* * _ 🜍 🝁 🜶 _ * *
Места для нового лагеря оказались еще хуже, чем предыдущие. Кругом было болотистое пространство, и первые две площадки, где они поставили палатку, были пропитаны водой, и их пришлось покинуть. Когда Поттер и Грейнджер наконец нашли достаточно сухое место, то Гарри набрался смелости и сказал Гермионе, что им нужно отправиться в Годрикову Лощину. Он был удивлен ее легкому согласию и плохо скрывал это, но, на самом деле, они оба понимали, что им нужно было как-то изменить тактику, — прошли недели с тех пор, как Рональд ушел от них, и с тех пор поиски крестражей были такими же застоявшимися, как и болотная вода вокруг них. Честно говоря, у Гермионы была и личная причина: когда она не была погружена в заботы, то слишком часто думала о Малфое; больше, чем о чем-либо еще. И она хотела изменить это. Так что поиск меча Гриффиндора в Годриковой Лощине не позволил бы ей слишком зацикливаться на тепле рук Малфоя, на его лице, шелковистых волосах между ее пальцами, запахе кожи и зажатом между ее ног теле, когда они сражались, и… Дрожь пробежала по телу Грейнджер, когда она в начале своего дежурства присела на небольшом холмике посреди темных болот. Сегодня вечером ее заклинание зонтика было перевернуто, напоминая крошечную невидимую лодку, в которой она могла оставаться сухой до утра. У Драко будет непромокаемый плащ, так что… «Лишь бы он появился! Ведь столько всего могло задержать его в Малфой-Мэноре… Все эти ужасные, порой немыслимые вещи… Насколько же было проще, когда мне было все равно!» Всплеск возвестил о его прибытии, за которым последовал шипящий поток ненормативной лексики: делюминатор Малфоя бросил его по колено в ледяную лужу болотистой воды. — Извини, я не знала, как тебя предупредить. Он уселся рядом с ней, обжигая ноги и ступни горячим воздухом из палочки. — И ты извини — я опоздал, — проворчал Драко. — Что-то случилось? Малфой ухмыльнулся, уловив нотки беспокойства в ее тоне. — Ты действительно оторвана от мира, да, Психея? Случился сочельник — или, правильнее сказать, он будет завтра. Я понадобился родителям для наглядной иллюстрации чепухи про счастливую и процветающую семью-Пожирателей Смерти, так что завтра я не смогу прийти. Глаза Гермионы за маской были широко раскрыты. — Они устраивают вечеринку, а змея в это время будет на свободе? — Да, но не в поместье, так что не о чем беспокоиться. И, раз уж мы не увидимся завтра, то давай встретим Рождество сегодня? «Какая удача, что он не придет завтра вечером», — подумала Грейнджер. Это избавило ее от необходимости оправдываться, почему и она не сможет с ним встретиться. Драко расправил свой плащ, натягивая его вокруг себя, как спальный мешок, а Гермиона отвернулась, глядя на окружающие их болото. Она махнула рукой на простор из мертвого тростника и зловонной воды. Луна была почти полной, поэтому окружающее пространство было освещено лучше, чем в большинство ночей. — Пусть нет снега, — сказал он, угадав ее мысли, — зато мороз вполне соответствует рождественскому. — Его пальцы сомкнулись на ее запястье. — Почему ты сидишь там, если тебе холодно? — Грейнджер не сопротивлялась, когда Малфой притянул ее к себе, приподняв край плаща так, чтобы тот накрыл их обоих; тепло его тела и плаща быстро согрело ее. «Спокойно, Грейнджер, — сказала она себе. — Это очаровательно, но это все равно Малфой». — Кстати, перво-наперво, вот твое рождественское лакомство. — В пальцах Драко вдруг оказался мандарин, мягкий и ароматный. Вскрикнув, Гермиона приняла оранжевый шарик и прижала его к носу. Малфой усмехнулся. — Ты говорила, что в последнее время ела мало фруктов, так что угощайся. — Он идеален! — выдохнула Грейнджер, поворачивая угощение, чтобы ощутить запах со всех сторон. — Посмотри на его форму, на то, как он лежит в моей руке! Драко смотрел на нее и улыбался. — Позволь мне, — он ненадолго забирал мандарин обратно и, продрав ногтем большого пальца тонкую кожуру с ямочками, вернул ей. Цитрусовый аромат повис вокруг них восхитительным облаком. — Самое лучшее — это дегустация. Хочешь, чтобы я тебя снова покормил? Она качнула головой, принимая фрукт, и отломила дольку. Уже собираясь положить ее в рот, Гермиона подняла глаза на Малфоя. — Хотя… — Гермиона ожидала, что он будет сопротивляться, но после нескольких дней, когда она просила его пробовать всю еду из поместья, Драко без слов подчинился и просто открыл рот, чтобы принять кусочек. Грейнджер отдернула пальцы — кончики стали слегка влажными от внутреннего края его губ; ее пульс был выше нормы. — Не трать больше на меня, ешь сама, — сказал он, жуя. Она наслаждалась первыми частями без каких-либо угрызений совести, но чувство вины появилось сразу же, стоило ей подумать о Гарри, который всю неделю сидел в палатке с липкими остатками мармелада вместо фруктов. Малфой не видел задумчивого выражения в ее глазах, но мог сказать, что она смотрит в сторону того, что могло быть только ее тайным лагерем. — Я принес тебе пакетик миндаля в шоколаде и изюма, чтобы сохранить его на потом. И, если кто-то спросит, откуда это взялось, ты можешь сказать, что превратила их из корней вон того камыша: он съедобен или, по крайней мере, нетоксичен. — Что ты имеешь в виду под «если кто-то спросит»? — повторила Гермиона встревоженным голосом. — Я же говорила тебе, что со мной никого нет! Драко успокоил ее, сунув пакетик ей в руку. — Знаю, знаю. Просто на всякий случай. И возьми шоколад — это подарок тебе, но можешь передарить, если захочешь. Она вздохнула и положила шоколад в карман. Вместо того чтобы повернуться к нему с пустыми руками, Грейнджер достала из кармана наперсток, взмахнула палочкой и превратила его в чайник и две маленькие чашки без ручек. Малфой широко улыбнулся, впечатленный. — Чай с Психеей на Рождество! Отличный вечер! Она фыркнула и шутливо закатила глаза. — Это меньшее, что я могу сделать. — Он держал чашку обеими руками, пока Гермиона наполняла ее. — Сам понимаешь, молока и сахара не будет. — Да, но посмотри, — сказал Драко, ухмыляясь и глядя в свою чашку, — в моей есть луна. В твоей ведь тоже? Гермиона глянула в прозрачную жидкость, в которой отражалась почти полная луна, белая и колышущаяся. При виде этого она громко и счастливо рассмеялась. — Я почти ненавижу пить это: одинаковое уже много месяцев. — А мне нравится! — сказал Малфой, поднося чашку ко рту и делая глоток. — Психея заварила мне лунный чай в наш с ней фальшивый сочельник — я не позволю этому пропасть даром! Она толкнула его локтем. — Кто бы мог подумать, что Рождество сделает тебя таким сентиментальным. — Сентиментальным? — удивился он, как будто обидевшись. — Я всего лишь стремлюсь к тому, чтобы быть вдумчивым, воспитанным и располагающим к себе… — И ничего из этого не противоречит тому, чтобы быть также и сентиментальным, — настаивала Грейнджер, улыбаясь в свою чашку. — Серьезно, все это так мило! Спасибо. Это мое первое Рождество без родителей, и это оказалось одновременно и проще, и сложнее, чем я думала, но, определенно, я бы не хотела бы провести его в одиночестве. Драко постучал указательным пальцем по кончику ее носа. — И кто тут по-настоящему сентиментальный?* * _ 🜍 🝁 🜶 _ * *
К чаю были поданы крошечные пирожки с мясом, нежнейшая выпечка, сыр и зеленый виноград. Вскоре желудок Гермионы наполнился. Она упала на спину, все еще кутаясь в его плащ. — Я объелась. Малфой развалился рядом, на боку, опираясь на локоть. — У меня есть для тебя еще кое-что, и это не еда. Грейнджер приняла сидячее положение. — Ты хочешь сделать мне подарок? Настоящий? Драко усмехнулся. — Ничего особенного, так мелочь… — И с этими словами он вложил ей в ладонь комок в оберточной бумаги. Она открыла его и обнаружила внутри еще один комочек: твердый, но достаточно податливый, чтобы на нем можно было оставить след ногтем. — Это мыло, — выдохнула Гермиона. Малфой пожал плечами. — Ага, я же сказал, что это ничего особенного. Грейнджер поднесла его к лицу. — Но оно пахнет не так, как твое. — Мыло не для меня. Это гранатовое — с твоим ароматом. — О, конечно. Он потянулся к ней и ногтем вывел на поверхности мыла букву «М». — А ты… бы… хотела… чтобы оно… пахло, как я? — спросил Драко, смущенно. Грейнджер могла рассмотреть, как его щеки покрылись румянцем. Что она должна была ответить? Да, ей действительно нравилась идея обладать чем-то вроде украденной частички Малфоя, и кусочек мыла мог бы дать ей все это, если бы имел правильный запах… «Что все это значит, черт возьми?» Они сидели молча, разделенные мылом, и оба ждали, скажет ли она что-нибудь. И пока Гермиона напряженно думала, как выкрутиться, она услышала шаги. Это были не те быстрые и проворные шаги, которые безошибочно принадлежали бы Гарри; шаг был тяжелым, и человек давил камыши и траву, перепрыгивая с кочки на кочку, быстро и шумно, словно руководствуясь каким-то чутьем вместо зрения. Грейнджер схватила Драко за руку; у нее похолодела кровь. — Ты тоже слышишь? — Она сказала это больше губами, чем звуками. Уши Малфоя были более привычны к звукам, издаваемым монстрами Темного Лорда, чем ее, и он затаил дыхание — его разум торопливо перебирал варианты, кто мог шпионить за ним. Это, определенно, была не тетя Белла: она бы прилетела с визгом и пламенем. — Это Грейбэк, — прошептал Драко, — не позволяй ему увидеть тебя. Гермиона покачала головой. — Он все равно узнает, что я здесь! Учует! Мой единственный шанс — оглушить его. — Пока нет! — На данный момент родители Малфоя хотели мира между собой и своими соперниками; только после того, как они восстановили бы благосклонность Темного Лорда, они могли бы пойти на риск, такой, как, например, начать боевые действия. Драко не мог позволить Психее без крайней необходимости обострить напряженность среди обитателей его дома открытым нападением. — Спрячься и будь наготове! Но сначала позволь мне поговорить с ним. — Она открыла рот, чтобы возразить. — Пожалуйста, Психея, доверься мне! — Времени больше не было. Драко сжал ее в объятиях и накинул плащ ей на голову как раз в тот момент, когда в поле зрения появился Грейбэк. Зрение у оборотня было неважное, но слух и обоняние — острые; в лунном свете он, щурясь, смотрел на Малфоя поверх болота, прислушиваясь и принюхиваясь. Драко тяжело вздохнул: пришло время встретиться лицом к лицу с кошмаром его детства, и совершить самый смелый блеф в жизни. — Почему ты сорвался с поводка? Полнолуние только завтра, — рявкнул на оборотня Малфой. Его голос был громким и сердитым, но Грейнджер, прижимаясь лицом к его груди, — пока его рука лежала у нее на затылке, — чувствовала, как бешено колотится юношеское сердце. «Может ли Сивый тоже чувствовать это?» Грейбэк издал низкий смешок, похожий на рычание, как будто Малфой был всего лишь непослушным ребенком, с которым ему приходилось возиться. — Полная луна заставляет нас охотиться, это правда. Но у некоторых оборотней есть жажда крови, возникающая в любой момент. — Он сделал несколько шагов вперед; его ботинки хлюпали в воде. — Что вы делаете так далеко от своей теплой постели в такую холодную ночь, мастер Малфой? — Я думаю, это очевидно, — огрызнулся Драко, — давай не будем притворяться, что ты не чувствуешь ее запах на мне. — Конечно, чувствую, — подтвердил Грейбэк с тем же злобным смехом. — Молодая кровь. И запах свежего мыла… — Он сделал неприлично глубокий вдох, затем еще один, издав страстный стон, от которого по коже Гермионы побежали мурашки. Руки Малфоя сжались вокруг нее. — И ты ей нравишься — это я тоже чувствую, мастер Малфой. Грейнджер крепко сжала свою палочку и постучала ею по ребрам Драко, давая понять, что готова атаковать. Он держал ее неподвижно. Оборотень подошел еще на шаг ближе. — Похоже, твои родители говорили правду о том, что ты бесполезный, избалованный мальчишка, который ищет встречи с любой шлюхой, какую только сможет найти, и у которого не хватит отваги на то, чтобы предать нашего господа. Ну что ж, давай хотя бы взглянем на эту потаскушку. Малфой заставил себя громко рассмеяться. — Нихрена. Ты узнал обо мне все, что хотел, — теперь можешь вернуться и доложить Яксли, или Долохову, или кому там еще, кто оказался слишком труслив, чтобы прийти и найти меня самому. Расскажи, что хочешь! Мне все равно. Но я еще не закончил с этой девушкой и не отдам ее тебе. Ищи себе добычу сам! — Если я захочу забрать ее, ты не сможешь помешать мне. — А ты попробуй, — сказал Драко тихим и холодным голосом, несмотря на то, что под плащом его руки, продолжавшие держать Гермиону, неконтролируемо тряслись. Почувствовав это, Грейнджер моргнула, глядя в черную пустоту. Ей пришло в голову, что этот момент Малфой звучал, почти как Гарри, — Гарри, который черпал свою храбрость и силу не из гордости или бахвальства, не из жадной потребности доминировать, а из заботы и любви. Она затаила дыхание, готовая выпрыгнуть из-под плаща с летящими заклятиями. Но затем послышалось, как под подошвами тяжелых ботинок снова ломается сухой тростник, и Грэйбэк аппарировал. В тот же миг Драко рухнул, потому что все его силы были потрачены: он сбросил край плаща с лица Гермионы и упал на спину; его грудь тяжело вздымалась, и он задыхался, глядя на темное небо. Его глаза были широко раскрыты, в них, наконец-то, отразился пережитый ужас. Она пододвинулась к нему. — Ты в порядке? Малфой не посмотрел на нее, только кивнул в никуда. — Когда я был маленьким, то часто видел его в своих самых страшных снах. Он гнался за мной, весь перемазанный в моей крови... — Драко все еще задыхался. Грейнджер положила руку ему на грудь и наклонилась так, чтобы он мог ее видеть. Ее голос был нежным. — Малфой, ты уже не тот маленький мальчик, которым был когда-то, поверь мне. Ты блестяще справился, вынудив его убраться восвояси, и спас нас обоих! Ему потребовалось еще некоторое время, но, наконец, он стал достаточно спокоен, чтобы посмотреть на нее. Луна была за спиной Гермионы, и ее лицо было в полной тени, но Драко было все равно — он поднял руку, чтобы коснуться массы ее волос, вьющихся вокруг нее, как на иллюстрациях Психеи в древней книге. Малфой лежал на спине, и лунный свет освещал его лицо. Грейнджер смотрела на него и думала, что: — «Он ведь всегда выглядел примерно так же», — но с тех пор, как Драко стал общаться с ней, как с Психеей, она стала замечать, что он красивый. И внимательный. И добрее, чем ей казалось раньше… Появление Грейбэка на болоте было зловещим предупреждением о том, насколько хрупкой была их связь, — она могла оборваться в любой момент. Уже завтра вечером в их распорядке дня будет перерыв, и это может быть предвестником дальнейшего расставания… При этих мыслях ее сердце наполнилось чувством тревоги и тоски. Возможно, это была их последняя подобная встреча: он мог бы уйти, как это сделал Рон, и Гермиона осталась бы со всеми своими сожалениями — со всем, чего она никогда не говорила и никогда не делала, чтобы дать ему понять, какой счастливой Драко сделал ее, пока был рядом. И с этими словами, пока его рука все еще была в ее волосах, Гермиона Грейнджер поцеловала Драко Малфоя. Она склонилась над ним и прижалась своими теплыми влажными губами к его рту. Его нижняя губа была полной и мягкой, а на вкус напоминала о мандаринах, которые он ел сегодня. Малфой открыл рот, но ей это напомнило больше замешательство, чем встречное желание; тем не менее, когда Гермиона попыталась отклониться, Драко прикусил ее, удерживая. Она все равно упрямо попыталась сесть, — и его руки сомкнулись у нее на пояснице, прижимая ее к нему. Малфой ничего не сказал, только облизал губы и продолжил смотреть мимо нее, почти нахмурившись, как будто решал задачу по арифмантике. Грейнджер напряглась в его объятиях. Конечно, он был сбит с толку! Драко знал, что она магглорожденная, и она сказала ему, что некрасива. «С чего я взяла, что он захочет, чтобы я его поцеловала?» Это было безумием. Гермиона начала извиняться. — Я… я не должна была… Просто… потому, что… Внезапно, — быстро, словно совершая крутой разворот в матче по квиддичу, — Малфой перевернулся, и она оказалась лежащей на спине, а он навис над ней; его лоб прижимался к ее лбу сквозь клубящийся туман вуали. — Ты настоящая? Ты та, кого я не могу видеть, но могу слышать и пробовать на вкус? Та, кто действительно заботится обо мне? Она обхватила его лицо обеими руками, не зная, что делать, но желая остаться рядом. Грейнджер кивнула, легко стукнувшись затылком об землю. — Я не Психея. Но я настоящая. Он медленно склонился к ней, разрывая контакт между их лбами, чтобы прижаться губами к ее губам; каждая клеточка ее тела трепетала в предвкушении. В отличие от первого поцелуя, этот не закончился, когда их удивленная потребность друг в друге переросла в страсть: они позволили ей поглотить их. Гермиона разрешила Драко вести, раскрываясь по мере его продвижения, отвечая на его ритм и движения; голос Малфоя звучал у нее в горле. Он приподнялся на одной руке, перенеся на нее часть своего веса, а другой провел костяшками пальцев по шее Грейнджер, а после скользнул ладонью к затылку. Она запустила пальцы в его волосы и прильнула к нему так тесно, как только могла. Прошли годы с тех пор, как Гермиона в последний раз целовалась с кем-либо, и это никогда не было похоже на то, что она чувствовала сейчас. В течение нескольких дней она думала о поцелуе с Малфоем и ожидала, что он окажется страстным, как и все в нем. И, конечно же, лежать сейчас под ним было совсем не похоже на их первые ночи, когда они сражались друг с другом в грязи… Малфой целовал ее душу… Он был джентльменом, но в то же время доминировал, полностью овладевая ею, прижавшись губами к ее губам. Они были еще молоды и достаточно неопытны, чтобы ограничиться поцелуями, которые продолжались все оставшиеся три часа, которые у них были до рассвета. В конце концов, Грейнджер вспомнила, что бодрствовать — значит открыть глаза. Она устроилась на груди Малфоя и смотрела на болото, пока его пальцы перебирали ее волосы. — Обещай мне, что будешь осторожен на завтрашней вечеринке? Не пей. И не теряй бдительности только потому, что кто-то пытается соблазнить тебя. — Он усмехнулся и провел рукой по ее голове, прижимая Гермиону ближе. — Не поступай так со мной, Малфой. Я знаю, что тебя легко соблазнить… — А вот и нет, — сказал Драко, приподнимая ее лицо за подбородок так, что их глаза оказались на одной линии. Она вздохнула. — Ты мне нравишься, но я знаю, что мы не вместе. — В буквальном смысле, я даже никогда не видел тебя, — съязвил он, но как-то беззлобно, и все равно запуская пальцы сквозь ее туманную маску к лицу. — Но, — сказала она, поймав его руку и приложив ее к своей щеке, раскрасневшейся от поцелуев, — я бы хотела встретиться с тобой снова, — вот так, — до того, как все изменится — а это обязательно произойдет. — Да, произойдет, — согласился Малфой, прижавшись губами к ее губам, — но у нас есть еще некоторое время… .