Love

      Тайлер не совсем понимает, какой сегодня день. Часы смешались между собой. Он успевает только моргнуть, и уже ночь. Он выживает, а не живёт.       По крайней мере у него есть Джош.       — Боже, — он вздрагивает. — Я уже забыл, что… у тебя такой большой.       Джош держит его за бёдра. Они оба наполовину раздеты, одежда разбросана по всей комнате Тайлера. На Тайлере кроме футболки Джоша, ткань которой свисает с его плеч, больше ничего.       Крепкие руки удерживают его на месте. Он так долго не чувствовал ничьих тёплых прикосновений. Его глаза слегка прикрыты, а руки устроились на груди Джоша.       То, что они делают, очень рискованно. Не сам секс, конечно, а то, где они собираются этим заняться. В Деме?.. В персональной тюремной камере Тайлера, которую называют комнатой?       — Оу, это.? — Джош мягко смеётся над комментарием Тайлера. Тайлер качает бёдрами и наклоняется.       — Комплимент. Очень большой комплимент… Ой, — он быстро сглатывает, его рот слегка приоткрыт, а язык протискивается между сжатых зубов, ярко краснея на их фоне. Его член болит, соприкасаясь с тканью футболки, покрывающей его, и оставляя на ней влажные пятна. Он отстирает их позже, Джош пришёл сюда в куртке, так что переживёт как-нибудь.       — Ты такой красивый, — шепчет Джош. Бёдра Тайлера слегка подрагивают, он сжимает зубы.       — Заткнись, — говорить он, заставляя себя засмеяться, чтобы скрыть, небольшой стон. — Ты… ты, придурок.       Джош улыбается. Так приятно видеть его улыбку.       — Ага, — соглашается он.       Почему Тайлер выбрал быть сверху — загадка. Честно говоря, он чувствует себя дерьмово… но во время прелюдий он чувствовал себя неуязвимым. Сейчас он капец устал, но слишком горд, чтобы признать, что хочет лечь. Джош был удивлён, когда он настоял на этом, особенно, учитывая его нынешнее состояние.       Он не достаточно… в форме сейчас. Он худее, чем когда-либо: им никогда не дают нормальные порции. Его тело всё покрыто синяками и царапинами — большинство из них от того, как с ним обращались Бишопы.       Джош всё равно считает его красивым.       — Всё хорошо? — спрашивает он теперь. — Ты пялишься в пространство сквозь меня.       — Да, — выдавливает из себя Тайлер. — Как никогда.       — Точно?..       Тайлер склоняет к нему голову.       — Мне не больно, Джош, я просто… — он прочищает горло, — не занимался этим какое-то время, — он судорожно втянул в себя воздух, двигаясь очень медленно. По правде говоря, у него едет крыша, он перегружен. За эти несколько месяцев, что провёл в одиночестве, он так изголодался по прикосновениям, а тут вдруг всё и сразу у него в руках…       — Хочешь, я…? — спрашивает Джош, прочистив горло.       — Нормально, — отмахивается Тайлер.       — Ты уверен?       — Ты можешь перестать разговаривать? — не выдерживает Тайлер. — Я типа… Я пытаюсь сосредоточиться, чел.       — Виноват.       — Ага, ещё как виноват, — усмехается Тайлер. — Ты и этот… тупой хер.       Он поднимает футболку, капельки пота скапливаются в его бровях. Джош касается его, и он старательно делает вид, будто это не заставляет его кожу гореть. Одна рука у него на талии, другая — обёрнута вокруг члена, а её большой палец играет с головкой.       — Слишком? — спрашивает Джош, считывая его язык тела.       — Не… — сквозь зубы говорит Тайлер, изгибаясь вперёд и вбиваясь в кулак Джоша, а затем раскачиваясь назад, чтобы насадиться на его член. — Просто продолжай делать, что делаешь.       — Сколько у нас времени? — Джош тяжело дышит ему в губы. Они двигаются при свете свечей. Тайлера разбудило то, как Джош пробирался в его окно. Время драгоценно, и они не собираются тратить ни секунды.       — Перекличка состоится на рассвете, — говорит Тайлер, вылезая из штанов. — Ложись на кровать.       Тайлер берёт Джоша за запястья и, наклонившись, прижимает их к кровати у того за головой. Он тяжело дышит, предъэякулят сочится на живот Джоша из его бедного убого члена.       — Эй, ты бы мог просто сказать, — начинает Джош. Тайлер смотрит на него сверху вниз, застряв между молотом и наковальней. Никаких каламбуров. — Мы можем поменяться, — предлагает Джош, — если хочешь.       И это точно не потому, что бедное существо, находящееся над ним, покраснело лицо в лице и потеет, будто проститутки в церкви.       Спустя минуту Тайлер кивает, взвесив все за и против.       — Да. Да, давай. Только… я хочу тебя видеть. Так что. — Он лёг на спину, занимая место Джоша на своём жёстком матрасе. Его тело расслабляется практически сразу, он раздвигает ноги, чтобы Джош устроился между ними. Он чувствует себя… в безопасности. Дома. Джош над ним, убаюкивая, удерживая, беря его. Он отодвигается назад и утыкается носом в изгиб шеи Тайлер, губами прижимаясь к горячей коже.       — Ты идеален, — бормочет он. — Весь.       Одна его рука снова проникает между ног Тайлера, подстраиваясь под ритм его толчков. Другая рука подлазит под футболку, большим пальцем играя с соском. Джош такой, блядь… хороший. Никто никогда не обращался с ним так. Словно он какая-то драгоценность. Что-то, действительно стоящее того, чтобы держать в руках. Что-то, чем действительно хочется обладать. И точно не сейчас. Он знает, что выглядит отвратительно. Не может быть такого, чтобы он был сейчас привлекателен, да не кому-то там, а Джошу.       — Ты… — лицо Тайлера перекашивает. — Я люблю тебя. — Он прижимает лицо Джоша к груди, изливаясь ему в ладонь — его челюсть расслаблена, грудь тяжело вздымается. Руки суматошно перемещаются по плечам Джоша, ногтями впиваясь в кожу. — Я люблю тебя, я люблю тебя, люблю тебя…       Он повторяет это как мантру, как гимны и молитвы, которые его заставляют декламировать каждое утро во время проповедей Нико. Но это отличается. Это его личная проповедь. Это его личная церковь. Джош — его храм. Его бог. Его всё.       Бёдра Джоша подрагивают, он становится мокрым. Он близко, и Тайлер знает это.       — У меня никогда не было никого, как ты, — воркует он, выгибаясь в спине на кровати, — никогда, Джош. Трахни меня хорошенько, Джош. —Он всё ещё приближается, сходя со своей собственной вершины, его бёдра дрожат. Часы тикают.       Джош затыкает его поцелуем, в котором они сталкивают зубами и задыхаются.       — Куда? — бормочет Джош, неспособный сформулировать мысль, потому что Тайлер буквально уничтожает его.       — Не внутрь, — отвечает Тайлер быстро. Ему нужно быть на проповеди через час.       Джош выходит, и, пока он додрачивает себе, их губы всё так же сомкнуты вместе. Он изливается Тайлеру на живот, его голова склоняется, и он глубокий горловой стон.       — Пиздец, — произносит он сквозь сжатые зубы. — Я скучал, — он судорожно вздыхает, наслаждаясь ощущениями, — я так скучал по тебе.       Они лежат так долго, как могут, их пальцы переплетены, расчёсывая потные волосы друг друга и лениво целуясь. Самый слабый лучик солнца начинает пробиваться сквозь шторы, и Тайлеру холодно.       Ему холодно, потому что Джош переодевается. Джош натягивает свои штаны, накидывает куртку прямо на голое тело, засовывая бандану в задний карман в задний карман, потому что даже не может думать об анонимности сейчас. Ему просто нужно идти.       Тайлер наблюдает за ним.       — Я скоро вернусь, — обещает Джош, целуя Тайлера в уголок губ. Тайлер ничего не говорит в ответ.       Смотря, как Джош вылезает в окно, он чувствует, как снова погружается в траур. Комната серая, день мрачный. Его кожа холодная, и он переполнен тоской. Чуть позже он приведёт себя в порядок, уберёт грязную футболку Джоша и подготовится к утренним службам.       Он преклонит колени и будет молиться и петь глупые гимны, словно не был на коленях пред другим Богом всего несколькими часами ранее.       А пока он лежит в своей проклятой кровати, покрытый спермой и потом с именем Джоша на губах. Он наполовину раздет, мерзкий, но однозначно счастливее, чем был неделями до.       Снаружи его комнаты эхом разносятся шаги кого-то из Бишопов.