***
— Ну пиздец. Голос Гэвина вырывает из плена удовольствия и вместе с тем напоминает Норману о неприглядной действительности: агент ФБР поймал приход и уснул в собственной ванной комнате, унизительно и жалко. Глупая-широкая улыбка превращается в оскал и следующий за ним истеричный смех. Гэвин проходит в ванную и опускается на колени. Хлопает Джейдена по щекам в надежде привести в чувство. Ошарашенный взгляд Нормана моментально фокусируется на Риде — пощёчины сильные, мгновенно отрезвляют, но, к сожалению, это единственное, чем они могут помочь. — Нормально тебя вштырило, — выдаёт Гэвин, и по щекам Джейдена начинают течь слёзы. Ему противно от самого себя, от того, что испортил веществами себе жизнь, и теперь продолжает портить её любимому человеку. Гэвин заслуживает лучшего, почему он до сих пор с ним носится? Норман бросается Риду на шею. Стискивает изо всех сил, безмолвно выражая благодарность за то, что он просто находится рядом. Утыкается носом в плечо. Солёные дорожки, высыхая, оставляют на кожаной куртке белые полосы. Отстраняется, пристально смотрит в глаза. Проводит пальцами по двухдневной щетине Гэвина. Приятное ощущение. Рука с щеки, минуя губы, перемещается к волосам, тянет Рида за загривок. Улыбка теперь мягкая, даже нежная. Норман складывает губы трубочкой и коротко целует Гэвина. Дразнится. — Я соскучился, — в голосе Джейдена проскакивают капризные нотки, выражение лица принимает крайне обидчивый вид, а сам Норман задаёт самый неожиданный вопрос, который только мог возникнуть в его голове: — Почему ты никогда не носил меня на руках? — он заливается смехом и расслабляет ноги, заставляя Гэвина рефлекторно подхватить его за талию и усадить на бортик. Джейдену мало, он скрещивает руки на груди и возмущённо говорит: — Эй, так не считается! — Не выёбывайся, — Гэвин сжимает руки в кулаки и обессиленно выдыхает. Он кидает взгляд на Нормана: ему весело, а вот Рида происходящее явно раздражает. — Сука, каждый день одно и то же. Я заебался приходить с работы и находить тебя на полу упоротого в хлам, а потом следить за тем, чтобы ты по белке случайно коньки не отбросил. У меня таких торчков на работе полно, а я ещё и дома одного держу. Нахуй ты мне такой сдался? Джейден вновь ощущает себя эгоистичной тварью, плюющей на всех с высоты Эмпайр-стейт-билдинг. Ненависть к себе развивается с молниеносной скоростью, и аутоагрессия обретает физическое проявление. Ему кажется, что под кожей начинают копошиться сотни жуков, своими лапками они касаются каждой вены, каждого мельчайшего сосуда. Норман расчёсывает руки в надежде выгнать их наружу, и поначалу становится легче, но потом рассечённые до крови предплечья начинают гореть огнём. Гэвин реагирует молниеносно: перехватывает запястья, достаёт из аптечки какую-то заживляющую мазь и с тихим «блядь» начинает очень бережно втирать её в повреждённые участки. — Тихо, тихо. Я погорячился, извини, — если бы Рида слышал кто-то из участка, подумал бы, что тот тронулся умом. Гэвину насрать, если честно, кто там какого о нём мнения, он сейчас слишком занят, чтобы это имело для него хоть какое-то значение. Вдруг Норман вырывается из рук Гэвина и крепко цепляется за свои волосы. Эйфория постепенно сходит на нет, уступая место тревоге. В голову лезут навязчивые мысли, дыхание сбивается. Невыразительным, но совершенно серьёзным голосом он шепчет: — Я такой ублюдок, Гэвин. Я понимаю, что не заслуживаю ни любви, ни помощи, что я сам докатился до такого состояния, и вместо того, чтобы начать лечение и перестать портить всем жизнь, я продолжаю употреблять. И я очень хочу бросить, но… я не чувствую, что справлюсь. Мне так плохо, не уходи, пожалуйста. Гэвин и не собирался. Он не из тех, кто говорит о своих чувствах открыто, но глубоко внутри, так далеко, что разглядеть можно только со светящим в упор фонариком, ему всё-таки хватает смелости признаться — хотя бы самому себе — что Норман ему небезразличен, а за всеми этими бравадами в духе «я устал тебя спасать» прячется обычный страх. Страх быть уязвимым, страх привязаться к человеку, страх за его жизнь, страх полюбить. А он действительно любит. До замирающего дыхания, до бабочек-террористов в животе, до глупой улыбки, возникающей невпопад. Но на осознание этого у него уйдёт очень много времени. Рид не мастер речей, вместо них он лишь крепче обнимает Нормана за плечи и говорит: — И угораздило же ФБР прислать на дело о девиантах именно тебя. Остался бы в своей конторе — и всем было бы хорошо, и я бы не… Он осекается. Не — что? Не сидел бы с ним на бортике этой пресловутой ванны и не ждал, пока его отпустит? Да, всё так. Взял бы пива с чипсами и завалился смотреть бейсбол? Именно. Но был бы он счастлив без Нормана так же, как счастлив с ним? Вряд ли. Гэвин не продолжает свою предыдущую мысль, только просит: — Пообещай, пожалуйста, — он сглатывает в надежде выгнать из горла мнимый ком, — пообещай, что попробуешь бросить ещё раз. Норман кивает: — Ты поможешь? — Куда же я денусь. В ответ Гэвин слышит едва уловимое «Тогда обещаю».~~~
16 июня 2024 г. в 15:00
Тело внезапно пробивает жар, и кожа покрывается холодным по́том. Тут же резко до костей пробирает мороз. Перед глазами начинают плясать цветные точки, а в ушах стоит невыносимо громкий звон. Норман вытягивает перед собой ладони: как и ожидалось — лихорадочно трясутся.
Это не первая его ломка, но разве к ней можно привыкнуть? Ему до жути страшно, к горлу поступает тошнота, такая, что скручивает все внутренности самым крепким морским узлом. Тревога нарастает, Джейдена колотит, и он крупными глотками хватает воздух, пытаясь вновь обрести связь с реальностью.
Медленным шагом, чтобы не потерять сознание по пути, он идёт в ванную комнату. Нужно плеснуть в лицо прохладной водой, и тогда станет легче. Да. Точно.
Ненароком он ловит своё отражение в зеркале: взгляд затуманен, лоб покрыт испариной, под носом виднеются подтёки крови. Ему хочется думать, что по ту сторону стекла не он, а очень неудачная его копия, но остатки рассудка подсказывают, что это совсем не так.
Руки всё ещё дрожат, и такая простая для обычных людей задача открыть кран Норману кажется невыполнимой. Он выкручивает вентиль на полную, подставляя лицо освежающим каплям в надежде облегчить состояние. Гиблая затея.
Его взгляд падает на шкафчик с медикаментами. Где-то там, в закромах, лежит спасительная ампула триптокаина. Он должен взять себя в руки, попытаться на секунду успокоить тремор, чтобы достать её из аптечки. Отыскать её удаётся не сразу, и это становится причиной для усиления паники. Когда заветная колба всё же найдена, Норман вытаскивает пробку и делает глубокий вдох.
Синий порошок обжигает носовую полость, и горло начинает саднить, но эти недостатки наркотика меркнут в сравнении с тем, какую эйфорию Джейден сейчас испытывает. Его дыхание выравнивается, руки перестают трястись, и он садится на холодный кафельный пол. Теперь всё в порядке.
В голове по-хорошему пусто, не осталось ни одной мысли. Норман чувствует, как по венам теплотой разливается блаженство, и позволяет себе прикрыть глаза и широко улыбнуться. Ведь нет ничего страшного в том, что он тут немного посидит?..