Закат в долине смерти

К путешествиям по паршивым трактирам Инуи Сейшу не привыкать. Находясь на белом свете уже двадцать четвертый год своей жизни, он ночует девять из прожитых лет в съёмных комнатах, зачастую не отличающихся особым уютом. Год за годом и день за днем Сейшу слышит тихий писк мышей и прочих грызунов, снующих в непроглядной ночи по доскам пола, начинающим гнить все быстрее. Но мохнатые гости ещё не самое страшное, что встречается в притонах для таких странников, каким является Инуи — не шибко богатым, почти бесцельным и со своими тараканами в белокурой голове. Подъем в подобных апартаментах тоже несладок. Хрупкому сну мешают, увы, не солнечные зайчики, шмыгающие к опущенным светлым ресницам, а мерзкое ржание и грохот, раздающиеся с первого этажа с самого утра. Такого утро в таверне. Открывая глаза, Инуи зевает, о чем жалеет почти сразу, откашливаясь от табачной дымки, заполняющей часть комнатного пространства. Скорее всего дело в очередном умнике, решившем ударить по своему здоровью одной, а то и тремя сигарами прямо в коридоре, где традиционно располагаются комнаты, пока сама харчевня устроена на первом. Щели тут жуткие, а когда курят у дверей, то Инуи остаётся только пытаться не выплюнуть лёгкие. Непереносимость дыма у странника обнаружилась ещё в детстве, и жить с этим не так просто, но злиться или грустить бесполезно, поэтому Инуи, привыкший к такому, встаёт с койки, стаскивая за собой болотный плащ — обычно свисающий с плеч до самого пола, а ночью служащий заменой простыни — и подходит к окну, раздвигая ставни, дабы комната скорее проветрилась. — Мда, не самое доброе утро, — своё сонное бурчание слышит только Сейшу, находясь наедине с собой. Всё-таки, что за девять лет, что за двадцать четыре — привыкнуть к прокуренным трактирам не получается, и удивляет то, как Инуи ещё не тошнит внизу, где любителей подымить за кружкой эля в несколько раз больше. Остаётся только терпеть и морщить нос, что и ждёт молодого кочевника уже через минут пять, когда тот соберётся для выхода. А там недолго и до отъезда от одного гадкого ночлега к другому. Отходя от окна, Сейшу собирается на завтрак, решая взять все вещи с собой сразу, дабы потом не возвращаться в комнату. На переодевания много времени не уходит, ведь как такового спального костюма у него не имеется. Он завязывает небольшую ленту на воротничке белой рубашки, разглаживает ладонями складки на ней и стоит уже почти готовый. Последним штрихом становятся сапоги и увесистый рюкзак, в котором лежат некоторые вещи, нужные в пути. На этот же рюкзак Инуи кладёт плащ, удобно цепляя его в сложенном состоянии к лямке. Как и ожидалось, спустя пять минут, дверь его комнаты неприятно скрипит, открываясь, пускает странника в коридор. «Дым тут быстро выветривается», — мысленно подмечает Сейшу, ушами улавливая очередной скрип, исходящий в этот раз от ступенек лестницы, по которым тихим шагом спускаются ноги в тёмных сапогах из эластичной кожи, облегающей как чулок аж до самых коленей — такая обувь удобна для конных поездок, но именно её шнуровка отняла большую часть времени в сборах. Одна из непослушных веревок все равно выбивается из кривого бантика сверху шнуровки сапога, свисая вниз, трясётся от новых шагов, что Сейшу совсем не волнует. Даже зеваки, сидящие возле лестницы, обращают на несчастную верёвку больше внимания, чем на смазливое лицо её обладателя. Инуи полагает, что жизнь данных людей полна безделья, раз те идут с утра в таверну, разглядывая прохожих. Впрочем, за все время своих путешествий кочевник и к таким кадрам привык, бывали и похуже. Получше в таких местах лишь официантки, ведущие себя достаточно пристойно для трактиров низкого пошиба. К одной из работниц Сейшу как раз подходит, бегло желает доброго утра и просит «что есть» из еды, после чего идёт к стойке, где сидит трактирщик, коим является бородатый мужчина с хитрой лыбой. — Уже уходишь, милок? — интересуется трактирщик. Спрашивает он это, конечно, не из-за невинного интереса, а желает узнать, когда получит монеты, что должен ему Сейшу за проживание. И последний все прекрасно понимает, кратко кивает, не желая завязывать долгие беседы, стягивает по-быстрому с пояса звенящий валютой мешочек, кидает плату на стойку. Хозяин трактира ехидно улыбается, забирая монеты, и возвращается к своим делам, моментально забывая о светловолосом юноше. Сейшу тоже не задерживается рядом, уходит к свободному столику у деревянной стены, садится, ожидая представительницу прекрасного пола, уже несущую поднос с едой. Харчевня кажется сносной, но содержимое тарелки все равно слабо влечёт. Однако путешественнику нужны силы перед началом дороги, поэтому он лишь вежливо благодарит девушку, не замечая, как её раскосые глаза заинтересованно бегают по складкам рубашки Инуи. Официантка делает шаг назад, попутно щебеча нечто, похожее на «приятного аппетита». Сейшу едва различает её слова из-за громкого мужчины за столиком левее. С уст сходит, затянутый из-за раздражения, выдох, затем Инуи подчерпывает ложкой кашу, начиная невольно прислушиваться к громкому говору. — Нет, всё это сказки! — кричит незнакомец за спиной, кому по голосу Инуи дал бы лет пятьдесят. — Дурень, даже моя семилетняя дочурка бы тебе не поверила, — утверждает мужчина, что-то доказывая, а Сейшу слушает спор, пока ест, как верный слушатель утренних представлений, иногда заканчивающихся кулаками. — Нет там никаких сокровищ, просто заброшенный дом. Если бы в таком что и водилось, то все уже век назад растаскали! Мужчина замолкает, дабы услышать реплику собеседника, чей голос звучит куда тише, чем у первого, поэтому слова пролетают мимо ушей Инуи. Последний отвлекается от подслушивания, поправляя одной рукой светлую челку, разделенную пробором посередине, и думает, что волосы отросли ниже голубых глаз, а это способно немалым помешать обзору, когда пряди не вьются в разные стороны. От размышлений о волосах кочевника прерывает всё тот же громкоголосый, привлекая внимание очередным эмоциональным выражением: — Да ты брешешь! — мужской голос звучит удивлённо, — правда, что ль? — Сейшу прислушивается, чувствуя малую крупицу интереса. Чему же мужчина так удивляется? — Опять байки травите? — трактирщик прикрикивает на, видимо, завсегдатаев, выходя из-за барной стойки. — А ну-ка, не пугайте мне клиентов! — Инуи краем глаза видит, как хозяин грозится им кулаком. — Нет никаких сокровищ, а тем более бесконечных. Заброшенных особняков у нас так же не водится, я уж точно знаю. Так что пейте свое пиво быстрее, да идите по делам, мужики. Разговор становится неинтересным. Сейшу едва улыбается от глупости баек о бесконечных сокровищах и дожевывает последние комочки в каше, думая о том, какое направление выбрать. Север? Слышалось ему на днях, что там неплохая деревушка. — А я видел! Глаза не могли меня обмануть, честное слово, — в харчевне вновь нарастает шумиха, отчего Сейшу путается в голосах и по-прежнему не понимает, о каких вымышленных сокровищах и поместьях идёт речь, но все же оборачивается на спор, закончив с трапезой, наблюдает, как и всегда, молча. — Господи, когда ж вы замолчите?! — взрывается трактирщик, стукая кулаком по рандомному столу. — Нашли из-за чего буянить. Инуи удивляется, ведь спор мужчин действительно приостанавливается, но вскоре замечает, что все внимание малой толпы перемещается в один стол, где сидит кто-то и шкрябает по бумаге с загадочным шёпотом. «Карта к особняку похожа на…» — слышит Сейшу, который в любые истории с сокровищами априори не верит. Было время, когда по юношеской юности он возомнил себя охотником на сокровища, но проблема, образовавшаяся с самого начала поисков, так и не ушла — ни одного чудесного источника богатства он не нашёл. Истории о сундуках, наполненных золотом по самые края, по сей день остаются пустым звуком. Странно, что местные мужчины бурно реагируют на ненадежные слухи. Вроде взрослые, а вовремя замолкнуть не могут. «Гляну-ка» — скользит в голове мысль перед тем, как Сейшу встаёт с шаткого стула и делает пару шагов вперёд, тихо пристраиваясь у толпы незнакомцев, пытающихся рассмотреть подобие карты на столе. Инуи зевает, слившись с толпой, слышит голос человека, чертящего ранее карту: — Найти особняк нетрудно, достаточно двигать к Северу, а там… Дуб там старый такой, очень старый, — он откашливается, отодвигая от себя бумагу, на которой едва заметны обозначения полюсов и стрелок. — Но сокровищ там нет. Там есть алмазы, — толпа шепчется, услышав название знакомой драгоценности, а Инуи тихо ждёт продолжения рассказа, чувствуя долю ностальгии по временам, когда его дурили такими историями. — Их там куча, они везде разбросаны. Мелкие такие, как слезинки, но в тако-ом количестве… Поэтому об этом особняке и ходили слухи, как о заброшенном месте с бесконечными сокровищами. А это… Не слухи. Кто-то из зевак, перебивая рассказчика, с вызовом спрашивает: — А ты откуда знаешь-то? Брешешь поди и думаешь, что в это волшебство кто-то поверит, — зевака ждёт ответа, хмурясь. Инуи кивает, почти незаметно, а остальные весьма громко поддакивают. Дело веет сказками, а они, как всем известно, нереальны. — Был я там, — коротко отвечает сказочник за столом после краткой прочистки горла, — жуткое место волшебным не назовёшь. Ну, уже год прошёл, я плохо помню детали. Помню… Жутко. Жуткий туман. Не помню, почему ушёл, ничего не прихватив… Хоть один алмазик, — на последних словах он разочарованно вздыхает. Поверит в такое только ребёнок, Сейшу через месяц-другой двадцать семь стукнет, поэтому стоять в этой толпе и слушать без дела бредни — плохой вариант, а вот воспользоваться ситуацией — на его взгляд хороший. Мужчины, облепившие стол, стоят тесно друг к другу. То недоверчиво переглядываются, то смеются, то вздыхают. Инуи подходит чуть ближе к ним, опуская взгляд вниз, бродит глазами, выискивая на чужих поясах что-то, хранящее в себе драгоценность. — Точно-точно! Тогда я понял — особняк охраняет… чудовище! — толпа, слушающая сказочника, смеётся почти синхронно после этой фразы. Человек, стоящий сбоку от Сейшу, кидает рассказчику пару нелестных слов. Никто не верит в эту чушь, но все продолжают слушать, чувствуя превосходство над чудаком с разыгравшейся фантазией. — Смейтесь-смейтесь, — обиженно хрипит сказочник. Смех не утихает. Люди начинают шутить на эту тему, следом гогочут ещё громче, прикрывая глаза. Кто-то смахивает подступающие от смеха слезинки, а кто-то умело отцепляет связки с монетами у дураков, слишком занятых высмеиванием человека со сказками про чудо-особняк. — Вы! — официантка вырастает перед глазами слишком неожиданно. Инуи впадает в секундный ступор, — Вы что делае… — Сейшу не даёт ей закончить. Поняв, что дела плохи, он срочно ретируется, стараясь оттолкнуть девушку с пути как можно безболезнее, перебивает её этим действием, надеясь, что та наделала не много шума в толпе. Надежда себя не оправдывает. — Вор! — кричит официантка, дуя круглые щеки, привлекает ещё больше внимания. Смех утихает, пока Инуи подбегает к стулу, хватает с него тяжёлый рюкзак и бежит, пытаясь надеть свою вещь прямо во время бега. — Он воришка, поймайте его! — девушка не планирует сдаваться, тыкая пальцем в спину Инуи, но тот пропадает за дверью почти в ту же секунду. Люди мигом забывают про сказочника и, преодолевая удивление, проверяют свои карманы на сохранность личных сбережений, а те, у кого денег уже нет — любопытно озираются. Двое мужчин срываются со своих мест, будучи жертвами наглого грабежа, как говорится, средь белого дня, заметив пропажу связок, спешат вернуть то, что принадлежит им по праву. В это время Инуи бежит кратчайшим путем к конюшне. Непросто быть карманником. Сердцебиение нарастает от физической нагрузки и адреналина, хлынувшего от побега. Давно путешественника так глупо не ловили, не стоило забывать о посторонних зрителях, но сложно жалеть о своих поступках, когда падаешь, теряя равновесие от встречи с деревянным косяком. Сейшу чувствует себя вдвойне глупо, поднимаясь с пыльной земли. Люди в сторонке странно поглядывают на торопящегося парня, издалека раздаётся бранная речь. Видимо, Инуи потерял свое преимущество в расстоянии, пока вставал, сморщив нос от боли в плече, на которое грохнулся. В конюшню странник залетает молниеносно, думая, что потом обязательно надо похвалить себя за крепкие ноги, способные на быстрый бег. Странные мысли для человека, которого вот-вот, возможно, поймают за шкирку, но думать здраво не получается. В голове все перемешивается, от чего Инуи стоит столбом, пытаясь вспомнить или заметить знакомую пятнистую морду среди трех рядов стойл. Рычащие голоса сзади заставляют ноги работать быстрее, чем мозги. Сейшу делает шаг вперёд, потом ещё один и наконец замечает нужное стойло, за которым знакомо фырчит его лошадь. Вот оно — спасение Инуи. Крепкий, взрослый, темно-бурый местами пятнистый конь со светлыми копытами и спутанной золотистой гривой. — Хороший мой, мы торопимся, — нервно бормочет Инуи, выпуская лошадь из его временного дома, подбирается слева, поглаживая гриву своему верному другу и спутнику, после чего забирается в седло так быстро, как только может. Выходит взаправду быстро, несмотря на мешающийся большой рюкзак, опыт езды даёт о себе знать. — Стой, ублюдок! — один из мужчин тяжело дышит, стоя в проходе, опирается рукой на открытую дверь. — Поздно вы, — на выдохе отвечает Инуи, не особо заботясь о том, чтобы быть услышанным. Сейшу слегка хлопает пятками по бокам коня, хватаясь за поводья поудобнее, и разгоняет Куро, направляя того нестись прямо к проходу. Мужчина, стоявший там, успевает отскочить в последний момент, охает, чуть не попадая под копыта. Второго ограбленного Инуи видит размыто, скача дальше, громко выдыхает с облегчением, чувствует полную победу. — Молодец! — конь несётся галопом, потряхивая наездника, но это не мешает Сейшу хвалить своего спасителя с лёгкой улыбкой. Волосы странника трепет поток ветра, сдувая их назад, что помогает обзору окрестности. Притормаживая, Сейшу чувствует, как ветер смягчается. Конь, красивого, пятнистого окраса с длинной золотой гривой неспеша движется по тесной, наверняка уже давно забытой людьми улице. — Слушай, там такие забавные истории рассказывали. Один человек говорил мол где-то к северу особняк с сокровищами, — разговор с украденным животным, как с другом — не новинка для Инуи, а самая настоящая, привычная рутина. — Поедем в ту сторону. Вчера мне говорили, что через лес можно до деревни следующей добраться. Особняк какой-то там мы, конечно, вряд ли встретим, но будем на шаг ближе к кругосветному путешествию, —расхохотавшись от собственных слов, Сейшу быстро замолкает, вслушиваясь в звук копыт. — Кто вообще верит в такую чушь? Глупые детские байки. — иногда Инуи забывает, что конь ему ничего толком и не ответит, может изредка пофырчит да поржет, но слова людского не вымолвит. Впринципе, Сейшу и не жалуется, ведь другого спутника у него нет. Если бы не животное, то он наверное и вовсе помер бы от одиночества. — тяжело вздыхая думает парень.

***

Свежесть хвойных веток, высокая трава по бокам от тропинки, шелестящая листва — сплошная зелень, несущая необычное чувство умиротворения и спокойствия. Конечно страннику приходилось много лесов видать, но все они в отличии от этого веют неким одиночеством. —Тц, моргнуть не успел, туман поднялся, — раздраженно цокая бросает Сейшу. Кажется, что с появлением туманной дымки, лес становится тише, засыпает. Внимание Инуи полностью захватывает светло-серая дымка, скрывающая близкие ветви все крепче. Странник смотрит вниз, надеясь увидеть там дорожку, но глаза встречаются с очередными сгустками тумана. Куда не глядит — везде это злостное явление природы. «Даже птицы замолчали.» — вдруг замечает Сейшу, но озвучивать свою мысль в слух компании несчастного коня, как он обычно делает, не спешит, подозревая, что собственный голос будет звучать слишком резко для молчаливого леса. — До ушей доходит птичий крик, слышимый издалека. После него наступает тишина, парень мелко вздрагивая, вздыхает, выпуская тревожность из лёгких, пытаясь вернуть себе былое умиротворение. Вдруг лесную тишину разрывает повторный вопль птицы и в этот раз пернатое создание раскрывает клюв близко к Инуи. Так близко, что хлопки её крыльев раздаются над ухом, а конь начинает суетиться, ритмично ускоряясь. «Чертова птица, я чуть не обосрался!» — подмечает про себя испуганный парень. Он цепляется за поводья крепче, обеими руками, едва не вылетая из седла. Лошадь мчится вперёд не глядя, что грозит столкновением с каким-нибудь столбом по случайности. — Эй! Блять, какого лешего! — странник получает по щеке здоровенной веткой. Сейчас напуганное животное следовало бы успокоить, но Сейшу к такому очевидному выбору приходит не сразу. —Тише, маленький, тише. Успокойся, — говорит и тянет поводья на себя, чуть приподнимаясь на седле назад. Лошадь сбавляет ход, постепенно останавливаясь. Топот тяжёлых копыт стихает, позволяя белокурому наконец перевести дыхание. Переваривая ситуацию Сейшу спрыгивает с коня, дабы достать украденный, потрепанный компас, лежащий в кармане таких же украденных и потрепанных штанов. Волнение нарастает, уж больно не хочется пареньку блуждать по этому «проклятому месту» так этот лес называли старушки и пьяницы сказочники из местного бара в котором Сейшу воровал считанные копейки. Сейшу стоит, ошарашенно рассматривая компас. Стрелка крутится, словно сломанная, резко меняет положение, дёргается и наматывает круги как сумасшедшая. —Да чтоб тебя.! Это еще что за хуйня?! — довольно ярко выражаясь произносит Инуи. — Он же вроде нормально работал. За недоумением идёт волна паники. Сейшу вертит головой по сторонам, из-за чего белесые пряди волос бьют по глазам. Вокруг ни души, что неудивительно. Дорогу никто не подскажет, а с компасом творится нечто чудное.

***

Скоро начнет темнеть. Инуи держа лошадь за поводья, все еще почему-то не залезая на нее, обреченно вздыхает. Лениво передвигая конечности. — Ээх, мы бродим туда сюда уже часа два! Если не больше. — в сотый раз разочарованно пиная попавшийся под ногу пень. Вдруг парень видит то, что может оказаться его спасением — крыша, виднеющаяся в тумане. Мгновенно веселея, он обращается к коню — О! Кажись мы спасены! Если там есть люди, нам подскажут дорогу! — на бледном лице играет улыбка, символизирующая надежду. — А если людей нет… — делая паузу. — То сделаем там привал. Сейшу шагает вперед, начиная двигаться к высокому замку. — Я тут кое-что заметил. Точнее, вспомнил.— неуверенно начинает он завязывать разговор с животным. —Вот смотри… туман, компас этот. особняк еще. — Инуи нервно хихикает, — прям как в рассказах мужика из той алкашни. Ну не забавно ли? Случаются же совпадения, хех. Конь устало фыркает, словно отвечая. Это даёт ещё один повод для тихого истеричного смешка Инуи, но остальной путь странник молчит, не находя причин для смеха. Дом, к которому он приближается, не вызывает желания рассмеяться, да и вообще жилым не выглядит. Стоит в такой глуши, похож на стремную заброшку из детских сказочек. Инуи раскрывает рот, сам того не замечая, вот-вот и муха какая залетит. Двигается к громадным дверям, обрамленным большой аркой, чувствует себя завороженным необычной красотой дряхлого особняка. Сырость и гниение почти не портят вид этого дома, а только придают ему особенную атмосферу. «Заброшенный наверное.» — делает вывод Сейшу и пробует толкнуть двери. Они скрипят и с трудом поддаются, но все же шевелятся, белокурый мельком поглядывает на своего коня, мирно привязанного далеко у самых ворот. Сейшу опирается двумя руками, прилагая больше усилий, пока большие ворота не раскрываются окончательно. Перед Инуи предстаёт очень просторное помещение. Первое, что бросается в глаза — тусклый свет, льющийся откуда-то сверху. Взгляд странника цепляется за широкую лестницу из тёмного дерева, что вьется до самого верха, облепляя три стены с перерывами между ступенек, где расположены лишь прямые доски. Перила красивы, но ещё более красивым Сейшу находит узоры, осыпающие почти все поверхности. Проходя вглубь главного зала Инуи спрашивает — Э.эм. извините. есть кто живой?.. — Немедленно уматывай отсюда. — грубый мужской голос, раздающийся с лестницы, пугает Сейшу своим неожиданным появлением, отчего странник вздрагивает. Инуи не успевает подумать о том, когда пропустил появление этого парня, но оно определённо впечатляющее. Предполагаемый хозяин особняка держится за перила, сверкая недовольным взглядом узких глаз прямо в Сейшу, который наверняка сейчас очень тупо выглядит. — Простите, я!.. — выдавливает из себя Инуи, собираясь объясниться, но почему-то медлит и вместо того, чтобы спросить дорогу и поскорее уйти, восхищенно разглядывает странную причёску незнакомца на лестнице. Хозяин дома брюнет, это Сейшу видит четко, но вот положение его смоляных локонов, лежащих на одной стороне, немного поражает, учитывая, что вторая коротко подстрижена, что кажется простому взгляду несуразным и не входит в обычные стереотипы. Темноволосый парень раздражённо цокает и хмурит выразительные брови — это Сейшу замечает с уколом неловкости. — Не прощаю, теперь выметайся. — Но я… — Сейшу вновь в недоумении заикается, мысленно матеря себя за несоответствующее привычному себе поведение. — Мне нет делааа, — коротко отрезает брюнет, вновь перебивая беднягу. Складывая руки на груди, окончательно показывает свое недовольство. — Сказал же, в этом доме гостям не рады. Конь привязанный к воротам вдруг неуместно громко фыркает, привлекая к себе внимание обоих парней в помещении. Сначала они синхронно смотрят на коня позади, а потом на друг друга. Инуи встречается взглядом с узкими глазами хозяина особняка, но долго такого не выдерживает, отводит взгляд, ведь незнакомец смотрит слишком злобно. — «О боже, чего он так смотрит будто я только что всю семью его перерезал?!..» Хозяин неприлично закатывает глаза и перебивает, явно не стараясь быть вежливым — Я же сказал, что мне плевать. Вы плохо расслышали? — парень опирается на перила, не переставая сверлить дыру в Инуи пристальным взглядом. — Если вы одна из слабоумных личностей, зовущих себя «охотниками за приведениями», то спешу разочаровать сразу — никаких призраков, проклятых духов, тайных сокровищ, и прочей ерунды тут нет, — слова парня подкрепляют теорию Сейшу о том, что особняк чересчур сильно напоминает ему тот, что пытался описать сказочник из дешевой алкашни. Но как и ожидалось, это дряхлое местечко не таит в себе каких-то мифических существ, тут есть только очень негативный юноша со странной причёской. «С этим грубияном вообще можно нормально поговорить?» — возмущается Сейшу в мыслях, недовольно меняясь в лице. Слегка хмурится, и мило надувает щеки. Возможно он сейчас похож на маленького ребенка у которого забрали конфету. Хозяин особняка в это время отрывается от перил, плавно спускаясь с последних ступенек, и оказывается вплотную рядом с Инуи, который уже не смущаясь чужого взгляда во всю разглядывает брюнета. — Нет же, вы не так поняли, — в этот раз Сейшу не перебивают, что возможно является хорошим началом. — Я заблудился. понимаете? Брюнет открывает рот, наверняка планируя выкинуть очередную нецензурную гадость в сторону надоедливого гостя. Но Сейшу опережает его перебивая. Инуи чувствует привкус сладенькой мести, отплачивая хозяину его же монетой, —грубостью на грубость из-за доли глупой обиды. Сейшу не особо хочет отчитываться перед таким неприятным парнем. Но не теряя надежду он все же пытается оправдаться. Возможно грубиян сможет помочь найти дорогу. — Я хотел спросить у вас дорогу. — осторожно начинает он. — так как мой компас… Сломался? Да, сломался.— про возможность ночлега Сейшу даже не упоминает, мало ли сейчас вовсе с пинком под зад вылетит. Хозяин дома глядит недоверчиво. Его взгляд уже не ощущается таким злым и раздраженным, будто сейчас в нем мелькает некое понимание. — Вот как. — загадочно хмыкает брюнет. Резко разворачиваясь он вновь ступает к лестнице. — Так тебе компас нужен? — вдруг спрашивает темноволосый, даже не посмотрев на гостя. — Да. — коротко бросает Сейшу, не отрывая взгляда от чужой спины. — Жди. — получает такой же краткий ответ. Странник стоит удивлённо моргая. Кажется, только что у них был первый адекватный диалог, и что ещё лучше — грубиян идет за компасом, как думает Инуи, расслабляясь по мере шагов, отдаляющихся на втором этаже. «Этот парень прямо ледяная глыба» — почему-то Сейшу приводит сравнение в голове вместо того, чтобы подумать, как он дальше выбираться будет из леса, и вообще, не убьёт ли его эта злющая ледышка. Шаги, доносящиеся со второго этажа, и недовольное бурканье Инуи чётко слышит. Это хозяин особняка прерывисто шагает по комнатам в поисках нужной вещи, ну и конечно ворчит. Странник благодарен хотя бы за это. Лучше чем ничего. Отвлекаясь на размышления, Сейшу не слышит чужих шагов, поэтому появление парня на лестнице становится очередной неожиданностью. Он нетерпеливо стучит пяткой по полу, пытаясь разглядеть, есть ли что-то в чужих руках. Но к несчастью руки у хозяина дома пустые. — Я не нашёл компас, — сообщает он. Лицо его, как кажется Инуи, совсем немного выражает сожаление. — Тебе придётся уйти без него. — Но… — Инуи хочет сказать что-то, но вовремя удерживает себя. Бессмысленно жаловаться тому, кому это совсем неинтересно. Грубая темноволосая ледышка такой себе слушатель, как показывает опыт. — Ладно, еще раз извините, что отнял ваше время, — Сейшу быстро кланится опуская белобрысую макушку в знак благодарности. Инуи потеряно разворачивается, направляясь к коню. Впереди его ждёт тёмный лес, который наводит табун мурашек по коже, даже отсюда. Жалкая картина получается. Видимо настолько жалкая, что даже такое бездушное сердце грубияна даёт о себе знать. — Эх, и за что мне такое наказание?.. — позади раздаётся тихое бормотание под нос, на которое Инуи внимания не обращает, двигаясь к выходу. — Проклятье. — шипит хозяин. Раздаются шаги по грязному полу, затем Сейшу чувствует чужую холодную руку у себя на плече. Неожиданно. — Ладно! Разрешаю остаться на ночь. Вид у тебя больной для путешествий, — Инуи слушает парня с удивлением, глядя то на руку, то на лицо, оказавшееся вдруг ближе прежнего, еще чуть-чуть и они буквально столкнуться носами. — Только на ночь, ясно выражаюсь? Свалишь сразу же с наступлением утра, желательно на рассвете. Брюнет неожиданно одергивает руку, делая шаг назад. Подобная резкость выглядит брезгливо, словно он вдруг вспомнил, что такого отброса, как Инуи, трогать не желал. — Благодарю за ваше… гостеприимство. — через силу Сейшу выдавливает из себя вежливость. с места Инуи тоже не двигается, растерявшись. Естественно, что удобнее ему будет остаться, но переменчивое, чаще всего злое настроение хозяина особняка ужасно напрягает, фразы его вовсе звучат как приговор к какой-то нелепой смертной казни. — Весь первый этаж ваш, не буду вам докучать, пойду, попытаюсь найти компас, а вы можете располагаться тут или… На втором этаже в гостевой комнате, — после своих слов он снова уходит к лестнице. Делая пару шагов за ним, Инуи останавливается, пытаясь сказать что-то вдогонку. — Еще раз благодарю! Я уйду с рассветом, как вы и просили, — Сейшу и сам не понимает как ещё остаётся вежливым. — А. могу я задать вопрос? — Идиот. Ты уже его задал. — хозяин особняка опять недовольно ворчит что-то нечленораздельное себе под нос. — чуть останавливаясь и оборачиваясь, — Ну задавай, если так хочется, но я не могу обещать дать ответ. — уже более спокойнее и внятней говорит парень. — Могу я узнать ваше имя? — спрашивает Инуи. — Извините за мою бестактность, нужно было представиться сразу, я Инуи Сейшу. — он ожидает ответа, не предвкушая ничего хорошего, ведь лицо хозяина дома сначала показывает удивление, а потом вновь надевает маску безразличия. Парень отворачивается, продолжая неспешно подниматься. — Разве это так имеет смысл? Мы ведь больше не увидимся. Вот я предпочитаю не запоминать то, что мне больше не понадобится, — отвечает хозяин. Инуи не видит его лица, но готов спорить, что парень сейчас недовольно хмурится. Спорить с точкой зрения хозяина тяжело, он с какой-то стороны прав, но для Инуи это является чем-то неправильным. Его поведение в целом какое-то неправильное, настроен он точно недружелюбно и язык за зубами не держит, часто позволяя сказать себе столько лишнего, сколько человеку из высшего общества говорить точно не положено. — Но… Как же мне к вам тогда обращаться? — отсутствие имени кажется неудобным, поэтому Сейшу пытается ещё раз, последний разочек — обещает он сам себе. — Не обращайтесь, — отрезает хозяин, переступая ступени, ведущие на третий этаж. Его голос эхом отражается от стен зала. — Или вы так сильно жаждите запомнить моё имя? — парень вдруг останавливается, выглядывая со ступенек на Инуи. Последний кивает, почти не задумываясь. — Надеюсь, вы забудете его. Правду говорю, мое имя вам более не понадобится. Проживёте жизнь, не вспоминая меня, моё имя и это место, — он продолжает идти. — Звать меня Хаджиме Коконой. Повторять не буду. Шаги становятся ещё тише, Коконой наконец окончательно уходит наверх. — Коко… что? Коконой? — повторяет в опустевшем зале Сейшу, едва успев расслышать имя нового знакомого. — Коко… звучит просто. — Инуи становится чуть более разговорчивым, когда остаётся один. Необычная привычка, но более он решает не болтать тут вслух. Ему слышны даже шаги сверху, значит, возможно, Хаджиме тоже все слышит. Оглядываясь, Сейшу пытается сообразить, где тут двери в другие комнаты. Где ему отправляться спать, а где кормить и оставлять коня? Инуи дуется, думая что Коконой поступает в очередной раз неприлично, скидывая все заботы своему гостю. Старшая сестра Сейшу — Акане Инуи, воспитывала его славным малым, учила уважать людей и держать спину прямо в кругах аристократии. Саму аристократию он почти не встречал, тесно ни с кем знаком не был, поэтому слова вежливые оставлял для других людей или молчал вовсе. Инуи можно назвать хорошим человеком, если закрыть глаза на момент в прошлом, когда руки впервые залезли в чужую сумочку, оставленную без присмотра. А вот у Коконоя, судя по его манерам и руке помощи, которую он протянул с явным нежеланием, воспитание было похуже. Разбаловали или наоборот переборщили с жестокостью — Сейшу не понимает.

***

Инуи лежит на потрепанном диванчике, поджимая ноги, которые спадут если их выпрямить. Такие условия для сна, мягко говоря, Сейшу не нравятся от слова совсем. Он укрывается концом своего зеленого, тонкого плаща, но это не спасает от ночного холода. Наверное, коню, привязанному за дверью, спится не лучше. В отличии от коня, у Инуи есть и другие варианты. Какая-то комната для гостей на втором этаже, про которую говорил Коко. Но подниматься наверх упрямому Сейшу не захотелось, и привело это к тому, что сейчас он лежит борясь с холодом и бессонницей. Последняя тем более никуда уходить не хочет. Он постоянно меняет позу на тесном диване, кое-как пытаясь заснуть. В голове мелькают миллионы вопросов, и обрывки воспоминаний прожитого дня. Алкашня, грабеж, лес, туман, особняк и самое главное — Хаджиме Коконой. Чёрные глаза всплывают в воображении раз за разом, а сопровождают их фразы, полные грубости. «Может быть, Коко живёт тут не один? Но я больше никого не видел. Странно. Есть ли тут вообще еда? Без еды Коко бы не выжил, но как знать, где он её берет. Охотник, что ли? А если охотник, значит ружье есть, а ружьё… Опасно.» — думает Инуи, переворачиваясь на другой бок. В мыслях он называет хозяина особняка по простому — Коко, хотя вряд ли в жизни осмелится обратиться к нему по странному прозвищу. Сейшу думает, что Коконой такое не одобрит. «Что из его слов не вспомню — все угрозы. «Может, у него всё-таки есть ружье и он… А что он? Убийца? Ну нет, слишком хиленьким выглядит для убийцы. Вот за человека с больной головой сойти может. Живёт один в таком огромном домище, не знает как отсюда выйти, да и гостей по всей видимости не очень любит.» — размышляет он. Как так вышло, что Сейшу думает о подозрительном знакомстве больше, чем о собственных проблемах — он не знает. Инуи легче попытаться разобраться с чужими тараканами, до своих он всегда добраться успеет. Оптимизм — это хорошо, но до рассвета не так долго остаётся, а сон все не идёт. Шерстяная кофта, которую Инуи достал из рюкзака перед сном, проигрывает в борьбе с холодом. Даже несмотря на обутые сапоги, пальцы на ногах замёрзли. Сейшу мечтает оказаться в помещении, согретым домашним уютом. Мечтать не вредно.

***

В какой-то момент Инуи перестаёт пытаться держать глаза закрытыми, хотя веки и кажутся жутко тяжёлыми. Глаза привыкают к темноте, и взгляд заинтересованно бегает по тёмным силуэтам особняка. Сейшу даже поворачивается на спину, чтобы поглядеть вверх. В обзор попадает неровная дыра, о происхождении которой Инуи задумывается. В голове проскакивает столько вопросов, а ответа не получает ни один из них. «Красивый всё-таки дом. Почти как замок», — Инуи приподнимается на локтях, вглядываясь в дыру, пока думает. На чёрном небе виднеется одна звезда, не прикрытая туманом. Сейшу поднимается, принимая сидячее положение. Заснуть это определённо не поможет. Неизвестно, что вообще поможет ему заснуть. Тепло? Освобождение от любопытства и эмоций, продолжающих скапливаться в нём? По спящему особняку громко раздаётся скрип досок, когда сапог Инуи ступает на пол. Сейшу закусывает губу, молясь, чтобы его попытка ночной разведки не разбудила Коконоя, от кого он давненько шагов не слышал. Особняк кажется мёртвым. Даже дыхание Инуи кажется чересчур громким. Слишком тихо. Но Сейшу осмеливается на следующий шаг. Встаёт, стаскивая плащ с дивана, укутывается в него, Инуи старается двигаться тихо, делает перерывы между шагами. Ветер становится его напарником, помогая скрыть скрип некоторых досок своим воем. Так Инуи доходит до ближайшей стены, дотрагиваясь до неё, делает перерыв, пытаясь вспомнить, куда можно пойти дальше, и какие двери он тут видел. Осматривать особняк в темноте Сейшу не планирует, но странное желание побродить по первому этажу крепчает с каждым шагом. В голове мелькает мысль о том, что тут действительно можно найти что-то ценное, как в тех выдуманных рассказах пьяных мужиков. Следующие шаги приводят Инуи к комнатам дальше лестниц. Там камин, старое кресло и ещё один дряхлый диван. Мебель Сейшу видит смутно, а узоры на стенах вовсе смешиваются в одно чёрное полотно. Он старается идти аккуратно, чувствуя, как сильно не хватает керосиновой лампы в руках. В своём маленьком походе по первому этажу Сейшу добирается до кухни. Длинный стол, вокруг которого стоят стулья, создаёт впечатление, что вечерами тут бывают богатые, званые ужины. Но угрюмый Коконой и званый ужин в голове никак не совмещаются. Инуи останавливается около стола, погружаясь в мысли, представляет, как красиво тут может быть днем и как приятно сидеть за таким столом, полным знакомых лиц, ужинать в приятной компании. Он проводит рукой по спинке стула, чувствуя слой пыли, собирающийся на пальцах. Собираясь идти дальше, Сейшу делает новый шаг в темные глубины и не замечает, как носок сапога цепляется за ножку стула. Собственная нога резко утаскивает стул за собой, роняя тот с жутким грохотом. Стены запоминают звук столкновения и возвращают его слабым эхом. Громко. Так громко, что Инуи сначала вздрагивает, а потом вглядывается в силуэт стула с опаской, пытаясь понять, как такое вышло. Первую минуту он бездействует, просто глупо пытается прозреть в неизменной темноте, часто моргая. Пытается поднять чертов стул без очередного шума, что получается тоже не очень успешно, учитывая вредные ножки, царапающие пол во время поднятия. Пока в голову лезут мысли о том, что лучше бы он дальше пытался уснуть. Ворочаться на тесном диване уж точно тише, чем ронять несчастную мебель. И пока Сейшу возится со стулом, оберегая дом от ненужных звуков, он напрочь забывает, до кого на самом деле этот шум не должен был дойти. — Что ты тут, черт побери, делаешь? — недовольное лицо Коконоя появляется в дверном проеме, освещаемое огнём от горящего фитиля. Подсвечник, на котором горит лишь одна свеча, подаётся вперёд в руках Хаджиме, пытающегося рассмотреть причину шума. Огонёк слабо освещает силуэт Инуи, глупо замотанному в длинный плащ. Одной рукой Сейшу держит спинку стула, ловя дежавю по сегодняшнему дню, когда только-только зашёл в особняк и почувствовал себя уличенным в преступлении. — Простите! — Сейшу морщится от резкого света, все еще придерживая стул. Дежавю усиливается. — Ээ.это. я вас разбудил? Вопрос очевидно неуместный. Что ещё мог делать нормальный человек в столь поздний час? Но дело спорное — относится ли Хаджиме к «нормальным» людям. — Ты сейчас серьёзно? Естественно разбудил! По твоему я похож на спящего человека? — эмоционально отвечает Коконой, дергая плечами. Огонек колеблется. — А тебе чего это не спится? — свеча оказывается ближе к его молодому лицу, освещая следы усталости чуть чётче. — Простите, — повторяет Инуи. — Было холодно, и сон не приходил, вот я и… — Решил встать и пойти в столовую? Ночью, прямо ночью, — Коко позиции не сдаёт, перебивает Сейшу, возле которого витает неизменное ощущение повторяющейся ситуации. — Тебе было холодно и голодно? — ответа ворчливый хозяин не получает. Подсвечник опускается на стол. Коконой освобождает руки и молча начинает расстегивать редкие пуговицы кардигана, вводя Инуи в непонимание. Последний стоит не шевелясь, следит за руками Хаджиме, плавно стягивающими с плеч кофту, которую он тут же бросает на глупое лицо ничего непонимающего Инуи, но подальше от свечи, дабы ненароком не поджечь. — На, надевай, коль не брезгуешь, — поясняет Хаджиме, возвращая подсвечник в свои руки. После своих слов Коко покидает столовую, Огонёк скрывается за стеной, и помещение охватывает тьма, к которой глаза Инуи привыкают не сразу. Нащупывая руками вещицу он случайно смахивает её на пол, поражаясь своей неловкости в последнее время. «Да что же это такое? Будто бесы не только с компасом, но и со мной поиграли. И вообще должен ли я брать эту кофту? Ой, да пусть! Пока дают — бери», — под свои размышления он нагибается, начиная различать силуэты во тьме, и медленно поднимает кофту. — Инуи, ты где там застрял? — слышится немного сонный голос Коконоя из-за стен. Такое напоминание заставляет Сейшу пошевелиться. Он скидывает с себя плащ, улавливая холодок на плечах, почти не задумываясь, надевает кофту. С кофтой и плащом сверху становится теплее. Инуи мысленно подмечает две вещи: «Он запомнил мою фамилию» и «Надо сказать спасибо за кофту». Последнее вписывается в поведение воспитанного мальчика, кем Сейшу, будучи вором, являться не должен, но ему не мешает ни его статус, ни местами агрессивное поведение Коко. «А зачем он меня ждёт?» — ответа на свою мысль странник, естественно, не получает, но спешит поскорее выйти на непонятные звуки громыхания из другой комнаты, которые наверняка принадлежат другому неспящему жителю особняка. Звуки утихают, но Инуи успевает набрести на свет, кажущийся слишком ярким для одной свечи. Неуклюжий Сейшу чудом добирается без повреждений себя или дома, выходит в главный зал, узнавая причину яркого свечения от туда — заженный в камине огонь красиво пляшет, согревая помещение, а напротив сидит Коконой, уставившись на рыжие языки пламяни. Сейшу удивляется, как это хозяин располагается так величественно и в то же время расслабленно, хоть и на грязном холодном полу. — Грейся, — сонно бормочет Хаджиме, поджимает к себе одну ногу, укладывает подбородок на коленку. Его заметно клонит в сон, но Инуи не обращает на это большого внимания. — Ночную трапезу я организовывать не стану, как вы понимаете, но камин к вашим услугам. Так что, повторюсь, грейся. — последнее слово выделяется, звучит как-то ласково для ушей Сейшу. Очень непривычно, учитывая поведение хозяина особняка пару часов назад. Может, сонливость так смягчает? Больше Инуи на месте не стоит. Двигается к камину с осторожностью, под сапогами прогибаются некоторые доски, поскрипывая. Звуки, исходящие от пола, портят создавшуюся атмосферу спокойствия, но Коконой сидит все так же, и, наверное, вслушивается только в треск пламени. Инуи без труда доходит до него, сначала встаёт рядом, глядя на хозяина, а после, недолго думая, садится, повторяя за Коко. Умиротворение постепенно возвращается к Сейшу, скапливаясь мелкими кусочками. Одним из фрагментов спокойствия становится непривычно расслабленный Коконой. Странник невольно засматривается на него, попутно укутываясь в свой плащ плотнее. Наблюдение за Коконоем значительно отвлекает. Завораживает. Инуи смотрит, как хозяин особняка выставляет ладони вперёд, сокращает расстояние между руками и огнём, греется, но при этом сидит достаточно далеко, пламя не касается его рук, оно чётко освещает ссадины на руках Коко, и Сейшу подмечает множество мелких царапин на его пальцах, что вызывает не один вопрос в его голове, но, конечно, все они являются неуместными для произношения вслух. Инуи уверен, что Хаджиме ему не ответит, да ещё и пошлет куда подальше. Инуи почти не шевелится, разглядывая Коконоя, пока есть возможность. Много он людей встречал в путешествиях, но лишь малая их часть была действительно интересна. И Сейшу соврет, если скажет, что Коконой ему не интересен. Коко слишком загадочный, а как всегда получается — неизвестное притягивает. У Сейшу огромное количество вопросов, начиная с того, почему Хаджиме живёт тут, в этой глуши, не зная выхода, и заканчивая синяками, на которые кто-то не поскупился, щедро одарив болезненными пятнами его белоснежную кожу. — Вы вечно такой недовольный потому что у вас жизнь не простая, да? — странник почти шепчет это и быстро получает ответный взгляд Коко, который, вполне возможно, все это время знал о странном зыркании со стороны своего гостя. — Что? — веки Хаджиме медленно двигаются, он моргает, словно засыпая на пару секунд, а потом вновь просыпается. И так по кругу. Инуи думает, что ему повезло сказать нечто неуместное именно в тот момент, когда Коко готов отключиться и плохо соображает. По крайней мере, так оно и выглядит. Но получается назло ему, неловко. Сейшу понимает, что с любопытством заступает за чужие границы, говоря, что в голову придёт, лезет со своими догадками и интересом. Зачем ему заходить за эти границы? Что его там ждёт? Сейшу не любитель узнавать все подробности чужой жизни. Но подробности из жизни своего побитого жизнью знакомого — вполне. — Нет, ничего. Я сам себе говорил, не обращайте внимания!.. — оправдывается Сейшу спустя некоторое время, конкретную цифру которого он не знает. Минута или две, а, может, и вовсе секунд десять. Не взирая на плохой опыт, твердящий, что любые разговоры у них не вяжутся, даже те, что по делу. Инуи все-таки пробует. — Я слышал. много жутких слухов про этот дом. что, эм. мол тут призраки всякие водятся. — Непонятно, зачем Сейшу заводит такой глупый диалог. — Это ведь просто детские байки? — А ты что, настолько отсталый что веришь в эту чушь? — хрипло посмеиваясь произносит Коконой, немного приоткрывая веки. Вежливость, которую бедный Инуи пытается высосать из пальца, по всей видимости, в такой ситуации не важна, ведь его буквально оскорбили отсталым. Но Сейшу, продолжает быть спокойным парнем. А Хаджиме в свою очередь продолжает пытаться его выводить, правда, сам об этом, возможно, не подозревает. — Ничего я не верю! Просто интересно стало. — дуется Сейшу, отворачивая голову в противоположную Коконою сторону. Сейшу считает Коконоя странным. Считает, что его загадочный образ жизни и это место — подозрительные, а речь и поведение не свойственны типичным аристократам. Только странный человек может так нагло дерзить едва знакомому парню, при этом спокойно грея ноги у камина. — А что если это я пугаю всех тех ублюдков, которые и разносят такие слухи? Что если я и есть какой нибудь призрак? — последнюю фразу Хаджиме тянет по слогам так, что у Инуи дыхание перехватило. — Ты больше похож на сумашедшего, чем на призрака. — Сейшу наконец озвучивает долго крутящуюся в голове фразу. Напрочь забывая о своей вежливости, и обращения на вы. — Правда? И чем же? — несколько удивленно спрашивает Коко, явно не ожидав такого резкого утверждения о себе, тем более от спокойного Сейшу. «Ну это ты зря спросил, Коко.» — сейчас Инуи планирует высказать все то, что думает о Хаджиме, на полную. Поворачивая белобрысую голову обратно к хозяину особняка. — Во первых, ты живешь в такой глуши совсем один, даже не зная выхода, во вторых, дружелюбных гостей по всей видимости ты тоже не очень любишь, а в третьих. — убедительно загибая пальцы, будто перечисляя минусы в Коконое, Инуи тычет ими чуть-ли не в лицо брюнета. — ты грубый, и не умеешь держать свой язык за зубами! Вот именно поэтому только за человека с больной головой сойти можешь. — наконец заканчивая свою яростную речь, Сейшу перестает махать руками и победно смотрит на ошарашенного собеседника. Коко сначало удивленно моргает несколько раз, а потом искренне заливается смехом. Настолько искренне, что у Инуи в районе сердца что-то колит а по телу расплывается неизвестное теплое чувство. Хаджиме сейчас показывает свою совершенно другую сторону, Сейшу мысленно сравнивает того недовольного грубияна который то и делал что кидался нецензурными словами в странника, и этого.уже более разговорчивого и мило хихикающего парня. — Я сказал нечто столь смешное?..— немного смущенно спрашивает Сейшу, который все еще не привык к такому открытому Коконою. Внезапно Хаджиме перестает хохотать, и смотрит на Сейшу так нежно, будто тот какое-то редкое сокровище. Инуи смущенно глядит на парня в ответ. Они устраивают нелепые гляделки, продолжительность которых равняется одной минуте, или даже больше. Тупо смотря друг на друга, Инуи ощущает себя ребенком, светлые ресницы Сейшу не двигаются, он не моргает, и не отводит взгляда от чужих темных, завораживающих глаз, словно из-за этого проиграет, как в детской игре, а для Коконоя мир будто вовсе остановился. — Инуи, — ласково зовет Хаджиме. — можешь ли ты пообещать мне кое-что? — неожиданный вопрос Коконоя интригует. — Это важно, не пойми неправильно. Сейшу все еще не отрывает взгляда от парня, который вновь абсолютно серьезен, сосредоточенно глядит на пол, после чего аккуратно переводит узкие глаза на своего гостя. Будем честны — Инуи сейчас готов расплавиться от такого ласкового обращения к себе, тем более от такой личности как Хаджиме. Но он сглатывает вязкий ком в горле, и отвечает неизменно спокойным тоном — — Смотря что. Перед продолжением диалога Хаджиме зевает, прикрывая рот, отводит взгляд. Серьёзность этим не подкрепляется, однако его можно понять. Инуи точно не имеет права корить собеседника за сонливость, поэтому терпеливо ждёт, когда до него донесут просьбу. — Пообещай уйти, тогда, когда я скажу, — наконец говорит Коко, и Инуи окончательно убеждается в его странности. Потому что такое не обещают. Это в порядке вещей, когда говорят уйти из чужого дома, и незванные гости это делают. — Поклянись. — повторяет Хаджиме для убедительности. — Оу — Инуи подаёт тихий признак жизни, а следом и моргает, вылетая из своих мыслей, в которых безуспешно пытался понять, в чем же причина подобного поведения хозяина особняка. — Как скажешь. я, эм. ну, так и собирался сделать. Скажите, и я уйду, — он кивает, позволяя светлым прядкам неприятно пройтись по глазам. — Клянешься? — настаивая на очередном подтверждении, Коко хмурится чуть сильнее. От того искреннего парня не осталось и следа, Хаджиме скрылся от Сейшу, вновь надевая привычную, старую маску безразличия. Инуи не понимает к чему это, но кивает, замедленно двигая головой вверх-вниз. В его утвердительном кивке читается сомнение, объясняемое полным непониманием Хаджиме. Кажется, будто они с совершенно разных планет. «Эх, а ведь мы только-только нормально разговорились.» — — Спасибо тебе, Сейшу.— губы Коконоя ели шевелятся, и слова почти съедаются, чудом долетая до ушей его гостя. «Странный», — думает Инуи, а догадки в его голове продолжают сыпаться, превращаясь в слишком бредовые мотивы для всех увиденных странностей. — «Он так сильно не хочет видеть кого-то тут? Похоже на то. Взгляд у него пугливый какой-то. За что боится-то? Ничего не пойму. Люди могут боятся контактов с людьми, так? Сестра вроде говорила в детстве не трогать таких. Но Коко не ведёт себя так, словно боится меня. Может, чего-то другого? Это уж совсем странно, тут же больше никого нет. Значит, дело в другом. Да и нужно ли оно мне? Я, в конце концов, не охотник за правдой, а простой путешественник.» Задумавшись, Сейшу не замечает того, как быстро течёт время. Камин не потухает, приятно потрескивая. За стенами особняка свистит ветер, Сейшу не замечает того, как проваливается в крепкий сон. Последний факт до него уже не доходит. Хаджиме неожиданно чувствует чью-то белобрысую макушку у себя на плече. Оборачиваясь на гостя, Коконой видит Сейшу уже спящего, мирно посапывающего. Всё-таки заснул. На хмуром лице Коко мелькает добродушная ухмылка. Инуи, когда не несёт чушь, выглядит вполне адекватно. Во сне он приоткрывает рот, одна рука спадает с его тела на пол, а сам парень удобно устроился на холодном плече Коконоя. Все указывает на то, что надоедливый странник проиграл сонливости, поддавшись сладкому покою. К хозяину особняка вновь приходит осознание того, что Сейшу спит на холодных досках вместо удобной кровати из-за его недружелюбной натуры. У таких грубиянов тоже есть совесть. Вот только просыпается она как-то не к месту, поэтому Хаджиме аккуратно приподнимает юношу, утаскивая в спальню. Сейшу не реагирует, когда его несут как младенца на ручках, но Коконою кажется, что тот задает глупые вопросы и во сне, словно все видит и неодобряет.