Окончена игра, победители проиграли

Лязга стали о сталь давно не было слышно. Воздух вовсе не пропитан запахом пороха и ароматом отваги, что источала кровь каждого из тех кто головы сложил за свой край. Сердце не сжимается так же сильно от отчаяния перед пропастью в будущее, куда упали останки и кости. Судьба их стать удобрением для прекрасных цветов жизни, что проведут стариков за руки к свету и ударам молотка над их пустым взором. Шагая вдоль Аллеи Славы мало кто уже задумается над тем, что произошло когда-то. Конечно, не стали поступки предков для новаторов каким-то пустым звуком, но не их внутренности будут обрываться и падать к центру Земли. Не их конечности неожиданно похолодеют из-за знакомых имен, что навечно выцарапаны на ледяной плитке гранита. Сколько раз не ходи, никогда не привыкнешь к мыслям, что это всё события, сожранные лентой времени, и отныне про них прочитаешь только в книгах, или глянешь на записях в музеях. Все это забрали с собой Боги Войн, Боги Смерти и Боги Правосудия. Зло наказано, а добро навечно покоится в пропитанной детским смехом и радостными слезами взрослых земле. Слишком частыми одинокими своими приходами он мог опорочить честь старого приятеля, поэтому мужчина приходил сюда с потомками своих товарищей по доброй цели, а иной раз и с группами детей. Тёмная мантия развивалась при ветре и слегка надувалась пузырем при неторопливом шаге. Тени от растительности мягко укрывали полуулыбку главного победителя проигравшего в войне. Шрамы стали светлее за все те годы, которые прошли с момента запечатления их на коже, только его лицо по-прежнему сохраняет свежесть и молодость к которой многие стремились. Лишь золотой взгляд был пустым и стеклянным. Нет прежней искры, нет желания или гордости. Только бесконечные пути из вопросов и тупиков. Тропа, которой он следовал, покрыта была звёздами и освещена. Если выколоть глаза Ровера, то вне сомнений он бы прошёл наслепую весь путь и остановился ровно там, где всегда стоит. Небо не было ясным, как в другое время. Тучи ходили по границе горизонта, так и намереваясь вступить в борьбу с людскими зонтами и дождевиками. Мимо юркнула, как малая пуля, пташка. Её перья были яркими, как сам огонь, что охватывал Ровера когда-то, когда он видел своего поражённого, но в то же время победившего в бывалых сражениях заклятого друга. Птица уселась куда-то в растрепанные пряди волос из молока и крови ягнят. Парень был одет в белое пальто на багрянную рубаху. В талии и на шее, на которой виднелась метка резонтара, ремни, как черные змеи душили его. Яркость глаз ушла навсегда, теперь они были белые и лишь один едва ли сохранил свой угольный окрасок. Застёжка ремешка ударилась, и узкая полоса ветра прошлась по лицу Скара, вынудив птицу обеспокоенно спархнуть. - Если это новый метод выразить свою привязанность, то руби, - усмехнулся парню Ровер. В золоте глаз не было видно яда, но рука твердо зависла в воздухе. Однако лезвие лишь просвистело над ухом и опять послышался звон ремешков. Скар выдохнул. Пара пепельных прядей унеслись, как семена одуванчиков. Подняв блеклые глаза, он, как во сне, видел знакомого. Нечёткие линии давали понимание, что Ровер не далеко от него и что одет он по прежнему в свою форму, которую однажды выдала ему бывшая Судья Цзиньчжоу в после военное время с Такетными чудовищами. В очередной раз человечество смогло избежать новой волны апокалипсиса и выйти на новый уровень жизни, развития и восприятия. Одни лишь заклятые друзья, так и не смогли всем своим нутром привыкнуть к мысли, что они остались одни и теперь им придётся делить и без того тесный для них мир. Долгое время молчания, избегание и прямого показания, что ни один, ни второй не готовы к тому, чтобы признать друг в друге последние плоды оставшиеся на кромке старой земли, и вот они пересеклись там, где меньше всего хотелось. Пересеклись перед теми, кто меньше всего желал бы увидеть, что они встанут бок о бок друг с другом. - Совесть заиграла в заднице? - с фырканьем Ровер прошёл к одной из самых роскошных могил, что была на этой стороне Алеи. - Как ты вообще ослепшим дорогу нашел, тц. Скар безошибочно, даже ослепшим, мог сказать, что он стоит по правую сторону от него. - А ты так и ходишь посещать свою amoureux? - все же подхватил черный ягненок. - Не пошли, то чего не знаешь и не понимаешь, - короткие ногти Ровера впились в подтвердившие от оружия ладони, - каждому легче свести к чему-то мерзкому, то чего они не в состоянии ощутить и понять... - Да-да, у вас была особая связь, слышалм уже, - отрезал хриплый голос, - а если про зрение, то напомню, что не в эпоху упадка живём. Специальную линзу мне в институте изготовили, но сейчас я еë снял. Роверу не было что возразить, а продолжать наколять обстановку в столь значимом для него месте было стыдно. Иначе не выдержит и прольёт остатки черноты на чернозём. Но практика ему показала, что парню слишком страшно оказаться одному в новом мире, поэтому все попытки уничтожить заклятого, заканчивались лишь на слежке и угрозе. В конце-концов, они пускай и были по два разных берега реки, но все же река одна. Оба помнят почему все началось и чем закончилось. Каждый осознал, как на них сказалось прошлое, и та ответственность, которую они несут в душе с тех пор. Ровер за народ Цзиньчжоу, а Скар за грехи Фракцидус. Первые капли дождя упали на плечи. Раздался гром и поднялся ветер, пробирающий до костей и нервов. Кое-как Ровер отвел взгляд от цветов эмортии, что активно цвели и омывали свои листья от пыли, которая скопилась на них за время жары. Накинув капюшон, он тихо вздохнул. Слова Цзияна врезались в его память, будто бы он сказал их только минут пять назад. «Пообещай, что высадешь парочку цветов эмортии на моей могиле, хорошо?» Эту фразу он услышал, когда они впервые посадили цветы, а напоминание о своём обещании, когда все же атаки прошли и тучи стали уступать звездам и луне. И в том, и в следующем случае Цзиян улыбался. Грустно, но с теплотой и преданностью к тому, кого однажды выбрал на своё место и для слабости. Конечно, в шутку, но не зря говорят, что везде доля правды. Воспоминания, раскалённым прутом обвитого тëрном, проходились по душе. Даже пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы перестало щемить сердце. Но то, что произошло оставило слишком глубокий отпечаток. Ровер не был против, но и за не был. Сколько бы раз он не смотрел отчёты с тех времён, сколько бы раз он не был на раскопках, где когда-то пали его товарищи, щупальца из вины и горести не отпускали его. Наоборот сильнее сдавливали. Он остался один. Даже потомки не могут заменить ему тех, ради кого он пошёл на риски. Раскаты грома в темном небе вырывали из смыслей, а шорох рядом с ним и чужое тяжёлое дыхание, вынудили отвести взгляд от сурового вида генерала. Развернув голову впился глазами в знакомые шрамы. Долго искал в них что-то, чтобы заставило его выхватить клинки, но нашёл лишь долго скрываемое сожаление и раскаяние на дне белых очей. Определённо он узнал в этой белоснежной бездне себя. Где-то там мелькали воспоминания, что были идентичны воспоминаниям Ровера. Смерть одного из самых близких, который был руководящем в бою, другом за столом и братом в цветочном поле. Слух резали редкие галлюцинации из знакомого смеха. Голос со временем стал забываться, что оказалось немалым ударом по парню. Тот образ родного Цзияна стал уходить из памяти, вызывая боль в сердце. Если окончательно уйдёт во мрак, как и остальные, то это будет сигнал, что победитель в войне проиграл в неравном бою с собой. - Он - последнее, что держит меня, - признался Ровер. Зрением поймал точку, которую пожирал теперь. Взгляд помутнел от подступающих слез, которые он держал столько времени. Обещал же Цзияну, что никогда не заплачет из-за него и отпустит, как только придёт время прощаться навсегда. Но Ровер был обременён отвественностью за прошлое, как одна из тех единиц, которым даровали возможность жить и не позволить другим забыть о том, что было. - Мне здесь нет места, - сдавленно выдохнул парень. Попытка сглотнуть комок не увенчалась успехом, он стал лишь сильнее распирать его глотку. Ровер не обратио внимание на то, что Скар стоял совсем плотно к нему, что в руках его заклятого друга вспыхнул огонь, мелькнула карта и он держал над ними зонт. Ничего это не волновало Ровера, он отпустил руки ещё тогда, вместе со всеми, в самом разгаре битвы. Просто не заметил сразу же, что часть него уже покоится в сырой Земле, но при этом не ждёт его, а умоляет забыть и жить дальше. - Мне тоже здесь нет места, - ответил хриплый голос. Золотые глаза поднялись на лицо Скара, - нам здесь нет места, мы должны были умереть вместе со своими поколениями, каждый должен был принять наказание в виде конца, но мы, как чёрные ягнята опять идëм против. Ничего смешного не было в словах собеседника, но Ровер не смог сдержать смешка. Какая-то странная надежда разгорелась в нём огоньком. Ветер намеревался затушить разгорающийся костëр, но огонь был слишком упрямым. Скар смахнул слезы с ресниц парня и слабо улыбнулся. С тех пор, когда он и сам утратил тех кем дорожил, пускай и отрицал этого факта, стал спокойнее. А может ещё и миллионные травмы, удары, лечение, таблетки загубили в нём того, кого он знал. Скар тоже похоронил себя, как и Ровер. Просто, если второй со всеми почестями и правиламт, то первого оставили лежать на земле, а время занесло его останки землёй и песком. - Знал, что если долго стоять мокрым на ветру, то можно простыть? - все той же хрипотой говорил Скар. - Этому тебя обучили в медецинском, горе ягнёнок? - Я думаю это знает даже пятилетний ребёнок. Скар аккуратно положио руку на плечи Ровера и в ободрение обнял. Напомнил ведь гад, что герой войны всё ещё дышит одним воздухом с одним из тех, из-за кого всë происходило. Но времена поменялись, они поменялись. Теперь они стояли оба по пояс в кровавой речке и терпеливо ждали, когда наводнение позволит захлебнуться им. Только, если одному суждено попасть в псевдо-рай, то другому в противоположном направлении. Но, а пока, этого не произошло, им бы стоит научиться держаться друг за друга, как за спасательные круги. - Он гордится мной? - неожиданно вырвалось с обкусанных губ брюнета. - Риторический вопрос, - вздохнул блондин на вопрос своего приятеля. Ровер еще смотрел полминуты на Скара, но поняв, что отвечать ему не собираются, отвернулся к окну за которым виднелся вход в Аллею. - Гордится, - ответил голос. Прокашлявшись, он отвлёкся на расспросы таксиста про место, куда ехать. - И тобой твои гордятся, - усмехнулся в пол тона другой, рассматривая руку, спрятанную в чёрную перчатку с узором дракона. Машина тронулась с места, выезжая с парковочного места, уносясь подальше от прошлого.