Hephaestion, who died

— Эрвин. Шелест высоких деревьев, кроваво-оранжевый закат, уходящее за далекий горизонт солнце, окрашивающее золотом травинки, щекочущие его лицо и шею. Это, случайно найденое ими, поле не кажется настоящим, частью их вселенной. Пшеничные пряди, выбившись из общей укладки, плавно вьются на ветру на пару с цветами, окутавшими его успокаивающим, сладковатым ароматом. Ветер, слабый и совсем мягкий, едва холодящий кожу, невесомым покрывалом опускается на уставшее тело Эрвина, позволяя тому забыться сном, сказочными видениями. — Эрвин! Мужчина просыпается, медленно открывает глаза. Поднимаясь на локтях, он ощупывает себя и удивляется, испытав резкое облегчение: бок цел, правая рука на месте, ни единой царапинки. Странно. Он хмурится, но голос его остаётся все таким же, каким его привык слышать Леви — добрым и бархатистым, с легкой хрипотцой, в котором не возможно упустить улыбку: — Леви. — Пора, — говорит он, не оборачиваясь. Трава Леви по пояс. Он словно идёт по вязкому, застоявшемуся, мутному озеру. Один неверный шаг — и провалится в бездну. Эрвин смотрит ему в след и почти захлебывается, когда сердце начинает биться в горле: — Леви, постой. Тот и впрямь останавливается, застыв подобно памятнику посреди девственного поля. А как иначе? Разве он когда-то умел отказывать Эрвину? — Я видел как титаны пожирают людей и солдат, летающих над городом, и… — взгляд Эрвина перескакивает с одного цветка на другой, пока он ищет подходящие слова. — и мы были там. Ты решил спасти другого, какого-то мальчишку… море, стены… Как же звали того паренька? Леви прошибает током, расширяются зрачки, заливая чернотой серую радужку. На бедрах появляется призрачный вес метала, а руки так и тянутся к несуществующим клинкам. И еще этот Шприц… Что шприц делает в его ладони? — Ты устал, Эрвин. Это — всего лишь сон. Идем, нас уже все заждались. — Да, да, наверное, ты прав, — улыбнувшись, Эрвин приподнимается с придавленных растений и догоняет Леви. — и все же, странно это. Я как-будто целую жизнь там прожил. Возвращаются они молча, не проронив больше ни слова. Эрвин все думает про жуткий сон, про безликих солдат и титанов, про страшного гигантского зверя и про подвал, в который он так стремился попасть. Но большего всего его волнует имя мальчика, жизнь которого имела большую ценность, чем его собственная. Арно…Арнольд… Армен… нет, всё не то. Может быть, Армин? Точно! Он даже рад, что Леви выбрал не его. Иначе, кто знает сколько еще ужасов ему пришлось бы пережить, чтобы вновь проснуться на этом поле.