***
Когда Коннору было пятьдесят, у него и его жены появилась новорожденная дочка. Ангел узнал случайно и впервые за целую вечность был на седьмом небе от счастья. Хотя он с горечью осознал, что Коннор стал двигаться дальше, избавился от страхов (во всяком случае, настолько, чтобы решиться на семью и ребёнка, пусть даже приёмного), лишь когда полностью исключил из своей жизни отца. Ангел не собирался возвращаться и своим присутствием вновь напоминать сыну о мучительной боязни. Даже не собирался попытаться увидеть внучку издалека, не хотел рисковать. Но он осмелился купить ей подарок и оставил его у порога ночью, перед днём, когда девочке исполнился годик. Амелия. Девочку назвали Амелия, это Ангел знал. Как и дату её рождения. Как и то, что малышка удочерена; но Ангелу было всё равно. У Коннора есть ребёнок! Ангел две недели, как безумный, бегал по магазинам, изучая варианты. Ему хотелось скупить всё и преподнести внучке, но он понимал, что подарок должен быть небольшим, ненавязчивым. После долгих терзаний и метаний Ангел остановился на чудесном плюшевом медведе, белом, с синими глазами и алым бантом на шее. Потом Ангелу подумалось, что алый бант вызовет ассоциации с перерезанным горлом, он ужаснулся, помчался в очередной магазин, купил зелёную ленту. Ювелирно – дабы ничего не разорвать и не испортить – срезал алый бант и не менее аккуратно пришил зелёный, который до этого чуть ли не полночи завязывал и перевязывал – ему всё казалось, что бант получается недостаточно красивым. Медведя Ангел усадил в большую белую подарочную коробку, повязал её розовой лентой (тоже потратил немало времени на бант) и прикрепил бумажку с надписью: «Для Амелии». Он не подписался. Надеялся, что Коннор узнает почерк и поймёт всё, в частности то, что Ангел не будет искать встречи ни с ним, ни с Амелией. Когда появлялся страх, что именно из-за понимания Коннор выбросит коробку, не открывая, приходила другая надежда: взрослые не догадаются, от кого подарок, посчитают проявлением чьей-то доброты и оставят, позволят Амелии играть с ним. Больше всего Ангелу нравилось представлять, как однажды подросшая Амелия, перед сном лёжа в кровати и обнимая медведя, спросит: «Папа, откуда взялся Мистер Тедди?», ну или как там она назовёт игрушку. А Коннор ответит: «От твоего дедушки, милая». Или хотя бы: «От кого-то, кто очень сильно тебя любит». Саму Амелию Ангелу тоже нравилось представлять. Упорно казалось, что она, несмотря ни на что, хоть немного похожа на Коннора и, может быть - совсем чуть-чуть, - даже на Ангела. Через год он купил следующий подарок – босоножки. Страшно переживал, что они окажутся малы, потому взял размер побольше – на вырост. Они были прехорошенькие: изящные, розовые (все девочки любят розовое, правда?), с цветочками, божьими коровками и блестящими маленькими пряжками на тоненьких ремешках. Он снова приехал в город, где жил Коннор с семьёй. Снова ночью накануне Дня Рождения Амелии пришёл к их дому. И застыл, увидев у порога прошлогоднюю коробку. Ангел медленно поставил второй подарок и нерешительно взял первый. Слегка потряс. Похоже, внутри по-прежнему плюшевый медведь. Светильник над входной дверью хорошо справлялся со своей задачей. Ангел отлично помнил, как выглядел завязанный им бант, и почти со стопроцентной уверенностью мог сказать, что бант остался прежним, никто его не развязывал. Коннор понял, от кого подарок, и даже не открыл. Но не выбросил, а сохранил и выставил за дверь, предвидя следующий приход Ангела. Коннор показал, что в его новой жизни и жизни его семьи нет даже маленького уголка, в который мог бы вписаться Ангел, даже самого затенённого закутка, в котором Ангел мог бы тихо постоять. В кармане завалялась ручка. Ангел достал её и на бумажке, прикрепленной ко второму подарку, после слов «Для Амелии» приписал: «Не выбрасывайте, пожалуйста. Я больше никогда не приду, обещаю». Оставив оба подарка, Ангел ушёл. Он не был уверен, что его просьбу выполнят. Возможно, в лучшем случае медведя и босоножки сдадут в какой-нибудь благотворительный магазин, а в худшем они всё-таки окажутся на помойке. Ангел представил, как коробки спрессуют вместе с остальным мусором. Или как от многочисленных дождей бумага на свалке под открытым небом раскиснет, как Мистер Тедди из белого станет грязно-серым, а потом просто грязным, как потрескаются синие глаза, как оторвётся зелёный бант… Ему не хватало воздуха. Он хотел умереть прямо сейчас. Он давно понял, что одиночество бывает хуже боли, и сейчас как никогда отчаянно хотел, чтобы оно прекратилось. Но поможет ли самоубийство? Не исключено, что то же самое одиночество, вперемешку с другими пытками, ждёт его и после смерти. Вдобавок, если Коннор узнает о самоубийстве, он может обвинить себя; хотя, конечно, может и не обвинить. Коннор может по этому поводу не почувствовать ничего либо вовсе почувствовать облегчение. Но всё-таки… Бесцельно бредя по спящему городу, Ангел вдруг вспомнил о единственном оставшемся человеке, которому, возможно, ещё не наплевать на него.***
- Алло. - Привет, Би. - Привет, Фэйт. - Ни за что не угадаешь, кто пришёл ко мне сегодня. - Главное, что не инфаркт. - Да уж, с нашей работёнкой и в нашем возрасте это ожидаемый гость. Чёрт, Би, ты можешь поверить, что нам обеим уже основательно за пятьдесят?! - Только когда смотрюсь в зеркало. Ну, так кто к тебе пришёл? - Ангел. - Ангел?.. - Открываю дверь, а он на пороге. Растерянный, глаза пустые. Я не узнала его сразу, не скажу, что он очень сильно изменился, просто Ангел у меня никак не ассоциируется с сединами и морщинами. - Если он пришёл к тебе, зачем ты сообщаешь об этом мне? - Я не знаю, что с ним делать. - Мы и правда постарели. Ещё лет десять – пятнадцать назад у тебя не возникло бы такого вопроса. - Я серьёзно, Би. Он ведёт себя ужасно странно. Зашёл ко мне в гостиную, лёг на диван и с тех пор так и лежит. Уже почти сутки! Ничего не ест, ничего не пьёт, по-моему, даже ни разу не вышел в туалет. Я-то не могу сидеть дома безвылазно, у меня дела. Я уходила, а когда вернулась, Ангел по-прежнему валялся на диване. - Он в сознании? - Да. Односложно отвечает на некоторые вопросы, но в целом безучастен. Правда, увидел фотографию Никки и спросил, не моя ли это дочь. Я ответила, что да, он спросил, где она, я ответила, что она живёт со своим отцом и вообще, это не его – то есть не Ангела – дело. И он снова ушёл в режим экономии энергии. Мне жутковато, Би, я никогда не видела его таким. Я не представляла, что он может быть таким. Я даже рассказала ему о тебе, надеялась, его это расшевелит. Но он опять почти не отреагировал – ни на то, что ты живёшь в этом же городе, ни на то, что у тебя двое детей и трое внуков, ни на то, что ты уже десять лет как развелась с мужем. Приезжай, пожалуйста. Надо придумать, как с ним быть, а мне одной не думается. И потом, вдруг он оклемается, если увидит тебя вживую? - А ты не собираешься для начала поинтересоваться у меня – хочу ли я видеть Ангела вживую? - Проклятье, Баффи, это же Ангел! И ему реально плохо, очень, очень плохо. - Ладно. Сейчас приеду.***
- Как он? – спросила Баффи, едва Фэйт ей открыла. Наверное, не самый умный вопрос, вряд ли за сорок пять минут произошли существенные перемены. - Всё-таки спросил, где туалет, и сходил туда. - Если ты ещё скажешь, что он вдобавок хорошо покушал, можно будет больше не волноваться и со спокойной душой отдать его в детский сад. - Би… - Знаю, извини. Я нервничаю. Они прошли в гостиную. Ангел лежал на диване, повернувшись лицом к спинке. Баффи дотронулась до его плеча. - Ангел. Услышав её голос, он развернулся столь резко, что Баффи едва не отпрыгнула. Фэйт, сутки не видевшая от него ни одного более-менее стремительного движения, вздрогнула от неожиданности. - Баффи? – Ангел резво сел, попытался пригладить волосы пятернёй и быстро встал. Он правда был теперь полуседым, но всё ещё высоким, все ещё широкоплечим. Только эти широкие плечи сутулились сильнее, чем раньше, и дело тут не в годах. В груди Баффи что-то дрогнуло, будто сломалась старая корка льда. - Привет, - Баффи попробовала улыбнуться. - Привет, - растерянно пробормотал он. У неё были светлые волосы – либо седина, либо искусственный цвет, либо вперемешку. И у неё были морщинки. Но она всё ещё была красивой, такой красивой, что ему захотелось плакать. И он заплакал. От эмоций из-за её появления, от чувств из-за поступка Коннора, из-за вины, из-за долгих лет одиночества. Из-за всего разом. - Они даже не открыли коробку, - всхлипнул Ангел совсем по-детски, с неподдельной глубокой и немного наивной обидной. – Даже не развязали ленту… Баффи бросила вопросительный взгляд на Фэйт, та пожала плечами, как бы говоря, что понятия не имеет, о чём речь. Баффи снова повернулась к Ангелу. - Ничего. – Помедлив мгновение, она коснулась ладонью его щеки. – Ничего, всё будет хорошо. – Подошла вплотную и обняла его. Он тоже обнял Баффи, уткнулся носом в её плечо и окончательно разрыдался. Она ничего не понимала, но успокаивала его: - Ш-ш-ш, всё в порядке, теперь всё в порядке. – Одной рукой она гладила Ангела по спине, другой по волосам. – Теперь ты со мной. Всё хорошо. Фэйт стояла и понимала: никто из них сроду не думал, что они когда-нибудь окажутся в подобной ситуации. Втроём в одной комнате, перешагнувшие не только человеческие двадцать, но и тридцать, и сорок, и даже пятьдесят лет, седые и с морщинами. Ладно-ладно, сама Фэйт по-прежнему яркая брюнетка, но лишь благодаря краске для волос, да не в том суть. Затем она подумала о Никки. Никки была незапланированным ребёнком, появилась, когда её матери было под сорок, и Фэйт тогда не знала, удача это или несчастный случай. А сейчас просто радовалась, что сложилось так, как сложилось, что у неё есть Никки, что они в хороших отношениях, хотя дочка решила остаться с отцом. Все понимали, что с Робином ей лучше. Кстати, то, что в жизни Фэйт есть Робин, тоже хорошо. Между ними не завязалось постоянных отношений, они сходились и расходились и порознь бывали дольше, чем вместе, но они много значили друг для друга. И значат сейчас. Фэйт решила, что сегодня же позвонит Робину и предложит ему с Никки приехать к ней. Или сама приедет к ним. Просто чтобы провести время втроём, поболтать, порадоваться друг другу. Может, заказать пиццу и посмотреть кино, может, сходить в парк. Да хоть на выставку карандашей, лишь бы вместе. - У тебя с собой есть какие-нибудь вещи? – спросила Баффи Ангела и, не получив вразумительного ответа, повернулась к Фэйт, по возможности стараясь не отстраняться от него. Фэйт покачала головой. Ангел не приносил с собой никаких вещей. - Хорошо, значит, поедем налегке. - Ку… Куда поедем? – прерывисто выдохнул Ангел. - Ко мне домой, - безапелляционно заявила Баффи и мягко, но целеустремлённо потянула его к двери.***
В машине он несколько успокоился. Вернее, отвлёкся на активизировавшийся инстинкт самосохранения. За минувшие годы Баффи не стала образцово-показательным водителем, и Ангел, при всех душевных страданиях, не мог не задаться вопросом, как она умудрилась дожить до нынешнего возраста, если ТАК водит авто. Светлая гостиная Баффи была полна семейных фотографий. У Ангела в глазах зарябило от обилия лиц; особенно детских разной степени беззубости. Он не сразу сообразил, что некоторые взрослые на одних снимках – выросшие дети с других. В первые две секунды Ангел радовался, торжествовал. Он своими глазами увидел доказательство того, что когда-то поступил правильно, уйдя от Баффи, а потом и отказавшись от человечности, чтобы защитить её. Вот же результат – счастливая жизнь, большая семья. А на третьей секунде, будто обухом по голове, ударило осознание: это могла быть и его семья. У них с Баффи могли быть общие дети, общие внуки, он мог быть с ней все эти годы. Кого он обманывал, утверждая, что человеком навлечёт на Баффи гибель? Он напористо считал, что непременно погубит Баффи, станет причиной её смерти. А на самом деле перепугался с непривычки, почувствовал себя слабым, уязвимым, беспомощным. И недооценил её – наверное, на подсознательном уровне намеренно. Баффи прикончила стольких монстров, что не сосчитать, разобралась с богиней, одолела Первичное Зло. Неужели она не справилась бы с врагами Ангела, тем более что он сам не сидел бы сложа руки? Её жизнь без того была сплошной опасностью и висела на волоске каждый день, статистически человечность Ангела на ситуацию почти не влияла. Но он всё испортил. Опять. И, как со всеми остальными его ошибками, тут тоже уже ничего не исправишь. Не вернёшь и не проживёшь по-новому ушедшие годы, не испытаешь счастья, которое они могли тебе дать. В горле встал ком. Ангел вспомнил, как расплакался дома у Фэйт, ощутил себя полным идиотом. Стало стыдно. Чтобы отвлечься, он уставился на первую подвернувшуюся фотографию. Это оказалось свадебное фото Баффи и некоего шатена. На кой чёрт она хранит снимок, если они развелись? Или у Фэйт ложная информация? - Твой муж? – Браво, Ангел, интеллектуальнейший вопрос! Кто ещё может стоять в костюме жениха рядом с невестой? - Бывший. Мы давно в разводе, сейчас он живёт на другом конце страны. - Мне жаль. - Не стоит. Расставание может быть отличной штукой. Если это совместное решение. – Не удержалась. Не захотела удержаться, однако в следующую же секунду пожалела. Ангелу и так паршиво, а она сыплет ему соль на рану. Баффи быстро облизнула губы. – Ты приехал в город налегке? В смысле, у тебя где-то здесь есть чемодан с вещами? Ангел отрицательно мотнул головой. - У меня найдётся кое-что примерно твоего размера – что-то осталось от Аарона (это мой бывший), что-то оставил Джейсон (это мой сын). По-моему, где-то есть стратегический запас новых зубных щёток, бритв, носков и даже мужских трусов. Если нет, купим. - У тебя сын и дочь, да? - Да, Джейсон и Джессика. - И трое внуков? - Фактически четверо, - улыбнулась Баффи. – Джесс через полтора месяца родит своего второго ребёнка. - Ты счастливая. Я очень рад за тебя, честно. Знаешь, я, наверное, пойду. Баффи закатила глаза. - Начинается. «Я такой несчастный, я не хочу никому портить жизнь, ах, ох, всё, я ушёл». Ангел, расслабься. Моя жизнь давно сложилась, ты мне уже ничего не испортишь. Ну, если, конечно, не окажешься маньяком и не попытаешься перебить мою семью и поджечь мой дом. Но, насколько я понимаю, Ангелус исчез окончательно, так что этой опасности нет. – Она усмехнулась. – Если ты сам не съехал с катушек. - Может, слегка съехал, но не настолько, чтобы даже помыслить о том, что ты сказала. - Отлично. Тогда ты остаёшься. - Зачем? - Для начала - чтобы прийти в себя. Дальше посмотрим. - Посмотрим – и что увидим? - Не знаю. – Баффи улыбнулась краешком губ. – Мне самой интересно. - И мне, - признался Ангел и неожиданно для себя тоже улыбнулся.***
Он больше не спрашивал себя, заслуживает ли счастья, вместо этого концентрировался на твёрдой уверенности, что счастья заслуживает Баффи, и старался дать его ей. И получалось. И потому он тоже был счастлив, правда, старался не зацикливаться на собственном счастье или хотя бы на чувстве вины из-за того, что у него это счастье есть. Джейсон с семьёй обитал далеко от Баффи и недалеко от Аарона, зато Джессика с мужем и детьми жила в том же городе, что и мать. Младшего сына, Люка, Джессика родила уже после того, как Ангел вернулся в жизнь Баффи и прочно там обосновался. Родители мужа Джессики погибли в автокатастрофе, когда он был ребёнком. Поэтому у Люка имелся лишь один дедушка, да и тот на расстоянии в две с лишним тысячи миль. Ангел с радостью стал вторым. Точнее, первым, потому что Люк и видел его несравнимо чаще, и любил гораздо сильнее. Никто не добивался этого намеренно, так вышло само собой. Ангел охотно возился с Люком, и когда тот был младенцем, и когда подрос, они сделались лучшими друзьями прежде, чем Люк научился ходить. Им никогда не было скучно друг с другом, они всегда находили себе занятие. Играли (зачастую в игры, которые сами же придумывали), гуляли, ходили в походы, читали истории, смотрели мультики или фильмы. - Давай я расскажу тебе секрет, - однажды предложил четырёхлетний Люк, когда они вдвоём играли в индейцев на заднем дворе. - Давай, - согласился Ангел. - Ты никому не расскажешь? - Никому. - Никому-никому! Даже бабушке! - Договорились. - Его никому нельзя рассказывать, а то они обидятся. Ангел уже был заинтригован. - Обещаю, Люк: я никому никогда не расскажу. Клянусь. Не сводя с него доверчивого взгляда зеленовато-карих глаз, маленький блондин перебрался поближе к сидящему на земле Ангелу, жестом попросил наклониться, а когда тот выполнил просьбу, мальчик прошептал ему на ухо: - Ты мой самый-самый любимый человек в мире, дедушка. – Обвил руками шею Ангела, чмокнул его в щёку и застенчиво засмеялся. Ангел не то чтобы не знал, что сказать. Знал, да не мог. Дар речи пропал, но Люк этого не заметил, потому что появилась Баффи. - Мальчики, обедать! - Я не хочу! – захныкал Люк, небезосновательно заподозрив, что его опять заставят есть суп. – Я хочу ещё поиграть! - Только после еды, - отрезала непреклонная бабушка. - Смелее, Люк, - Ангел подмигнул внуку. – Бабушка этот обед не готовила, а только разогрела, так что ты, скорее всего, выживешь. - Эй! – возмутилась Баффи. Люк захихикал, потом извинительно посмотрел на Баффи и побежал в дом. - Не забудь вымыть руки! – крикнула она вслед. Ангел поднялся на ноги, отряхнул штаны, подошёл к ней, и они вместе тоже пошли домой. Рука Ангела словно невзначай скользнула по талии Баффи. Как всегда, одним лёгким движением он передал целое переплетение эмоций. Поддержку, благодарность, нежность. Желание. Благо через пару часов Люка заберут родители, и можно будет не бояться быть застуканными в самый неподходящий момент в самой неподходящей позе. Баффи хихикнула. Пожалуй, это было лучшее открытие последних лет: оказывается, когда тебе и под, и за шестьдесят, всё ещё можно прекрасно заниматься любовью. Она глянула на Ангела, ожидая увидеть плутовато-озорную улыбку, а увидела покрасневшие глаза. - Милый, что случилось? - Ничего. – На его лице появилась мягкая полуулыбка. – То есть ничего плохого. Наоборот. – Поскольку Баффи продолжала встревоженно хмуриться, пришлось дать больше информации: - Люк кое-что сказал. Кое-что… очень хорошее. - Что именно? – Баффи поняла, что всё впрямь в порядке, но теперь её начинало мучить любопытство. - Я не могу тебе сказать, - полуулыбка Ангела переросла в полноценную улыбку, глаза, хоть и оставались пока красноватыми, наполнились счастливым блеском. – Это секрет.Конец (13 – 15 июня 2024 г.)