Мое тело — полотно, твоих лучших рисунков.
Спасибо, мой милый убийца.
Убей меня, Эйс! — Мой милый убийца
***
Бьет — значит любит. Так ведь говорят, когда в отношениях или в семьях абьюз, драки и насилие, верно? А что, если такое насилие будет одобрено жертвой? Что, если он будет зависеть от своего насильника, который каждый день буквально режет его? Вроде бы это нездоровые отношения, и нужно убегать из них сломя голову. Но это не про них. Не про эту пару, которая зависит друг от друга. Наслаждаются болью и свежими ранами, которые вскоре останутся лишь яркими шрамами на всю оставшиеся жизнь. Не про Инка, который каждый день рисует на своем теле новые эскизы ручкой, но по-немногу. Не про Убийцу, который после этого ножиком обрисовывает эти же эскизы, превращая их в искусство — как они считают. Как они вообще познакомились? Легко и просто. Художник, вывихнув палец, едет в больницу, а уже там ему этот палец вправляет мед. брат, а точнее — Киллер. Можно плакать или смеяться, но даже будучи Инк при смерти, этот медик не оставит его в мёртвых. А значит, сколько бы его не резали, он все равно будет жить.***
На кухне тихо и темно. Лишь настольная лампа теплым оттенком освечивает руку художника, который уже вырисовывает на ней очередной эскиз. На этот раз это кустарники с цветами. Таких на земле нету, но ему плевать. Выглядет же изумительно, разве это плохо? На лице невольно появляется довольная улыбка. Снова все получилось. Аккуратно, четко и, самое главное, красиво. Подняв глаза на часы, он немного щурится, определяя час ночи. Без семнадцати двенадцать. Его пара еще не должна спать. По крайней мере она ждет Создателя. Встав изо стола, ноги неприятно заболелись, словно их кололи; возможно, онемели из-за неудобной позы. Бросив ручку на стол, Инк открывает один из навесных шкафчиков, и берет оттуда канцелярский нож, перекись и крупные пластыри. Истечь кровью и сдохнуть таким образом не хотелось. Он медленно идет в сторону их спальни. По пути он захватывает сигареты и зажигалку. Зайдя в комнату, парень разглядывает Киллера, что лежал на кровати и зависал в телефоне. После смены естественно нет сил что-либо делать. — Килл, — тихо зовет Инк, пройдя еще немного. Он садится на кровать, включая ночник на тумбе, а после достает никотиновую трубочку из пачки, и переводит взгляд на медика. — Мм? Что такое? — спрашивает Убийца, поворачиваясь к художнику. Замечая, как тот поджигает сигарету, он добавляет, — Мне тож дай, — парень кладет телефон около подушки, и вылезвет из-под теплого одеяла, усаживаясь на кровати. Протянув руку, ему тоже дают сигарету вместе с зажигалкой. — Ты сейчас можешь? — Создатель, выпуская клубками дым изо рта, вновь зажимает зубами трубочку, а сам показывает изрисованную синей ручкой предплечье. Киллер немного кашляет, а потом кивает, давая согласие. Он кидает приблизительно на прикроватную тумбу зажигалку, но она падает мимо. Да и хуй с ней. Ему вручают заветный ножик, который берут в руки. Снять колпачок с канцелярского ножа, он перемещает ее вперёд, вставляет лезвие, а после надломливает его вниз. — Надо новые лезвия заказать, — тороторит с никотином во рту медик, кладя отломленный сегмент лезвия на подушку. После берет руку Инка, и прищурившись, прижимает ножик к нежной и белоснежной коже. — Угу, закажем потом, — отвечает тот, на секунду вытаскивая изо рта сигарету. А после, при попытке выпустить дым, он на время задыхается из-за боли в руке. Откашлявшись, он жмурится, и снова пихает сигарету в рот. Алая и густая кровь росой скапливается на руке. Только-только свежим порезам не давали сильно истечь, прижимая их пальцами. Убийца резал медленно, аккуратно, словно вкладывал всю свою душу в это, так скажем, "ремесло". Ему это нравилось до безумства. Усмехнувшись, он на секунду поднимает взгляд на партнера, что тоже немало счастлив такому. В его глазах как будто читалась просьба не медлить. Но, по словам "ремесленника", так нельзя. Когда кровь засохла темно-кирпичными полосами на фоне эскиза, дело продолжилось. Нож снова приложили к руке, медленно, но придавая силы, проводя по плоти, рассечая ее пополам. И снова из пореза лениво льется кровь. И опять эту же плоть прижимают, не позволяя вытечь как можно больше крови. И так по кругу. Моментами художник что-то бормотал себе под нос, тихо мычал из-за нарастающего щипения в предплечье. Было и страшно, и приятно. Даже если и было пугающе, он доверял Киллеру, чтобы то ни было. Доверял свое здоровье, свою жизнь. Ведь в любой момент тот мог сильнее надавить на лезвие, в итоге вонзаясь глубоко в плоть, скорее всего, затронув или вообще проткнув насквозь вены. А потом безпощадно вытащив нож, заставляя Создателя стонать от боли, и хлестать кровью, параллельно прося о помощи и жалостливо плача. Но нет. Они оба удовлетворяют свои скромные прихоти, сидя вот так на кровати, с сигаретами в зубах и в тишине. Словно это обычай, но это гораздо больше, чем обычай или даже традиция. Это их любовь. Так они ее проявляют, видите ли. Спустя около получаса, рисунок был готов. Убийца кивает в сторону двери, мол, пошли уже. Художник его ясно понимает, и встает с кровати, захватывая лишь перекись с пластырями. Табак уже давно был выкурен, от него остался лишь пепел в сигаретнице. Медик тоже встает с кровати, и вместе, очень мило, за ручку направляются в ванную. В ванной Инк вытягивает руку в ванну, протягивая перекись парню. Тот берет бутыль, и открывает ее, затем ополаскивая кровавый рисунок раствором. Рука начинает болюче щипеть, а сам Хранитель шипеть. Пенка на порезах все больше и больше пополняется пузырьками кислорода. — Дай пластыри, — на команду довольно быстро реагируют, подавая прошенное. Убийца убирает пленку, а после заклеивает будущие шрамы теми же лейкопластырями. Когда все было закончено, художник выпрямляется, и осматривает заклееное предплечье с интересом. Снова довольно улыбнувшись, он поворачивается к уставшему Киллеру. — Доволен? — мягко спрашивает медик, хихикнув, на что в ответ его обнимают за талию, и целуют в щечку. Он взаимно обнимает руками его произведение искусства, ехидно вглядываясь в счастливые глаза Инка. — А ты? — переспрашивает тот, словно дразня парня. Ему молча кивают. Томно вздохнув, он кладёт голову на грудь Убийцы, прижимаясь к ней. Удобно быть низким, — Обожаю тебя. — Я тебя тоже, Кики.