Как Павел Иванович Алексея Петровича сватал

Мишель уже десять минут завороженно наблюдал, как Паша бил пальцами по клавиатуре с яростью барабанщика, выдающего дробь перед казнью. Еще секунда — и контакты воспламенятся, клавиши повыскакивают, голова полетит с плахи. Мишель практически видел, как в глазах Паши мелькают живописные картины того, как его слова срубают головы чиновников с эффективностью гильотины. И хоть это было далеко от реальности, Паша очень редко впадал в отчаяние. Он вообще впадать в отчаяние не любил и не умел. Он видел проблему и начинал ее решать, не обращая внимания на то, сколько сил, здоровья и лет ему придется положить на это. Некоторые говорили, что дни их редакции сочтены и вся работа была зря. Но Паша считал, что раз их запрещают, то значит они все правильно делают, надо продолжать, и принимался работать в два раза усерднее. Вот только забыться и похоронить себя под этой работой он умел так же виртуозно. Но для этого у него и был Мишель. Мишель поднялся из-за стола и подошел к Паше. Скрываться особо не было смысла, тяжелый рок из его наушников было слышно с расстояния, несмотря на стоящий в редакции гомон Паша, видимо, дописывал заключительные части грядущего выпуска — взгляд горел, спина застыла в напряжении, на виске пульсировала жилка. Мишель положил руку ему на плечо, и Паша едва ли не подпрыгнул на стуле, резко выпрямляясь. — Миша, блядь! — вскрикнул он, сдернул с головы наушники и откинулся на спинку стула. — Ты меня так до приступа доведешь! — Кондратий хватит? — Мишель беззастенчиво заржал и даже не думал извиняться. — Только еще больше Кондратиев мне не хватало. И так половина эфира стишками завалена, — хмыкнул Паша и устало потер глаза. — Сколько времени? — Время перекура. — Пять минут, мне тут… — Не-а, — Мишель решительно закрыл крышку ноута и хлопнул его по плечу для разгона. — Полчаса назад ты говорил три минуты. Паша поворчал еще немного для проформы, но пихнул в карман пачку сигарет со стола и поднялся. Они уже вышли в коридор, когда входная дверь резко распахнулась и на пороге появился Юшневский, нагруженный какими-то коробками по самую макушку. — Алексей Петрович, ты сдурел! — Паша подлетел к нему и выхватил верхнюю коробку. Алексей попытался было воспротивится, но тот даже слушать не стал. Мишель только и успел подхватить сунутую ему коробку, вторая также перекочевала в Пашины руки. — Ты совсем похоронить себя решил? Что это вообще? — Все то же дело активистов, из прокуратуры наконец прислали материалы. Мы запрашивали их три месяца назад, а первое слушание уже через две недели. Паша выругался и поморщился. Вроде ничего нового, а спалить прокуратуру хотелось как в первый раз. Они оттащили коробки в кабинет к юристам и аккуратно поставили сверху таких же, неустойчивой башней возвышающихся рядом со столом. Алексей сдержанно поблагодарил их, снял пиджак, небрежно бросив его на спинку стула, и пролавировал сквозь бумажные горы к окну. Там стояла единственная в кабинете тубмочка, не заваленная бумагами. Этот островок порядка был отведен под небольшую кофеварку. Только юристы обладали такой роскошью, все остальные ходили на общую кухню. И это тоже вызывало неоднократное ворчание Паши, потому что Алексей Петрович как зароется в свои дела, так даже на кофе не выманишь, а проветривать голову надо. Паша вообще за последние полгода подозрительно часто упоминал Юшневского: и как тот осунулся, и что под глазами залегли непроходящие синие тени, а кожа стала в цвет его серых пиджаков. — Я так понимаю, уходить с работы ты планируешь никогда? — мрачно заметил Паша, наблюдая, как тот наливает воду из бутылки в кофеварку. Алексей включил кофе вариться, как-то тяжело вздохнул, поведя плечом, и достал первую толстенную папку из коробки. — У нас всего две недели, Павел Иванович, — напомнил он. — Паш, отстань от человека, тебя самого домой не вытащить, когда дедлайны горят, — заметил Мишель, — а горят они у тебя примерно всегда. — Я ухожу домой в разумное время! — возмутился тут же Паша. — Иногда даже в пять вечера! Мишель глянул на него скептически, но сейчас возразить ему было особо нечего. С тех пор как они съехались, Паша практически бросил практику спать по три часа в сутки и те иногда — на твердых лавках полицейских участков. Старался приходить домой в разумное время, Мишель открыл ему удивительную вещь, что в кровати перед сном можно не только редактировать и дописывать статьи, и даже подбивал его иногда готовить. Мишель честно однажды попытался удивить Пашу домашним ужином. Удивить — удивил, но в тот день они так и не поели и условились, что такими сюрпризами в их паре будет заниматься только Паша. — Не убейся только окончательно, Алексей Петрович. Я слежу за тобой, — предупредил Паша, взял Мишеля за плечо и потащил его к двери. — Идем. — Я знаю, что мы должны сделать, — решительно сказал он, выйдя во двор. Мишель вопросительно вскинул бровь и поднес зажигалку к его сигарете. Паша медленно затянулся, выдерживая невыносимо долгую мхатовскую паузу, и хищно улыбнулся, обнажая белые зубы: — Нам надо найти Алексею Петровичу парня. Мишель прыснул, подавился дымом и закашлялся. — Эй, нечего ржать, я серьезно, — Паша нахмурился и хлопнул его ладонью между лопатками. Видимо, чтобы Мишель выплюнул легкие: нет легких — нет кашля. — А Алексей Петрович в курсе, что ему надо найти себе парня? — Он перестал фыркать и сощурил глаза, глядя на Пашу исподлобья. — С чего ты взял, что ему вообще нужен парень? Может, он асексуал или проходит кризис и не ищет себе новых отношений? Или работа его полностью удовлетворяет? Паша только отмахнулся. — Я знаю, что он гей. И конечно, ему нужен парень. Ты его видел вообще? Он за последние полгода превратился в собственную тень. Здоровые полноценные отношения с достойным человеком вернут ему радость жизни, поставят на путь истинный, вот это все. — Ага, просто у него мужика нормального не было, — проворчал Мишель, повертел в пальцах сигарету и глянул на него исподобья. — Пауль, я тебя люблю, но сейчас ты хуйню несешь. — Нет, это гениальная идея. Я точно знаю, что ему нужно. Успех гарантирован. Мишель попытался возражать, но все протесты были задавлены в самом зачатке. У Паши появилась цель, Паша уже просчитывал в голове план, остановить его было невозможно. *** Мишель решительно отказался каким бы то ни было образом участвовать в этом безумном мероприятии. Паша только пожал плечом и согласился. Слишком быстро согласился. Как будто для него это не имело никакого значения. Мишель ждал подвоха весь вечер, но Паша действительно не обмолвился больше ни словом с ним об этом, и только на экране его ноута в новом созданном документе появилось угрожающее “План”. Мишель взял книжку и очень демонстративно повернулся к нему спиной. Даже знать не хотелось, что там зреет в излишне активной голове Пестеля. На следующий день Паша очень сосредоточенно что-то печатал, а из его ворчания в полголоса до Мишеля периодически доносились рандомные слова, очевидно относящиеся к качествам “идеального партнера Алексей Петровича”. Мишель сначала успешно это игнорировал, но внимание то и дело ускользало от книги, а мозг на автомате пытался уловить смысл того, что пишет Паша. Мишель одернул себя пару раз от того, чтобы вмешаться в очевидную ересь, которую творил его ебанувшийся парень, но все же сдержался и надел наушники. Еще через день Паша как-то повеселел, стал менее молчалив и задумчив. Он даже вернулся из редакции домой удивительно рано для своего обычного графика и приготовил ужин. Мишель очень надеялся, что он осознал всю абсурдность своей затеи, ведь идеальных людей не существует, и бросил это дело. Себе самому-то чертовски сложно найти партнера, не говоря уже о другом человеке. Мишель, может, тоже хотел бы идеального, но нашел Пашу, а любовь не выбирают. Приходилось терпеть. Зато готовил вкусно. И принципы имел. Трахался отлично. Ну, да, с ебанцой. Это даже добавляло перчинки в отношения. — Миш, слушай, ты не против, если я завтра на мотоцикле поеду? — прервал его мысленные рассуждения Паша. — Разъездов много, надо в студию заскочить за записью и журналы из печати забрать, потом опять в редакцию. Мишель замер с вилкой, так и не донесенной до рта, подумал и аккуратно опустил ее обратно на тарелку. — Нет? — неуверенно ответил он, чуть склонил голову и внимательно посмотрел на Пашу. — В смысле, ты каждый день на нем катаешь, почему я вдруг должен быть против? — Ну, мотоцикл — один из самых опасных видов транспорта. Для тебя не важно, что твой партнер рискует убиться каждый день? Мишель сощурил глаза, наклонился к нему через стол и проговорил негромко, как будто тайну рассказывал: — Иногда мне кажется, что мой партнер уже однажды слетел с мотоцикла и слишком сильно приложился головой об асфальт. Жду второго раза, чтобы его мозги встали на место. Паша хмыкнул, но развивать мысль не стал и перевел тему. Однако внезапные вопросы начали раз от раза проскальзывать в самые неожиданные моменты. Мишина оборона продержалась три дня. — Пельмени, Пауль, серьезно? Причем тут вообще умение лепить пельмени? Зачем кому-то в здравом уме лепить пельмени, если их можно купить? — Ты только что поставил в один ряд покупные пельмени с домашними?! — Паша был возмущен и возмущен абсолютно по-настоящему, искренне и праведно. Мишель нахмурился в замешательстве. Ну, потому что серьезно, кто в двадцать первом веке лепит пельмени сам? И одновременно с этим все худшие опасения, которые он успешно подавлял последние дни, прорвались наружу. Если уж Паша дошел до пельменей, то страшно вообразить, что было там еще в этом списке. — Так, блядь, давай сюда свой план. С твоими запросами Леша Петрович дождется своего парня разве что посмертно. Там. — Он ткнул пальцем вверх, плюхнулся на диван рядом с Пашей и решительно отобрал у того ноутбук. Мишель быстро просмотрел список требований к идеальному кандидату и очень глубоко вздохнул. — Мда… если когда-нибудь ты откроешь свою компанию, то, пожалуйста, никогда не набирай сотрудников сам, — резюмировал он, откидываясь назад и взъерошивая отросшие волосы. — А чего не вписал умение играть на пяти музыкальных инструментах и ублажать взор танцем живота? — Мнение диванных критиков очень важно для нас. Или помогай, или не мешай, — фыркнул Паша, несильно пихнув его локтем в бок, и попытался захватить ноутбук обратно, но Мишель не дал, увернувшись от его цепких рук. — Ой ну ладно, ладно! Обидчивые мы какие. — Он опять сел ровно и тряхнул головой, смахивая челку с глаз. — Ты бы хоть разбил что ли свои запросы на категории. Ну знаешь: обязательно, будет преимуществом, хорошо бы иметь… И как ты собрался свой чек-лист проверять? Будешь собеседования проводить? А главное, как ты потом убедишь Лешу Петровича, что ему надо заводить отношения именно вот с этим человеком? В представлении Мишеля план Паши трещал по швам. Человеческие отношения — это не сценарий эфира написать. Слишком много вероятностей, случайностей, чувства не спланируешь, в конце концов. Они неуправляемы и непредсказуемы. Мишель очень серьезно посмотрел на Пашу. С лица его ушла легкомысленная улыбка, шутки закончились. Они говорили сейчас о живых людях, один из которых был им обоим очень дорог. Паша пересел на диване, поджав одну ногу под себя, и посмотрел на Мишеля, чуть склонив голову. — Я не собираюсь их сковывать наручниками, пока они не осознают свое счастье. Просто Алексею будет полезно немного расширить круг своих знакомств хорошими, надежными, привлекательными людьми, — он мягко улыбнулся и осторожно убрал кончиками пальцев челку с его лба. — Никакого насилия, только активное добровольное согласие. Мишель скептически выгнул бровь. Улыбка Паши — особенно в моменты, когда он пытался говорить вот так успокаивающе — иногда чертовски пугала его. Но глупое сердце каждый раз ёкало, и сопротивляться не представлялось возможным. Мишель вздохнул. — Ладно. Но ты должен обещать, что не будешь ничего делать без меня. Улыбка Паши стала шире и совсем превратилась в акулью. Мишель нахмурился и решительно повернулся обратно к ноутбуку. Не можешь остановить — возглавь. *** Воплотить план оказалось совсем не так легко и непринужденно, как загреметь в обезьянник после прогулки. Когда все кандидаты из редакции и друзей друзей закончились, Паша испробовал даже этот последний вариант — загремел с митинга в отделение в компании веселых здравомыслящих молодых людей. Мишель отвалил ему знатных пиздюлей в этот вечер и сообщил, что всерьез раздумывал, чтобы профилактически остудить его любовную горячку, оставив там до утра, но Мишель не был настолько жестоким, у него было сердце. — Давай ты не будешь играть в бога и доверишься немного судьбе? — устало сказал он на следующий день. Мишель по своему обыкновению сидел на столе Паши, бесцеремонно сдвинув в сторону все его сложенные аккуратными стопками блокноты и листы заметок, и крутил в пальцах сигарету. — Ну, знаешь, типа вселенная услышала твой ор, немного оглохла, и ей надо время, чтоб организовать там все. А тебе надо умерить пыл и просто ждать. Паша скептически выгнул бровь, смотря на него снизу вверх. — Вы там с Бельской опять что ли планеты свои считали? Он отрицал все виды нумерологий, асторологий и прочих хренологий всей своей душой, а Мишель утверждал, что он, конечно же, тоже ни во что не верит, но какой вред в том, чтобы невооруженным глазом посмотреть на небо через призму пары бокалов шампанского, поспрашивать, что там думают воображаемые высшие силы о том, что было, что будет, чем сердце успокоится? — Да не, планеты мы считали месяц назад. Сейчас же летнее солнцестояние было, самое оно карты раскладывать, — легко отозвался Мишель, с садистским наслаждением наблюдая, как мрачнеет с каждым его словом Паша. Но он не успел переступить черту невозврата, как его речь прервала вошедшая Анечка. Она ворвалась в редакцию, вся такая счастливая, с горящими глазами, в развевающемся платье в розах. Паша сощурился и развернулся на стуле в ее сторону. — Ань, а почему без метлы и не влетела в окно? — И тут же получил легкий пинок от Миши, но Анечка ни сколько не смутилась и одарила его самой милой на свете улыбкой. — И тебе здравствуй, Павлуш. Кстати, карты сказали мне, что ты скоро обретешь то, что ищешь. — Она очень хитро подмигнула ему и перевела внимание на юношу, который все это время как-то незаметно стоял рядом с ней. — Коллеги, минуточку внимания! К нашей компанде присоединился на лето брат Коли Бобрищева-Пушкина. Это Паша, прошу любить, жаловать, не обижать. Он будет помогать в основном юристам, но и другим отделам по мере возможности тоже. Паша взялся за бедра Мишеля и выехал на кресле из-за стола, внимательнее разглядывая новое приобретение их редакции. — Я думал, что Колин брат давно уже где-то не в России, — негромко сказал он. Мишель обернулся и тоже рассматривал парня. — Да, он проходил интернатуру в Германии. Видимо, закончил и вернулся. — Он врач? И увлекается юриспруденцией? И имя хорошее. Ты не знаешь, есть ли у него кто-нибудь? — Пауль, твою мать, мы же договорились подождать, успокоиться, присмотреться, вот это все. Но Паша уже решительно поднялся, хватил пачку сигарет и хлопнул Мишеля по бедру. — А еще говорят, что нельзя упускать судьбу, когда встретишь ее. Идем, у нас нет времени. Леша возвращается из Новосиба через две недели. Паша, как ледокол Ленин, прорубил обступивших новичка коллег. — Павел Пестель, можно просто Павел, весьма рад знакомству. Пойдем, покажу, где курилка. — Но я не курю… — чуть смутившись, ответил парень и пожал ему руку. — Отличное качество! — Паша с широкой улыбкой перекинул его руку через плечи и все равно уверенно увел из редакционной толпы на улицу. — А пельмени лепить умеешь?.. *** Мишель задыхался. Каждый вдох сухой наждачкой проходился по горлу, легкие горели, мышцы ног превратились в неподъемные гранитные плиты. Поначалу он честно пытался держать темп, но его не такие частые за последнее время тренировки с ментами обычно заканчивались за меньшее количество времени и были не по пересеченной местности. На периферии мелькала мысль, как же это Пестель попался ментам последний раз, когда сейчас он бешеным зайцем ускакал за три километра в пять минут, и Миша мстительно жалел, что вытащил его из участка все-таки слишком рано. Тогда, возможно, в это прекрасное субботнее утро он сладко спал бы под уютным одеялом. Нет, сосновый парк в лучах рассветного солнца был бесконечно прекрасен, но Мишель, честное слово, смог бы насладиться этим зрелищем на скамейке перед прудом, раскуривая сигарету, а не перескакивая через поваленные деревья и проскальзывая промокшими кроссовками по влажной траве. Да и в конце концов, тут были нормальные дорожки, если уж Паше втемяшилось в голову проверить выносливость Бобрищева-Пушкина младшего! На десятой минуте Мишель окончательно сдался, махнул рукой на этих спортсменов-комсомольцев, которых уже и не было видно в зарослях, и вышел на тропинку. Скажет, что ногу подвернул. В данных обстоятельствах это будет намного более правдивой историей, чем утверждение Паши, как они любят по утру пробежаться сквозь сосен, вдохнуть свежего хвойного воздуха, начать новый день бодрыми и здоровым. — Лучше бы потрахались, — проворчал Мишель, неспешно хромая к месту финиша и бессовестно сокращая путь. Чего он совсем не ожидал, так это увидеть подходящим к месту их сбора Лешу Петровича. — Физкульт-привет, — Мишель с удивлением доковылял до него и пожал руку. — А ты здесь откуда? Я думал, ты еще в Новосибе. — Утром прилетел, а ты здесь один? Алексей выглядел как будто немного растерянно, и Мишель чертыхнулся про себя. Ему не сообщали об изменениях в плане. И какая легенда у такого поворота событий? Пашка добегает до финиша и сразу получает первый приз? — Да не, — он убрал со лба мокрую челку и огляделся в надежде увидеть бегунов где-то близко, чтобы не надо было городить черт знает что. — Слушай, у тебя закурить есть? А не то совсем здоровым стану. Мишель усмехнулся, очень долго возился с тем, чтобы достать дрожащими пальцами сигарету из протянутой Алексеем пачки, еще дольше — с тем, чтобы прикурить, потом со скоростью престарелой улитки плелся до скамейки и, наконец-то, на кромке площадки показались бегущие Павлы. Мишель с наслаждением, глубоко вдохнул терпкий дым и откинулся на деревянную спинку, молча снимая с себя всякие полномочия что-либо объяснять. — А-а-алексей? — протянул Паша с выражением полного шока на лице и перевел непонимающий взгляд на Мишеля. Тот чуть не подавился дымом, пытаясь сдержать смех, и мотнул головой, неопределенно пожимая плечом. — И что здесь происходит? — спросил Леша Петрович серьезно, как на допросе, обводя взглядом всех собравшихся. Пашка тяжело дышал от пробежки, но почему-то светился улыбкой, как начищенный пятак. — ПалИваныч тебе, кажется, мужика хорошего ищет, — бесхитростно сообщил он, ясными глазами глядя на Алексея. Вот теперь Мишель точно подавился затяжкой и закашлялся. Лицо Паши в эту секунду стоило всех ранних подъемов, лепки пельменей, конспирологических заговоров по сокрытию флешки с ценной информацией и идиотских допросов исподтишка. — И как успехи? — ни один мускул на дрогнул на лице Алексея. Его выдержкой воистину можно было колоть орехи. — Я, вроде, прошел, — Пашка заулыбался еще сильнее, хотя казалось бы, куда уж. — Да? Теперь в сторону Пестеля смотрели все трое. Тот стоял напряженный, как атлант, на которого свалилась вся тяжесть небесного свода, на виске заполошно билась жилка, лицо заливала краска. Мишель готов был биться об заклад, потом он скажет, будто это все от бега, ага. — Да, — скованно кивнул он, и застывшее выражение Алексея дало трещину. — Ну, слава демократии, — коротко рассмеявшись, ответил он. Пашка счастливо шагнул ему на встречу и поцеловал в губы. — У вас прекрасный вкус, Павел Иванович, — с улыбкой произнес Леша Петрович, крепко обняв парня за талию. Паша тихо выругался сквозь сжатые зубы и устало плюхнулся на скамейку рядом с Мишелем. — И что это все значит, Алексей Петрович? Как долго еще вы планировали скрываться? — Ждал, вернется ли Паша из Германии. У него блестящее будущее, прекрасные карьерные перспективы в Европе. Не хотел, чтобы он все променял на стареющего российского адвоката. — Ничего ты не старый, — Пашка упрямо насупился и легко ткнул его в бок. — У меня здесь тоже прекрасные карьерные перспективы. И ты. Вот задержался бы я еще на месяц, и ПалИваныч тебе бы точно нашел кого-то лучше. Что бы я тогда делал? — Не нашел бы, — Леша Петрович улыбнулся так тепло, что сердце Мишеля растопило прямо в ту же секунду. Паша так смотрел иногда на него и всегда — на свои гребанные пельмени ручной лепки. — Пиздец… — проворчал Пестель, скрестив руки на груди. — Мне тоже нравится, — счастливо выдохнул Мишель и нежно поцеловал его в висок.