Lemniskata

      Удивительно, но факт. Большая часть «Феникса» считает, что лейтенант Саймон «Гоуст» Райли никогда в жизни не снимает свою черепушку с лица. И в целом они не ошибаются. Но доподлинно известно, что у лейтенанта этих масок несколько. Первая — основная, самая любимая если подумать, та, что прошла с ним и огонь, и воду, и медные трубы. Показала себя с лучшей стороны. Вторая — порадно-выходная. Для особых случаев. Третья — для тех дней, когда балаклава ему не нужна. Обычная тканевая маска, цепляющаяся за уши. И каждая из этих масок имеет один определенный особенный элемент, тщательно и нежно нарисованный рукой самого Саймона Райли — череп.       Все боятся его, потому что Саймон Райли... Опасен. Саймон Райли опытный боец. Саймон Райли это чёртова машина для убийств на двух длинных ногах. Которая никогда не улыбается, никогда никого не жалеет и никогда никого не поддерживает. Однако, это не совсем так. Саймон Райли поддерживает. Да только не всех, а особенных.       Можно подумать, что никто и никогда не видел лейтенанта без его излюбленной балаклавы. Это тоже не совсем так. Иногда можно заметить, как Гоуст приподнимает балаклаву, чтобы выпить воды, поесть или покурить. Но это редкое явление и видеть его могут не все. Только особенные. Запах Саймона Райли это запах лосьона после бритья и табака с ароматической добавкой «вишня». Стиль Саймона Райли это униформа. Униформа и только униформа. Солдатские ботинки, заправленные в них форменные штаны, аккуратно обтягивающие длинные ноги, солдатская куртка, застёгнутая до самого верха. Саймон всегда закрывает свое тело по максимуму, от того и носит устрашающую балаклаву 24/7. Лишь изредка его можно видеть в гражданском, но и в гражданском он выглядит, как типичный вояка: джинсы с камуфляжным принтом, чёрная футболка с узкой горловиной или тонкий обтягивающий свитер с высоким воротом в холодную погоду, чёрная куртка с капюшоном, солдатские берцы, перчатки с грубо обрезанными фалангами. Ну и маска, естественно. И даже в гражданском он не красуется своим телом. Это и есть стиль Саймона «Гоуста» Райли. Таким его привыкли видеть все.       Многие задаются вопросом «он и спит в своей балаклаве?». Ответ: да, он в ней спит, он в ней ест, он в ней даже бреется. Только душ он в ней не принимает, и то зависит от обстоятельств. Хотя... Соуп точно знает, что Саймон маску снимает... Когда хочет побыть Саймоном Райли, а не Гоустом. Ведь балаклава с черепом это атрибут Гоуста. Не Саймона Райли.       Джон МакТавиш один из тех немногих людей, кого Гоуст подпускает к себе, кому позволяет иногда увидеть себя настоящего. Ещё Прайс. Но Прайс это другой уровень. Гоуст не любит новых людей, скептически относится к новобранцам и еще хуже относится к идиотам, только этого он никогда не показывает, скрывая за тяжёлым карим взглядом, тканью черепованной балаклавы и напряженным положением тела. — ЭлТи, — почти нежно тянет МакТавиш, цепляясь и повисая на шее и плечах Гоуста. — Ты скучал по мне, ЭлТи? — Отвали, Джонни.       Лейтенант говорит нервно, с толикой яда в голосе, но при этом не сбрасывает со своих плеч надоедливого сержанта. Всего лишь напрягается всем телом и чуть выдвигает ногу вперёд для более устойчивого положения. У Джона на лице улыбка в тридцать два, в глазах два подозрительных огня, а в голове... Чёрт знает что у него в голове. Лейтенант Райли выше на голову, но это не мешает шотландцу уткнуться в шею, наполовину закрытую тканью балаклавы, потресканными губами. — Джонни, блять... — и от этого «Джонни» у Соупа щемит в груди, взрывается искрами и сладко тянет. — Ну же, скажи, что ты не скучал, Саймон.       Гоуст судорожно выдыхает. Кто угодно может поклясться, что у британца злость по лбу бегущей строкой тянется. Ещё немного и... Лейтенант снова нервно выдыхает, когда губы сержанта мажут по приоткрытой коже. МакТавиш страшно доволен собой. — Я думал в армию геев не берут, — удивлённо тянет Газ, наблюдая совершенно невиданную картину. — Я тоже. Но вот он перед нами Соуп. И вот он Гоуст. Факты на лицо, — с добродушным хохотом отвечает из тёмного угла Роуч. Сандерсон всего в миллиметре от того места, где тонкий лёд провалится под ним, и под этим льдом его будет ждать совершенно спокойный, но с тактическим ножом в кулаке, Гоуст. — Геи в наших рядах. — Я не гей, — сквозь зубы грохочет Саймон.       И это буквально последнее, что он может сказать, прежде чем лапища Соупа хватает его за воротник, пытаясь натянуть вниз. Гоуст непоколебим. Гоуст скала. Гоуст сраный нитроглицерин, который вот-вот рванёт, похоронив рядом с собой как минимум троих, и еще хрен знает сколько невиновных. Но он не взрывается. Пытается скинуть с себя вцепившегося в него МакТавиша, шипя на него с таким количеством яда в голосе, что даже тайпан маккоя позавидует такой смертоносности. — Джонни, отъебись от меня, ради Господа, мать его, Бога.       Кто-то однажды сказал: «Есть два вида гнева: один сухой, а другой мокрый. И мокрый в основном — это, когда ты плачешь и твой голос дрожит, и ты ненавидишь, что чувствуешь себя слабым. Сухой гнев — это, когда у тебя каменное лицо, и твой голос резкий. Мокрый гнев показывает, что ты обеспокоен чем-то очень сильно, тогда как сухой гнев означает, что с тебя достаточно». Так вот сейчас у Гоуста сухой гнев. Сейчас Гоуст готов разорвать МакТавиша в клочья, потому что МакТавиш как ёбаный кокер-спаниель крутит хвостом, лижется мокрым языком и скулит что-то нечленораздельное. Британец медленно поворачивает голову и смотрит на шотландца взглядом, жар которого размером в 4520 кДж/кг. Джон не дурак, Джон всё понимает, поэтому он моментально отпускает Райли, отшатывается от него на добрых полметра и виновато улыбается, поднимая руки в жесте "я сдаюсь, только не бей". — Да ладно, Гоуст. Чего ты взъелся, я просто шутки шучу.       Гэррик и Сандерсон покатываются со смеху. Но лейтенанту не смешно. Желваки под нарисованными челюстями ходят ходуном, кулаки сжимаются до побеления в костяшках, а воздух вокруг становится разрежённым, как будто сейчас саданёт молния и попадет прямо в середину макушки сержанта МакТавиша. И всё же ничего не следует. Гоуст отворачивается и опускает взгляд в папку с кучей бла-бла-бла на белых листах бумаги. Будь на месте Соупа кто-то другой, он бы уже был мёртв с вероятностью в 150%.       МакТавиш вспоминает первую встречу, знакомство с Гоустом, если это вообще можно называть знакомством...       Когда он впервые увидел лейтенанта, где-то в глубине его души что-то похолодело, дёрнулось и сжалось. Райли вошёл в кабинет Прайса резкими шагами, от него несло яростью и опасностью. Уже в этот момент Джонни понял, что шутки с этим мужиком шутить нельзя. Прямая напряжённая спина, приопущенная голова, взгляд исподлобья, каждый жест сквозил неприкрытой агрессией. Соуп почти вздрогнул, когда британец прошел мимо него к столу капитана, передавая в его руки какую-то чёрную папку, даже не взглянув на лишнего человека. Шотландец задержал взгляд на широких плечах, вдохнул поглубже и ощутил запах табака с химическим ароматом вишни. — Спасибо, Саймон. Кстати, знакомься, это Джон МакТавиш, — Прайс махнул в сторону Соупа рукой, улыбаясь в усы. — Новобранец. Но очень умелый солдат. — Можно просто Соуп! Приятно познакомиться!       Только после слов капитана Гоуст обернулся и взглянул на Джона сквозь прорезь балаклавы, окинул его тяжёлым изучающим взглядом карих глаз и — Джонни мог поклясться, что так и было — скривил губы в недовольстве. Соуп постарался не терять лицо и улыбнулся самой яркой улыбкой, которая у него вообще была в арсенале, протянул руку для знакомства. Взгляд, весом в килотонну, опустился на протянутую ладонь, затем снова поднялся наверх, поймав смешливые глаза МакТавиша в медвежий капкан. Он ничего не сказал, коротко взглянул на Прайса, а затем молча вышел из кабинета, звучно хлопнув дверью. Джонни снова почти вздрогнул. — Он всегда такой? — Это лейтенант Саймон Райли, все зовут его Гоуст. Не обращай внимания. Саймон... очень своеобразная личность. Ты привыкнешь.       Соуп выпал из реальности, прокручивая воспоминание в голове, но пришел в себя, когда услышал голос Саймона. — Не скажу, что миссия простая, свои сложности имеются. Нужно тихо войти, тихо забрать и тихо выйти. Подчёркиваю, тихо. Без лишних убийств, желательно без убийств вообще.       Тяжёлый взгляд обвёл присутствующих в кабинете, каждого по очереди. Соуп стоит чуть позади Гоуста, поэтому Саймону приходится слегка повернуть голову, чтобы взглянуть на сержанта взглядом, который не выражает ровным счётом ничего. Ничего хорошего. Джонни слегка напрягается, усиленно делает вид, что он слышал каждое слово, для правдоподобности даже брови сводит, но кому он собрался врать? Саймону «Гоусту» Райли? Бесполезно. Лейтенант и так знает, что в голове у шотландца вьюга посреди открытого поля. Лейтенант знает, что этому сраному кокер-спаниелю придётся повторить всё ещё раз с самого начала. Научно-популярно. — Это план «А». Если он сработает отлично. Если не сработает, имеется план «Б», но он крайне не желателен, как я уже говорил. Здание большое, сколько там людей под вопросом, по данным разведки не меньше двух десятков. Поэтому крайне желательно не выходить за рамки плана «А». Это всем ясно?       Гоуст смотрит на Соупа, недвусмысленно намекая. МакТавиш серьёзно кивает, соглашается. А в голове только «фьююють» посреди голого поля. Лейтенант показательно вздыхает, отворачиваясь. Точно придётся всё объяснять с самого начала. Часть белой стены освещена проектором, выводя на обозрение план здания и некоторые данные по операции; Соуп смотрит на план, а видит полное ничего. Когда он успел настолько расслабиться, что на брифинге витает в облаках и не вслушивается в тонкости предстоящей миссии? Этот вопрос у Райли не выходит из головы последние 10 минут. — Если всем всё понятно, то все свободны. Вылет в 6 утра, отдыхайте на сегодня, — когда все начинают расходиться, снова звучит голос Гоуста. — Сержант МакТавиш, останься.       Соуп замирает у дверей, пропуская на выход Газа и Роуча. Когда в кабинете остаются только Саймон и Джон, лейтенант отходит от своего стола, проходит к двери и тихо её закрывает. Несколько долгих мучительных секунд он стоит, глядя на дверной замок, затем поворачивается и смотрит на МакТавиша уставшим взглядом. Джонни нервно сглатывает. — Что с тобой, Джонни? — это «что с тобой» слышится, как «какого хуя» и шотландец не может найти слов. — Что у тебя в голове? То чуть ли не засосы на шее оставляешь, то в астрале теряешься. — Блять… — выдыхает, слегка закидывая голову назад и прикрывая ладонью глаза. — Если бы я знал… — Джонни, я не Прайс. Я зреть в корень не умею, но я могу дать тебе пизды, правда, боюсь, это тебе не сильно поможет.       Соуп нервно смеётся, сквозь пальцы смотря на лейтенанта. Убрав руку от лица, МакТавиш упирается локтём в стену возле дверного косяка, подпирает ладонью щёку, скрещивает ноги и развязно бормочет: — Лейтенант, у вас своеобразное понимание о поддержке. — Ты говори, да не заговаривайся, Джонни. Завтра миссия, а тебя как подменили. Я всё понять не могу, что на тебя нашло? Мало того, что ведёшь себя, как последняя скотина, так ещё и меня в неловком свете выставляешь. Ладно перед своими, а если бы… Не знаю, коллеги из Мексики, допустим, увидели? Что бы они подумали?       Джон пытается сдержать смех. Пытается, но не получается. Он звонко хохочет, почти падая на деревянные полы кабинета Гоуста, соскальзывая локтём по стене. У Гоуста ходят желваки под тканью, бровь бороздит просторы космоса, теряется где-то под тканью балаклавы. Он совершенно не понимает, что происходит. У Соупа нервный смех, потому что он представил. А воображение у него отличное. — Джонни, тебе нужно ещё раз объяснить в чём суть миссии? Потому что я видел твой взгляд в никуда, и это было точно не от того, что ты задумался о том, как лучше построить тактику. — Да! Да! Да, лейтенант! — Соуп картинно стонет сквозь дикий смех, а у Райли уже глаз дёргается. — Ради всего святого, Джонни… Ты моей смертью станешь.       Британец усмехнулся, качая головой. Но усмехается он только на секунду, вновь вернув себе серьёзный вид, разглаживая небольшие морщинки в уголках глаз. Протянув руку, он хлопнул ладонью по плечу товарища, серьёзно смотря глаза в глаза. Соуп коротко дёргается и перестаёт ржать, как придурок, поймав карие омуты своими зелёными. Где-то в груди что-то ёкает, ворочается и умирает с тихим предсмертным стоном. — Соберись, пожалуйста, Джонни. Миссия действительно важна. Стратегические карты необходимы и нам, и нашей стране, понимаешь? Если ты будешь таким же завтра, это будет провал. Умрёшь ты, умрут ребята, — взгляд мужчины бегает по глазам напарника, пытаясь найти там хотя бы что-то разумное. — Понимаешь?       А у Джонни коротит в голове, провода оголённых нервов дергаются. Он глупо улыбается, как самый последний идиот из последних идиотов. Он-то понимает, но… Саймон, мать его, «Гоуст» сраный Райли смотрит прямо в глаза, пытается что-то там найти, но не может, и Джон даже знает почему. Потому что у него в глазах абсолютная пустота, за которой скрываются неверные демоны.       Джон не помнит, как ушёл из кабинета Саймона, не помнит, как добрался до казарм, не помнит, как лёг спать, не помнит, как уснул. Джон помнит почти чёрные глаза с красной сеткой лопнувших капилляров из-за недосыпа, помнит тяжёлый вздох, помнит руку на своём плече, помнит запах ароматизированного табака, а всё остальное словно испарилось из его воспоминаний. Что там дальше происходило? Они что-то обсуждали? Вроде бы помнит тонкости миссии, вроде бы помнит уставший голос Райли, вроде бы помнит что-то. Утро наступает внезапно, на сборы ровно час. В голове у Соупа размытые воспоминания вчерашнего вечера, как будто он пил скотч всю сраную ночь, отбив себе возможность оставить хотя бы какие-то чёткие кадры предыдущего дня. Вертушка разгоняет лопастями пыль, четверо вооружённых операторов запрыгивают внутрь. Соуп заходит последним, садится напротив Гоуста, слева Роуч, напротив него Газ. До места высадки летят в тишине. — Напоминаю. Вы втроём входите в здание и рассредоточиваетесь, я буду оказывать поддержку на расстоянии, связываемся только в крайних случаях, тишина ваш лучший друг в этой миссии. Зашли, взяли, вышли, — коротко информирует Саймон, поправляя разгрузочный жилет, все согласно кивают. — Отлично.       Гоуст поднимает взгляд на Соупа, несколько секунд удерживает контакт. Во рту пересыхает моментально, хочется по-дурацки пошутить, разрядить обстановку, потому что уж больно воздух накалён… И МакТавиш не уверен, что это из-за предстоящей миссии, а не из-за пронзительного взгляда. Вертолёт садится, выпуская группу. Шотландец поправляет наушник в ухе, перехватывает винтовку и идёт вслед за Сандерсоном и Гэрриком, оставляя Райли позади. Идти приходится быстро и перебежками. Ещё достаточно темно, чтобы кто-то их увидел в этой темноте, однако перестраховка не мешает. Здание призывно светится окнами, внутри бурная деятельность, то и дело в окнах видно мельтешение чьих-то фигур. В наушнике отзывается голосом Гоуста: — Это Браво 0-7, на позиции. Браво 7-1, Браво 3-6, Браво 2-6, как слышно? Приём. — Браво 7-1, слышно отлично, — тихо отзывается Соуп. — Подходим к зданию. — Браво 3-6, слышу хорошо, без помех, — следом слышен голос Роуча. — Браво 2-6, тоже всё чётко слышу, — слегка запыхавшись, отвечает Газ. — Как там в здании? Удастся войти незамеченными?       Несколько секунд на линии тишина, операторы затаились неподалёку от здания в кустах. Соуп разглядывает окна, прикидывает в голове в какую сторону идти, даёт короткое пояснение жестами товарищам, те кивают. Ещё через секунду снова слышен спокойный голос Гоуста в наушнике. — На входе чисто. Пошли. — Понял тебя, Гоуст. Заходим. Конец связи, — Соуп медленно выдыхает и перебежками движется вперёд.       Он чувствует на своей спине взгляд через оптику винтовки Гоуста, от этого ощущаются крупные мурашки по спине. Джонни точно знает, что в случае чего Саймон не подведёт, Саймону можно доверить собственную спину.       Войти в здание не составило труда. Как и было указано, операторы рассредоточились по трём направлениям. Соуп вбежал по лестнице, поднимаясь на второй этаж. Коридоры были пустыми и темными. Медленно пробираясь вперёд, сержант заглядывал в каждую дверь, но не находил ничего похожего на то, что было необходимо захватить. Взгляд скользил по столам, стенам, шкафам в поисках либо разложенных карт, либо свёрнутых в трубочку. В наушнике была тишина, значит, всё шло хорошо, поэтому Джон был спокоен и собран, продолжая поиски. Очередной кабинет оказался просторным залом с длинным овальным столом. На нем были разложены какие-то бумаги, это привлекло внимание мужчины. Он тихо вошёл, прикрыв за собой дверь, подошёл поближе и всмотрелся в листы. Какие-то расчёты, триллионы цифр с подробными объяснениями. МакТавиш нажал на кнопку передатчика. — Браво 7-1 на связи, нашёл бумаги с вычислениями и расчётами. Тут темно, не могу разобрать, к чему вообще относятся эти цифры. Нам такое нужно? — Забирай, думаю, пригодится. Скорее всего, это относится к тому, что мы ищем, — спустя секунду отозвался Гоуст, но молчание после его слов продолжалось недолго. — Соуп. К тебе идут двое. Там есть, где спрятаться или затаиться? Прячься и уходи на радиомолчание.       Джонни вздрогнул. Он уже поспешно сворачивал в трубочку бумаги, но услышав слова Райли, он бросил всё лежать так, как оно лежит. Его глаза забегали по залу в поисках места, где можно было бы спрятаться. Единственное подходящее место было за тяжёлыми бархатными шторами в углу комнаты рядом с каким-то книжным шкафом. Шотландец рванул туда и успел затаиться за свисающей от потолка тканью, как раз в тот момент, когда в кабинет ворвались двое. Соуп почти не дышал, прислушиваясь. Двое говорили на незнакомом языке на повышенных тонах. Послышалось шуршание бумаги, Джонни стиснул зубы. Неизвестные собирали бумаги, чтобы куда-то их отнести. Пока слышалось шуршание бумаг и гневные тирады то одного, то другого, Соуп рискнул выйти на связь. — Гоуст. Они забирают бумаги, — тихим, едва слышным голосом прошептал Джон. — Понял тебя. Прослежу, подскажу куда пошли. Конец связи.       МакТавиш снова затаил дыхание, прислушиваясь: всё еще шуршала бумага, всё ещё слышалась ругань на незнакомом ему языке. Внезапно раздался звук удара по столу. Выдержки сержанта хватило, чтобы не вздрогнуть, к тому же он слышал за свою службу гораздо более пугающие звуки, чем обычные удары ладонью по поверхности стола. Как правило, в хоррорах пугают не громкие звуки, а неожиданные звуки. Когда чего-то не ожидаешь это всегда страшнее вдвойне. За этими мыслями Соуп не сразу понял, что незнакомый язык сменился английским. — Они нас убьют, понимаешь? Убьют! Сколько бы мы ни въёбывали на них, сколько бы ни решали их говёные проблемы, они всё равно нас грохнут. Грохнут и нас, и...       Разговор принимал странный оборот и Джонни подумал, что он может быть важен. Соуп находился достаточно близко к столу, чтобы голоса могли различаться динамиком приёмника, он нажал кнопку. — Я знаю, что так будет. Знаю, что это случится рано или поздно. Поэтому нам нужно забрать всё это отсюда и валить. Я уже заложил бомбы в здании, так что поторапливайся, всё взлетит на воздух через… 7 минут. Я подорву к чертям этот серпентарий. Хотят взорвать целую страну, тогда стоит начать с них. Они тут все на воздух взлетят! Помойные крысы…       Переговоры незнакомцев кончились, бумаги были собраны, а затем в кабинете наступила тишина. Соуп находился в шоке. Здесь разрабатывалась стратегия по уничтожению целой страны? Поэтому их послали сюда за картами? — Браво, выходите оттуда как можно скорее, — послышался в наушнике голос Гоуста. — Живо!       Соуп не откликался. Кому вообще нужно подрывать целую страну? Неужели не проще решить через войну, наёмников… Да куча средств есть для достижения цели! МакТавиш словно отключился от реальности, стоя на одном месте. Миллиард вопросов пробегало в его голове. Кто хотел этого? Зачем этот кто-то этого хотел?       МакТавиш слишком долго думал, слишком долго рассуждал, находясь в шоке от того, что услышал, от того, что представил и от того, что может случиться. Но время текло неумолимо, а голос в ухе не умолкал, пытался дозваться; что-то в этом голосе показалось Соупу совершенно незнакомым, как будто чужим; что-то в знакомом дыхании, устремлённом прямо в его мозг через ушную раковину, выдавало... Волнение? — Джонни! Джонни, ответь! Выходи немедленно!       Джон не успел ответить, рванул вперёд, выходя из своего прикрытия, вылетел из зала и наткнулся на кого-то. Неосторожно! Глупо! И будь незнакомец более опытным, он бы тут же вцепился в глотку, вырвал бы трахею и сломал пару костей. Но Джон был опытнее. Джон был сильнее, быстрее и ловчее. Удар в чужое лицо, прямо промеж глаз; удар поддых и добивание локтем куда-то по затылку. И только после этого Джонни нажимает на кнопку передатчика. — Не волнуйся, ЭлТи, я уже ид-…       Слова смывает волной. Взрывной волной. МакТавиша отшвыривает в сторону. Что-то ударяет в голову, плечо и бедро, горячий воздух накрывает вместе с дымом и огнём. В забытье Джонни ползёт куда-то. В глазах темнеет, всё на мгновение теряется, как в тухлом фильме, затем появляется снова, но размыто. Ухо неприятно, почти мерзко свистит и звенит, слышно только, как сердце перекачивает кровь по венам, и собственное тяжёлое хриплое дыхание. Соуп очухивается где-то в другом месте: темно, тихо и запах дыма. — Соуп! Отвечай мне! — Одно твоё слово, пупсик, и я сделаю всё, что ты захочешь, — неуместные шутки а-ля подкаты это всё на что способен Джон, потому что он даже пошевелиться толком не может; его мутит и хочется вывернуть желудок наизнанку. — Я живой, Гоуст… — Если нашёл время яйца подкатывать, значит вполне в норме. Говори со мной, Джонни, — выдыхает Гоуст спустя недлительное молчание, слышно как он надрывно дышит, видимо бежит. — А что, от моего голоса у тебя в штанах шевелится?       Джон хрипит, посмеивается и прикрывает глаза. Хочется спать. Но он знает, что засыпать плохая идея. Райли молчит, МакТавишу это молчание кажется неловким и он хочет уже разбавить эфир очередным тупым стенд-ап выступлением, когда в голове ударом отбойного молотка раздается: — Пока нет, но видит Бог… — а потом добивает. — И лучше бы не видел.       Соуп звучно сглатывает. Голова кружится, всё снова мутнеет, теряется, исчезает и проваливается в преисподнюю. Ухо предательски звенит, заставляя Джона скривиться в недовольстве, а в ответ на слова Саймона он шепчет… почти с придыханием: — При Боге стесняешься, ЭлТи?       И он не может прекратить этот ненастоящий диалог, как будто это ему — Джону «Соупу» МакТавишу — снится, а он опять несёт какую-то нелепую чушь в своем диком неправдоподобно иррациональном сне. На том конце слышна усмешка. Боже... Неужели лейтенанту нравятся эти дебильные шутки?       Соуп на мгновение прикрывает глаза. Мгновение длится слишком долго, кажется, он теряет сознание, приходит в себя, а затем снова отрубается, как будто кто-то с размаху битой саданул по затылку. Голос Гоуста в ухе то слышится громко, то не слышится совсем, хотя Джон уверен, что лейтенант не замолкает, чтобы добиться ответа. Хоть какого-нибудь ответа. Сержант медленно выдыхает, ощущает, как горит висок и плечо с бедром, видимо задело чем-то, только увидеть это не представляется возможным: перед глазами всё плывёт, растягивается, схлопывается и темнеет с последним всполохом ослепительных белых искр. — Джонни, чёрт тебя дери, ответь мне, в конце-то концов! Где ты? — Не уверен, Гоуст… Второй этаж. Какая-то комната, тут таких много. Пахнет дымом, окно разбитое, дверь деревянная. Вряд ли мое описание тебе поможет. Даже не помню как добрался сюда… — Оставайся со мной, Джонни. Говори и не пропадай, понял?       Джон хрипло смеётся. Неужели это возможность нести бред без страха получить по ебалу от огромной глыбы льда по-имени Саймон «Гоуст» Райли? МакТавиш усаживается у стены удобнее, упирается затылком в холод кирпичей и побелки, окрашивая часть, где волосы не сбриты, в белый. С губ срывается очередная тупая юмореска, за ней ещё одна и ещё. Хотел слышать меня — пожалуйста, твоё желание закон, ЭлТи. Во рту пересохло, Джон сглатывает густую слюну с привкусом металла и чего-то кислого, моргает, но не видит ровным счётом ничего. Зрение отключилось. Слух отключился. Не хорошо. — Если ты что-то говоришь, ЭлТи, то прости, я тебя не слышу, — бормочет Соуп, со всей силы вжимая палец в кнопку передатчика. — Я всё, Саймон… я всё…       Джонни моргает, пытаясь сморгнуть темноту, но это не так-то просто как кажется. В ушах снова премерзко пищит. Пальцы не ощущают ничего. Вот так я умру? Мысль на задворках сознания мечется из стороны в сторону, ломится в заколоченные окна и двери супер разъёбанной головы шотландца. МакТавиш уже не разбирает реальности, теряя самого себя. Голова болит так сильно, что хочется ввинтить в висок что-нибудь, просунуть внутрь палец и почесать мозги, или что там вообще может болеть? — Знаешь, ЭлТи… Если это мой последний день на земле… Я жалею, что не смог переступить через себя и так и не поцеловал тебя, — Соуп смеётся, но выходит паршиво. Нет, я не хочу умирать! И Джонни не уверен, что не сказал это вслух. — Тогда, — голос Гоуста раздаётся рядом с его ухом слишком отчётливо, как будто он здесь на самом деле. — Не сдохни сегодня, Джонни. Чтобы не пришлось жалеть о большем…       На обкусанных сухих губах появляется кривая улыбка, а затем сознание теряет связь с телом и уходит в режим радиомолчания.