Грязь, текущая по венам

      Станции метро сменяются одна за одной, унося людей по своим делам. Большинство из них в без пятнадцати семь едут домой после рабочего или учебного дня. Он сам вначале ловко отвоевал себе сидения и теперь всеми силами пытается игнорировать недовольный взгляд бабки, которой не повезло. Тэхён рядом уткнулся в телефон так, что отросшие пепельные пряди прикрывают накрашенные глаза. Не хочет нарваться на гомофобов, которые регулярно спрашивают его за шмот.       — Ты вообще знаешь именинника? – говорит Чимин уже жалея, что не прикрыл розовые волосы капюшоном или кепкой. Натыкается глазами на бородатого мужика, который толкает язык за щеку в недвусмысленном жесте, обводя его взглядом. Они уже пол часа болтыхаются в вагоне метро, потому что какой-то знакомый Тэхёна пригласил его на день рождения своего друга. Пак бы предпочёл отоспаться в комнате общаги после насыщенного дня на первом курсе универа, но отправлять Кима на растерзание нафоров и оффников самого не хотелось.       — Не, сказали просто, что будет много бухла, – он вытаскивает с рюкзака наушники и протягивает один Чимину, – не парся, нам ещё минут пятнадцать осталось.       За эти семнадцать дней Тэхён успел перезнакомиться со всем потоком первокурсников и вот недавно дошёл до старших. Как раз таки один с них и пригласил их на эту вечеринку. Идти немного боязно, но желания выпить на халяву превозмогает страх. В большинство магазинах им не продают даже пиво из-за внешнего вида, а просить каких-то незнакомцев не хочется. Прошлый раз такой смылся с их деньгами через запасной выход.       Чимин сильнее натягивает рукава большого свитера на руки и укладывая голову другу на плечо. Начинает пальцами перебирать ниточки дырок на джинсах и прикрывает глаза.

***

      Густой дым растворяется в темноте вечернего неба. Хотя днем и было жарко, но сейчас ветер пробивает до костей. Дорогу кое-как освещает одинокий фонарь, который иногда мигает. По улице идут редкие перехожие. Большинство здешних жителей стараются вечером не выходить из дома, чтоб не нарваться на местную шваль.       В отличие от них, парни стоят под падиком и ждут когда откроются двери. Тэхён делает последнюю затяжку и выкидывает окурок в клумбу. Чимин сидит на ржавой лавочке и сильнее кутается в тонкий свитер. Его губы приобрели немного синеватый оттенок, а пальцы подрагивают от холода. Он прислушивается к незатейливому турецкому сериалу, который слышится со второго этажа, когда входная дверь пищит и открывается. С неё выходит мужчина лет тридцати пяти вынести мусор. Он отходит и Тэхён успевает в последнюю секунду схватится за ручку не давая двери закрыться. Он кивает Чимину и они вместе заходят внутрь.       Тут не очень тепле, даже хуже. Подъезд пропитан сыростью, имеет неприятный запах. И только Ким перебивает его своим вишнёвым ароматом. Они поднимаются на третий этаж пешком и уже на лестнице слышат биты музыки. Кто-то расположился прям там с бутылкой пива, поэтому парням приходится их перешагивать, чтоб добраться до квартиры. Двери призывно открываются и пропускают их внутрь, унося в поток с громкой музыки, алкоголя и секса. Тэхён хватает Пака за руку и тащит между разгорячённых тел к столу с выпивкой. Ассортимент небольшой, но для домашней вписки то что нужно. Сообразив себе и другу по коктейлю в который входила водка с каким-то соком, они идут дальше. На его плечо кто-то кладёт руку и обернувшись он видит своего знакомого.       — Тэ, ты всё же пришёл, – говорит парень. Хоть убейте, Ким не вспомнит его имя, – я думал, что ты пошутил что будешь. Ещё и друга притащил.       — А ты что, мне не рад? – спрашивает он, хотя от ответа ничего не зависит.       — Та не, рад. Располагайтесь, – сказал они и махнул кому-то в толпе, – это Хосок, виновник сево торжества       К ним подошёл парень весьма пафосно одетый. Его тёмные волосы зачёсаны в подобии укладки назад. На шее висит массивная цепь.       — Хей, приятно познакомится, – говорит он отпивая что-то со своего стакана, – друзья моего братана — мои друзья.       Они рассеиваются в толпе под шумный смех второго. Ким не даёт Чимину и минуту отдохнуть и, в несколько глотков допив свой напиток, тащит его на танцпол. Толпа будто расступается перед ними и сразу же захватывает в свой бешеный ритм. Музыка настолько громкая, что не понятно почему ещё никто не вызвал полицию. На особенно ярких моментах люди взрываются таким шумом, что у соседей внизу точно сыпется штукатурка с потолка. Чимин и сам не задерживается со стаканом и осушив его выкидывает до остальных куч мусора. Сам прикрывает глаза отдаваясь в безумный поток. Бедра кружатся в такт битам, а влажные ладони ведут сверху вниз по стройному телу. Розовые волосы растрепались во время танца и теперь напоминают ежа.       Когда в лёгких перестало хватать воздуха, а во рту стало сухо, он выбирается с танцпола и опять походит ко столу. Между разнообразия пива он берёт лимонный бир микс. Чтоб немного передохнуть он приваливается к стене находя глазами Тэхёна. Тот уже танцует с какой-то девушкой. Держит крепко за талию и покачивает бёдрами в такт с ней. Та ж обвила своими длинными руками его плечи и буквально присосалась к шее. Диван оккупировали другие парочки, которым видимо не хватило отдельных комнат. Чимин на секунду задерживает на них взгляд и в следующую секунду недовольно кривится, смотря с каким упоением они вылизывают глотки друг друга.       В воздухе замешиваются всевозможные отвратительные запахи: алкоголя, дешёвых духов и пота. Поэтому Пак решает найти туалет. Кое-как пробившись сквозь толпу видит дверь, что отдалённо напоминает дверь ванной. Но несколько раз постучав не получает ничего кроме недовольного и хриплого: «Занято, отвали». Видимо кому-то не хватило места и на диване. Он уже думает пойти на улицу и там дождаться Чимина, но тут его взгляд падает на дверь балкона. Через окна Пак видит сгорбленную фигуру парня, который по-видимому курит. Он взвешивает все за и против, но когда его уже начинает подташнивать от местного смрада, то здравомыслие выигрывает. Перешагнув пьяное тело на полу и оставив недопитую банку пива, надавливает на ручку двери и сразу проскальзывает наружу.       Лёгкие наполняются таким нужным свежим воздухом, когда он делает судорожный вдох. Чимин даже не обращает внимание на парня пытаясь надышаться. Лицо обдаёт прохладным сентябрьским ветром и щёки приобретают красный оттенок. Из-за двери звук раздаётся как из вакуума больше не долбя по ушным перепонкам.       Вдоволь надышавшись Пак переводит взор на молчаливого парня. Его прямые светлые волосы достаточно длинные чтобы немного прикрывать узкие глаза. Между сухих губ сжимает сигарету, а на плечи накинута камуфляжная кофта. Когда он поворачивает голову в сторону Чимина, то открывается вид на шею, всю покрытую засосами.       — Милые волосы, – его голос очень хриплый из-за сигарет, поэтому он прокашливается, – розовые как зефир.       — Милые засосы, – отвечает язвительно Пак, – красные, как… засосы.       Парень фыркает на этот комментарий ни капельки не обижаясь. Только ещё раз затягивается. Странный запах, не похожий на табак, бьёт по рецепторам Чимина. Он разгоняет дым, который скопился возле его лица.       — Что это? – спрашивает, не в силах сдержатся, – по запаху не смахивает на обычную сигарету       — Косяк, – отвечает тот и выкидывает окурок в недолгий полёт с третьего этажа, – хоч? У меня ещё есть.       — Я не курю, – сказал Чимин опираясь на балконною раму и прикрывая устало глаза.       — Зато танцуешь как лёгкая.       — Как ты меня обозвал? – негодованию Пака не было придела, когда тот понял значения слова, – ты сам выглядишь как будто только с борделя вышел.       — Я тебя не обзывал, а оценил танцевальные навыки, – парень опять пропустил слова Чимина, которые были предназначены, чтоб задеть, но никакой реакции не вызвали, – тебе не нравится?       — Кому в здравом уме понравится, когда их называют проститутками?       Парень оставил этот вопрос без ответа и просто продолжил следить взглядом за Чимином. Казалось тому в такой лёгкой кофте и футболке совсем не было холодно. Только чёрные ресницы подрагивали во время мигания. Единственным источником света, казалось во всём микрорайоне – одинокие фонари, поэтому их лица были в приятной полутьме.       Блондин немного оборачивается назад, быстро возвращаясь. В следующие мгновения он стаскивает с себя кофту и накидывает на худые плечи Чимина. В ней намного уютнее, хотя ветер всё ещё пробирает до костей.       — Это извинения за порожняк, – говорит тот, а по рукам бегут мурашки от холода.       — Ты странный, – отвечает Пак, не сводя с собеседника пристального взгляда. Пытаясь прочитать, но тот и не пытается казаться каким-то другим.       — Уж какой есть, – смеётся он с заявления и Чимина, и его реакции, когда тот вздрагивает от хлопка двери.       —Юнги, – в пьяном голосе Пак узнаёт именинника, – мы тебя все ищем. О, ты ж тот пацан, что мой браток пригласил.       — А чё меня искать, я тут покурить вышел, – говорит тот и переводит взгляд на него. На губах играет улыбка, напоминающая оскал, – и встретил очень даже благоприятную компанию.       Юнги надолго не задерживается на балконе и, похлопав Хосока по плечу, заходит в квартиру. Тот же в свою очередь приваливается к стене и подкуривает сигарету. Чимин раздумывает над тем, чтоб и самому вернутся в квартиру, но возвращаться в смрад не хочется. Парня кажется его компания совсем не смущает, поэтому он принимает решения ещё немного оттянуть неизбежное.       — Слушай, Хосок кажется, – парень в ответ кивает и ожидает продолжения вопроса, – Кто этот Юнги?       — А что, понравился? – хихикает он выпуская порцию дыма в ночное небо, – одноклассник и по совместительству мой хороший друг. Недавно только откинулся.       — Откинулся? Он чё, уголовник какой-то? Хотя по его общению можно было понять.       — Та какой из него уголовник, – Хосок опять засмеялся и у Пака уже закрадывались подозрения, что у того тоже не обычная сигарета, – так, сел по малолетке. Его стопорнули легавые, ну и в карманах нашли пару граммов.       — А, так он нарик? – Чимин всё не унимался пытаясь вытянуть с поддатого парня какую-то информацию.       — Не, он только разносит закладки. Сам только травку покуривает, – Пак на это только понятливо промычал, – Там на него столько навешали. А что, есть весяк по наркоте, нужно на кого-то повесить. И никого не интересует, что шестнадцатилетний пацан не вертеться в таких кругах. Он правда мог их сдать, но всё равно б сел, так ещё его на зоне кто-то с их своры мог вальнуть. Кому это надо? Та и не по-пацански это всё, крысой быть.       Чимин тихо угукнул под нос, а сам задумался. Сдал бы он полиции всю шайку, если б это уменьшило ему срок? Возможно. Всю жизнь он не хотел просидеть в тюрьме. Хотя Юнги сам принял решения идти продавать наркотики, зная что это незаконно. Но туда идут явно не из-за хорошей жизни.       Летая в своих мыслях он не замечает как на их лицах мигают характерные красно-синие огоньки и слышится полицейская сирена.       — Чёрт, – под нос себе говорит Хосок резко выкидывая окурок с балкона и вбегая в квартиру. Уже через секунду музыка замолкает и раздаётся громкий крик парня, – хушер, мусора!       После этого в квартире начинается какой-то Армагеддон. Везде слышны крики девушек и громкий бас мужчин. Какие-то парочки выбегают с комнат полураздетые и потные. Не очень хочется знать на чём именно их прервали. Чимин тоже больше не остаётся снаружи и идёт на поиски Тэхёна. Тот явно уже где-то валяется пьяный. Внутри сложно передвигаться из-за толпы, которая нещадно хочет втоптать тебя в пол. Поэтому он отодвигается к стене, когда слышит жалобное:       — Чим…       Он опускает глаза в пол и видит Кима, лицо которого теперь украшает ярко-синий фингал. Чимин не задумываясь подхватывает его под руки, ставит на ноги, и пытается пробиться сквозь толпу.       — Боже, Тэхён, это ж нужно, – приговаривает он когда до входной двери остаётся несколько шагов, – я отошёл на пару минут, как только угораздило?       Оказавшись на лестничной площадки Пак уже собирается вслед за всеми бежать вниз, но крепкая ладонь хватает под локоть и тянет в противоположною сторону. Он уже хочет начать сопротивляться, но видя пепельную макушку понимает кто перед ним. На его плече посапывает Тэхён, поэтому Чимину приходится буквально тащить его на себе, поднимаясь по лестнице. На пятом этаже Юнги несильно толкает их в небольшое углубления в стене. Он собирается протестовать, но Мин прижимает свою ладонь к его рту, а к своим прикладывает указательный, призывая не издавать ни звука. Пак теряет равновесия и садится на пол, устраивая пьяного и побитого Тэхёна под боком. Тот же удобнее укладывается на плече друга и, продолжая спать, пускает слюни на чужую курточку. Мин не долго думая падает рядом с ним, опираясь затылком об стену и устало прикрывая глаза. Чимин продолжает прислушиваться к шуму этажами ниже и выдыхает когда тот прекращается. Видимо, кого могли, полицейские словили и поехали оформлять в участок.       — Спасибо, – говорит он и переводя взор на Юнги.       — Ничего личного, – отвечает тот смотря в стену, – не хотел потом свою кофту забирать с участка как вещдок.       — А, точно, сейчас, – Пак переводит взгляд на своего друга, который устроился у него под боком и недовольно морщится, – она запачкалась, давай я постираю и потом тебе верну.       Юнги не отвечает, а только поднимается на ноги. Подходит к лестнице и аккуратно прогибается через поручни. На нижних этажах не души.       — Похуй, оставь себе, – говорит он поворачиваясь лицом к Чимину, – я пойду гляну чё там у Хосока, а ты подожди ещё минут пять, потом шуруй домой.       — Стой, а как же курточка? – Пак уже хотел за ним подскочить, но тот быстро скрылся на лестнице, а Тэхён недовольно пробурчал, сильнее прижимаюсь к парню.       Чимин расслабляется на холодном полу и почти сам проваливается в сон, но ощущает движения. Смотрит полуприкрытыми глазами за Тэхёном, который аккуратно дотрагиваясь до синяка и сразу морщится. Тот припух и выглядит даже хуже, чем когда они выбирались с квартиры.       — Кто тебя так? – спрашивает Чимин, прижимая костлявые, голые колени к груди.       — Не важно, – отмахивается от него Ким, – одна шлюха тёрлась об меня весь вечер, а когда припиздился её суженый, то сказала, что это я её лапал. Типа блять она была против. Вот он мне и прописал за её честь. У собак с моего двора больше чести, чем у той лахудры.       Чимин едких комментариев не говорит, только осуждающе смотрит. Он смирился с судьбой друга. Всегда влюблять, но искренне так и не полюбить. Ким не создан для долгих отношений. Его выберут в комнате полной людей, но через четырнадцать дней вернут, как неподходящий товар. Тэхён и сам уже это понял. Пытается насытиться этими короткими секундами нужности и любви. Больше не ищет своё долго и счастливо.       Пак никогда и не пытался искать. Никогда не любил. Никогда не был нужным. Между ним и кем-то не выбирали. Ответ был очевидным. Он думал над тем, что чувствуют проститутки когда их выбирают между другими. Радость, что они хоть где-то пригодились, или грусть, что им придётся отдавать своё тело ради этого чувства нужности? Чимина бы уволили по ненадобности.       Его отец никогда его не был. Это потому что щадил, или потому что не признавал существования сына? Чимин помнил, когда в последний раз видел искреннею любовь в глазах папы, но это было так давно, что воспоминания уже перекрылись болью. Детство это не прыгать в сапожках по лужах, это не бабушкины пирожки и не сказки на ночь. Это зажатые уши, чтоб хоть немного заглушить крик матери, это сухая гречка на завтрак, обед и ужин, это злость до сбитых костяшек об лицо одноклассника и желания смерти отцу перед сном вместо молитвы. Последнее воспоминания об папе у Чимина, это его красные, полные злобы, глаза, когда судья оглашает приговор в виде пятнадцати лет лишения свободы. Он настолько сильно вырывался, что его тянули три полицейских, а жестокие слова терзали сердце парня. По щеке прокатилась одинокая слеза и он сел обратно на стул, поглаживая сутулые плечи бабушки, которая сгорбилась в отчаянном рыдании. Тугой галстук давил на шею не давая сделать такой нужный глоток воздуха, а тошнота не прошла ещё с фотографий его дома, предоставленных в суде. Он столько крови даже в хоррорах не видел. Теперь тошнотворное ощущения осталось с ним на всю жизнь. На похоронах все плакали кроме него. «Это наконец-то закончилось. Она будет в лучшем месте, чем это» – единственное, что крутилось в голове.