***
— Привет. — Виделись, — мнительно отзывается Виктор, не отрывая глаз от тетради. — Мы давно не обсуждали совместные проекты, не пили, как раньше. Может, хочешь сегодня отвлечься на бокальчик вина? Поговорим о хекскоре? — Я согласен. Но предпочтительнее был бы кофе. А теперь, Джейс, пожалуйста, оставь меня одного. Или сядь рядом. Но не стой над душой. Ты знаешь, насколько я это не люблю. Джейс отодвигает стул рядом. Виктор даже не поворачивается на него. Талис чувствует себя неуютно. Кажется, впервые в присутствии Виктора всё столь скомкано. Виктор будто знает про их диалог с Кейтлин. Джейс слишком много и часто думает о нём. Он не может понять, как завести разговор с таким человеком, хотя ранее с Виктором всё было так просто и естественно. Талис мнётся нерешительно, случайно дотрагивается до руки коллеги. Холодная. Виктор слишком нервозен: вздрагивает на каждый шум в коридоре, из-за дрожащей руки и без того неровный почерк становится нечитаемым. — Что-то не так? — разумеется, что-то не так. Виктор ещё никогда не выглядел настолько взвинченным и взволнованным в присутствии коллеги. Просто не позволял себе подобного. На листе бумаги остаётся влажный след от руки. Одна — прикрыта черной перчаткой. Джейс и раньше порой видел этот странный элемент одежды Виктора. Редко. Он надевал её только в ситуациях, когда особенно много ходил прошлым днём. Костыль натирал руку, а кодекс, по крайней мере ранее, когда Виктор был ассистентом, обязывал того следить за своим внешним видом. — Всё в порядке, — скрепя зубы, отвечает Виктор, поднимая встревоженный взгляд на Талиса. Выдыхает тяжело, превозмогая себя. — Знаешь, чтобы рассказать про это, мне действительно придётся крепко выпить. Я думаю, вечером мы сможем выбраться куда-нибудь. Сумерки плавно опускаются на Пилтовер уже сейчас. К чему эти ожидания? — Собирайся. Я буду ждать тебя в коридоре в, — Джейс осекается, переводя глаза в сторону настенных часов, — в 8:20.***
Они сидят снаружи непримечательного пилтоверского кафе. Вид на мост погружает в раздумья. Джейс ведёт бессмысленные беседы ни о чём, говорит монологом. Виктор опирает голову о руку, лежащую на столе. Талису кажется его взгляд таким отрешенным и незаинтересованным, что он во мгновение прекращает нести ахинею про погоду. Молчание не длится долго. Отпивая уже из третьего бокал, Виктор впервые шепчет: — Я должен тебе признаться, — Виктор вдруг останавливается на правой руке, в нерешительности сминая гладкую ткань. Отводя взгляд в сторону, в мгновение сдергивает ту, заставляя её опасть на асфальт ненужной тряпкой. Джейс, будто прицениваясь, цокает. — Я убил Скай. Виктор говорит размеренно. Безынтересно и на автомате, с абсолютным смирением в голосе. «Да, да, я убил. Да, да, я прирезал-задушил-сжёг-расчленил». Виктор никогда не позволял себе лишнего в присутствии Джейса. Глупое, формальное общение. Глупые, формальные движения. Здесь — все по-другому. Теперь. Джейс застывает, позволяя себе истеричный смешок: — Кейтлин тоже говорила с тобой? — Виктор как-то неестественно склоняет голову. Талису неприятно смотреть на позу, в которой он завис. Чувствуется нечто паническое и натянутое. — Заставила тебя признаться в преступлении, которого ты не совершал? — Не было никакой Кейтлин, Джейс, — Виктор, не колеблясь, осушает бокал до дна. — Был только я и она. Это не была смерть в привычном понимании. Я виню себя в ней, разумеется, но убил её не я. Это сделало Ядро. — То самое Ядро, которое ты просил меня уничтожить. Это было до или после? — Скай погибла раньше, поэтому моя просьба до сих пор действует. Уничтожь его. Исполни последнее желание умирающего. — Ты не можешь так просто оставить это всё. Должен быть выход. Я смогу найти его. Талис не может поверить и вместе с тем не может оторвать взгляд от Виктора. Что-то пленит, ведёт, размазывает. В речи, движениях, повадках. Всё другое. Контрастное. — Я умру в любом случае. Я, как личность, когда ещё раз дотронусь до Ядра. Я, как тело, оболочка, когда ты уничтожишь его. Это бесполезно. Убей меня, Джейс. Я устал бороться. Так устал. Джейса сбивает его интонация. Такая холодная, принимающая. В ней не слышится скорби, печали, только опустошение. Талис жалеет, что всё ещё трезв. На пьяную голову слова о желании смерти ложились бы по-другому, легче, наверное. — И к чему приведёт твоя смерть? — Джейс отпивает ещё хмеля из кружки, надеясь сгладить и утихомирить собственное неспокойствие. Виктор жуёт губу напряженно, отводит глаза куда-то в сторону. — А к чему привела моя жизнь? Из-за моей неосторожности погиб человек! — Это была не неосторожность, а опрометчивость. Твоя любовь к риску навредила другому человеку. — Из-за неё погиб человек! Джейс, в какую красивую обертку не заверни убийство, как его не обзови, это всё равно труп. Как ты не понимаешь, — в голосе Виктора пылает укор. Ядовитый, болезненный, он тлеет и окончательно затухает. — И что там с Кейтлин? Вы говорили обо мне? Происходит заминка. Полусекудная, но крайне весомая. Виктор глотает воздух рваным движением. Его кадык скачет вверх-вниз. Джейс ловит себя на кураже. Видимо, алкоголь, наконец, запоздало ударил в голову. — Она просила проследить за тобой. — И ты согласился? — Джейс пристыжено кивает. Виктор заходится надрывным кашляющим смехом, от которого трясутся плечи. Горбится ещё сильнее, наклоняясь к нему. Талис чувствует горячий, выдыхаемый им воздух, носом и щекой. — Ну конечно. Это, видимо, последний раз, когда мы видимся так. Это конец. Всё. Виктор хватается двумя руками за голову, оттягивает пальцами волосы, словно пытаясь содрать скальп. Это пытка. Даже выглядит больно. Джейс пытается прикоснуться к предплечью. Виктор боится прикосновений, отбрасывает руку. Талис понимает его реакцию, но не осаждает, оставаясь рядом. — Весь этот разговор был затеян ради того, чтобы сдать меня? — Нет. Я был убежден в твоей невиновности. Я не дам Кейт посадить тебя. Я советник, Виктор. — А я преступник, Джейс, — Виктор заглядывает в глаза. Смотрит так, что у Джейса сжимается, скукоживается нечто крошечное внутри. И ухает вниз с громким клёкотом. — Преступник. За своё преступление я должен сидеть. — Ты можешь рассчитывать на смягчающие обстоятельства. Может, тебя даже не посадят. Мы можем скрыть это. Я могу отвести от тебя подозрения. Ты не должен сидеть, понял меня? — с языка Джейса срываются горячие слова, о которых он потом будет жалеть. Он не прекращает говорить и вместе с тем повторяться, повторяться, повторяться. Он определенно допускает ошибку, вновь оступается, но продолжает: — И ты не будешь. Джейс сжимает руку. Сильно. Крепко. Ожидает, что Виктор хотя бы шикнет на него, дёрнется, но этого не происходит. Пальцы Талиса белеют, настолько сильно он стискивает. Тисками сдавливает Виктора. Со всех сторон держит. Это извращенное понимание защиты и опоры. — Мне надо идти, — резко выпаливает Виктор, заставляя Джейса наконец отпустить его, разжав спазмически сжатые пальцы. Виктор обескуражен, ошарашен и абсолютно растерян. Состояние притупленного смятения человека, из-под ног которого мгновением ранее выбили почву. Это легко различимо в интонации, хочет он того или нет. — И куда ты пойдешь? — Вернусь в лабораторию, мне надо работать, — Джейс предпочитает не уточнять, над чем именно. Наверняка вновь опыты над хекскором. Талис не может остановить порыв, не может занять Виктора чем-то иным. Он едва ли способен отпустить преступника. Но партнера, друга — разумеется. — Ты под моим крылом, покровительством, если хочешь. Я не дам Кейтлин навредить тебе. — Преступнику должно очень комфортно сидется под тёплым крылышком, не правда ли, Джейс? — Виктор ведёт уголком губы в сторону и наверх, будто собираясь улыбнуться, но этого не происходит. Напоминает тик. — Я заслуживаю гнить в тюрьме. Я не готов идти сдаваться, но и отнекиваться от вины, как ребёнок, не буду, — Виктор закашливается. Джейсу кажется, что он уже не продолжит тираду. Слишком длинную паузу сделал, но нет. Спустя полминуты до Талича доносится отрывистое: — Правосудие не может навредить. Мне уже нельзя навредить сильнее.