До сих пор?

      Серёжа — мужчина нарасхват. Красивый, ухоженный, игривый, с красивыми чуть пухлыми губами, сверкающими глазами, выразительными глазами. Пользовался только качественным дорогим парфюмом, одевался с иголочки, вроде обычно, но вещи-то брендовые, очень хорошие. Все эти черты создавали вокруг него образ самого желанного и сексуального парня. Кто-то видел в нём исключительно женственность, пытался это исправить: дёргал за длинные волосы, растягивали облегающие цветные футболки и кричали в след, самодовольно посмеиваясь. Это было популярно в школьное время. Отбиться от злых подростков было трудновато, хотелось только убежать и спрятаться. Потом появился Олег. Сильный, чуть выше ростом, крепкий и с тёмными глазами, которые, казалось, никогда не блестели. Одним взглядом он мог отпугнуть кого угодно, а если кто-то смел продолжить свои смешки и шуточки, то Олег ждал или у выхода из школы, или у туалета, или просто вылавливал в коридоре. Сначала Серёжа думал, что этим рано повзрослевшим ублюдкам надоела его однообразная реакция, а потом его почему-то начали шугаться и обходить.       Сдружились Олег с Серёжей быстро. Доверие Разумовского в то время вообще было легко заполучить — скажи, что не будешь прикалываться, толкаться и смеяться, вот ты и хороший человек в его глазах.       Так пронеслась дружба на много лет вперёд. Серёжа становился более самоуверенным рядом с Олегом, мог постоять за себя и подхватил пару приёмов самообороны. Волков же подхватил любовь к искусству, моде и учёбе. Они так хорошо дополняли друг друга, как инь-янь. Было приятно видеть, как оба чем-то жертвуют, меняются, но от этого сильнее сближаются.       В классе так девятом это общение переросло в нечто большее. Серёжа долго не мог принять своей симпатии, думал, что это глупые фантазии или гормоны, но нет. Олег стал вместо обычных объятий при встрече целовать в щёки или губы, звал на крыши, покупал всякие подарочки. Иногда даже слишком дорогие по меркам семнадцатилетних детдомовцев, но от этого становилось так тепло, что Олега хотелось приятнуть к себе и не отпускать больше никогда.       Сдав все экзамены, отгуляв выпускной и несколько недель лета, Серёжа снова позвал прогуляться. Ночи белые, какая красота. Олег покупает мороженное на двоих, приобнимает за талию, носом утыкается в чужие волосы, когда смеётся.       — Серёж, я тебе сказать хотел…       Олег смотрит в светлые глаза напротив, почти тонет. Какой же Серёжа красивый. Длинные волосы заправлены за уши и падают на спину, брови выгибаются в ответ на серьёзную интонацию. На парне однотонная футболка с какой-то дурацкой надписью, брюки аккуратно подчёркивают все изгибы худых ног и ягодиц.       — Что случилось? — Серёжа останавливается, слушает, наклоняет голову чуть вбок.       — Я это, короче, служить ухожу.       Разумовский застывает. Неужели вот именно сейчас? Сейчас придётся его отпустить? Лишиться такого желанного счастья, любви в один миг? Серёжа припадает к чужой груди, утыкается лицом в изгиб плеча. Вроде и плакать не хочется, а тоска на душе такая тягучая и противная.       — Серый, ну я же вернусь… — Олег гладит по волосам и спине. — Не грузись, писать-звонить буду, не умру точно.

***

      Прошло несколько лет. Олег вроде говорил, что уехал на год, а потом что-то подвернулось, куда-то призвали, где-то задержался, а потом перестал писать вовсе. Серёжа переживал, помнил, ждал. Сам не знал о своей преданности, но ничего поделать не мог.       Иногда хотелось отвлечься, особенно спустя года два. Серёжа начал ходить один по клубам, знакомился с кем-то, то с девуками, то с юношами, но ближе флирта и коктейля за чужой счёт никого не подпускал, не позволяло что-то на подкорке, удерживло. Олег уже наверное совсем забыл или даже специально заставил себя забыть. Зачем убиваться по смазливому мальчику, правильно? Ну было что-то, первая любовь там, все дела, прогулки, поцелуи, лёгкий петтинг. Не так тяжело это отпустить.

***

      Вот Разумовский стоит в своей собственной квартире, большой и просторной, дорогой и красивой. Пьёт газировку, какая-то суперсладкая, чуть противная, шоколадная вроде. На нём чёрная водолазка, чёрные джинсы, но без ряби, однотонные, мягкая ткань идеально сидит на крепких бёдрах и голенях. Волосы покороче, чуть ниже ушей и то потому, что не стриг давно, пора бы записаться.       Телефон в руках звякает, уведомление из его собственной социальной сети. Какой-то Волков, знакомая фамилия. » Я в Петербурге, хочешь встретиться? » 17:38 Серёжа не думает между «заблокировать» и «отключить звук», почти сразу печатает ответ, приписывает в конце свой адрес и улыбается экрану уголками губ.

» Приезжай »

20:39

***

      Серёжа опирается спиной и руками о стол сзади себя, отклоняет голову назад, открывает шею. Чужие губы горячей влагой проходят по кадыку, целуют каждый миллиметр бледной кожи.       — Что, правда совсем никого не было? — Олег говорит тихо, низкий голос режет тишину, Серёжа улыбается.       — Ни души.       Волков поднимается поцелуями выше, руками притягивает к себе ближе, прижимается всей грудной клеткой. Заправляет непослушные рыжие волосы за ухо, прикусывает мочку уха, слыша лёгкое шипение. Волче поменялся, повзрослел. На коже появилась пара новых шрамов, чуть загорел, подкачался ещё сильнее. Серёже становится жарче, хочется раздеться или встать под вентилятор. Да, первое в этой ситуации звучит приятнее.       — Какой правильный, верный… — Олег целует уголок губ. — Вспоминал?       Серёжа кивает, чуть наклоняется и утягивает в долгий мокрый поцелуй, а отрывается от Волкова с причмокивающим до ужаса пошлым звуком.              Олег гладит выразительные мышцы на руках, крепкий пресс. Разумовский правда поменялся в лучшую сторону, стал ещё более привлекательным, хочется его всего и сразу, даже спустя столько времени. Мужчина убирает с чужого плеча лишние прядки волос, подталкивает вниз, опуская того на колени перед собой. Берёт Серёжин подбородок, поднимает лицо на себя, заглядывает в глаза, такие же светлые, глубокие, но более хитрые и спокойные.       — Клянёшься, что у тебя никого не было? — Серёжа кивает. — Словами.       Вспоминаются дни, когда Разумовский оставался один на один с собой. От скуки хотелось делать хоть что-нибудь. В такие моменты в голову приходили воспоминания о прогулках, чужих руках на своих бёдрах и животе, о том, как шея была усыпана засосами и следами.       — Клянусь.       — И ты всё ещё хочешь только меня?       В голосе издёвка. Конечно, блять, хочу, Олеж. Хочется снова ощутить бабочек в животе, быть желанным только для одного человека, быть самым открытым и прекрасным в своей наготе, но не для толпы, а для него.       — Хочу. — Серёжа льнёт к чужой руке, прижимается щекой. После чуть поддаётся вперёд, упирается носом в низ Олегова живота, смотрит из-под бровей так грязно, но искренне. Волков всё понимает, разрешает действовать.