Ведьм у нас...

О, как ты могла меня променять? О, господи, как тебя понимать? Проша иногда действительно не знал, как понимать Настю с её китайским языком и тягой бегать по лесу. Твои синие глаза — чудеса Особенно, если эти глаза такого цвета, как у тебя, и у твоих нерождённых братьев и сестричек. Но только эти глаза, раскосые, хитрые, азиатские, лисьи. В этом было её очарование. Умираю третий день, кто сказал так нельзя? Отстань, ты — болезнь, ты — есть, меня нет Болезнь, которая поглотила его всего. Он не мог ни о чем думать больше кроме неё. Делаешь себе царапины и лезешь на свет Настя — не совсем как все. Он это знал и её принял, он видел её превращение в кицунэ с тремя хвостами. Он испугался за неё, ведь девочка могла погибнуть, но она это пережила, и бог знает, что её спасло… Пощади меня, пощади меня Девочка-рассвет, капелька нектара, капелька — в яд Площади горят, площади горят Ведьм у нас сжигают, видимо, на этот раз забыли тебя, тебя, Ведьм у нас сжигают, видимо, забыли тебя У нас — это в Лисьих Бородах. Староверы давно порывались устроить жестокую расправу над этими нечистыми ведьмами, над Настей и её мамой. Я вижу во сне красивую смерть Где синим огнём ты будешь гореть Прошу мучали эти кошмары. Каждый раз он просыпался, вздрагивал, боялся за неё. Молился, хоть бы эти сны не стали правдой. Молился своему богу, несмотря на то, что Настя носит краденый крестик. Твои синие глаза — чудеса Умираю третий день, кто сказал так нельзя? Отстань, ты — болезнь, ты — есть, меня нет Делаешь себе царапины и лезешь на свет Пощади меня, пощади меня Лиса могла себя расцарапать, потому что Настя не знала, как обращаться с этой силой, она металась, умчалась, кричала. Он был с ней. Как-то захватил ошейник, и цепь которые остались от дворовой собаки, с трудом поборов лису с тремя хвостами, надел ошейник. Или лиса сама захотела его послушаться, потому что на мгновение она узнала в нем своего лучшего друга. Она стала покорна. Похор гладил лису. Она положила морду на его колени, свернулась калачиком, слегка помахивала хвостами. Он пел ей колыбельную, что пела ему мать. Лиса прикрывала глаза и издавала довольные фырчащие звуки. Девочка-рассвет, капелька нектара, капелька — в яд Площади горят, площади горят Ведьм у нас сжигают, видимо, на этот раз забыли тебя, тебя, Ведьм у нас сжигают Твои синие глаза — чудеса Умираю третий день, кто сказал так нельзя? Пришлось бежать из дома из-за постоянных криков и побоев. Он уже не тот маленький пугливый мальчик. Он вправе решать сам, кто его семья. Отстань, ты — болезнь, ты — есть, меня нет Делаешь себе царапины и лезешь на свет Пощади меня, пощади меня Девочка-рассвет, капелька нектара, капелька — в яд — Мне страшно, вдруг после очередного превращения во мне не останется ничего человеческого — не раз говорила Настя. — Пока я с тобой, всё человеческое живо. Так они стали жить, променяв деревню на лес. Они знали им нельзя сближаться, ведь Настя — это на четверть кицунэ, и в деревне поговорили, что у Насти и Прохора один отец. Это догадка подтверждалась цветом глаз. Они не хотели думать об этом… Для Лисьих Бород они остались лишь легендой, о том, что где то далеко в лесу бродит юноша со своей ручной кицунэ.