I know that you're shitty and you're bad for me

это пиздец раздражает. ремен делает глубокий вдох и картинно громко прокашливается. причина его раздражения кидает на него короткий, полный равнодушия взгляд. затем отворачивается. будто бы он не удостоен даже такой мелочи. словно назойливая муха, периодически мельтешащая в поле зрения. сукуна сжимает челюсти, обнажая ряд акульих клыков. у причины его раздражения имеется имя. даже довольно красивое. фушигуро. фушигуро мегуми. нет, химия не была его самым нелюбимым предметом в школе. ему нравились эти уравнения реакций и различное бурление. но это не его проблема, что его мозгу гораздо больше нравится разглядывать будто высеченный из стали профиль фушигуро, чем записывать формулы алканолов. нет, придурком он не был и даже знал, что представляет из себя «Цэ2Аш5ОАш» и с чем это едят, однако этот парень с вечно холодными глазами, радужка которых будто была покрыта инеем, опьянял сильнее любого алканола. брюнет кидает внимательный взгляд на доску, переписывая формулы, и, в какой то момент сукуна замечает, что хорошо знакомые глаза, каждое пятнышко хрустальных радужек которых он изучил уже вдоль и поперёк, подведены чёрным. не то, чтобы у него был какой-то фетиш на готов, но…блять, это было горячо. то, как молочно-бледная кожа контрастировала с черной, скрывающей все самое интересное, одеждой. То, как нарисованные тени заостряли и так острый разрез глаз фушигуро. делая и без того тяжелый, сканирующий взгляд едва ли не томным. черные, будто древесный, монолитный, древнее вечности, уголь вкупе с ясными зелеными глазами с оттенками бирюзы, словно самое соленое, самое глубокое в мире море. это сочетание уже въелось под кожу и не хотело никак сходить, покидать его. хоть сто раз принимай кипяченный душ и три кожу мочалкой до глаз. нет, скорее, словно горечь болотной тины, засасывающая, заманивающая, топящая. и желающая утопить самого сукуну. причина его раздражения невинно сидит на стуле, изредка переговариваясь с соседом-тупицей и совсем, совсем, не обращая внимания на самого ремена. боже. думает такой крутой, пирсинг нацепил и можно ходить, не замечая никого вокруг. даже если это целых семь проколов. шесть из которых сразу бросаются в глаза: три в левом ухе, один в правом, один прокол левой брови и один в губе. и еще один, незаметный. тот, который фушигуро никому не показывает, но тот, который сукуне нравится больше всего. потому что прокол языка это, блять, горячо. на секунду он задумывается о том, если фушигуро проколет соски, превысит ли он допустимый, законный уровень сексуальности? но мегуми хитрец с большой буквы. осознанно выбравший утопать в оверсайзе, полностью прячущий все изгибы этого тела с молочной и гладкой, будто шелк, кожей. скрывающий от посторонних глаз подтянутое тело с сухими, словно отлитыми из стали, высеченными из металла мышцами. острыми, будто кольца сатурна, ключицами. маленькими, розовыми и до жути чувствительными сосками, торчащими бледными ребрами, которые очень приятно расцеловывать и дорожкой редких паховых вопрос, что простиралась вниз, начиная от пупка. что фушигуро не прячет, так это лебединую молочную шею с торчащим кадыком (засосы на ней смотрелись бы ахуенно), хрупкие запястья и ногти, покрытые черным лаком. и все равно, этого сукуне до одури, до нехватки кислорода, мало. потому что стоило ему всего лишь раз сделать вдох, откусить кусочек от фушигуро, так брюнет сразу же поселился за ребрами, чуть выше мечевидного отростка. фушигуро мегуми. это имя будто отпечаталось на внутренней стороне черепа перманентным пятном. и никак не хотело сходить. будто парень гот наложил на ремена колдовские чары приворота. решил привязать к себе посредством тяжёлой, монолитной цепи. а сукуна только и рад надеть на себя ошейник и вручить ключ от него мегуми. и пусть топит его хоть в атлантическом, хоть в тихом океане. сукуна запомнит лишь бирюзу этих холодных глаз напротив. *** они пересекаются взглядами, когда фушигуро выводит на доске своим каллиграфическим, аккуратным почерком сегодняшнее число на доске. пусть он и выглядит, как нефор, откровенно говоря, но это не мешало ему иметь отличную успеваемость и быть любимчиком почти всех учителей. и химик не исключение. — благодарю, фушигуро. — раздаётся басистый голос, и брюнет лишь коротко кивает и вновь поднимает глаза на ремена. и сукуна так неожиданно врезается в эту внезапную, но так резко ставшей необходимой, нужной, зелень напротив, что когда парень проходит мимо него, он ощущает щекотящее, почти болезненное покалывание под диафрагмой. ему катастрофически мало фушигуро. не хватает этих редких, мучительно редких, встреч и быстрых, ничего не значащих переглядываний на химии. из-за мегуми он даже начал охотнее добираться до школы в те дни, когда он мог увидеть его. полюбоваться на свою холодную, ледяную статую. наблюдать за филигранными, отточенными до идеала движениями. каждый раз, будто впервые, рассматривать резкие черты лица, высокие, острые, совсем его боль за ребрами, скулы, мощную линию челюсти и бледные, почти незаметные, редкие веснушки. какие то доли секунды ремен пожевывает свою щеку изнутри, затем берет телефон в руки. «ученики не должны смотреть в телефон во время занятий. иначе их нужно наказывать.» вау. вершина остроумия. по парте брюнета раздаётся короткая вибрация, фушигуро коротко, едва заметно хмурится, обнажив на доли секунды слишком глубокую для своего возраста морщинку. ремен все замечает. может иногда он и упускает моменты, когда железо меняет валентность со второй на третью, но моменты, когда всегда равнодушное, холодное лицо фушигуро окрашивается мельчайшими оттенками эмоций, он не пропускает никогда. и момент, когда брюнет кидает короткий взгляд на дисплей телефона, читая сообщение через строку уведомлений, он тоже не упускает. «все. наказываю» и зловещий смайлик дьявола в придачу. вновь короткая вибрация. вновь раздражение на бледном лице фушигуро. только в этом раз хмурится он дольше, а без того вековая морщина между бровями, кажется лишь глубже. «Ты придурок?» короткий ответ. но даже от этих двух слов, крылья его носа невольно, почти неуловимо колышутся, а сердце пропускает один удар. «нет а ещё у тебя красивая улыбка)» «А мне кажется, что да. Иначе бы не пялился на меня все эти полчаса.» он сглатывает комок в горле. хаха. конечно, фушигуро не слепой и далеко не тупой. и ничто не укроется от его внимательного взгляда. как бы ремен не шифровался, мегуми всегда выводит его на чистую воду. «(я соскучился ((» он коротко отстукивает по столу барабанный ритм незаурядной песни, ожидая ответа. черт. ощущает себя девочкой подростком с этими нелепыми сообщениями, дурацкими скобочками и извержением вулкана в груди. будто пишет своему крашу, с которым и за ручку держать боится. но нет, рёмен хорошо, слишком хорошо знает это угловатое, бледное тело. знает о том, что глаза фушигуро не всегда отдают ледянящим душу, кости холодом, а могут распалять одним лишь взглядом, пробуждая в сукуне что то неизвестное. знает, каким высоким становится голос мегуми, если сделать ему по особенному хорошо. а как сделать ему хорошо рёмен тоже прекрасно знает. «Бывает.» он вслух усмехается, чем привлекает внимание некоторых школьников (но не фушигуро) и кривит губы в злой ухмылке. «когда прискочишь ко мне за членом, я так же скажу» инфантильно. глупо. и неправда. кто ещё за кем прискочит. мегуми нечитаемым взглядом быстро читает сообщение и ничего не отвечает. ремен чувствует неприятный укол…не знает чего. он знает, что брюнет не обидится, не будет истерить. но и не проглотит это просто так. мегуми палец в рот не клади, дай лишний раз ядом поплеваться. а сукуна лишь обиженный ребёнок, всячески пытающийся привлечь внимание своего краша. даже такими нелепыми сообщениями и стрелками. *** они делают это пару раз в неделю, обычно. дома у ремена, как правило. потому что и отец мегуми, тоджи фушигуро, и его крестный, любящий резко приходить в гости, особо не скрывали своей неприязни к ремену. напротив, даже открыто ее показывали. он даже препирался с годжо пару раз. сатору выдал, что свои татуировки сукуна делал будучи бухим, видимо. а фушигуро старший любил его обвинять его во всех грехах мира. начиная с того, что от него ушла жена, которую ремен и в глаза не видел, заканчивая тем, что его сын пидорас (нефор). поэтому было логичнее и спокойнее делать это у сукуны. конечно, от неожиданного вторжения юджи не застрахован никто, но ему легче прогнать пинками своего сопляка, чем гору мышц-машину тоджи. на самом деле, их никто ни разу не ловил. иначе бы от ремена и мокрого места не осталось, попадись он под горячую (а он не сомневался в том, что она горячая) руку тоджи, а итадори не смог бы больше смотреть в глаза своему другу. — я не хрустальный. — нетерпеливое шипение распаляло шею где-то в районе сонной артерии, пока ремен разрабатывал фушигуро одним пальцем. он усмехается, обнажая хищные зубы. мегуми такой. чертов мазохист, не щадящий себя. обожающий когда сукуна с клыками вгрызается ему в плечи, почти до крови (шею он ему не дает), оставляя вульгарные, до жути пошлые кровоподтеки. — уверен? — он позволяет себе короткий грудной смешок. пиздец жарко. капелька пота стекала с виска к скуле. фушигуро молчит и нетерпеливо царапает ему спину своими крашенными ногтями. он сохраняет самодовольную, хитрую ухмылку и принимается погружать внутрь еще один палец. мегуми под ним реагирует мгновенно. тяжелым полустоном-полувдохом. музыка для ушей ремена. пока что парень может сдерживать стоны наслаждения, но это лишь вопрос времени. потому что как только он заменит пальцы своим членом, охи и выдохи мегуми будут составлять целую симфонию под ритм толчков. симфонию, что поселилась где то там за ребрами. симфония, заставляющая таз буквально оживать и подаваться на встречу вперед и вперед. симфония, что стирает в голове ремена абсолютно все, за исключением всего лишь двух слов. фушигуро мегуми. имя, что так идеально ложится на его губы. фушигуро мегуми. звучит, как нечто, что может породить десятки галактик, построить миры, создать целые цивилизации с нуля. а затем тут же их сжечь. фушигуро мегуми. то, как приятно язык упирается в передние зубы, лаская их. хотелось повторять это вновь и вновь. будто мантру. будто фушигуро единственная оставшаяся во всем мире церковь, а сукуна грешник, желающий исповедоваться. и он встает перед этой церковью на колени. хотя мегуми скорее бы предпочел эти миры заморозить. да так, чтобы затем трещины разбитого льда доходили до самого ядра. до самого сердца. вековые, перманентные, больные впадины. построить целый мир, а затем разрушить его, чтобы почувствовать контроль. бездна напротив глядит в него самыми яркими глазами. нет, фушигуро, скорее, кинговская червоточина. заманивающая трясина. пробирающая до мозга костей. порождающая в сукуне желание разбиться о монолитные скалы — острые черты лица, утонуть в соленом море — бирюзовых глазах, обратиться вечной ледяной статуей при температуре ниже нуля по цельсию — сердце фушигуро. совершенство в его руках гортанно стонет, как только сукуна берет в рот головку. мегуми притягивает руку ко рту, желая приглушить такие развратные, такие пошлые стоны. время превращается в тягучий мед под пальцами, когда фушигуро смотрит на него так. потяжелевшей, томной бирюзой. ледяная, вековая червоточина всматривается в него, и сукуна- чистой воды самоубийца- бросается в нее. монолитная чернота сжирает его без остатка. мегуми не сдерживает особо громкий стон во время особо глубокого толчка ремена. раскаляя, заводя его. сукуна знает, что фушигуро любит погрубее. слишком неприличные звуки влажных толчков заполняют комнату. острые, словно мировой разрез, лопатки- обрубки крыльев, обтянутые белоснежной, непорочной кожей. чистое полотно — эскиз для художника ремена. это жэньухуа, и каждым багровым засосом он вырисовывает мраморный профиль своего совершенства. совершенство с прохладной глубиной глаз. совершенство, не дающее ему заснуть по ночам. он завершает свой суми-э последним светлым штрихом мегуми на пресс. фушигуро кончает практически сразу за ним. капля пота стекает с носа ремена на грудь мегуми. пиздец жарко. ** * в следующий раз он попросит фушигуро сделать это ему ртом. слишком уже ему нравится контраст между жаром во рту парня и прохладой металла. напоминает контраст между ними. раскаленный, вспыльчивый, как лава в жерле вулкана ремен и фушигуро, из-под ног которого вырастал, словно цветы, жестокий лед. *** ремен раздраженно закатывает глаза и набирает сообщение. фушигуро просто топчет в пыль все остатки его гордости. «сегодня не получится?» и ответ получает мгновенно. «Приполз за членом?)» ему остается лишь негромко выругаться под нос. ох уж эта упертая сволочь фушигуро. надо же было именно ему поселиться в несчастных костях ремена. *** трель звонка вещает об окончании занятия. школьники торопливо собирают манатки и вылетают из класса. один лишь фушигуро, будто нарочно, проверяя выдержку ремена, медлит. и сукуна ждет его. выжидает. наконец, мегуми проходит мимо его стола и бросает, будто бы невзначай: — до свидания. мистер ремен. — сукуна поднимается с учительского места. — ты определись, либо на «вы» со мной, либо на «ты». но я лично предпочту второй вариант. — мегуми едва заметно вскидывает брови. — хорошо, мистер ремен. соскучились по члену? — и вновь мегуми-подростковая язва проверяет, насколько у него устойчивая нервная система. извращенный, у них, однако, флирт. ремен коротко усмехается и глядит в бездну-фушигуро ядовитой змеей. — что если да? — — бывает. — обрывает его мегуми и направляется к выходу, оставляя после себя прохладный шлейф, лед, осколки которого врезаются прямо в сукуну. чуть выше диафрагмы.