ближе, чем электростатика

      Дима ловил последние солнечные лучи, зная, что в осеннем Питере появление не пасмурной погоды — редкость. Первые дни сентября залили город, поднимая воду в Мойке сантиметра на три. И сегодняшние облака впервые за долгое время обнадёживающе радовали глаз. Из жилетки Дубин перебрался в ветровку, дабы избежать мокрых волос.        Здание пункта назначения, независимо от антуража вокруг, выглядело серым, блеклым, будто бы всегда готово к сносу. Зато атмосфера внутри, державшаяся руками каждого заходящего, дарила веру в людей, в себя, улучшала работу почек и очищала кожу.        Дима, в поднявшемся настроении, зашёл. Гром громко думал, не метафорически, он реально слишком громко думал: ругался, ворчал, томно вздыхал, кидая взгляд из-под кепки. Разумовский глупо улыбался, понимая, что очередная партия у него в кармане. Цветков пил кофе, пытаясь отгадать сканворд. В общем, все были на своём месте. —Димк! — Костя счастливо махнул рукой в свою сторону, — Приём обращения к публике, 8 букв. Дружище, выручай, последнее слово осталось. — Патетика. А мы сегодня такой скромной компанией? — Обычно в своеобразном офисе скапливались маги всех мастей. Новички изучали архивы, профессионалы занимались своими делами: кто-то читал, кто-то обсуждал новости спорта. Скучать не приходилось. — А нафиг им переться? Пусть отдохнут, мы со всеми вурдалаками справимся.        Дима знал, что есть дни, которые нельзя забыть, нельзя отказаться, нельзя уменьшить значимость. Мог пересказать каждую секунду того дня, наизусть зачитать любой диалог. *** Весна в двадцатилетнем возрасте - рассвет сил и красоты. По крайней мере, мама так говорила. Дима же чувствовал постоянную усталость, гонял из одного филиала в другой, пытаясь подготовиться к сессии, сохранив при этом желание жить и здравый разум. Вечером бежал на работу объяснять детям дошкольного возраста основы живописи.        В один из трудовых будней пришлось задержаться: сидеть в фойе ДДТ в ожидании родителей мальчика. Тот здорово его напряг. Перед уходом серьёзно посмотрел в глаза, журительно сощурив свои, и сказал: «Дима Евгенич, вы домой аккуратно идите!! Мне вы нравитесь больше Марьи Степавны».              Вечер был поздний и туман только усугублял тьму. Дубин свой район не любил: все фонари там были давно перебиты, а по ночам местная алкашня устраивала импровизированный караоке клуб на лавочке. Он знал, что когда-нибудь попадёт в ситуацию, где погеройствовать придётся. Поэтому услышав отчаянный крик-мольбу, перемешанный с животным завыванием, бросился помогать.             Добежав до заброшки, Дима осторожно оценил обстановку, внутри было два человека: стоит полагать, что на полу лежала жертва, а нападавший склонился сверху. Убийца или насильник(Дима не очень понял по его действиям) казался не очень серьёзным противником  — хлюпик. А у Дубина КМС по рукопашке так-то! Без проблемы обезвредит. На всякий пожарный взяв валявшийся кирпич, ярый спаситель крался к преступнику. Не добрался.        С неизвестной стороны ворвались три мужчины. Секунды их застоя ощутились, как долгие минуты. Дима, как олимпиец, преодолел расстояние до двери и затаился.  — Выйти из сумрака! Работает Горсвет! — Мужчина в кепке крикнул, и бандит, оглушённый то ли возгласом, то ли посторонним вмешательством, пополз в сторону выхода. — Уёбина, не двигайся, — Второй из команды резко захватил заложника, а третий принялся успокаивать девушку, нашёптывая заклинания. — Стопе. Я ВСЕМ сказал показаться, или думаешь на первом слое скрыться? — Дима почувствовал, как названный главарь движется в его сторону.       А чего уже удачу пытать? Дубин вылез, показательно бросив кирпич, показал, что безоружен. — Вы полиция? Я помочь хотел. — Не наш чтоль? — Кепочный тяжело вздохнул. — Чё, Игорёшь, пакуем? — Мужчина с заложниками заломил бы Диму на два счёта, в этом он не сомневался. — Поехали, красавец, расскажешь, как здесь очутился. *** Так Дима и оказался среди гордых хранителей света. Днём живи себе обычную человеческую жизнь, но ночью будь добр оберегать город от разного рода нечисти.