Хорош мыслить штампами

      Эжен Беспощадный, сотник элитного отряда темных херувимов был бесконечно зол и изливал бы негатив на всех вокруг, но первый рабочий день в новой должности еще не начался. Из-за долбоклюйства подчиненного его понизили и поставили на самую неблагодарную, противную, скучную работу — присматривать за залом Той стороны. Читай: привратником в место, куда попадали только гнилые, истлевшие, пропащие души смертных.       Еще и обмундирование выдали отвратное. Черный длинный плащ разваливался прямо на носителе, костяная маска-череп мерзко холодила лицо и закрывала обзор, толстенный гримуар оттягивал среднюю правую руку, тяжелые бутафорские металлические весы скрипели, как твари, и занимали еще две конечности. Жирные сальные свечи по углам помещения чадили, затрудняя дыхание. Холодный и липкий туман клочьями стелился по пыльному полу из двери на Ту сторону, любой звук отдавался в лабиринте коридоров гулким эхом. Но хуже всего дела обстояли с оружием — любимый двуручник у Эжена отобрали, вручив уродливую казённую косу с тупыми металлическими зубьями на внутренней кромке. Конечно, в драке он все еще мог использовать собственную силу и боевые приемы, да и смертные вряд ли стали бы бузить в таком месте, но само наличие бесполезного оружия, еще и лишнюю руку занимающего, бесило до лицевого спазма.       Заслышав перестук подбоек из коридора Изнанки, Эжен оправил остатки плаща, встал в круге белого магического света в центре зала и грозно вытянул руку вперед, принимая наиболее пафосную позу для устрашения смертных. Первой вошла высокая стройная загорелая девушка с копной медно-рыжих косичек, украшенных перьями и бусинами, в свободной темной одежде. Двигалась она легко и мягко, Эжен сходу признал в ней воительницу или охотницу. Следом босыми ногами ступала бледная золотоволосая девчушка лет шестнадцати в подранном сером платье. Замыкающим шел невысокий парень с широко расставленными болотно-карими глазами, веснушками, шапкой русых спутанных локонов и выражением лица, которое Эжен обычно характеризовал меткой фразой «рукоятью меча в зубы просит». И пусть охотница явно умела убивать и драться, а парнишка выглядел как обыкновенный рыночный вор, делать этой компании в зале Той стороны было нечего.       — Здравствуйте! — пока воительница и вор переглядывались и перемигивались, златовласка подошла к замершему Эжену и поклонилась, журча тонким голоском: — Извините, вы не могли бы подсказать, где мы находимся и как отсюда выбраться?       — Это зал перед Той стороной. Отсюда нет выхода! — раскатисто провозгласил Эжен, чей низкий, густой и в целом красивый голос звучал из-под маски сдавленно и гнусаво, аж самого передернуло.       Но страшнее всего было то, что девчушка закусила губу, сдерживая слезы, и опустилась на пол у ног воина, зябко обнимая свои колени руками. Что-что, а женские слезы быстро и качественно ставили Эжена в тупик.       — Господин, послушайте, мы ни в чем не виноваты! Нас схватили и принесли в жертву…       — Твою мать… — Эжен выронил гримуар и косу и схватился за голову, осознавая ситуацию. — Сразу троих одновременно?       В мире смертных ходил по рукам один древний гримуар, родственник того, что уронил Эжен. Там, помимо прочих практик, описывался сложный, затратный, но качественный обряд, позволяющий темному магу обрести невиданное могущество и удачу. Помимо классической девственницы, обеспечивающей здоровье и молодость, жертвы-удачи и пяти десятков редчайших ингредиентов, требовалась жертва-залог, чтобы душа мага не попала после смерти в зал Той стороны. Гримуар считался утерянным уже несколько веков. Эжен колебался недолго — при небольшой доле везения возвращение артефакта могло помочь вернуть нормальную непыльную работу.       — Как звать?       — Кьерра. Это Дин и Мира, — дрожащим голосом отозвалась охотница.       — Надевайте плащ и маску, живо. Возьмите эту хрень и притворитесь немым и тупым исполнительным привратником. А я по-быстрому смотаюсь в мир смертных, порешаю там вопросики. Ясно?       — А как же мы?.. — растерялась Кьерра.        Мира оказалась сообразительнее и протянула навстречу Эжену тонкие руки, слабо пахнущие луговыми цветами. Даже на цыпочки поднялась, чтобы дотянуться до маски, под которой пряталось покрытое шрамами кирпичное лицо с абсолютно черными глазами, криво сросшимся крупным носом, жабьим ртом и квадратным подбородком.       — Постойте тут по-тихому, и чтобы ни слова никому, ясно? — повелительно рыкнул Эжен и стянул гладкий и ни капли не греющий плащ, оставаясь в одних штанах.       — Да, господин, — Мира достала из-за корсажа платья катушку желтых ниток и половинку иглы. — У вас плащ порвался. Я чуть-чуть зашью, чтобы было красиво.       Эжен обреченно махнул рукой, скинул весы на Кьерру, а гримуар и косу на Дина, наложил на зал печать, затрудняющую проход на ближайшие полчаса, еще раз предупредил троицу, чтобы стояли и молча устрашали глупых смертных, и рванул по следу из эманаций трех душ в сторону изнанки мира, где грань истончалась так сильно, что проскочить не составило бы труда.       Внизу Эжен ожидал увидеть какого-то серьезного и строгого ученого или толпу фанатиков с горящими глазами. Однако посреди древних руин, озаренных лишь тусклым светом полной луны, его встретил скрюченный артритом полубезумный старик, рассерженно шипящий на раскрытый гримуар. В замысловатом меловом рисунке на искореженных каменных плитах пола лежала бездыханная бедовая троица.       Залог-Кьерра вытянулась справа на спине, руки и ноги казались неестественно напряженными, и Эжен понял, что девушка боролась за жизнь до конца. Удача-Дин с умиротворенным, спокойным лицом лежал на боку, подогнув руку под голову, будто прилег вздремнуть посреди безобидного ромашкового поля. Девственница-Мира находилась в центре. Обе тонкие скованные руки вцепились в стилет, пронзивший солнечное сплетение. Широко распахнутые васильковые глаза незряче смотрели в бархатное небо, розовые губы приоткрылись в немом крике, золотые волосы разметались спутанной гривой.       Эжен силой воли заставил себя отодвинуть гнев и раздражение подальше. Приложил мага по затылку первым попавшимся тупым предметом, чтобы не мешался под ногами, и начал присматриваться к линиям, сравнивая печать с гримуаром, щупать и даже пробовать ингредиенты. Все было выполнено идеально. Смущал только отчетливый запах луговых трав, витающий вокруг легким шлейфом.       — Почему не вышло?.. — поскуливая не то от боли, не то от страха выдал пришедший в себя маг, оказавшийся крепким орешком.       — Ты девственницу, залог и удачу местами попутал. Парнишка девственник, блондинка — потомок феи, ей хорошо за двадцать пять, а удачей должна была стать охотница. Прекращай уже мыслить штампами, мужик, — пояснил Эжен, тоскливо глядя на догорающие неподалеку ветки оливкового дерева. — Кстати, смотри, что у меня есть!       Эжен ловко швырнул в растерянного старика легоньким силовым шаром, который тот, разумеется, отразил. Шестирукий воин пошатнулся от боли, приняв сгусток своей же силы в грудь. Потер занывшие ребра, прихватил гримуар и, оскалившись, цапнул перепуганного мага за шкирку, подтаскивая к себе. — Нападение на темного херувима, значит? Вот и попался, уродец.       Тело смертного, оказавшись на Изнанке, осыпалось жирным пеплом, не выдержав давления чистой силы, а вот воняющая падалью полуистлевшая душа все еще цеплялась за Эжена. Перехватив книгу и душонку поудобнее, Эжен двинулся в зал Той стороны. Одновременно с его приходом открылась дверь, и в помещение прошли двое мужчин. Эжен вовремя придушил мага и отступил в коридор, подавая знак бедовой троице, чтобы импровизировали молча.       Проверяющим оказался знаменитый архимаг Лаврентиус, низкий худощавый интеллигент с черной бородкой-клинышком, умными глазами, вытянутым лицом, отменными манерами и дурной привычкой в состоянии задумчивости говорить вслух. При жизни он был аристократом, на Той стороне же занял почетное место аудитора. Сопровождал его бывший начальник Эжена — Матиас, восьмирукий темный херувим-тысячник, похожий на бронзовую гору мышц.       — Эжен! Рад видеть, что вы освоились в новой должности. Не думал, что скажу это, но у вас отлично получается производить впечатление, — с искренним восхищением польстил архимаг.       Троица исполнительно поклонилась, и только Эжен со своего места видел, как сильно задрожали руки Кьерры, сжимающие рукоять весов, и как крепко прижал гримуар к груди Дин.       — Вам комфортно здесь? Накладок не было? — продолжил доброжелательно уточнять Лаврентиус.       Мира в маске помотала головой и принудила остальных повторно поклониться. Матиас прищурился, насторожился, глубоко вдохнул посвежевший воздух с ненавязчивым ароматом цветущего луга, повернулся в сторону того коридора, где прятались Эжен и маг, и громко повелел войти.       Эжен помялся, но покорно вышел на свет. Серые глаза Лаврентиуса распахнулись во всю ширь, он повернулся к троице, схватился за балахон, покрутил и показал Матиасу художественно заштопанный рукав с желтеньким миленьким цветочком вместо прорехи.       — И как все это прикажете понимать?        Эжен здраво рассудил, что горит сарай — гори и хата, и швырнул под ноги старшему по званию поскуливающую и колотящуюся, как в припадке, душонку мага, второй парой рук почтительно протянув архимагу редчайший гримуар.       — Этот урод нашел артефакт и провел обряд по высшему разряду, предварительно не проверив жертв. Мира — потомок фей, поэтому все пошло по пи… неправильно.       — Так вот почему тут цветами пахнет, — заметил Лаврентиус и галантно подал руку Мире, помогая спуститься с плеч Керры и Дина.       — Моя бабушка — фея, господин, поэтому я пахну цветами и выгляжу так молодо, — подтвердила Мира и снова поклонилась. — Этот человек отравил меня оливковыми ветками, я не смогла сопротивляться его магии.       — Олива — важная часть обряда, — подтвердил архимаг, с одухотворенным лицом и счастливой улыбкой листая вновь обретенное сокровище. — Мы не можем забрать вас на Ту сторону из-за колебаний силовых потоков, но и отпустить нельзя — вы пропитались изнанкой насквозь. И гримуар так некстати всплыл сейчас, когда в мире смертных большие волнения. Нужно срочно расследовать.       Лаврентиус потер острый подбородок, бросил взгляд на аккуратно сложенный Мирой плащ и расцвел в шалой улыбке:       — Придумал! Мы с Матиасом не смогли вас сходу раскусить, значит, у вас есть все нужные задатки. Вы пока останетесь здесь как привратники. Душа Миры теперь не ограничена оливой, она вас защитит. А мы с Эженом и заей все хорошенько расследуем.       — З-заей? — проблеял Эжен, непонимающе глядя на улыбающегося добродушной акулой начальника. Тот навалился на плечо Эжена мощным тяжелым телом и наклонился к уху, шепча:       — Зая — это я. Прекращай уже думать штампами, сотник. Хватай тварь дрожащую и пошли, меч верну по дороге. Нас ждут великие дела!