butterflies

      

***

      Однажды... Когда-то настолько давно, во времена Сянлэ, что воспоминания почти полностью стëрлись из памяти, советник рассказал маленькому принцу о том, что, если бабочка подлетает к человеку по собственному желанию и, трепеща тонкими крылышками, опускается кожу, то она становится предвестником самой большой и самой искренней любви.        Се Лянь усмехается чуть устало, закидывая голову вверх и подставляя лицо порывам прохладного ночного ветра. И, должно быть, есть что-то символичное в том, что его высочество вспоминает это в ночь перед собственной свадьбой...        В саду, расположенном прямиком за домом блаженства, пахнет свежестью, цветами и совсем немного благовониями. И счастливая улыбка как-то сама собой расцветает прямо в сердце, подобно самому хрупкому но самому прекрасному на свете бутону. Сегодня небо над его головой усыпано, словно жемчугом, россыпью звëзд. Они сияют с таким искренним рвением, что по сердцу растекается всеобъемлющее тепло. И, поддаваясь этому хрупкому моменту долгожданного покоя, Се Лянь прикрывает уставшие глаза.        Ах... Эта усталость... Признаться, за восемьсот лет бесконечных скитаний, она стала ему настолько привычной спутницей, что намертво вросла в кожу. И Се Ляню даже казалось иногда, что даже Хуа Чен не сможет стереть её с карты его души. Эта дорога разочарований и падений, неудач, совпадений, смертей, судьбоносных ошибок... Все эти годы... Они стали фундаментом его жизни. Основой личности. И Се Лянь, признаться, даже зная всю правду, до сих не мог понять до конца, зачем такому человеку как Сань Лан такой изломанный и стëршийся под влиянием времени механизм.        И просыпаясь в последние пару недель по ночам в крепких объятиях Сань Лана, он всё никак не мог понять, чем заслужил его, и что может дать ему в ответ? Подолгу всматривался в темноту комнаты, сильнее прижимаясь спиной к чужой груди. Он вспоминал их историю от начала и до самого конца. Вспоминал, как держал его на своих руках, ощущая с какой силой бьëтся это крохотное но смелое сердце. Вспоминал слова свои самонадеянные и ничтожно-глупые: "Живи ради меня". И становилось одновременно смешно, горько и до щемящей нежности тепло. Потому что после он всегда вспоминал глаза Сань Лана...        А в них безграничная любовь плещется. В них не просто целая жизнь, в них вечность разделëнная на двоих. В них обещание счастья и главная причина идти дальше, просыпаться по утрам, улыбаться солнцу, наслаждаться каждым мгновением.        И как же удивительна эта жизнь! Ведь он стал для Сань Лана смыслом, а Сань Лан стал смыслом для него. Самым ценным. Самым значимым.        И Се Лянь распахивает свои янтарные глаза, чтобы снова увидеть эти звëзды. Он вспоминает, как там, среди вечных песков Баньюэ, Сань Лан указал ему на них, и словно глаза раскрыл. Потому что до Сань Лана Се Лянь не помнил, какого это, наслаждаться звëздами.        От очередного порыва ветра зашумели многочисленные бутоны. Се Лянь осмотрелся вокруг, и в глаза ему бросился неприметный кустик синей гвоздики. Се Лянь вспомнил. Мальчика, который каждый день вкладывал новый цветок в пустую ладонь статуи в опустевшем храме. Безымянного духа в улыбающейся маске. И гордого, смотрящего с хитрым прищуром собирателя цветов под кровавым дождëм, Хуа Чена, которого боялись даже на небесах. Заботливого градоначальника, опасного врага, верного друга. И дыхание перехватило вдруг от переизбытка любви.        Се Ляню даже показалось на миг, что он начнëт задыхаться. И хотя разум его до сих пор не понимал, как сердце может вместить столько любви к одному конкретному человеку, ощущать эту любовь было прекрасно.        И Се Лянь вспомнил вдруг, как впервые вложил свою руку в его ладонь, там, на вершине горы Юйцзюньшань. Он вспомнил дрожь, охватившую в тот момент всë его тело. А ещё вспомнил, как Хуа Чен растворился в вихре серебристых бабочек. В волнении, принц сжал застиранную ткань рукавов в пальцах. Она была грубой и чуть посеревшей от времени. Но она также дарила покой, не позволяя Се Ляню забыть о том, кто он. Он вспомнил о том, как Сань Лан щурится, в задумчивости, как чуть склоняет голову в бок, когда смеëтся и как жалобно сходятся его брови на переносице, когда он чем то расстроен.        Се Лянь обнял себя руками за плечи. Он вдруг понял, что этот год, год, наполненный бесконечным ожиданием, один из самых сложных во всей его бесконечно долгой жизни, наконец закончен. И пусть Сань Лан вернулся уже пару недель назад, осознание того, что он теперь рядом, окончательно пронзило Се Ляня только сейчас. Его глаза вдруг распахнулись в неверии, а сердце пропустило предательский удар.        Они будут вместе...        ... Счастливы...        Спустя восемь сотен лет одиночества. Слëзы скапливаются, грозясь вот-вот сорваться с ресниц, и Се Лянь вновь вскидывает голову вверх, обнимая себя крепче. Он слышит, как чуть поодаль с тихим скрипом раскрывается дверь. И мелодичный звон серебряных цепочек разносится по саду от каждого его шага...        — Гэгэ? — спрашивает Сань Лан с лëгком волнением, останавливаясь у принца за спиной. Се Лянь чувствует, как в лëгкой нерешительности тянется к нему чужая рука и, не выдержав внезапно охватившей его волны чувств, он разворачивается на пятках, бросаясь Хуа Чену на шею. Он не может с собой ничего поделать, но словно видит его впервые. Словно не было никогда этих недель, и он только что увидел своего Сань Лана. Такого родного. Такого тëплого. Красивого, словно высшее божество...        И от силы его объятий, Сань Лан делает неловкий полушаг назад, тут же обнимая за плечи. В прикосновениях его столько ни с чем не сравнимой нежности, что кружит голову. И желание поцеловать его кажется вдруг настолько невыносимым... Но Се Лянь понимает, что если сделает это, то не сможет сдержать слëз.        — Что с тобой? — спрашивает Сань Лан, пока рука его нежно ведëт от плеча вниз по спине, чтобы прижать к себе за талию. И Се Лянь не может, не может, правда. Он ощущает, как тело начинает бить лëгкая дрожь, но вопреки этому улыбается. Широко и... Так искренне, как не улыбался, должно быть, последние восемьсот лет.        — Я просто счастлив, Сань Лан, я... Так счастлив! — Хуа Чен усмехается едва слышно, а после рука его, до этого покоившаяся на плече, зарывается пальцами в распущенные волосы. Его движения бережные и нежные, они убаюкивают сердце и исцеляют душу. В этот момент, Се Лянь отчего-то вспоминает маму... Вспоминает детство... И это горько немного, но и горечь пропитана надвигающимся счастьем, ведь теперь принц наконец верит, что всё хорошо. Рядом с Сань Ланом просто не может быть по-другому.        — Неужели Гэгэ так переволновался перед предстоящей свадьбой? — ласково журит его Сань Лан, трепетно целуя в макушку. — Но я не думаю, что Гэгэ есть из-за чего волноваться, ведь мы оба уже знаем, насколько сильно тебе идëт красный!        И Се Лянь смеëтся. Хрипло из-за подступающих слëз но от сердца. Хорошо, он не против быть для Сан Лана невестой, в конце концов, он уже давно принял его протянутую ладонь. И в этот момент почему то снова вспоминается детство... Изысканный сад, золотые дворцы Сяньлэ, и Се Лянь бегающий за бабочками по аккуратным каменным дорожкам.        Что ж, теперь он и вправду счастлив