Everybody's Changing

В три часа ночи Рис Ширсмит проснулся с застывшим на устах криком. Сердце бешено стучало о ребра, грозясь выпрыгнуть из груди. Спина, грудь, ладони, стопы — все покрылось липким, противным холодным потом. Дрожащей рукой дотянувшись до ночника, Рис включил свет и сел. Он опустил глаза и посмотрел на расплывающиеся перед ним кончики пальцев, согнул их в кулак, но тремор не прекратился. Взяв с прикроватной тумбочки очки, он погрузил их на переносицу и попытался собраться с мыслями. Подрагивающими подушечками пальцев прикоснулся к вискам и, сделав глубокий вдох, выдохнул. Рису приснился кошмар и, что самое худшее, он опечатался в его воспаленном сознании точно так же, как солнце на сетчатках глаз в жаркий летний день. Он попытался успокоиться. Промелькнула фраза: «Покой нам только снится». Однако от спокойствия — ни во сне, ни в реальной жизни — не осталось и следа. Трижды согнув и разогнув кулак, Рису наконец-то удалось избавиться от чудовищной дрожжи. Он посмотрел на подушку с отпечатком его головы, и, осознав, что не сможет снова уснуть, встал и, сжимая телефон в правой руке, направился на кухню. Выпив воды и приняв парацетамол — у него жутко разболелась голова — он, чтобы не мешать оставшимся домочадцам, поднялся на чердак и закрыл за собой дверь. Положив телефон на стол и сев в мягкое кресло, Рис закрыл лицо руками. Мысли о кошмаре по-прежнему не покидали его. Ему приснилось, что Стив получил роль в высокооплачиваемом американском сериале и, подписав контракт на семь лет, улетел вместе с женой в другую страну. И когда Рис узнал об этом, его сердце разбилось в дребезги. Однако это было не по-настоящему, не правда ли? Это был всего лишь сценарий последнего эпизода внутри девятого номера, в конце которого Стив признался Рису в том, что он не уверен, что получит роль, да и вообще сценарий — абсолютное дерьмо. Но… но… но… почему тогда Рис чувствовал себя так, будто бы его жизнь перевернулась вверх тормашками? Было такое ощущение, будто бы важную часть его души безвозвратно вырвали с корнем. На сердце было неспокойно. Душевная тоска, как бы выразился терапевт, к которому Рис ни за что не собирался обращаться, даже если бы его мир уже никогда не стал бы прежним. И почему он уверен, что так оно и было? В этом не было никакого смысла. Они отсняли последний эпизод, отпраздновали вместе с кастом и фанатами закрытие сериала и… что? Жизнь продолжается. Только вот… Рис разблокировал телефон и, открыв сообщение, пробежался глазами по переписке со Стивом. Последнее сообщение от Стива ударило Риса под дых. «Мы работали вместе 25 лет, Рис. И, честно сказать, я устал от тебя. Прости, но мой ответ по-прежнему нет — я не разорву контракт ради тебя. Ты навсегда останешься моим другом, но настало время каждому идти своим путем». В отличие от эпизода Стив заверил его, что, несмотря на его карьерный рост, они по-прежнему друзья. Они могли переписываться, созваниваться, — в удобное для них время (хотя о чем речь, когда часовые пояса не жалеют ветеранов Лиги Джентльменов?) — навещать друг друга по праздникам и дням рождения (и неважно, что Рис боится летать и ему не хочется утруждать себя американской визой, а Стиву не нужно беспокоиться о подросших детях, потому что его зарплаты хватит на то, чтобы обеспечить всех троих билетами туда и обратно первым классом). Однако Рис знал, что это — конец. Поэтому он не стал утруждать себя ответом Стиву, хотя мысленно уже неоднократно написал и проиграл огромное сообщение (преимущественно состоящее из мата, и все же…). Тот, впрочем, не стал настаивать — разумеется, навалилось слишком много дел. Рис даже не был уверен в том, что когда-нибудь они вновь напишут друг другу сообщение или свяжутся по видеосвязи. Поздравления с днем рождения? Они оба давно уже были не в том возрасте, чтобы с искренней улыбкой принимать пожелания. — Блять, черт тебя подери, — Рис отбросил телефон, не заботясь о его сохранности, и, закрыв лицо руками, принялся медленно раскачиваться взад-вперед. Он не мог поверить, что его лучший — и единственный — друг улетел. Знакомые заверяли Риса в том, что это — не навсегда, что сериал могут прикрыть после первого сезона, но он понимал, что Стив достаточно самодостаточен и достаточно талантлив, чтобы пробиться на американском телевиденье — возможно, сыграть очередного маньяка, о котором они упоминали в Психовилле. США — страна возможностей, а Стив никогда не упускал шанса поработать ради своего удовольствия. Даже если это означало отвернуться от своего лучшего друга и забыть о его существовании так, как будто бы и не было всех этих 25 лет вместе. 25 лет — еще мало сказано. Они были знакомы дольше, гораздо дольше, и частенько вспоминали свою первую встречу, смеясь, рассказывали об этом в интервью, снова и снова подшучивали над придурковатой ухмылкой Риса на фотографии первокурсников, и даже помыслить не могли о том, что однажды заманчивое предложение одному из них поставит крест на всем, во что они верили, за что держались и что помогало им не выгореть на протяжении многих лет. Минул четвертый десяток с их знакомства в Бреттон-Холле — вся жизнь. Черт возьми, да в твиттере было полно фанатов, которые появились на свет, когда они выпустили первый сезон Лиги Джентльменов — вся эта невежественная, невоспитанная, грубая молодежь со всего мира, которая временами доводила Риса до бешенства и отчаяния своим лицемерием и идиотским юмором, хотя утверждали, что получили высококвалифицированное образование. Ага, а следить за своим языком они так и не научились. — Прекрати, Рис, не кипятись, — прошептал он, пытаясь подавить нарастающую в груди ярость. Но на кого он по-настоящему злился? На фанатов, сочувствующих/оскорбляющих его за спиной или же на Стива, вонзившего ему в спину нож? На Марка и Джереми, которые, к величавшему удивлению и разочарованию Риса, встали на сторону Стива, заявив ему, что он ведет себя по-детски? А злился Рис на всех — без повода и с. Он злился на весь мир, потому что тот плюнул ему в лицо, развернул под его ногами землю и бросил в бездонную, темную яму. — Блять, — застонал Рис, чувствуя, как обжигающе слезы скатываются по его щекам. — Что, мне, блять, теперь делать?.. Нет, разумеется, без работы он не останется — его агент еще ни разу не подводил его. У него будут роли, в этом он ни капли не сомневался — пусть эпизодичные, пусть малобюджетные, но все же будут. Он еще не раз выступит в театре, снимется в кино, в сериале — с такими же забытыми, как он, британскими актерами. И все равно работать одному — не то же самое, что работать со Стивом. С его лучшим другом, успевшим стать для него старшим братом, всем. Временами их дети шутили, что они проводят друг с другом больше времени, чем с ними… Воспоминаний о проведенных днях с детьми и со Стивом действительно занимали немалое место в сердце Риса. Он не мог поверить, что все действительно закончилось. Последняя страница перевернута, прочитана и ничего больше не осталось, как поставить книгу на полку пылиться ко всем остальным. Рису было больно. Боль была не похожа на все, что он испытывал когда бы то ни было ранее — ни на боль от разбитых в детстве в кровь коленок, ни на сломленную руку после падения с яблони, ни на вывихнутую ногу, ни на отъезд детей в колледж. Казалось, будто бы его живьем вскрыли и грубо, хладнокровно, начали вытаскивать часть за частью, в конце все же решив пожалеть и, отпустив, уйти, забрав с собой все то, что раньше его делало тем, кто он есть. Было такое ощущение, будто бы от него ничего не осталось, кроме ноющей пустоты — дыры, которую, как бы Рис ни старался, он ничем не сможет заполнить. Отныне все — иллюзия. Краски поблекли, холст пожелтел, чернила высохли, и все, что осталось — мираж. Тщетная попытка утешить себя, убедить в том, что он абсолютно в порядке, что его душа не раскололась на части, а острые осколки не впились под ногти, из-за чего невозможно без страданий ступить и шагу. Больше ничего не будет, как прежде — ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, ни через год, ни через семь лет. Он остался один, брошенный, преданный человеком, который был бок о бок с ним столько времени, что Рис уже и забыл, какой была жизнь до Стива. Пустота в сердце разрывала Риса на части. Он впился отросшими ногтями в лоб и взвыл — отчаянно, но беззвучно. Ему хотелось расцарапать себе кожу — лица, горла. Легкие как будто бы налились свинцом, их придавило бетоном. Шею сдавила невидимая петля, с каждой секундой затягивающаяся все сильнее и сильнее… Они были вместе столько лет, а сейчас складывалось ощущение, будто бы Рис по-настоящему никогда и не знал Стива. Невообразимо. Невыносимо. Нечестно. Они редко проводили время порознь — разве что когда один из них — или оба — были заняты в чужих проектах, но даже тогда они всегда выкраивали час-другой, чтобы поговорить — обо всем и ни о чем. Они всегда могли положиться друг на друга, и их двери всегда были открыты, если одному из них — ладно, чаще всего Рису — нужно было высказаться. Стив всегда внимательно выслушивал его, никогда не принижал его заслуги, не обесценивал его проблемы. И Рис всегда был готов сделать для него то же самое. Черт возьми, если бы однажды в дождливую ночь Стив позвонил ему и попросил бы внести за него залог в Богом-забытом-полицейском-участке, Рис и то бы и слово поперек не сказал и сделал бы так, как его попросили. Блять, да он бы сделал для Стива что угодно. Что угодно! Только жаль, что это оказалось не взаимно… Жаль, что Рис бы пожертвовал чем угодно — даже собственной карьерой — лишь бы сохранить дружбу со Стивом. Жаль, что Стиву оказалось наплевать на него. Безнадежность захлестнула Риса с головой. Он уже не найдет такого друга, как Стив — не то чтобы не было длинной очереди людей, стремящихся завоевать сердце Риса… Никогда не было и не будет такого человека, как Стив. Никто не займет его место — как бы другой человек ни старался, как бы Рис ни старался убедить себя в обратном. Отныне с кем бы Рис ни познакомился, ни общался, везде будет маячить тень Стива — и его устало-саркастический смешок в ответ на разочарование на лице Риса, появившееся в результате лжи лучшего друга. Да и вообще-то Рис сомневался, что сблизится с кем-то. Не после того, что произошло. Не после того, как Стив ясно дал ему понять, что даже самые верные, лучшие друзья, за плечами которых тысячи приятных моментов, могут уйти, не попрощавшись — разве что напоследок громко хлопнуть дверью. И Рис сомневался, что сможет отыскать ключ от новой двери, или заменить лампочку в потухшей комнате, или зажечь спичку в темном туннеле. У него не было уверенности в том, что он сможет продолжать жить без Стива точно так же, как жил со Стивом. Он сомневался, что был выход. — Блять, — это единственное слово раз за разом сходило с уст Риса. — Это неправильно… все неправильно. Так не должно было быть. Кошмар должен был оставаться кошмаром, а не стать явью, породить на свет бездушного монстра по имени одиночество. Конечно, он не был один. Ни в собственном доме, ни в шоу-бизнесе, но… он все равно чувствовал одиночество, забравшееся ему под кожу, распространившееся по венам, проевшее каждую косточку, каждую мышцу, каждую клетку его уже немолодого тела. Рис не был готов потерять Стива. Как вообще можно подготовиться к этому? До недавнего времени Рис и помыслить не мог, что Стив когда-нибудь поступит так с ним. А тем временем слезы продолжали терзать его, и отчаяние заполнило оставшееся пространство в его опустевшей душе. — Так не должно быть, — повторял Рис. Он хотел, чтобы Стив вернулся. Хотел, чтобы Стив снова стал прежним. Снова стал его опорой и поддержкой. А не тем, кого он однажды знал. Но почему все должно закончиться именно этим? — Пожалуйста… верни все, как было, — прошептал Рис, обращаясь непонятно к кому. Он надеялся на чудо. Потому что несмотря на свой возраст Рис по-прежнему верил в чудеса. Потому что чудеса иногда действительно с ним случались. И он надеялся — в нем по-прежнему жила крупица надежды — что все изменится в лучшую сторону. Что Стив одумается и вновь станет тем, кем Рис знал его всю жизнь. И брешь в его душе исчезнет. Все в конце концов ведь будет хорошо, правда? Если ни сегодня, то завтра или послезавтра, или через год, или… через семь лет. Рис вытер слезы и улыбнулся.