гроза близко

Опасно быть человеком, чью голову крайне сильно хочет получить правительство. Еще опасней допрашивать человека, который каким-то чудом у этого правительства сбегает из-под носа и оказывается тут, рядом, буквально в паре шагов. Но Тихиро некогда сомневаться; впереди его ждет самая сложная охота всей его жизни, ему нужна информация, и, как бы парадоксально это не звучало, самым удобным источником оказывается некогда поверженный противник. Ранее его себе в руки получают «Камунаби» (Азами говорит, что они находят труп; видимо, им настолько нужна информация, что они способны вернуть к жизни любого), потом более запутанными путями до него добирается Тихиро вместе с Сибой. Приходится потрудиться, чтобы Содзе заговорил (не потому что он упрямый, хотя это тоже так, просто он в весьма плачевном состоянии после того, как Тихиро едва не разрубает его напополам и некоторых событий за этим последовавших), но своего они добиваются. И получают некоторую информацию, которая оказывается весьма на руку. Проблема в том, что больше Содзе им не нужен. После всего, что он делает с Шаль, самым разумным решением будет убить его, но у Тихиро не поднимается рука; он не уверен, жалость это или симпатия к противнику, чей образ мышления он оказался способен понять, но отчего-то он тянет время, думая, что от Содзе можно узнать еще что-то полезное. Сиба не возражает. Сиба думает, что Тихиро говорит о связях Содзе на подпольном рынке, только вот самому Тихиро они кажутся бесполезными. Ему нет нужды знать имена других торговцев оружием или их покупателей, и пусть теоретически это может пригодиться, сейчас он не находит в этом никакого толка. Потому он просто соглашается с тем, что говорит Сиба, полагая, что сойдет за умного, хотя сам чувствует, как начинает трещать по швам его аргумент. Ведь в этом и правда нет никакого смысла. Впрочем, пока что до срыва покровов далеко. Сиба довольствуется короткими сессиями допроса, а Тихиро просто существует рядом, не зная, что ему делать. Он размышляет о том, стоило ли убить Содзе еще тогда, после второго боя. У него была возможность, но он совершил ошибку — выслушал его, и после этого желание добивать его как рукой сняло. Тихиро просто надеялся, что тот сдохнет где-то на лестнице от кровопотери. В тот момент мысли были слегка хаотичными: он едва стоял после изнурительной битвы, а Содзе… Зачем они только обменялись коротким диалогом до и после боя!.. Черт, это сделало все намного сложнее. Но он хотя бы получил информацию о противнике. Можно ли считать это успехом? С этой мыслью Тихиро толкает дверь в комнату, где они держат свой с Сибой главный на данный момент источник информации; точнее, так он утверждает сам себе, пока сам гадает, правда ли это. В руках у него поднос с самой простой похлебкой, какую можно сделать из овощей. Он сам ее делает; выбирает что-то намеренно попроще. Не только потому что так будет лучше для здоровья… просто Содзе — капризный мудак, и Тихиро не хочется выслушивать его жалобы в очередной раз. Смешно, что это происходит лишь наедине, но не когда рядом Сиба. Возможно, Содзе просто воспринимает это как некую шутку между ними. Тихиро… наверное, не очень против, потому что это довольно безобидно. По сравнению с тем, что могло бы случиться. — Я принес ужин. Он поднимает голову и встречается взглядом с Содзе. Не знай он, что тот не испытывает желания его убить, этот взгляд мог бы показаться угрожающим; тот сидит напротив на расстеленном матрасе, прислонившись спиной к стене, одна (единственная оставшаяся) рука лежит на колене. Этот взгляд исподлобья поначалу напрягал, но потом Тихиро привык. Просто Содзе — засранец. Ему нравится выводить людей из себя. Все равно сейчас он ничего не может сделать. Тихиро знает, что в ту лунную ночь уничтожает его сущность, как фехтовальщика, а датенсеки заканчивает окончательное разрушение образа. Содзе может выглядеть сколько угодно угрожающим, но сейчас он — слабак. Если они сцепятся, Тихиро убьет его за считанные секунды. Но ему нравится чувствовать себя важным, а у Тихиро нет необходимости как-то этому препятствовать. У каждого свои причуды. Он опускается на колени рядом с матрасом. Содзе продолжает наблюдать за ним из-под полуприкрытых глаз, но потом хмыкает. — Тебе реально не надоедает этим заниматься. — Радуйся, что тебе готовит не Сиба, — монотонно отвечает Тихиро, подвигая поднос с похлебкой ближе к Содзе. — У него крайне специфичные вкусы. — Я не жалуюсь. Спасибо, Рокухиро. Когда Содзе щурит глаза, довольный, Тихиро не произносит ничего. Он просто молча наблюдает за тем, как рукой он подхватывает миску с подноса — та совсем небольшая, смотрит за тем, как Содзе откидывает голову назад, когда пьет из нее. Как ходит под кожей кадык. Татуировки на бледной коже кажутся настолько черными, что почти сливаются с темнотой, но Тихиро знает, что они там есть — знает, потому что некоторое время выхаживал этого гнусного человека, чтобы выяснить у него хотя бы частичку информации, что может помочь в будущем. Он помнит, как касался черной от татуировки кожи, помнит это ощущение, тепло чужого тела в тот момент. Надо было оставить все на Сибу. В этом смысле Сиба гораздо рациональней — он легко отделяет зерна от плевел. Но Тихиро знает, что Содзе — не просто враг, это человек, которого он легко может понять… Было бы гораздо проще, если бы тот был просто убийцей с манией из-за отца. Если бы он не мучил Шаль. Но жизнь никогда не бывает легкой. На мгновение Тихиро замирает, смотря в окно. Вечереет. Вдали слышны раскаты грома, видно даже молнии. Скоро будет гроза. Он слышит, как Содзе с тихим стуком возвращает тарелку обратно на поднос, затем лениво интересуется: — Сегодня ты не бежишь по делам? — Нет. Сегодня не бегу. — Отлично. Сядь рядом. Тихиро не нравится, когда Содзе начинает командовать, но ему все равно нечего делать этим вечером; Сиба занят звонками своим старым знакомым, что-то рыщет по добытой информации, а сам Тихиро собирался идти спать, хотя знает, что не уснет до глубокой ночи, потому что так происходит каждый раз. Он садится на матрас и недовольно хмурится, когда Содзе забирается к нему на колени, ерзая, словно кошка, которая пытается ластиться, пока не переворачивается на спину и не смотрит ему в глаза. Это за гранью дозволенного. Они бывшие противники, а не друзья. — Тебя не учили понятию «личное пространство»? — Тихиро раздраженно щелкает языком, и Содзе мгновенно делает кислую мину. — Какой ты скучный, а? Дай руку. Не дожидаясь, пока Тихиро протянет к нему ладонь, Содзе хватает ее, после чего прижимает ее к лицу. Он позволяет провести большим пальцем по лицу, по частично выгоревшей во взрыве брови, по веку, скрывающему пустую глазницу. Они бывшие противники, не друзья, напоминает себе Тихиро. Но оба переступают эту маленькую границу в какой-то момент… Тихиро и сам не знает, когда. Сам он просто слишком жалостливый. Сиба давно ему об этом говорит. А Содзе… может, это некая благодарность с его стороны, то, что он так спокоен. Нет ничего ценнее жизни. — Что-нибудь интересное было за это время? — Что-то часто ты стал забывать, что это я тебя допрашиваю, — фыркает Тихиро, и Содзе легкомысленно пожимает плечами. — Здесь скучно. Сон и разговоры с тобой — мое единственное развлечение. — А как же болтовня с Сибой? Я думал, ты просто в восторге Содзе с прищуром глядит на Тихиро, отчего тот едва заметно улыбается. — Очень смешно, Рокухиро. Обхохочешься. — Прости. — Еще и извиняешься… Да ладно, я же несерьезно. Тебе надо научиться быть более жестоким. Даже с шутками. — Не я не хочу. С шутками. — Жалеешь мои чувства? — фыркает Содзе, и Тихиро просто пожимает плечами. — Н-да, дожили. Кто бы сказал мне пару месяцев назад, что вся эта херня будет происходить, я бы не поверил и посчитал бы чушью. Но нет, смотри, мы с тобой милуемся за милую душу, ты мне даже готовишь, прямо не плен, а курорт. Ты чего смурной такой? Подумаешь… Знаешь, ладно, если ты не хочешь делиться новостями, то ладно. Я тут недавно думал… Точнее все еще думаю, откуда у тебя эти дурацкие футболки… По спине Тихиро пробегает дрожь. Ему приходится одолжить одну из старых футболок отца, потому что особого выбора нет — его одежда на Содзе точно не налезет даже после всего пережитого, а эта подходит достаточно, хотя тоже висит мешком. Но от одной мысли, что Содзе скажет, если узнает, кому принадлежала эта одежда, его передергивает. Нет! Ни в коем случае!.. Некоторым вещам лучше оставаться неузнанными! Особенно для Содзе! — Купил на барахолке. — У тебя смешной вкус, — Содзе вновь щурит глаза, потом прикрывает их и устраивается поудобнее. — Мне нравится. Жалко, что в разговорах ты не такой забавный. — Забавный, да? — Ты очень смешной человек, Рокухиро. Хладнокровный убийца, но милашка в душе. Не человек, но парадокс. — Я просто делаю то, что должен, — качает он головой. Потом опускает взгляд вниз, на руку Содзе, тянет к ней пальцы. Касается ладони, скрытой под марлей. — Сменить бинты не нужно? — Вот видишь, — фыркает Содзе, не отвечая на вопрос. Словно подтверждает свою собственную теорию. И это так. Он улыбается и склоняет голову набок. — Ты опять хмуришься. — Все это неправильно. Разумеется, Тихиро говорит об их отношениях, о том, что происходит тут. Все это начинается спонтанно, но потом эскалирует куда-то… не туда. Поначалу Тихиро не особо возражает, потому что ему проще работать с человеком, что относится к нему дружелюбно, но у Содзе есть эта манера вечно перегибать палку в любых отношениях — будь это обожание отца, эксперименты или даже их столкновения. Он явно тяготеет к тактильному контакту, а Тихиро… Он сжимает кулак и качает головой. — Поднимайся. Не хочу, чтобы Сиба это увидел. — Что, стесняешься? — впрочем, Содзе не дожидается ответа и просто скатывается на постель рядом, потягиваясь; когда он вытягивает оставшуюся руку вперед, Тихиро невольно засматривается, но потом торопливо отворачивается. — Знаешь, мне кажется, твоему Сибе либо наплевать, либо он и так знает, что ты добрячок. Никто в здравом уме не станет помогать противнику даже ради информации. — А как же «Камунаби»? — Мы не враги, — категорично фыркает Содзе. Когда Тихиро смеряет его взглядом, он закатывает глаза. — Не вынуждай меня объяснять тебе всю структуру подпольных рынков. Пока нужным дядям нужно, я буду работать и жить. Все мы повязаны. Потому «Камунаби» так не любят тебя — потому что ты — непредсказуемое лишнее звено, а потом твоя тень пала на меня, потому что я раздобыл клинок и стал точно таким же пятном. — Но вы все равно друг друга терпеть не можете. — Поверь, Рокухиро, если бы мне пришлось с ними сотрудничать ради пользы в будущем, ни я, ни они бы не стали воротить нос. Бабло решает. К счастью, им я более не нужен, а вот тебе… — Содзе щурит глаза, смотря ему прямо в глаза. — С тобой гораздо интереснее. Чистые идеалы, твоя гордость, попытка не замарать себя… Очень интересное зрелище. — Оно явно не стоило того, чтобы лишаться всего. — Ну… Содзе задумчиво поднимает взгляд куда-то кверху, потом цокает языком. — Все это не имеет смысла сейчас. Плюс я сам доигрался. Ты, конечно, жутко меня бесишь, в том смысле, что мне не хочется признавать, что мою задницу надрал какой-то сопляк, но я тут уже ничего не сделаю. Это случилось. А еще ты помог мне позже. — Ради информации, — торопливо добавляет Тихиро, и взгляд Содзе темнеет будто от удовольствия. — Только ли ради нее? Молчание. Медля с ответом, Тихиро хочет ответить что-то… но потом поднимает голову наверх, когда в окне вспыхивает молния. Дождя пока нет, но скоро он начнется. Стоит вдали прогреметь грому, он вновь опускает глаза вниз, на Содзе, но тот словно отвлекается от их болтовни; просто лежит рядом с закрытыми глазами, но по дрожащим губам понятно, что он не спит, о чем-то думает. Тихиро осторожно поднимает глаза на входную дверь — туда, где сейчас Сиба. Содзе думает, что Сиба все знает. Может, Сиба в курсе, что сам Тихиро симпатичен Содзе… Это уже старая информация. Но что о том, что думает сам Тихиро? Он сглатывает, когда в стекло начинает барабанить мелкий дождик. — Жалеть противника — все равно что рыть себе могилу. Это произносит Содзе. Тихиро поджимает губы. — Я знаю, — но потом хмурится. — А ты будто недоволен, что я тебя не убил. — Я-то? Я самый счастливый человек в мире, что мой убийца оказался достаточно жалостлив. Но мы ведь не об этом говорим. А про то, что ты чувствуешь себя как дерьмо от того, что не убил меня. Я прав? Помедлив, он кивает. Содзе, хотя все еще лежит с закрытыми глазами, явно это улавливает. Следующий его вопрос звучит почти угрожающе: — Тебе нравится убивать? Тихиро медлит. На самом деле в этом нет особого смысла. Он знает ответ на этот вопрос — нет, никогда. Запах крови въедается в его кожу, кажется, будто он никогда не сможет от него отмыться. Когда Сиба только учит его держать оружие, он говорит, что убийство живого человека — самая сложная часть. Кое-как Тихиро давит в себе рвотный рефлекс, кое-как он привыкает к ощущению клинка, разрезающего мясо. Ему везет, что он занимается готовкой до этого. Хуже всего с одеждой. Если с плотью еще можно закрыть глаза и вообразить, что это не человек, то вот одежда… Убийства — никогда не выход. Лучше договориться обо всем мирно. Просто иногда нет выбора, как с Содзе. Содзе следует убить. Это так. Он качает головой. — Нет. — Вот видишь, — с нажимом произносит Содзе, будто они приходят к какому-то странному и крайне очевидному выводу, будто катарсису всего этого диалога. — Я сразу это почуял. Ты, несомненно, охрененный боец, умеешь быть жестоким, когда потребуется. Настоящий талант. Но, в отличие от меня, твоя добросердечность когда-нибудь тебя подставит. Ты слишком много думаешь о том, кто перед тобой стоит. О чем этот человек думает… и так далее. Иногда Тихиро думает о том, что случилось бы, проведи они с Содзе их первую схватку молча. Что было бы, не услышь он всю ту чушь про отца. И если бы они молчали и после, если бы не было короткой прелюдии ко второй схватке, где Содзе роняет это короткое — думаю, нам стоит поговорить. Для Тихиро он остался бы простым безликим мучителем Шаль, не заслужившим отцовского клинка, не открывшего Тихиро глаза на другую сторону оружия — ту, о которой говорил ему отец, но в которую сам он не хотел верить. Меч — оружие убийства. Но Содзе любит говорить, и это многое меняет. В итоге Тихиро узнает его немного лучше… И в этом заключается проблема. Каждый день Тихиро затыкает собственные эмоции, потому что так надо. Потому что так будет правильно. Но сейчас — не бой, он получает от Содзе все, что хочет, и тот не пытается и дальше угрожать, просто отдает информацию. У них нет причин враждовать. Нет смысла его убивать. Но он убил маму Шаль. Как ты можешь его простить? Как бы ты поступил, если бы Сиба вдруг отпустил убийцу твоего отца? Совесть гложет Тихиро, и это мерзкое чувство. Врага можно убить. А голос в голове? Если он убьет Содзе, то голос замолчит. Он знает. Но ему не понравится результат. Но он… ему так хочется побыть немного эгоистичным… Хотя бы раз между другим человеком и собой выбрать себя… — Знаешь, я знавал одного охотника за головами, отличный был мужик, абсолютный психопат. Убийцу лучше надо еще поискать. Он просто отключал голову и следовал приказам, когда это было нужно… Но у него была эта дебильная черта: перед каждой охотой он изучал свою жертву, буквально собирал на нее досье, каждую детальку выискивал, чтобы эффективней ее убить… В последний раз это сработало против него. Тихиро не поднимает взгляда, но осторожно интересуется: — Его убили? — Нет, — Содзе фыркает с надменным лицом. — Никто не мог убить этого парня. Они с жертвой играли в кошки-мышки, пока он не загнал ее в угол и не убил. Он был спецом высшего класса, в конце концов. Никто не мог с ним сравниться. А потом просто вспорол себе брюхо, потому что та жертва напомнила ему о его умершей жене. Нет разницы, жена это или отец. В конечном итоге, человек, начавший с мести и закончивший на месте убийцы, всегда придет к началу своей истории, где увидит, насколько сильно изменился, окончательно предав все идеалы. Когда-нибудь Тихиро соберет все мечи, когда-нибудь он вернется на руины старого дома, где вновь взглянет на место, где некогда лежал его отец после смерти… Тогда Тихиро поймет, что ничего-то у него и нет. Только воспоминания. Сейчас он заново выстраивает нечто, напоминающее нормальную жизнь. В ней появились Шаль и Хакури. Стало чуточку проще. Но он все равно боится, что в какой-то момент эта сцена случится: где он с последним уцелевшим ящиком с катаной вернется обратно домой, где его будут ждать лишь обгоревшие руины, и он встанет посреди них, понимая, что больше ничего не осталось — месть, последнее топливо, наконец кончилось. А дальше… «Просто вспорол себе брюхо». Сможет ли он так поступить? — Ты думаешь об этом, да? Тихиро вздрагивает, когда голос Содзе доносится над его ухом. Невольно он отшатывается назад, понимая, что тот приподнялся на локте и сейчас находится непозволительно близко, так, как они еще никогда не стояли рядом. Тихиро всегда старался держать хоть какие-то границы; но теперь он может даже почувствовать, как теплое дыхание Содзе щекочет его кожу. Вблизи можно рассмотреть столько деталей в его лице, но Тихиро отводит взгляд, не чувствуя в себе воли и желания так делать. Он поджимает губы и просто пожимает плечами. Содзе же криво ухмыляется, и теперь, так близко, Тихиро может увидеть морщины в уголке его рта — след богатой мимики. — Такой молодой, а уже думает о всякой херне… Бля. У тебя есть сигареты? Сам Тихиро не курит, но он носит с собой пачку на всякий случай — в основном для Сибы, потому что тот частенько забывает пополнять запасы, потом хлопает себя по карманам и вздыхает с горестным видом, мол, ну как же так. Потому он достает из кармана пачку с логотипом красного яблока; Содзе вертит ее в руке, фыркая, но потом закусывает сигарету. Зажигалка тут тоже имеется, ведь Тихиро всегда таскает запаску для Сибы. В воздухе повисает сизый дым. — Знаешь, Рокухиро, я вообще-то не должен об этом говорить… Типа, потому что мы противники. А еще потому что это будет странно. Но я типа опозорился по полной, когда всрал бой тебе, и на допросе… Так что, полагаю, я могу засунуть свою гордость поглубже в задницу и сказать кое-что умное. Ну так вот. В этот раз Тихиро не шевелится, когда Содзе наклоняется к нему. Кажется, тот изучает его взглядом, и когда его рука тянется к Тихиро, он вздрагивает — но ему просто возвращают пачку сигарет с зажигалкой. На секунду их пальцы касаются друг друга, и в эту секунду он чувствует, насколько же холодные у Содзе руки. Как у мертвеца. Ведь так и должно быть. Просто Тихиро не закончил начатое. — Тот охотник за головами не стремился ни к чему, он просто выполнял заказы. Если бы перед ним поставили выбор между спасением девочки, которую он знает от силы пару часов, и предназначением, он бы, не задумываясь, выбрал бы второе. Но ты все равно свинтил с нашего миленького первого рандеву, когда понял, что соплячку забрали. В этом вы различаетесь. Ты не псих. Ты охрененно под него мимикрируешь, но ты совершенно нормален, насколько может быть нормален сопляк, который разделывает врагов на фарш. Жалость — опасное чувство, но не плохое. Она просто показывает, что ты нормальный человек. Вот и все. Вот и все. Хорошо было бы вернуться к мирной жизни, притвориться, что ничего не было. Ни трех страшных годов, ни крови на руках, ни сотни трупов за спиной. Может, ему удастся сделать вид, что все это было дурным сном. Вместе с Шаль, Хакури, Сибой и Хинао это гораздо проще. Но такое сложно забыть. История существует для того, чтобы ее помнить. Тихиро вспоминает отца… как темнело его лицо, когда Сиба начинал нахваливать его подвиги. Может, отец тоже просто притворялся. Жалко, что уже не спросить. — Рано пока говорить о спасении. — Не кисни, Рокухиро. Неожиданно, Содзе добродушно хмыкает и легкомысленно отмахивается, отчего позади сигары в воздухе остается след дыма. — Ты сопляк. У тебя вся жизнь впереди. Поверь, три года такой жизни — малый срок. Он затягивается и затем стряхивает пепел на пол, сопровождаемый недовольным взглядом Тихиро. Тот уже открывает рот, чтобы возмутиться, но потом решает, что все это все равно не имеет смысла. Потому они просто сидят рядом: Тихиро, размышляя, что ему делать дальше, и Содзе. Иногда (случайно) он касается его спины, и Тихиро хмурится сильнее. Так не должно быть. Не должно! Но… Жалость — последний рубеж человечности. Но как можно жалеть убийцу? Это не жалость, это глупость. Все это так глупо… Со стоном Тихиро утыкается лицом в ладони, он сидит так некоторое время, пока позади Содзе развлекается с сигаретой. Это то, о чем говорил ему Сиба после сраного аукциона. Что Тихиро пусть и убивает целую кучу людей, но три года — слишком малый срок для полной ментальной перестройки. Но вдруг что-то меняется. Он не может сказать что… Чувствует, как позади настораживается Содзе. Легко он избавляется от сигареты и подается вперед, настороженно смотря в сторону окна. Поначалу Тихиро не понимает, но тот вдруг бормочет: — Чувствуешь?.. Ветер принес запах крови. Честно говоря, Тихиро этого не слышит; возможно потому, что он слишком привычен к такому, ведь каждый день кого-то лишает жизни. Он поворачивает голову в сторону окна, пытается что-то почувствовать, но потом решает, что это бесполезно. — Вы устанавливали барьеры? — Самые простые. — Да такие любой дурак сломает. Он решает поверить суждению Содзе и поднимается на ноги. — Я позову Сибу. Тенью он выходит из комнаты. Найти Сибу легко — тот сидит в кабинете, кажется, уже не занимается делами, а просто смотрит телевизор. На предупреждение он реагирует настороженно; но, как человек, установивший барьеры, он легко может проверить их целостность. Когда же его лицо мрачнеет, Тихиро понимает, что предупреждение Содзе оказалось правдой. Значит, кто-то сюда направляется. «Камунаби»? — Или их чистильщики. — Тогда уходим, — заключает Тихиро. Он чувствует прикосновение к плечу и готовится открыть глаза уже в совершенно другом месте, но ничего не происходит. Вопросительно он смотрит на Сибу, но то вдруг хмурится. — Поставили барьеры на телепортацию, — разочарованно Сиба цокает. Да, теперь так просто не сбежишь. — Понятно, знают, против кого идут. — Я могу их встретить. — Лишний шум, — Сиба качает головой. — Если они действуют так тихо, то, скорее всего, не уверены, что мы тут. Я займусь ими. Советую тебе пока скрыться подальше. И не используй меч, — он медлит на мгновение, будто пока не очень уверенный в этом заявлении, но потом серьезно глядит Тихиро в глаза, без тени улыбки. — Боюсь, они смогут высчитать, где ты находишься. Трекеры и прочая херня. В конце концов, на тебя все еще охотится Хиюки, а у нее есть информация о том, какие у твоего меча способности. Если «Камунаби» захотят — найдут в два счета. Это разумно, думает про себя Тихиро. Он кивает, но потом неуверенно смотрит назад… Охотники правительства приходят исключительно за ним. Содзе для них мертв, плюс они сами избавились от него ранее, что говорит о том, что он для них максимально бесполезен. Легко предположить, что если Тихиро уйдет отсюда, то того даже не тронут; вряд ли они знают, как выглядит Содзе, в том смысле, что тот слегка отличается от себя прошлого, да и они ищут лишь Тихиро. Но интуиция подсказывает, что не следует тут кого-то оставлять… Тихиро не знает причины, но решает ей довериться. Потому он возвращает взгляд к Сибе и неуверенно произносит: — Что про нашего… ценного пленника? — А че с ним? — Сиба удивляется, но потом, кажется, ухватывает мысль. — Знаешь, я очень хочу сказать тебе оставить его тут и забыть как страшный сон, хотя я могу выпытать у него еще много интересного, но я знаю, что тебе не понравится. — С чего бы? — хмурится Тихиро, но Сиба игнорирует этот вопрос, просто хмыкая. Он хлопает его по плечу. — Советую уходить через лес рядом. Будь осторожнее, окей? Через лес, значит… Тихиро стремительно возвращается в комнату, где его терпеливо дожидается Содзе. Тот сразу же ухмыляется, когда ему протягивают руку. — Ты был прав. Уходим. — Жду не дождусь невероятного побега. Поднять его за руку легко; Содзе — не тот, кем был раньше, он теряет форму после страшной раны, напоминает больше тень, чем прошлого себя. Когда ноги его подводят, он заваливается на Тихиро; тот чувствует, как чужая рука вцепляется ему в кофту, как дыхание Содзе щекочет кожу на шее, но в этот раз не намеренно. Тот вдруг хмыкает, но как-то сдавленно, после чего шепчет на выдохе: — Потащишь меня на руках? Далеко я один не убегу. — Совсем не убежишь? — А по мне не видно? — парирует Содзе. Тихиро хмурится, но потом вздыхает. Делать-то нечего. Он опускается на колени. Чувствует, как Содзе забирается ему на спину и крепко обхватывает его шею, и от этой хватки Тихиро неприятно, но он не может описать точную причину. Так у него на спине ездила Шаль. Но Шаль — маленькая девочка, невинный ребенок. Как он может спасти сначала ее, а потом — убийцу ее матери? Ее мучителя!.. Он сглатывает, чувствуя, как Содзе дышит ему в затылок. — Чего ты ждешь? Действительно. Тихо он покидает дом через черный ход и осторожно спускается в подвал, где есть тоннель, ведущий в небольшую чащу на холме недалеко (у Сибы вечно какие-то невероятные убежища, где он их только находит); если предположить, что на них собирают тихий рейд, то скорее всего уйти по улице не выйдет. Он идет не очень быстро. Катана болтается на поясе. Содзе дышит ему в затылок, обдавая шею горячим дыханием. Он размышляет… о всяком, лишь бы не думать о своем невольном соседе. Может, это тоннель остался после войны? Как было тогда? Тихиро даже первых лет после нее не помнит, тогда он был совсем ребенком, а потом они с отцом жили вдвоем. Помнит ли Содзе?.. Содзе… Интересно, сколько ему тогда было… Не время об этом думать. Когда они доходят до конца тоннеля — выход напоминает край канализационного тоннеля, только ливневки сюда не ведут — то выходят за городом, немного дальше, чем Тихиро предполагает. Дождь идет не так сильно, как опасается Тихиро, но мокнуть под ним не хочется… Он краем глаза наблюдает за Содзе, что без особого удовольствия наблюдает за ливнем, потом жестом просит его слезть. Когда он снимает плащ и передает его тому, Содзе вскидывает бровь. — Ого! Щедро, — он натягивает его и демонстрирует слишком короткие рукава с таким довольным видом, что Тихиро мгновенно жалеет о своем предложении. — Тебе бы подрасти. Тогда я смогу воровать у тебя шмотки. — Кажется, с этим ты обломишься. — Что, не подрастешь? — Содзе наигранно грустно качает головой. — Жаль. Но это не значит, что я перестану этого делать. Внезапно, Тихиро понимает, что совершенно упустил из виду вторую часть фразы про воровство одежды, будто это нечто совершенно нормальное, отчего закашливается. Он торопливо отворачивается, надеясь, что в вечерней темноте его румянца не будет видно, присаживается на корточки вновь. Содзе вновь забирается к нему на спину, но в этот раз он словно намеренно придвигается ближе, почти касаясь губами кожи шеи. — Ты такой душка, Рокухиро. — Нам надо уходить, — бормочет тот. — Чистильщики могут быть рядом. И этот дождь… Оставаться в лесу небезопасно. — Как ловко ты уклоняешься от ответа. Не нравятся комплименты? А я вообще-то серьезно. Тащишь меня на себе… — Это потому что ты еще не оправился. Содзе издает крайне задумчивое «гм», которым обычно начинает говорить вещи, доводящие Тихиро до белого каления. Хотя, признаться, почти все, что он произносит своим безобразным ртом, вынуждает Тихиро покрываться пятнами от злости. Тот вдруг произносит крайне задумчиво: — Да нет, вообще-то я вполне себе могу стоять и идти, мне просто нравится ездить у тебя на горбу. В эту секунду Тихиро разжимает руки, после чего слышит позади тихий вскрик. Рука Содзе крепко вцепляется ему в одежду, а сам он явно едва успевает встать на ноги, прежде чем глупо рухнуть на землю. Впрочем, Тихиро все равно чувствует, как он покачивается вместо того, чтобы стоять прямо. Они смотрят друг другу в глаза — в этот раз Содзе выглядит раздраженным. Но это приятная злость. Тихиро просто смотрит на него, едва скрывая улыбку. — Ах ты говнюк мелкий. Он ничего не отвечает и просто протягивает ему руку. Без груза на спине идти легче, но Содзе постоянно отстает. Позади слышно его тяжелое дыхание, ругань сквозь зубы, пока вдруг он не произносит: — Просто чтобы ты знал — ходить босиком по влажной от дождя земле просто супер отстойно. — Правда?.. — Завались! Твою мать! Мною помыкает какой-то пацан, поверить не могу… Че встал-то, шевели жопой. Он торопится вперед. Вдали продолжает греметь гром; стоит поспешить, пока не начался ливень. Ноги скользят по грязи, но он упрямо идет вперед, не обращая внимания ни на что, лишь иногда останавливается, дожидаясь Содзе. Но в какой-то момент тот дергает его за рукав и шепчет: — Смотри. Тихиро послушно оборачивается. Вдали, где видны молнии, он видит пламя. Тот небольшой домик, служивший им укрытием, кто-то предал огню. Тихиро не беспокоится за Сибу, знает, что тот в полном порядке, но он понимает, что это дело рук чистильщиков, пришедших за его головой. Он… не знает, что об этом думает. Но он замирает, невольно зачарованный этим зрелищем — ярким пламенем в дожде, которое сияет, подобно звезде в полумраке. Огонь когда-то точно также поглотил его дом. Забрал все. Люди, которые пришли за его отцом, тоже использовали огонь. Но сейчас все это не имеет смысла. Тихиро просто смотрит на огонек вдали и думает о том, какое же это одновременно ужасающее и чарующее зрелище. Пламя одновременно греет и калечит. На него можно смотреть вечно. На огненное зарево вдали. С трудом он отворачивается и опускает взгляд на Содзе, который просто дожидается его рядом, не отводя взгляда от пожара. Видно, как он то и дело поджимает пальцы ног. Стоять босиком на мокрой траве и правда неприятно. — Красиво. — А еще опасно, — Содзе выразительно на него глядит. — Стоит свалить, пока чистильщики не добрались до нас. Он неприятно елозит босой пяткой по земле. Затем неприятно ухмыляется. — Что, нравится смотреть на разрушения? — Просто старые воспоминания нахлынули. Когда Тихиро отворачивается, Содзе фыркает. — Всегда знал, что в тебе есть тяга к деструктивным наклонностям. — Много болтаешь не по делу. Потащить тебя на спине опять? — он кивает в сторону своего невольного напарника. — Я вижу, подъем по холму дался тебе не так уж и легко. — Рокухиро!.. Прошло всего десять минут, но я уже очень соскучился по тому, как дышал тебе в затылок и шептал на ухо томные словечки. Умирю, не могу. А что, можно? — Завались, а? Когда Содзе обхватывает его шею слишком сильно, Тихиро выдыхает сквозь зубы. Он чувствует, как тот опускает голову ему на плечо и дышит на самое ухо, это слишком тесный контакт. Так нельзя. Так… Но ладно еще сам он, испытывающий эту странную симпатию. Сиба всегда говорил ему, что в душе он добряк. А Содзе? Он легко убивал людей. Он психопат и убийца. Но нет, сейчас играет роль послушного пленника, даже не пытается сбежать, хотя, если бы он рванул прочь именно сейчас, Тихиро не стал бы его останавливать — просто дал бы уйти. Потому что так было бы намного проще. Тихиро шумно сглатывает и торопится вперед. Гроза подступает все ближе. Скоро лес кончится, понимает Тихиро. Вдали будет автострада и река. Можно поискать убежища рядом со второй, там наверняка найдется местечко, лишь бы подальше от леса. Хорошо было бы остаться на остановке, но не с Содзе — тот слишком заметно выглядит. Стоит ли… Мысль он не заканчивает. Из темноты на него выскакивает человек в черном и такой же темной тканевой маске, больше напоминающий куроко из театра кабуки; он явно собирается снести ему голову одним ударом ноги. Тихиро мысленно про себя ругается — руки заняты, он не успеет дотянуться до клинка за считанные секунды. Придется уклоняться… Секунды идут. Три. Две. Одна. Когда между ним и агентом остается непозволительно мало пространства, считанные миллиметры между его ботинком и лицом Тихиро, то нападающего сносит в сторону, словно ударили чем-то тяжелым. И не просто сносит — на лицо Тихиро брызжет кровь, и даже на черной одежде агента видно алый, много алого. Оторопело он поднимает голову и видит рядом со своим лицом вытянутую руку с одним выставленным пальцем, словно пистолетик. Содзе позади раздраженно цокает. — Я так и знал, что ты отвлечешься. Где твои рефлексы? Тихиро странно на него смотрит, и тот закатывает глаза. — Знаешь, если тебя так смущает мое присутствие рядом, ты можешь сказать. Я же понимаю, что у тебя гордость в жопе играет, ты не можешь решить, убить меня или нет. Я не маленький, сам доберусь куда надо. Места отлежаться у меня имеются. Но мне типа в кайф рядом с тобой быть рядом, сечешь? Ты очень смешной. И, э, бля, мы можем о многом поговорить… Поди найди такого человека… Ну хрен ли ты на меня вылупился, будто призрака увидел, мы эту стадию уже пережили. — У тебя кровь из носа хлещет. — А? Содзе дергается, явно не ожидая такого ответа, потом прикладывает руку к носу… Бинты на пальцах мгновенно окрашиваются в красный, но не только из-за этого; Тихиро видит, как словно пятна тут и там на руке вырастают алые следы, и вдруг Содзе бледнеет — делает это крайне эффектно, так неожиданно, что даже Тихиро пугается. Он застывает, не понимая, что нужно делать, когда Содзе резко соскакивает у него со спины. — Сдрыстни! Один раз Сиба в шутку говорил, что легко определить человека пьющего по тому, как его тошнит. Тихиро впервые видит доказательство этому: выворачивает наизнанку Содзе кровью, но ни пятнышка на одежду или волосы не попадает. После он выпрямляется, смотрит на Тихиро крайне задумчиво, пока по подбородку у него продолжает течь кровь, а потом брякает: — Лови меня. И падает навзничь. Тихиро, конечно же, такой подставы не ожидает. Он бросается наперерез и подхватывает Содзе под руки, потом мягко опускается на землю. Находиться рядом с трупом некомфортно, но сначала надо понять, что произошло. Он нависает над Содзе, словно пытаясь спросить у него — что с тобой? — но тот не отвечает, крайне задолбавшимся взглядом смотря куда-то в лесное небо. Дождь пока несильный, но… — Бля, как же мне хуево. У меня сейчас кровь течет из мест, откуда нужно, и откуда не нужно… Э… Сделай вид, что ты этого не слышал, это прозвучало как-то двусмысленно. Тихиро решает, что и правда стоит это проигнорировать. — Что случилось-то? — Это… наверное из-за этого ссаного камушка. Датенсеки. Он же меня чуть не разорвал, помнишь? А он от духовной энергии работает… — Содзе даже лежа на траве с бледнючим лицом и выражением высшей степени раздражения умудряется звучать так, будто это скорее шутка, чем что-то опасное. — А как духовная энергия распределяется по организму? Типа, все эти магические вены… Или что-то такое… Короче, думаю, мне их распидорасило в тот самый момент. Я же после этого не использовал способности, а тут… — Знаешь, я чувствую, что мне надо извиниться, но ты такой засранец, что… — Рокухиро, — Содзе драматично вздыхает. — Ты можешь не кичиться тем, что ты добрячок. Я знаю, что я тебя бешу. Ничего страшного… Наверное. Я не знаю. Я умираю? Слушай, кровь же должна быть внутри, да? Так что все в порядке! — он посмеивается и потом захлебывается кровью, когда Тихиро легонько поддевает ногой его бок. — Шучу, шучу, не бесись. Ой, бля… Будь Тихиро расторопнее, этого бы не произошло. Но Содзе все равно не умирает. Ему, конечно, явно плохо, насколько может плохо чувствовать себя человек, в принципе не способный воспринимать собственные раны слишком серьезно, чтобы подраматизировать подольше пяти минут, но он будет жить, это точно. Гроза приближается, и Тихиро в последний раз смотрит на мертвое тело рядом. Кто бы подумал, что из всех людей именно Содзе ему поможет, да? Когда он чувствует вибрацию в телефоне, то видит сообщение от Сибы. Тот говорит, что будет ждать у автобусной остановки в стащенной тачке. Он быстро отписывается, что скоро будет. — Надо идти, — произносит он. Краем глаза Тихиро видит, как наблюдает за ним Содзе из-под полуприкрытых глаз, как дрожат его ресницы. Он не выдерживает; достает платок из кармана и тянется, чтобы стереть кровь с подбородка, но Содзе вдруг хватает его за запястье и резко дергает на себя. Трава под ногами скользит; Тихиро неловко заваливается на Содзе сверху, успевая выставить руки в самый последний момент, чтобы случайно на него не рухнуть, и так они и замирают, нос к носу. Невольно он затаивает дыхание. Содзе же растягивает губы в противной ухмылке. — Рокухиро. Не нравится кровь на моем лице? — Нет, — категорично фыркает он, и глаза у Содзе будто покрываются мутной пленкой. — Это легко исправить. Когда Содзе подается вперед, Тихиро не шевелится. Он чувствует ощущение прикосновения чужих губ к своим, обветренных, как и внезапно появившийся привкус крови во рту. Потом Содзе хватает его за подбородок рукой, лезет в рот языком; поцелуй выходит влажным, и Тихиро быстро его разрывает, после чего хмуро смотрит на того. Содзе же выглядит удовлетворенным, он просто откидывается головой на траву и прикрывает глаза, ничего не произнося. Можно было и попросить, раздраженно думает про себя Тихиро. Он не знает, как на это реагировать. Разозлиться? Или просто принять тот факт, что он не чувствует гнева из-за столь наглого жеста? Невольно он облизывает губу, чувствуя солоноватый привкус крови. Потом просто вздыхает. — Будешь грустить, если я умру? Вопрос вынуждает его вздрогнуть. Неуверенно Тихиро смотрит Содзе, но потом пожимает плечами. — Не знаю. Не хотелось бы. Но может быть. — Хорошо-о-о… Но больше Содзе не произносит. Он хватается за протянутую руку Тихиро и поднимается на ноги, после чего тяжело опирается на него. Теперь от него пахнет кровью, жаром. Мокрой травой. Но Тихиро не жалуется; он вновь позволяет забраться себе на спину, чувствует, как в этот раз хватка слабее. Сибе это не понравится, уныло думает он. Сиба был только рад поскорее избавиться от Содзе или хотя бы сбагрить его подальше. В отличие от Тихиро он не показывает жалости врагам, но и Содзе выдал ему достаточно информации, чтобы считаться полезным неожиданным союзником, а не просто врагом. А сам Тихиро… сам Тихиро решает, что подумает об этом позже. В конце концов, это одна из немногих вещей, в которых он может немного притормозить — дольше, чем следует. Глупо, но приятно, когда на тебя смотрят с восхищением. Но это не симпатия Хакури, искренняя и светлая. Содзе — не такой. Сложно сказать, что именно происходит между ними. Сам Тихиро не думает, что это можно назвать «любовью», уж они-то люди для нее не созданные. Все это бесконечно далеко от них, способных лишь проливать кровь. Тихиро бредет вперед, чувствуя, как дышит ему в шею Содзе. Сверху начинает капать сильнее. Начинается гроза.