем. — Посмотри на себя, ты уже давно не тот рыцарь в сверкающих доспехах, которым был тогда, — нахмурился он, представляя, как тоскливо он наверняка выглядел со стороны. — А он, пожалуй, стал хорошим воином. И обзавелся домом, уютным семейным гнездышком, где его всегда ждет любящая семья и вкусные ужины. Он же Рохирримец, поэтому у него есть замечательный верный конь, который носит его по Эдорасу, а ветер ласково играется с его мягкими волосами. Сонхва шумно выдохнул, гневаясь на собственные мысли: — Да уж, про волосы, приятель, ты что-то загнул. Подумай-ка лучше о прошлом. В прошлом он был храбрым парнем, между прочим, храбрее тебя самого. А ведь тогда тоже была весна. Третье марта, если я правильно запомнил. Забавно, ровно десять лет прошло…. Эльф резко притих, оборвав спор с самим собой. Он еще не лишился ни своего эльфийского зрения, ни обостренного слуха: кто-то или что-то совершенно точно приближалось к месту его ночлега. Сонхва напрягся и потянулся за луком, старательно вслушиваясь в еле различимые звуки вдали: характерный топот лошадиных копыт. Значит, к нему приближались не орки, но расслабляться все равно было рано. Всадники могли бы оказаться разбойниками с севера, хотя это было маловероятно, ведь те старались не покидать своих земель. Встретить их в этих местах было практически невозможно. Чем отчетливее до него доносились звуки шагов, тем проще было понять сможет ли Пак в случае опасности отбиться от непрошеных гостей. Он несомненно был опытным воином, но справиться с большим отрядом ему было бы сложно, поэтому стоило рассчитать свои силы в соответствии с возможностями. Сонхва наконец полноценно поднялся на ноги и вложил стрелу в тетиву, встав на изготовку. Всадники должны были показаться на поляне с минуты на минуту. Все его тело напряглось в ожидании: стрелять первым нельзя ни в коем случае, однако ему нужно успеть вовремя отреагировать, если перед ним окажутся не добропорядочные путники. До поляны донесся далекий раскатистый смех и громкие разговоры. Люди, которых дожидался настороженный эльф, совершенно не боялись шумно вести беседы в ночи, а значит были хорошо вооружены и уверены в собственных силах. «Или они просто дураки» — Сонхва хмыкнул себе под нос. Силуэты всадников становились все отчетливее для эльфийского зрения. Перед ним были всадники Рохана, небольшой отряд из шести воинов, молодых ребят, уверенно скачущих в темноте. Наконец, Пак смог спокойно выдохнуть и немного ослабить тетиву, но стрелу убирать все же не решился. Рохиррим, конечно, славился честью и достоинством своих воинов, поэтому ожидать от них подлого нападения с целью наживы не приходилось, но все же стоило оставаться начеку. Сонхва, следуя правилам аристократического прошлого, принял надлежащую позу для встречи гостей. Поэтому, когда всадники оказались на его поляне для ночлега, они удивленно вперили взгляды в небесной красоты создание, почтительно склонившее голову в приветственном жесте. — Ставлю свой завтрак на то, что это эльф! — Восторженно вскрикнул самый младший, судя по, из всех юношей. — Уен, тебе стоит проявить хоть толику такта и не завывать на всю округу, — парень, остановившийся рядом с непоседливым Уеном, хотел было закончить свою мысль, но понял, что собеседник совершенно его не слушает, поэтому просто остановился на полуслове, молча наблюдая, как юркий непоседа уже слез с коня, направляясь в сторону объекта своего интереса. Всадник спокойно наблюдал за тем, как Уен быстро подбирается к своей цели, попутно интуитивно проверяя кинжал за спиной. — Ты же эльф? Точно же эльф, я по ушам сразу понял! — Уен подпрыгнул к Сонхва, на ходу заваливая вопросами. — Ваш народ разве не уплыл за далекие берега? Тебя не позвали? Ты не успел отплыть? Я не думал, что увижу эльфа еще хоть раз в своей жизни! Пак заинтересованно поднял бровь. Человеку, стоящему перед ним, доводилось раньше видеть эльфов? Это говорило лишь о том, что детству этого на вид жизнерадостного парня нельзя было позавидовать. Встреча с эльфами в те времена на этих землях означала только одно — он видел смерть своими глазами. Эльфа не могла не тронуть столь яркая улыбка паренька, поэтому он решил все же утолить его интерес: — Здравствуй, ребенок, твои глаза не подвели тебя, я являюсь эльфом далеких земель Лотлориэна, — терпеливо ответил он с лёгкой улыбкой. Похоже, Уен был человеком, которому совершенно не давались высокопарные беседы, требующие концентрации, поэтому он вновь не дослушал и схватил Сонхва за руку для того, чтобы подвести к своим друзьям. — Я выиграл! Он правда эльф! — Уен восторженно дергал Пака за руку, совершенно не обращая внимания на то, что упомянутый им эльф был очевидно ошеломлен таким поведением и глуповато моргал большими глазами. Зато это не укрылось от острого взора молодого человека, который возглавлял отряд. Он быстро спрыгнул с лошади, вежливо кивнул в знак приветствия и поспешил оттащить Уена от растерянного эльфа. — Позвольте представиться, меня зовут Ким Хонджун, мой отряд держит патруль на землях, подконтрольных Рохану. — Взгляд темных глаз словно прожигал кожу Сонхва, заглядывая куда-то под кожу. От такого пристального взгляда становилось неуютно, хотелось спрятаться, укрыться за капюшоном рванного плаща, но Пак подавил в себе непонятно откуда возникший порыв, принимая негласный вызов. Человек перед ним представлял собой воплощение понятий «сила» и «власть», одного взгляда на него было достаточно для того, чтобы это понять. Парень был достаточно молод, по эльфийским меркам так вообще дитя, но совершенно точно не глуп. Сонхва с легкостью смог разглядеть в нем задатки прирожденного лидера. Не нужно быть великим мудрецом, чтобы заметить, что Хонджун возглавлял отряд молодых воинов, которые смотрели на своего лидера с уважением и не смели вмешиваться в диалог. Даже шумный Уен притих, понимая, что его командиру нужно прощупать ситуацию, выяснить причину появления одинокого эльфа на территории, подконтрольной Рохану. Сонхва поверхностно изучил юношу перед собой и заключил для себя, что Хонджун сможет с легкостью встать во главе войска эоредов, когда станет старше. Первое впечатление о людях всегда являлось верным; эльфу доводилось не единожды проверять эту житейскую мудрость на практике. Молчание затянулось, и Сонхва пришлось взять себя в руки, чтобы представиться так, как этого требовала ситуация: — Мое имя Пак Сонхва, я всего лишь странник, забредший в эти места волей судьбы, — склонив голову он постарался заверить Хонджуна. — Я вовсе не несу злого рока за собой, можете быть спокойны, командир Ким. — Сонхва уверенно посмотрел на человека напротив, надеясь, что тот поверит его словам. — Я вовсе не подозреваю тебя в чем-то плохом, — юноша говорил с улыбкой, но в глазах все еще читалось недоверие к незнакомцу. — Это лишь формальность. Было бы замечательно, если бы ты разрешил мне и моему отряду скоротать время у твоего огня. Мы находимся в дороге уже долгое время, никто из нас не отказался бы от отдыха. — Я всегда буду рад облегчить ношу доблестных воинов Рохана, — Сонхва почтительно склонил голову. — Если огонь моего костра может помочь господам согреться холодной весенней ночью, я лишь облегченно вздохну. Хонджун понятливо кивнул головой и дал своим воинам отмашку на отдых. Пятеро юношей последовали приказу беспрекословно; они спешились и организованно принялись обустраиваться для привала. Сонхва и Хонджун остались в стороне и молча наблюдали за суетой у костра. Уен, будучи слишком активным молодым человеком, бегал от одного эорллинга к другому предлагая свою бесценную помощь, от которой никто не отказывался. Эльф поймал себя на мысли, что ему действительно нравится этот непоседливый ребенок: было в нем что-то такое, что могло заставить окружающих чувствовать себя лучше от одного лишь вида его беззаботной улыбки. — Сам я уже представился, но не рассказал подробнее о моем отряде, — Хонджун кивнул в сторону своих товарищей. — Мне было бы очень приятно узнать побольше о славных детях Рохана. — Это не было пустой лестью, Сонхва искренне заинтересовали молодые люди под командованием Хонджуна. Отряд действовал слаженно, каждый из эорллингов знал свою роль и беспрекословно выполнял свою задачу. Эльф внимательно слушал рассказ Хонджуна о каждом из его воинов. Запомнить все имена и роли ребят в отряде оказалось не просто. Сонхва переводил изучающий взгляд с одного юноши на другого, желая запомнить все детали рассказа. Того всадника, который пытался наставлять Уена и нес личную ответственность за его выходки, звали Сон Минги, именно он по прибытии на опушку пытался уговорить Чона воздержаться от чрезмерно шумного поведения в присутствии незнакомца. Ким упомянул также, что Минги давно смирился с тем, что не сможет контролировать все порывы младшего, поэтому просто следил за тем, чтобы тот не причинил себе физических увечий, загораясь очередной безумной идеей. Эльф решил, что Сон должен быть очень спокойным и уравновешенным человеком, чтобы выполнять данную ему роль в отряде. Хонджун рассказывал о своих товарищах с любовью и уважением; особенно тепло он говорил о парне по имени Есан: этот утонченный юноша, которому больше бы подошли аристократические одеяния и светские беседы на королевских застольях, был правой рукой Кима. Пока командир непринужденно общался с новым знакомым в стороне, именно Кан Есан был тем, кто организовывал работу и следил за ее выполнением. Отряд эорллингов уже расположился у костра. Минги достал из потрепанной холщевой переметной сумы походный чайник и засохшие съестные припасы, отдавая их статному юноше с короткими черными волосами. Эорллинги, как правило, предпочитали длинную шевелюру, поэтому Сонхва заинтересовал нестандартный внешний вид молодого человека. — Это Чхве Сан, — пояснил Хонджун. — Он под моим командованием всего несколько месяцев. Присоединился к нам после того, как мы достали его из одной передряги. Упомянутый парень услышал, что речь зашла о нем, и удивленно вскинул бровь: — Из передряги? Они спасли меня из рабства у северного племени, я обязан этим парням своей жизнью! Сонхва понятливо кивнул, но промолчал. Невозможно было подобрать слов для того, чтобы выразить всю горечь от услышанного. Общий враг всех живых существ Средиземья был повержен более десяти лет назад, но от простой алчности и жестокости людей было никуда не деться. Король Гондора делал все возможное для поддержания мира в Средеземье, но он не был всесилен. Мелкая орочья гнусь все еще растекалась по северным землям, а дикие племена, скрывавшиеся в горах Эфель Дуат, не хотели менять привычный образ жизни. Они выбирали влачить жалкое существование в горах и верили в то, что именно их уклад жизни является той нормой, которой должны придерживаться все народы Средиземья. Они крали осиротевших в ходе жестокой войны детей и выращивали их, подобно скоту, на убой. Мальчики должны были тяжело работать пока не умирали от холода или голода, а девочки — рожать и вынашивать детей от невежественных старых мужчин, продолжая их род. Именно из такой «передряги» Хонджун спас Сана, который захотел отдать долг за свое спасение, присоединившись к доблестному отряду. Осознавать, что люди продолжали распри между собой, несмотря на все усилия Короля, было очень тяжело. Когда эльфы отплывали за дальние берега, Сонхва предупреждали, что человеческая природа не изменится и боль, которую испытывают эльфы от окружающей их жестокости, будет преследовать его до конца времен. Пак не был глупцом, он прекрасно осознавал, что после восхождения Короля для человеческого рода существенно ничего не изменится, но все же выбрал остаться. Чертова уверенная ухмылка на мальчишеском лице в тот самый день предопределила будущее для одного конкретного эльфа, который будет вынужден захлебываться от горечи человеческой алчности до конца своих дней. — Сан склонен преувеличивать, — Хонджун усмехнулся, а Сонхва не смог оторвать взгляда от тонких губ, растянутых в хитрой улыбке. Эльф одернул себя и постарался отогнать странное наваждение, которое охватило его в этот момент. — Мы просто перебили тех головорезов в ночи, собирались сжечь их трупы, а Юнхо вовремя заметил, что эти твари были еще и работорговцами. Высокий юноша с русыми волосами, которого упомянул Хонджун, дружелюбно улыбнулся и помахал большой ладонью: — Я просто самый внимательный из этих оболтусов! Сонхва улыбнулся в ответ, подмечая, что Юнхо похож на большого доброго щенка. Его натуральное обаяние располагало окружающих, но эльф отчетливо видел в нем тщательно скрываемый жесткий стержень прирожденного воина. Отряд намеренно старался произвести впечатление легких в общении и слегка ветреных людей. Эльфийское чутье невозможно было притупить сладкими речами и мимолетными улыбками, поэтому Сонхва отдавал себе отчет в том, что перед ним не просто мальчишки, пустившиеся в безрассудные приключения, а настоящие воины, готовые отнять жизнь у любого, кто будет угрожать безопасности Рохана. Благо, что у эльфа не было дурных намерений и Хонджун уже увидел это. Юноши отдыхали, без удовольствия пожевывая засохший провиант. Минги заварил зеленые листья чая. Приятный свежий запах достиг носа Сонхва, из-за чего он довольно прищурился: в последний раз эльф сталкивался с этим ароматом много лет назад, после кровавого боя за Хельмову Падь, когда тела товарищей были преданы земле, а гниющие тела орков — огню, и уставшие воины могли перевести дух. В то утро седовласый мужчина заварил обжигающий напиток и подозвал к себе израненного Сонхва, чтобы в тишине выпить по стаканчику расслабляющего элексира. Пожилой мужчина и лесной эльф молча сидели на городской лестнице, залитой засыхающей кровью, каждый думал о своем, не желая нарушать умиротворенное безмолвие. Запах зеленого чая для Сонхва навсегда стал символом спокойствия с горьким послевкусием. Хонджун резво перебрался к костру и принял из рук Минги кружку, покрытую толстым слоем ржавчины. Он подул на обжигающий напиток и собирался сделать первый глоток, когда поднял взгляд на задумчивого эльфа. Молодой человек несколько секунд изучал лицо Сонхва, а затем предложил: — Может быть, ты хочешь? — Не откажусь. — Пак принял чай из протянутой руки и осторожно приложил горячую кружку к пухлым губам. Эльф знал, что этим коварным напитком легко можно было обжечься, поэтому глотки делал аккуратно, наслаждаясь ощущением тепла, распространяющегося по всему телу. У костра оставалось достаточно места для Сонхва и Хонджуна. Они расположились рядом с Минги и Юнхо, которые тихо переговаривались о чем-то своем. Есан протянул своему командиру кусок копченного мяса и окинул эльфа извиняющимся взглядом: — Это последний, для тебя у нас не осталось еды, прости, — пожал плечами он и зачем-то добавил, — мы двигаемся налегке. Хонджун голодными глазами взглянул на свой скромный ужин и уже приготовился передать его нуждающемуся бродяге, но Сонхва остановил его: — Эльфы не питаются мясом, — Пак выудил из потрепанной поясной сумки несколько спелых лесных ягод, демонстрируя их юношам. — Этого будет вполне достаточно, чтобы насытиться. Эорллинги удивленно переглянулись, но спорить не стали. — Эльфы действительно удивительные существа, — Хонджун с улыбкой кивнул на протянутую ладонь, на которой лежала горсть красной смородины. — И ты всегда ешь подобно птичке? — Вовсе нет. — Сонхва слишком давно странствовал в одиночестве и давно не вел праздных бесед, поэтому наслаждался каждой минутой в компании людей, которые ему действительно понравились. — Просто этого вполне достаточно, чтобы утолить голод. Если же мне предстоит дальняя дорога без привала, то я предпочту лембас, а не дары земли. — Лембас? — Уточнил заинтересованный новой информацией Уен. — Что это такое? — Это такая лепешка, — Сонхва пальцем изобразил в воздухе круг. — Одного кусочка будет достаточно, чтобы насытиться. В ней много питательных веществ и она не засохнет, если не доставать ее из оберточного листа. — И все-таки ты ешь, как птичка: ягодки да хлебные крошки. — Хонджун рассмеялся, а Сонхва вновь поймал себя на разглядывании тонких губ и поспешил себя одернуть. «Вот уж правда, наваждение какое-то», — подумал Сонхва, но мысль развивать не стал, списав странные чувства на усталость. Юноши долго пытались выудить из эльфа причину, по которой он не отправился со своими братьями за далекие берега. Сонхва играючи увиливал от ответа, будучи мастером в том, чтобы незаметно заговаривать зубы и менять тему разговора буквально по щелчку пальцев. Молодые воины легко повелись на его красноречие и вскоре, наслушавшись историй, приняли решение отправляться ко сну. Хонджун дал отмашку на отдых, заверив взволнованных ребят, что ночной дозор за лагерем будет вести сам, а под утро его сменит Есан. Воины, привыкшие к дальней дороге и ко сну на голой земле, устроились на разложенных походных плащах. Сонхва обратил внимание, что Сан и Уен легли непозволительно близко друг к другу. Сан лежал на боку, а младший напряженно прижимался к его груди, будто старался залезть прямо под ребра. Ни в одном из своих многочисленных походов эльф не встречался с подобным, поэтому сильно удивился, но изо всех сил постарался этого не показывать. Лагерь накрыло ночной тишиной; уставшие от долгой дороги эорллинги заснули, как только их головы коснулись земли. — Ты тоже можешь отдохнуть, никто из нас не причинит тебе вреда, — Ким на секунду замолчал, тщательно что-то обдумывая. — Или эльфы еще и во сне не нуждаются? — Нет, сон нам необходим, как и всем живым существам. — Сонхва решил не упоминать о том, что раньше он мог обходиться без сна по несколько суток, без устали рыская по дорогам и лесам Средиземья. Говорить об этом отчаянно не хотелось, ведь магия стремительно покидала его тело, и он не мог больше себе позволить многое из того, что раньше казалось обыденностью. Пак был к этому готов, но это не значит, что это его не ранило. — Просто мне хочется остаться с тобой. Завтра наши дороги разойдутся, и никто из нас не знает, пересекутся ли они когда-нибудь вновь. Так, почему бы не задать вопросы, терзающие тебя? Хонджун окинул эльфа заинтересованным взглядом: — Почему ты думаешь, что я хочу расспросить тебя? — Разве ты не попросил ночлег у этого костра только потому, что увидел перед собой эльфа? — Сонхва с самого начала видел в глазах Кима неподдельный интерес к собственной персоне, который растолковал, как любопытство, свойственное человеческому роду. — Ты прав, — Хонджун докинул палок в костер и задумчиво вглядывался в пляшущие искры огня. — Тогда будь смелее, я постараюсь удовлетворить твой интерес. — Нет, ты не понял. — Хонджун наконец перевел на него тяжелый взгляд, от которого сердце эльфа сделало непонятный кульбит, пуская молнии по всему телу. — Я здесь из-за того, что увидел тебя, но вовсе не из-за того, что у меня вопросы. — Я… — Сонхва глупо хлопал ресницами, пытаясь осознать, о чем говорит этот человек. Они совершенно точно не были знакомы раньше, поэтому мысль о старых счетах и кровной мести можно отбросить сразу же. Если Ким хотел убить и ограбить, то можно было это сделать сразу же, а не тянуть столько времени. Да, и что, собственно, можно было взять с такого бродяги? Из ценного при нем была только его эльфийская жизнь. Хонджун не стал продолжать мысль, а Сонхва не решился расспрашивать. Оба понимали, что у каждого из них есть истории, которыми делиться рано. Каждый погрузился в тягучий поток непрерывных мыслей. Пак интуитивно чувствовал, что злых намерений на его счет у воина нет, но совершенно не понимал, что именно тот имел ввиду, когда сказал, что остановился здесь из-за него. Этой ночью делиться своими истинными мотивами Хонджун, очевидно, был не намерен. Если бы хотел посвятить в свои дела Сонхва, он бы это уже сделал, не стал бы уворачиваться и юлить, а потому эльфу оставалось лишь принять свое положение и надеяться, что рано или поздно, до того, как их пути навсегда разойдутся в разные стороны, он узнает, что скрыто за словами юного командира. Эльф опустил взгляд на пляшущие огоньки пламени перед собой и понял, что чувствует себя неожиданно спокойно в компании людей, с которыми познакомился лишь этой ночью. Ощущение приятного тепла завладело его сердцем, а глаза медленно закрывались, не поддаваясь контролю. Он точно знал, что ему нельзя засыпать, нельзя безоговорочно доверять Хонджуну, поэтому до самого рассвета боролся с собой, стараясь занять себя мыслями о далеком прошлом. Его тщетные попытки погрузиться в далекие воспоминания не увенчались успехом, ведь каждый раз Сонхва ловил себя на разглядывании статного юноши, несущего дозор и поражался его небесной красоте, от чего стеснительно отводил взгляд в сторону. Промучившись от раздирающих душу незнакомых чувств до самого утра, он даже не заметил, что потерял контроль над собственным телом и забылся в спокойном сне.