Лань Ванцзи и Луанцзан

Вэнь Цин ничего хорошего не ждет от визита Лань Ванцзи — прославленного Ханьгуан-цзюня, поступки которого величественны и известны в той же мере, в какой известны его ссоры с Вэй Усянем по поводу темного пути. Иногда — прямо посреди поля боя. Нет, она понимает, что этот праведник не причинит никому существенного вреда, потому что… ну кому тут причинять вред? Старикам? Женщинам? Герои не воюют ни с теми, ни с другими. Хотя кто его, Ланя, знает. Вдруг покажется, что они — исчадия Диюя?.. Так что на всякий случай Вэнь Цин готовит иголки и собирается нанести подлый удар в спину… ровно до того момента, когда Лань Ванцзи помогает Вэй Усяню привести в сознание Вэнь Нина. — Так что, выходит, мы теперь в долгу у этого омеги? — уточняет бабуля Вэнь. И Вэнь Цин — бета, которой плевать на все эти феромоны — настораживается. Она знает, что Вэй Усянь — альфа, причем по своей силе — не самый последний. — Сестра, — говорит Вэнь Нин, закрывая глаза и пытаясь шевелиться нормально. — Сестра. Нельзя наедине оставлять. — Да ничего Вэй Усянь с Лань Ванцзи не сделает, — хмыкает Вэнь Цин. — Вэй Усянь, может, и не сделает, — соглашается бабуля Вэнь. Вэнь Цин настораживается. Она слышала про омег, впадающих в безумие цветения, но не встречалась ни разу — всё одно была у омег осознанность происходящего, а прочее удавалось купировать травами. Вэнь Цин вздрагивает всем телом крупно. Трав у нее нет. На этой проклятой горе не было почти нужных трав, были сплошь беты да альфы — слабые, как Вэй Усянь, старые, как бабуля Вэнь, и мертвые, как Вэнь Нин. Допустим, купировать острое цветение она может смесью тех же трав, которые использует как обезболивающее. Только надо концентрацию изменить, потому что той дозой, что нужна Вэй Усяню, нормального омегу только травить. Вэнь Цин уже тянется к травам, когда Вэй Усянь вдруг заглядывает в их домишко и смотрит с таким лицом, что внутри поднимается глухая волна раздражения. Ну не темный заклинатель, а проказливый мальчишка, ей-ей!.. — Что ты натворил? — почти шипит Вэнь Цин. — Я?! — делано возмущается Вэй Усянь. — Как ты могла подумать, что я что-то натворил за те короткие полчаса, пока ты оставила меня наедине с Лань Чжанем?.. У Вэнь Цин волосы дыбом встают. Она в красках представляет, как клан Гусу Лань приходит на Могильные Холмы, чтобы отомстить за своего Второго Нефрита, ужасается, а потом требует: — Ты немедленно скажешь, что сотворил с Лань Ванцзи!.. — Ничего я не натворил, — бормочет Вэй Усянь, пряча взгляд. — Альфа почти никогда не причастен к такому. Тем более у меня феромоны слабые. Я не мог стать причиной. — Причиной чего?! — натурально рычит Вэнь Цин. Она ждет, что сейчас ей расскажут про цветение, а может и опыление, но одежды Вэй Усяня, вроде, в стандартном беспорядке, а не натянуты наспех. Значит, есть шанс, что клан Гусу Лань не придет отрывать Вэй Усяню член за поругание Ханьгуан-цзюня. Вэнь Цин успевает немного расслабиться, когда этот невозможный — ужасный!.. — альфа говорит: — Гнездование. Лань Ванцзи, кажется, строит гнездо. И… и он не реагирует на мои слова. Совсем. Вэнь Цин набирает воздуха в легкие, чтобы наорать на Вэй Усяня, а у того взгляд становится больным почти, встревоженным невозможно, и он торопливо говорит: — Цин-цзэ, помоги ему!.. У Лань Чжаня взгляд совсем пустой!.. Он смотрит мимо меня, не трогает, не подпускает, собирает вещи по всей пещере!.. А-Юаня в свое гнездо затащил… и я не знаю, что делать. Я помогал мелким омегам строить гнезда, когда никого рядом не было из омег постарше, а надо было поддержать, чтобы мелкие не чувствовали себя брошенными и одинокими. Но я нужен был максимум на час, а тут… тут… я не знаю, что делать, Цин-цзэ!.. В голосе Вэй Усяня — отчаяние. Вэнь Цин смотрит на него, зная, что должна помочь, успокоить, объяснить, что в том нет вины Вэй Усяня, скорей всего, но бабуля Вэнь издает смешок и говорит: — А-Цин, деточка, ты бета, сходи, поговори с Лань Ванцзи. Он умный омега, сильный, даже сейчас объяснит тебе, чем мы можем ему помочь и ускорить этот период. Но дня на три он у нас точно задержится — быстрей не пройдет. Но нужно помочь ему в этом, иначе и затянуться может. Вэнь Цин терпеливо вздыхает. В крайнем случае она скажет клану Гусу Лань, что не отвечает за состояние их омеги. Он останется невинен, это она обеспечит, даже если придется вырубить Вэй Усяня, но вот с остальным… пусть сами разбираются, если придут разбираться. К удивлению Вэнь Цин в пещере Фумо… относительный порядок. То есть, ничего не разбросано, нет шанса на что-то встать. Вэнь Цин внимательно смотрит на пол, а потом уточняет: — Вэй Усянь. Это сделал Лань Ванцзи или ты?.. Кто прибрался?.. — Он начал, — хмурится Вэй Усянь. — Я подхватил, сказал, что не надо, а пока я убирал все записи на место, его… ну… накрыло. Я ни разу не видел, чтобы так резко накрывало. Вэнь Цин смотрит на него с подозрением и уточняет: — У тебя большой опыт, выходит?.. Вэй Усянь разом как-то ссутуливается, словно меньше становится, смотрит перед собой, говорит тихо: — Я… я отвечал за юношей и девушек, что еще не проявили себя. Сама знаешь — от двенадцати и старше в любой момент можно проявиться как альфой, так и омегой. С альфами пришлось отработать пару приемов, чтобы выключать почти. С омегами — сложнее. Они ж ластятся, когда их накрывает… или гнездуются. Вэй Усянь вздрагивает крупно, словно вспомнив, что большинство из тех омег, которым он помогал, погибли, но продолжает: — Тоже научился, чтобы и не обиделись, и было комфортно, и непотребного ничего не случилось — ни со мной, с другими. Я постоянно в рукавах безделицы таскал, чтобы внимание переключать. Дашь омеге безделушку, а у нее внимание с флирта уже на гнездование и переключается, надо же в гнездо унести, а гнезда нет, надо гнездо построить. И я обычно замечал такой переход. А тут — раз… и Лань Чжань решительно выкидывает из дальнего отнорка хлам и устраивает там гнездо. Вэнь Цин хмурится. У нее такого богатого опыта с омегами не было. Она в основном альфами да бетами занималась. Омеги… у них были свои целители, из омег же, чтобы даже случайно тень непотребства не бросить. Потому Вэнь Цин и не знала, чем может омеге помочь в гнездовании. Цветение купировать — это не разобраться, что в чужой голове творится. Вэнь Цин тяжело вздыхает и решительно подходит к проему в отнорок пещеры, который выбрал себе Лань Ванцзи. Места там немного — только спальное место и устроить. Но камни же кругом, холодно спать будет, надо обратить на это внимание омеги. Вэй Усянь торопливо рисует на стене талисман для освещения, который питается от энергии обиды. Вэнь Цин кивает ему благодарно, а потом зовет максимально спокойным и нейтральным тоном, на какой она сейчас способна: — Лань Ванцзи, здравствуйте. Я Вэнь Цин. Я бета и не чую ваших меток. А Вэй Усянь чует — или с чего бы еще ему так прикрывать глаза и раздувать ноздри, явно принюхиваясь к воздуху. Вэнь Цин смотрит, как альфа чуть склоняет голову набок, но улыбается мягко. Значит, ничего плохого вроде «не влезай — убьет» там нет. Было бы, Вэй Усянь улыбался бы много азартней. Вэнь Цин снова заглядывает в отнорок, где почти ничего не видно — только сброшенные на пол меховые одеяла и, кажется, одежда. Судя по всему — запасные одеяния самого Лань Ванцзи, потому что на Луанцзан нет материалов, которые будут почти светиться в созданном полумраке. — Лань Ванцзи? — зовет Вэнь Цин. — Лань Чжань, — тут же вклинивается Вэй Усянь. — Я знаю, что мне к вам нельзя, но… можно Вэнь Цин войдет?.. Тебе сейчас нужно поговорить с кем-то. И нужно кого-то обнять. Ты можешь обнять Вэнь Цин для меня?.. Ага. Значит «не влезай, Вэй Усянь, убью» всё же есть, но только для одного конкретного альфы. Вэнь Цин несколько напрягается, потому что «к вам». И потому что, вероятно, придется обниматься. Она не любит чужих напрасных прикосновений. Вот только для омег это было почти необходимостью. Вэнь Цин оборачивается к Вэй Усяню и уточняет: — Ты точно не омега? — Я? — теряется Вэй Усянь. — Что?.. С чего ты взяла?.. — Ты всех трогаешь, — честно говорит Вэнь Цин, а потом храбро входит в отнорок и уточняет: — Лань Ванцзи, я могу приблизиться?.. Из полумрака раздается задумчивое: — Мгм. — Можешь приблизиться, но пределы гнезда не пересекай, — мгновенно переводит за спиной Вэй Усянь. — Он пока тебе не настолько доверяет. Но на тебе и а-Юане — один запах. Это должно облегчить его принятие. Лань Чжань, поговоришь с Вэнь Цин?.. Она целитель. Вэнь Цин моргает, привыкая к полумраку, а потом всё же различает сидящего на шкурах Лань Ванцзи, на коленях которого доверчиво спит а-Юань. Хочется выругаться. Очень. Очень. Хочется. Потому что омега сделал себе гнездо, заполучил туда ребенка, о котором нужно заботиться, и сейчас не готов подпускать чужих. Клан Гусу Лань по камешку Луанцзан разберет, если Лань Ванцзи не отпустит, а его может долго не отпустить. Вэнь Цин терпеливо вздыхает и начинает осторожно: — Лань… — Она колеблется, но всё же говорит, стараясь подражать мягкости голоса Вэй Усяня: — Чжань. Почему ты устроил гнездо тут?.. Камень холодный. — Нет, — твердо отвечает Лань Ванцзи. — Камень теплый. Вэнь Цин хмурится, потом присаживается на корточки и касается пола пещеры. Тот, правда, теплый. Это довольно странно, и она оборачивается на Вэй Усяня за ответами. — А, — говорит он. — Это. На левый склон выходит горячий источник, но левый склон… — Пропитан энергией обиды, — кивает Вэнь Цин. Чистить Луанцзан от энергии обиды были способны всего пять человек — Вэй Усянь, Вэнь Цин и три пожилых дядюшки, и все они предпочитают подготовить место для грядок, чем иметь источник горячей воды в сложнодоступном месте. — Он поднимается к пещере Фумо в нескольких местах, — продолжает Вэй Усянь, — но я пока не сообразил, как вывести воду так, чтобы не случилось беды. Но тут вполне может быть теплый пол. Как-то я не сообразил потрогать его. Вэнь Цин только вздыхает — меньше проблем, не нужно думать о том, что Лань Ванцзи или а-Юань простынут. А вот на гнездо, кажется, пустили всё мягкое и тканевое, что нашлось в пещере Фумо. — Тут есть одежда Вэй Усяня? — спрашивает Вэнь Цин непонятно у кого. — Мгм, — соглашается Лань Ванцзи. — Есть. — Он мне немного оставил, — хмыкает Вэй Усянь. — Но большую часть одежды, правда, стаскал сюда. Солому не взял, взял одеяла меховые. Вэнь Цин кивает. Одеяла сшили с луну назад. Вэй Усянь притащил много шкур и обрезков. Где взял — не сказал, но получил два меховых одеяла из лоскутов, когда всем жилетки и рукавицы на зиму пошили. Вот эти одеяла сейчас и оказываются основой гнезда Лань Ванцзи. Вэнь Цин осторожно протягивает руку и уточняет: — Я прикоснусь? Лань Ванцзи молчит долго, хмурится, гладя спящего а-Юаня по спине, а после кивает едва различимо. — Ничего не передвигай, — инструктирует со спины Вэй Усянь. — Трогай аккуратно. Метку запахом ты не оставишь, но старайся не хвататься за всё подряд. Вэнь Цин с пугающей внезапностью осознает, что Вэй Усянь знает очень много, что он много опытней ее во многих вопросах. Ей не очень нравится это чувство, потому что именно она привыкла быть самой умной, ответственной, той, кто решает проблемы до того, как они возникнут, а сейчас именно ее ведут и направляют в том, о чем у нее есть только смутные представления. — Я прикоснусь, — говорит Вэнь Цин. — Мгхм, — соглашается Лань Ванцзи. — Надо научиться принимать семью. Вэй Усянь за спиной издает такой странный звук, что Вэнь Цин вздрагивает от неожиданности, но не оборачивается, вместо того осторожно прикасается к меховому одеялу и спрашивает: — Семья Лань Чжаня разве не в Облачных Глубинах?.. Лань Ванцзи смотрит на нее, потом переводит взгляд на ребенка на своих коленях и говорит: — Надо позаботиться. Вэнь Цин осторожно возражает: — О нем есть кому позаботиться. Мы — его семья. Лань Чжань не может забрать себе чужого ребенка. Лань Ванцзи продолжает гладить а-Юаня по спине, молчит, обдумывая, а потом всё же сообщает: — Не чужой. Пахнет Вэй Ином. И снова замолкает. Вэнь Цин даже не знает, что на это возразить, потому что а-Юань, сирота, без кровных родителей рядом действовал на своих детских инстинктах — выбрал себе того, кто будет о нем заботиться и вцепился в него намертво. — Я встретил Лань Ванцзи в Илине, потому что на его ноге а-Юань повис, — говорит вдруг за спиной Вэнь Цин Вэй Усянь. Голос его глухой, встревоженный, кажется, он тоже начинает понимать. А-Юань потерял родителей. Отца-альфу он и не видел, а мать-омега умерла на тропе Цюнци. Вместо них он выбрал себе Вэй Усяня и, кажется, Лань Ванцзи. Но только выбора а-Юаня для подобной реакции маловато. Вэнь Цин осторожно гладит меховое одеяло, припоминая всё, что сказал Лань Ванцзи, а потом резко отстраняет руку от меха, поняв: — Почему важно то, что а-Юань пахнет Вэй Усянем?.. Если бы Лань Ванцзи среагировал на одного ребенка, логичней было бы просто забрать ребенка с собой. Но он сделал себе гнездо на Луанцзан, в пещере Фумо, на территории Вэй Усяня… которому, впрочем, прикасаться к гнезду было нельзя. И Вэнь Цин, не дав себе времени обдумать, спрашивает: — Почему Вэй Усяню нельзя в гнездо?.. Лань Ванцзи продолжает монотонно и размеренно гладить а-Юаня по спине и говорит спокойно: — Вэй Ин считает Ванцзи посторонним. Посторонний не может звать Вэй Ина в гнездо. Вэнь Цин в этот конкретный момент очень рада, что она родилась бетой. Вэй Усянь ворчит: — Зато у «постороннего» можно забрать его одежду, его одеяла и часть его дома. Лань Чжань, как тебе не стыдно говорить, что я посторонний? Лань Ванцзи поднимает на Вэй Усяня очень тяжелый взгляд, и глаза его в полумраке пещеры сияют золотом. Вэнь Цин мягко отодвигается, чтобы видеть их обоих и случайно не стать меж ними — альфой и омегой, которые, кажется, испытывали друг к другу не только вражду, как говорила молва. — Вэй Ин, — роняет тяжело Лань Ванцзи, — назвал Ванцзи посторонним. Вэй Ин отверг Ванцзи. Вэй Ин сказал, что Ванцзи нельзя быть ближе. Вэй Усянь теряется на миг, а потом настолько явно вспоминает свои былые слова, видимо, сказанные в пылу ссоры, что становится не по себе от отчаянья, плеснувшего в его взгляде. Вэнь Цин напрягается, готовясь остановить, если альфа ринется к выбравшей его омеге, иглы достает, но не приходится. Вэй Уяснь остается стоять на месте, потом тяжело вздыхает, улыбается через силу и говорит: — Лань Чжань достоин лучшего. Лань Чжань достоин равного. Лань Чжань не может выбрать Вэй Ина. Вэй Ин ступает по темному пути. Вэй Ин нарушает правила. Вэй Ин не сможет позаботиться так, чтобы это было достойно Лань Чжаня. Лань Ванцзи на миг замирает всем телом, склоняет голову набок, обдумывая чужие слова, а потом говорит: — Если Вэй Ин не может позаботиться о Ванцзи, Ванцзи позаботится и о себе, и о Вэй Ине. Вэнь Цин сидит и любуется растерянным лицом Вэй Усяня. Очень красивое и редко видимое ею зрелище. А ещё на мгновение Вэнь Цин даже хочется пустить всё на самотек — пусть заботится, гнездятся, силами всесильного клана Гусу Лань превращает Луанцзан в обитаемое место, пусть, пусть, пусть, пусть это сделает кто-то, кроме нее. Но Лань Ванцзи не может оставаться на Луанцзан. Лань Ванцзи должен будет вернуться в Облачные Глубины. Лань Ванцзи не станет омегой Вэй Усяня. И Лань Ванцзи не усыновит а-Юаня, потому что тот выбрал его. Так не будет, потому что так бывает только в сказках. Сегодня-завтра прибудет кто-то из клана Гусу Лань и заберет Лань Ванцзи в его дом, в котором есть еда, тепло, одежда, а это… это всё он позабудет как очень страшный сон. — Но Лань Чжань… — начинает Вэй Усянь. — Вэй Ин, — обрывает Лань Ванцзи твердо, — не должен разбудить ребенка. А потом смотрит на Вэй Усяня осуждающе, гладит а-Юаня по спине и, кажется, погружается в медитацию. Вэнь Цин смотрит на него, потом переводит взгляд на насупленного Вэй Усяня. — Сейчас уже ничего не сделаешь, — качает головой тот. — Подождем. Может, отпустит. Вэнь Цин очень терпеливо вздыхает и решает подождать, потом смотрит на Лань Ванцзи, оценивает взглядом его гнездо и сообщает: — Если не вернуть Вэй Усяню хотя бы одно меховое одеяло, он будет спать на холодном камне. Лань Ванцзи резко открывает глаза, хмурится, а потом аккуратно, чтобы не потревожить а-Юаня, начинает выкапывать одеяло из вещей, тут же перекладывая эти самые вещи, чтобы они лежали так, как ему нужно, а потом с явным трудом отдает одеяло. Вэнь Цин принимает его почти с поклоном, говорит: — Отдыхайте. Мы позовем на ужин. А потом она почти выпинывает Вэй Усяня в основную пещеру, бросает одеяло на каменное ложе, вздыхает и говорит: — Клан Гусу Лань это так просто не оставит. Нам только осады не хватало!.. — Он не уйдет сам, — хмурится Вэй Усянь. — А мне с ним уйти — никак. А-Юаня я бы отдал, чтобы Лань Чжань его сберег. Но… но… не понимаю. Почему я?.. Я же… я… — Вэй Усянь, — обрывает его Вэнь Цин. — Если сейчас ты начнешь говорить уничижительные речи, то Лань Ванцзи тебя услышит и придет разбираться, кто хает его альфу. И не думаю, что тебе поможет то, что ты — его альфа. — Но я не его альфа, — хмурится Вэй Усянь. — Пока, — соглашается Вэнь Цин. — И Небеса помоги, чтобы так и оставалось!.. Потому что, серьезно, Лани упертые донельзя. Если ты опорочишь их Второго Нефрита… — Вэнь Цин вздрагивает. — Даже думать не хочу. Так что мы ждем, когда разум Лань Ванцзи немного прояснится и попытаемся вернуть его в Облачные Глубины. Может быть, вместе с а-Юанем. Вэй Усянь хмурится, но кивает, а потом подходит к своему каменному ложу, сгребает одеяло и зарывается в него лицом. Вэнь Цин смотрит на него, потом берет за ухо и уводит подальше от пещеры Фумо. Серьезно, ей сейчас только младенцев не хватало, а. А с гнездящимся Лань Ванцзи они разберутся, непременно разберутся!.. И посмотрят, кто еще кого переупрямит.