Когда закончится дождь

В этом мире нет ничего вечного: дождь когда-нибудь заканчивается, огонь со временем гаснет, люди в конечном итоге погибают. Даже ветер не может дуть вечно. Всё имеет свой конец, что-то — хороший, что-то — плохой. Хотя эта привычка разделять на "хорошее" и "плохое" появилась только у людей — самых высших существ в эволюционной цепочке. Однако даже здесь это совершенно не так. Люди привыкли жить, разделяя всё, что видят, на высшее и низшее, на опасное и безопасное. Но ради чего они это делают? Ради себя и своего выживания. Выброси человека в дикую природу, и он, вероятно, станет простой добычей для зверей. Посади его в мир технологий, политики и общества, и он будет жить, работать, любить, пока не скончается от старости. Или от рук таких же людей как и он сам. Но и здесь не всё просто. Общество — штука слишком сложная, чтобы понять её суть целиком. Одни другим могут быть рады, другим — нет. Коконой тоже относится к этим двум категориям. Акане Сейшу он очень рад, в то время как её брата — Инуи Сейшу — он всячески старается избегать, хотя и является его лучшим другом. Что сподвигло его к таким поступкам? Никто не знает. С одной стороны, раньше они могли сутками напролёт сидеть вместе в зале игровых автоматов, проходя новые купленные игрушки в жанре хоррора — это не совсем нравилось Инуи, потому как каждый скример пошатывал его душевное спокойствие, хоть виду он никогда не подавал — бродилок, драк и гонок. Каждая прожитая минута вместе навсегда отпечатывалась в их памяти приятным в животе теплом, медленно разливаясь по всему телу. У Инуи не было никого, кроме Коко. У Коко не было никого кроме Инуи. Даже своей манерой одеваться они напоминали лучик солнца и глубокую ночь. В глазах одного всегда отражался другой, даже если земля перевернётся с ног на голову и поменяется местами с небом. Даже если начнётся дикая засуха и все реки, моря и озера высушатся под палящими лучами огненного шара. Даже если начнётся эра войн и смертей, где люди станут жестоко истреблять собственный вид. Даже если... Они восстанут друг против друга. Нет ничего, что может разрушить любовь в глазах, заменяя её на ненависть и презрение. Или так могло показаться лишь на первый взгляд. Всему на свете приходит свой конец. И эти двое не в силах изменить пришедшую финишную черту в этой гонке, где не было ни победителя, ни проигравшего. Теперь же от той пылкой страсти не осталось даже пепла. Всё сгорело до тла, не оставив после себя ни одного приятного чувства, воспоминания, мыслей. Тёплые прикосновения родных рук к своим растворились в небытие яростной жестокостью пламенных ударов. Может быть, несколько десятков Инуи был способен вынести, вот только вряд ли несколько сотен. От лица ничего бы не осталось, если бы кто-то не взял Коко за шкирку, как котенка, и не откинул его подальше. Кровавое месиво красовалось вместо темно-изумрудных глаз, напоминавших когда-то большой и красивый лес — Коко в один из дней сам признался, что чувствует себя там как никогда спокойно, нет места, где он ощущал бы в теле то же самое, когда смотрит в глаза Сейшу — одно веко попросту не открывалось: оно полностью посинело и распухло, а в самом глазном яблоке лопнули большинство капиляров, окрашивая его в красный цвет; щеки так же ярко алели, однако на сей раз далеко не от смущения, поскольку струйки крови залили собой все живые места, оставив после себя разве что мелкие просветы бледной кожи, но даже они не спасали плачевный вид Инуи; одна гематома появилась словно из ниоткуда, когда в попытках перевернуть голову в другую сторону, Инуи разворачивает её в противоположную, прямо туда, где стоял разъяренный Коко, готовый ещё раз разукрасить своего оппонента. — Не смей подыхать, слышишь?! – Коко надрывал голос, чтобы во всём шуме, окружавшем их, тот услышал адресованные ему слова. — Я ещё не разобрался с тобой. Блять, просто жди, я ещё приду за тобой! Но Инуи в этот момент слышал лишь стук своего сердцебиения. Грудь то поспешно подымалась, то слишком медленно опускалась. Каждое движение любой частью тела отзывалась острой болью, но почему-то только в сердце. Нет, это не физическая боль... А душевная. Болело не столько лицо, сколько душа. Ни крики Коко, ни слова медиков не оставались в его сознании надолго, сразу вылетая из другого уха. Зачем всё это? Для чего? Почему... Почему он заслужил всё это? Солёная слеза стекала на асфальт с более здорового глаза. Он не мог вспомнить, что конкретно привело Коко избить его прямо на улице, в толпе других мимо проходящих людей, которые и вызвали бригаду скорой помощи. Хотелось ощутить хотя бы чувство обиды на самого близкого человека за то, что так поступил с ним. Поступил несправедливо, даже если это было в шутку. Пусть всё окажется глупым сном, который он забудет на утро, снова оказавшись рядом с Коко. В мутных очертаниях где-то недалеко стояла и пожарная машина. Та пыталась тушить чей-то горящий дом. Кому-то, наверное, не очень повезло, если люди останутся там ещё ненадолго, он же просто может взорваться. — Уходите. – хотел сказать Инуи стоящим поодаль людям, но, к несчастью, смог пошевелить только губами, так и не издав ни звука. Коко на его попытку только сильнее разгорячился и ринулся к нему опять, чтобы поколотить пуще прежнего, однако его остановило аж пятеро человек, держа за руки и корпус тела. Инуи подобное не впечатлило и не испугало. Он продолжал лежать на земле, хотя медики уже давно положили его тело в каталку. Внезапно один из людей задал ему неожиданный вопрос, который чётко врезался в самую глубь организма, в самые глубокие клеточки тела. — Как тебя зовут? Пожалуйста, поговори со мной, тебе нельзя отключаться. Одно мгновение пролетело перед Инуи целой жизнью. Он задумался всего на секунду, а затем ошарашенно выпучил глаза в изумлении. Даже несмотря на отсутствие каких либо сил, попытка привстать на локти не увенчалась успехом. Тело безжизненно плюхнулось обратно в каталку, что принесло ещё больше боли, отдавшейся в голову. — ...де...моя...стра? – охрипшим голосом он попытался вымученно произнести одно-единственное предложение, от которого вся отшибленная память вернулась на место. Он вспомнил, почему Коко начал его избивать. Он вспомнил, почему всё забыл. Газ. Взрыв. Пожар. Коко вынес из горящего дома не того, кого хотел. Но вернулся бы он и за ним, если бы смог вытащить Акане? Ещё одна горячая слеза покатилась по окровавленной щеке, смешиваясь с кровью воедино. В горле встал удушающий ком, от которого хотелось громко кричать и рвать на себе волосы. Плевать, если бы было больно. Эта боль не сравнится с той, где ты теряешь у себя на глазах родного человека. Эта боль просто ничто по сравнению со всем этим... Лёжа на пустом шоссе, которое ещё называют "мёртвым", Инуи молчаливо ловил лицом капли дождя, что глухо падали вниз, стекая вниз по его щекам, подбородку и лбу. Где-то вдали гремел гром, но его это совершенно не волновало. Мысленно он даже отсчитывал секунды до появления следующего громыхания, чтобы хоть как-то унять подступающую скуку. Одна, две, три, пять, десять, двадцать, пятьдесят... Пальцы тарабанили по асфальту в такт стучащему дождю, ловя определённый ритм мелодии. Безмолвное молчание на минуту даже прекратилось, когда Инуи начал сочинять свою песню дождя, подпевая мелодию без слов, однако он тут же снова замолк, как только попытка оказалась провальной. Ещё год назад дождь приносил только дискомфорт, печаль, одиночество, как сегодня он так трепетно встречает Сейшу распростертыми объятиями. Те негативные чувства пропали без следа. Им на смену пришло умиротворение и спокойствие. Не исключено, что именно дождь приносит Инуи улыбку и тепло в груди. Кто же знал, что ледяные капли с неба способны заменить ему целую семью. Если бы была возможность, он, кажется, без проблем смог бы придумать каждой капле свое собственное имя и целую жизнь. Помешал потоку входящих мыслей звонкий стук капель о зонт. Безмятежно открыв глаза, взору предстал никто иной как Коко со своим прежним взглядом хмурых бровей. Вытянутое лицо теперь несло в себе более строгий и суровый характер, поэтому от детства его разделял лишь взгляд, пережитый слишком многое для ребёнка. В этих тёмных глазах не отражалось ничего, кроме лежащего на земле Инуи. А в глазах Инуи не отражалось ничего, кроме черного зонта. Они уже никогда не посмотрят друг на друга без личной вражды и безразличия. Никто не осмелится сделать первый шаг для чего угодно: начиная от новой драки, заканчивая примирением. Они не в силах побороть и отпустить прошлое. Это был удар ножом в спину, рана от которого не затянется ещё очень долгое время. В конце концов, Инуи вопросительно взглянул на Коко. Он молчал, но в этом взгляде и не требовались слова. Темно-изумрудные глаза впервые за долгое время поинтересовались присутствующей персоной Коконоя. А Коконой в свою очередь ещё больше нахмурился, сдерживая искреннее удивление проявленному интересу. Пусть даже фальшивому. — Долго здесь лежать собираешься? – наконец заговорил Коко, не выдерживая долгого молчания. Инуи же ответил не сразу. Повертев рукой в воздухе, он, жестикулируя, подбирал правильные слова, чтобы они не казались ни грубыми, ни слишком эмоциональными. — Пока не закончится дождь. – хрипло выдавил из себя Инуи и подавил в себе желание отвернуться. — Понятно. — Да. – вырвалось у него на автомате, когда Коко уже собирался развернуться и уйти. Но внезапно передумал. Сощурив глаза, он поднёс зонт прямо над головой Инуи, чтобы из-за капель дождя он не закрывал глаза, а смотрел прямо на него. Глубоко в душе он хотел чувствовать у себя на спине взгляд своего нынешнего напарника, с которым идёт безмолвная война, хотел видеть в его взгляде своё собственное отражение, хотел ощущать его тепло рядом с собой. Он желал так немного, что для них двоих это считалось больше, чем завоевать целый мир ради того, кого любишь. Поэтому он не мечтал о большем. Ему хватало и того, что Инуи здесь и сейчас находится рядом. Сколько прошло с момента как они начали играть в гляделки - неизвестно. Однако к этому времени закончился и гром, а Инуи, раздасованный сбившимся счётом, просто умиротворенно закрыл глаза. Коко разочарованно вздохнул и сложил зонт, оставшись мокнуть под дождём. — Много воды утекло. – снова подал голос Коко, не ожидая на этот раз услышать ответ. Но ответ на удивление последовал незамедлительно. — Ты прав. – Инуи робко кивнул. — Прав? – переспросил он со злобой в глазах, сжимая ладони в кулаки. — Прав, говоришь? Ты... – он готов был в любую секунду нанести удар, но тут же осекся. Расслабив ладони, Коко безжизненно уронил голову вниз. С годами не только лицо приобрело строгий вид, но и появилась та самая сдержанность, которой так не хватало в юности. Сегодня он не будет бить своего когда-то лучшего друга. Но та ночь никогда не забудется в памяти. Она будет храниться внутри сердца многие года, и умрёт тогда, когда умрёт и сам Коко. Камень на душе с каждым днем становился всё больше, преграждая маленькой речушке пространство для свободного движения. И эта вода всё больше наполняла внутренности, пока они стали рваться под напором. Через новые разрезы вся жидкость выливалась наружу, причиняя боль не только себе, но и своему носителю. Эти раны не похожи на физические, каковые можно заклеить пластырем, и они заживут со временем под мягкой подушечкой, впитывающей выделения. Здесь никакой пластырь во всей вселенной не поможет залечить пошатнувшийся внутренний мир. — ...Проехали. В миг, опустошенный и разбитый, Коконой лёг рядом с Инуи. Неизвестно что им двигало, но он уже настолько отчаялся, что готов был прямо сейчас позволить холодным каплям нежно обвить его измученное лицо. Именно сегодня он мог позволить себе всё. Возможно, таким образом Коко пытался избавиться от симпатии к Инуи, что продолжала прорастать корнями в его изрезанном сердце, распускаться длинными стеблями с нежными темно-изумрудными листьями, расцветать четырьмя невинными лепестками: белыми у основания и розовыми посередине и у концов. Прекрасные цветы шиповника вырастают в груди, что с флориографии означают "залечивать раны". Казалось, ещё пару дней, и Коко начнёт кашлять этими цветами, мешающими в лёгких вдохнуть полной грудью. Он знал. Знал, что не сможет забыть ни Акане, ни Инуи. Одна находится глубоко под сердцем, другой же прямо внутри него, оттесняя свою сестру, говоря ему забыть о ней навсегда. Это было неправильно. А что - уже не особо важно. Потому что всё в этой жизни неправильно. Смерть Акане, которую он любил, любовь к Инуи, которого он отторгал. Только сейчас почему-то захотелось спросить себя: а что тогда было бы правильно? Нет, он никогда не ответит на этот вопрос. Теперь уже никогда. Плевать уже на всё и всех с большой высоты. Взгляд метнулся к мирно лежащему Инуи. Тот закрыл глаза и сложил руки на груди, продолжая тарабанить ими по ней в такт дождю. Слишком невыносимый, слишком красивый. Манящий, но такой запретный плод всей жизни. На мгновение рука сама по себе потянулась к давно обоженному шраму вокруг глаза Сейшу, однако он заставил себя отпрянуть. — Что? – еле слышно спросил Инуи, прервав тишину. Глаз он по-прежнему не открывал и не поворачивал голову к Коко. Его словно пригвоздило всеми частичками тела к этому асфальту, но он отчаянно боролся, чтобы посмотреть на Коко, поговорить по душам, извиниться за свое ошибочное спасение, обнять. Он представлял, насколько больно было Хаджиме осознавать, что, спасая из пожара свою возлюбленную, он спас всего лишь её брата. Эта боль была как стимул продолжать винить себя и всячески стараться заглаживать свою вину перед ним. "это" стало как часть и смысл жизни. — ... Коко никак не находил слова, чтобы ответить на этот злочастный вопрос. Короткий и простой, но одновременно такой длинный и многозначительный. Как будто в этом вопросе заключены все ответы на вопросы, которые он хотел задать ещё несколько лет назад. Коко смутно начал думать, что Инуи и сам раскаивается, только за что? Это ему следовало на коленях извиниться за то, что избил его, за то, что не поддержал, за то, что... Да за всё! Вместо того, чтобы быть опорой друг друга, он накинулся на Инуи, словно он - источник всех проблем, а именно смерти Акане. Комок вины застрял внизу живота и никак не хотел проходить. Хотя она вполне заслуженная, но отчего-то ощущать её совсем не имелось желания. Слишком уж больно она бьёт по груди, выбивая из него весь воздух, пока он не начнёт задыхаться. Пока Инуи не спросит своё обычное: "в чем дело?", пока не будет сидеть рядом до поздней ночи, а Коко будет продолжать задыхаться в собственных слезах, хватаясь за горло. Это послужит хорошим уроком на всю оставшуюся жизнь, если он не умрёт раньше времени. — Дождь закончился. – Инуи прервал размышления Коко, констатировав очевидный факт. Дождь и правда закончился. Но он, весь вымокший до нитки, продолжал лежать и смотреть на Инуи. И даже когда тот наконец-то обернулся во встречном взгляде, в темно-изумрудных глазах не проблеснуло ни капли заинтересованности. Такие пустые и сонные глаза, жаждущие признания, ласки, любви... Коко полностью забылся, окунувшись в этом взгляде. Он вспомнил, как несколько лет назад точно так же смотрел в эти глаза и ежесекундно утопал в нём, представляя большой лес, по которому они вдвоём гуляют, слушая щебетание птиц, купаются в чистом озере, собирают самые вкусные ягоды. — ... Инуи застыл словно вкопанный, продолжая лежать на холодном и мокром асфальте. Глаза широко раскрылись, а руки заметно напряглись. Вот-вот он собирался встать и уйти, сдерживая своё недавнее обещание, однако Коко ему не дал. Прильнув своими губами к губам Инуи, они слились в одностороннем поцелуе. Коко не давил, а Инуи не отстранялся. Оба не знали, что чувствовать к друг другу, ведь чувства выходили особенно неоднозначными. Ещё вчера один сыпался безразличием, другой — черствостью, а сегодня их накрыло волной безумного влечения. Коко целовал нежно, еле прикасался, словно бы вкладывал в свои действия все извинения, которые должен был сказать уже очень давно, но не решался. Как будто их война перешла совершенно на новый уровень, где одним поцелуем решались жизни тысячи людей. Отстранившись, Коко хватал грудью воздух. Уголки глаз опасно щипало, но он сдерживал подступающие слезы. Не хотел показывать свою слабость, не хотел показывать, что он раскаивается, что ему очень жаль. Он надеялся, что Инуи всё поймёт по решимости в его глазах, по уверенным действиям. Надеялся, что эта битва закончится без лишения жизней. В следующее мгновение зрачки Коко испуганно сузились до самой маленькой монеты при виде представленной картины. Инуи лежал и смотрел на Коко беспомощным взглядом. А в этом взгляде застыли капли слез, что горько скатывались по замерзшим щекам. Его губы и плечи заметно дрожали, но было видно, что он не хотел показывать этого. Попытки выходили достойными восхищения, потому как сам Коко заметил такие детали не сразу. Ладонь Инуи легла на щеку Коко, согревая своим теплом, даже несмотря на то, что рука замёрзла от холода. — Акане больше нет. – слова ударили Коко в самое сердце несколькими ножевыми ранениями. Земля вдруг внезапно ушла из-под ног. Голова закружилась, а в ушах зазвенело. Коко даже на секунду забыл как дышать, поэтому позже ему пришлось глотать ртом воздух, но даже так лёгкие не могли полностью заполниться, пропуская всё сквозь сквозные дыры в них. Он открывал и закрывал рот в попытке что-то произнести, только все слова застряли где-то в горле одним большим комом. — Отпусти её... – шёпотом продолжил Инуи, окончательно добивая Коко. На этом его жизнь закончилась. Мир разбился на мелкие осколки и рухнул в пучину ада, где ему и самое место. Сердце перестало биться, так что если и нащупывать пульс, то вряд ли он вообще будет. Коко пробила мелкая дрожь, громыхнула гроза, и дождь начался опять. Как вовремя, подумал Коко, оставайся здесь хоть навсегда. Поспешно встав на ноги, что получилось у него не с первого раза, Коко молчаливо ткнул пальцем в Инуи, собираясь что-то сказать. Но он так ничего и не сказал. Коко развернулся и ушёл. Инуи теперь мог не сдерживаться. Свернувшись в маленький комочек, он без стеснения начал рыдать взахлеб, держась за грудь. Так больно ему ещё не было никогда. Никакие драки не сравнятся с душевной болью, никакие ножевые ранения не заменят сердечные страдания. Он навсегда останется тонуть в своём болоте, ни за что не подпуская Коко к себе.