Профессионал

Время до сеанса с Алтаном Вадим тратит за бестолковым пролистыванием соцсетей. Рабочее место готово, эскиз напечатан, член уже готов заинтересованно реагировать. И неважно, что последнее — совсем не профессионально. И успокоиться особо не помогало и то, что Алтан на всех сеансах смотрел жалостливыми блестящими глазами, сжимал тонкими пальцами обивку кресла от боли, и Вадиму каждый раз хотелось приласкать парня, увидеть больше эмоций, огладить ноги выше… Ну, это уже ни в какую степь. Вадим отмахнулся от мыслей, откидываясь на кожаном диване и прикрывая глаза. Осталось два сеанса, мальчишка отправится в свободное плавание с новыми татуировками, а Вадим наконец сможет перестать думать о бесконечно длинных ногах, вечно влажных глазах и припухших губах. Ну, он искренне в это верит. Дверь открывается, и Вадим даже с закрытыми глазами знает, кто проскальзывает в салон. Он лениво поднимается с низкого диванчика, обращая внимания на пришедшего. — привет, золотце. Как заживает? — нормально. и не зови меня так, просил же. Вадим невольно умилился на сверкнувшие недовольно из под бровей глаза. Змейка пытается кусаться, очаровательно. Вадим открыл перед парнем дверь в саму студию, шутливо кланяясь, и прошёл внутрь за Алтаном. Отправился мыть руки, натягивать перчатки, слушая, как за спиной мальчишка шуршит джинсами. Оборачивается. — обезболивающее надо? Или потерпишь? — потерплю, не сахарный. Вадим хмыкнул. С этим он мог бы поспорить. Снова отмахнувшись от мыслей, он стянул бомбер, оставаясь в простой чёрной футболке. Алтан уже улёгся на бок на кресло, правое обнажённое бедро белело под студийными лампами. Вадим уселся на табурет за его спиной, схватив трансфер. Постарался сосредоточиться на работе, игнорируя и тонкую манящую кожу, и шрамы, исчерчивающие бедро, и полоску белья, высоко задранную. Перевести трансфер — быстро, и вскоре Вадим берёт в руки машинку, заправляя её золотыми чернилами. Иглой вырисовывает цветы, покрывая шрамы изящными плавными линиями. Цветочный узор медленно поднимается с голени — прошлые сеансы — по коленке, выше, замирая у самой кромки чёрного белья. Красиво. Алтан теперь и правда золото, украшенный величественным узором. Сокровище. Мальчишка подрагивает сильнее, чем во все прошлые разы, сверху чаще доносятся задушенным вздохи и почти всхлипы, и Вадим даёт парню передышку, стараясь незаметно поправить штаны. Совсем не профессионально. За окном темнеет, когда через пару часов Вадим почти заканчивает татуировку. Алтан дрожит уже постоянно, и Вадим поднимает на него глаза один-единственный раз, и больше не рискует: у мальчишки раскраснелись щёки, он жмурит глаза и прикусывает рукав толстовки, зажимая звуки. Вадим почти гордится тем, что руки у него не дрожат от возбуждения, и он почти не задерживает прикосновения к чужому телу; так, слегка придерживает. Он обрабатывает татуировку с облегчением, заклеивает плёнкой и почти ждёт момента, когда можно будет сбежать подрочить в тесный туалет. — ну, на сегодня закончили, золотце. Вадим шлёпает Алтана по бедру, поднимаясь с табуретки. Застывает в нелепом полуприседе, когда Алтан громко, неприлично всхлипывает. Звук отдаётся от стен и в черепной коробке Вадима. Он шумно сглатывает, уговаривая держать себя в руках. Наклоняется к Алтану, опираясь на подлокотники кресла: — прости, не подумал. Ты в порядке, сокровище? Алтан тяжело дышит и не открывает глаз; брови сошлись на переносице, и Вадим, долго не думая (как обычно), разглаживает морщинку пальцем. — сейчас воды тебе принесу, сиди. Чего от обезбола отказался? Вадим уже почти уходит, убирая руку от чужого лица, но Алтан её перехватывает, открывает глаза. Блестят слёзы, грозясь соскользнуть на красные щёки и ниже, по шее в ворот толстовки. — не надо обезбол, и воды не надо. Мне не больно. Вадим снова громко сглатывает, чувствуя чужие пальцы на шее; кружат рядом с воротом, прослеживают линии. — покажешь? Алтан почти шепчет, краснеет сильнее, отводит глаза, и Вадим звереет от того, как неумело его пытаются склеить. Держится на последней крохе профессионализма, но — эй, сеанс окончен! Хватает Алтана за бедро с новой тату, крепко поглаживает, и наклоняется ниже; они почти касаются носами, и красная радужка доверчиво смотрит в ответ. — уверен, золотце? Срывается на шёпот, а Алтан подаётся ближе, прижимается губами к чужим, неудобно выворачивая шею. Вадим подхватывает его одной рукой за затылок, зарываясь в чёрные волосы, напористо целует, прикусывает нижнюю губу. Дорвался. Поцелуй мокрый, с языком, и Алтану явно немного не хватает опыта, но это всё равно крышесносно; у него маленький рот и ровный ряд зубов, целовать его — сплошное удовольствие, в котором Вадим себе не отказывает. — сядь ровнее, сокровище. Алтан слушается, вздрагивая от прозвища. Значит, нравятся, впустую ворчал; Вадим улыбается, снова коротко целует и спускается ниже. Отбрасывает с шеи чёрные волосы, прикусывает под челюстью, облизывает кадык. Кожа сладкая от пота, над ухом Алтан шумно втягивает воздух, чутко реагируя на любые прикосновения. Зарывается в светлые волосы тонкими пальцами с ухоженным маникюром, оглаживает за ушами, по загривку, игриво пробирается самыми кончиками под футболку, капризно тянет: — сними, Вадим… Кто он такой, чтобы ослушаться? Отрывается от чужой шеи в наливающихся алым пятнышках, стягивает торопливо футболку, поигрывает грудными мышцами. Латексные перчатки нетерпеливо стягивает зубами, откидывая куда-то на пол, плевать. Потом уберёт. Важнее сейчас Алтан, Алтан на кожаной кушетке, пытающийся стянуть с себя одежду дрожащими руками. Вадим помогает, наваливаясь поверх всем телом, разводя чужие ноги. Алтан — и правда золотко — скрещивает щиколотки за его поясницей, цепляется руками за плечи и смазано целует татуировку на груди. Широко лижет морду волка, прикусывает раскрытую пасть дракона, отслеживает линии пламени и ставит точку в своём маленьком путешествии — ставит засос чуть ниже уха, такой и волосами и одеждой не спрячешь. Вадима ведёт, и он судорожно пытается нащупать рычаг: больше разложить кресло, устроить удобнее Алтана, чтобы было удобнее растянуть, подготовить под себя, а потом брать, не беспокоясь о затёкшей пояснице и прочих неважных глупостях. Сам Алтан даже не замечает смены положения, отвлечённый поцелуем. Вадим стягивает с него толстовку, прихватывает запястья, не даёт прикрыться; и рассматривает. О, посмотреть там есть на что, поверьте. Изящные, будто вырезанные в мраморе ключицы, тонкие, манящие; рельефные, но не перекаченные плечи и грудь; розовые маленькие соски, топорщащиеся от прохлады; пересчёт рёбер и трогательный пупок, изгиб мышц к паху, образующий идеальную V. Вадим склоняется к чужой груди и высовывает язык: капает слюной на горошину соска. Алтан хнычет, гнётся, ему мало, и Вадим отпускает его запястья, хватаясь крепко теперь за бока, поглаживая, а ртом ласкает сосок. Пацан под ним хватается руками за волосы, царапает ноготками загривок, стараясь не шуметь, закусывает губу; на деле только побуждая Вадика стараться лучше, услышать больше. Обласкав обе горошинки, Вадим щёлкает по ним слегка, игриво, напоследок, но с обещанием ещё вернуться, и сползает с кресла. Успокаивающе целует подрагивающего Алтана в уголок губ. — потерпи, золотце, сейчас, масло найду. В его кабинете всяких масел и кремиков — целая гора. Он выбирает своего фаворита, с запахом персика, и возвращается к креслу. — развлекаешься без меня? Алтан успел свести коленки вместе, и поглаживал себя через бельё, когда Вадим подошёл. Он тут же смущённо отдёрнул руку и развёл бёдра, где Вадик не упустил шанса устроиться. Он сел чуть подальше, ближе к коленкам, оставляя место для манёвра. Алтан без команды подтягивает ноги к себе, стягивает бельё, обхватывая руками бёдра, и Вадим довольно урчит, оглаживая белую кожу. Дразнит сухим пальцем сморщенное кольцо мышц и местечко под яйцами. Алтан тут светлый и выбритый, на ощупь — дорогой шёлк, и Вадим чувствует себя почти варваром. Он щедро льёт смазку на пальцы, размазывая по расщелине ягодиц, пока не проникая, только оглаживая анус, проводя с нажимом, но не соскальзывая внутрь. — золотко, ты как вообще? Целка, не? Из под густых аккуратных бровей блеснул злой взгляд. Алтан поджал губы, краснея щеками ещё сильнее, хотя казалось, что уже некуда. — целка. Ты же аккуратно, да? Голос под конец дрогнул, и Вадим прикрыл глаза, шумно вздыхая и прижимаясь лбом к чужой коленке. За что ему такое сокровище? — Вадим? Он слабо прикусил кожу — с золотыми линиями, уже не белую, — зубами и отстранился. — я буду так нежен, детка, что ты попросишь меня быть настойчивее. Одновременно со словами он протолкнул первый палец в чужое нутро, жадно сжавшееся, и Алтан тихо вскрикнул где-то сверху от неожиданности, откидывая голову назад, обнажая шею. Теперь Вадим видел судорожно ходящий кадык и вздёрнутый изгиб подбородка. Он не шевелил рукой, давая привыкнуть к ощущениям, осознать, уложить в голове и расслабиться. Второй рукой он проследил золотые линии на голени, которые сам же и нанёс на это тело. Постарался отвлечь прикосновением, слегка разминая напряжённые мышцы. Правую ногу Алтан неуверенно вытянул и закинул Вадиму на плечо, опуская на него взгляд; тот сверкнул глазами в ответ: можно, золотко, что угодно можно. Повернул голову, поцеловал невесомо в коленку. Алтан совсем расслабился, и когда одной рукой потянулся, чтобы несмело огладить себя по груди, Вадим решил, что можно, и двинул пальцем. Мышцы не противились, полностью расслабленные, и аккуратно, на пробу, он приставил второй; скользнул уже двумя, на две фаланги. Мальчишка едва заметно сжался, запульсировал изнутри, но вскоре опять расслабился; доверяет. Вадим вогнал до костяшек, пока просто неторопливо двигаясь туда-сюда. Стало свободнее, он развёл их на манер ножниц, согнул, и шум сверху усилился. Алтан задышал беспокойнее, ёрзая задницей на кресле. Вадим с любопытством первооткрывателя — ха-ха — с нажимом огладил изнутри, толкнулся настойчиво, глубоко, и Алтан сжался, простонал, коленкой зарядил по уху. Нашёл. — золотко, охуенно? Золотко не услышало, занятое произведением крышесносных звуков; вздохов, стонов и поскуливаний на различный лад. Вадим протолкнул третий палец, уже настойчивее продавливая, крепко держа чужое отведённое в сторону бедро, и на очередном громком стоне Алтан кончил, крепко сжимаясь, пряча глаза в предплечье. Вадим замер, но быстро выскользнул пальцами из растянутой задницы, вытер руку о свои джинсы, о которых он успел забыть; да что уж там, он о собственном члене то забыл. Вадим снял чужую ногу со своего плеча, придвигаясь ближе, целуя в живот, слизывая потёки спермы, поднимаясь снизу вверх, к дрожащим плечам и подбородку, к сжатым губам. — ты как, сокровище моё? Убери руку. Алтан дёрнулся, задышал глубже, но руку убрал, как настоящий послушный мальчик. Глаза его блестели как-то обиженно — расстроился, что ли, что так быстро? — понравилось? — понравилось, — хмуро, но явно сыто Алтан кивнул, — а как же ты? — мне тоже понравилось, — мина кирпичом, типо он тут ни при чём, — за меня не волнуйся. Сейчас придёшь в себя, и решишь, чего хочется дальше. Не захочешь до конца, остановимся. Обычно это не в стиле Вадима. Но, давайте начистоту, лишать девственности едва совершеннолетних мальчишек тоже не в его стиле. А это дело деликатное, как известно, тут грубой силе не место. Алтан расслабляется, смотрит доверчивее, притягивает для краткого ленивого поцелуя, и Вадим без слов понимает, что ему хорошо и он благодарен. Улыбается в чужие губы, поглаживая по щеке и отводя мокрые волосы со лба. Снова отрывается, встаёт. — полежи минутку, отдохни. Выходит в основное помещение, пьёт прохладную воду из кулера, стараясь подуспокоиться. Поправляет член в штанах, поражаясь своему сегодняшнему терпению. Если Алтан сегодня не захочет, то он его, конечно, отпустит, но мысль, что это сокровище в итоге достанется кому-то ещё неприятна почти на физическом уровне. Уж не влюбился ли в колючего пацанёнка? Отмахиваясь от мыслей, заходит за стойку администратора. В каком-то из ящиков находит презервативы, и с надеждой суёт один в зданий карман; прихватывает салфетки и ещё один стакан с водой — на этот раз тёплой — возвращается в рабочий кабинет. Алтан развалился в кресле, уже не стесняясь. Длинные ноги расслабленно вытянуты, соски краснеют на безволосой груди, волосы разметались, и одну прядку мальчишка сейчас накручивает на палец. Вадим игнорирует поднявшее голову возбуждение, отдаёт ему стакан, а сам салфетками вытирает масло с кушетки и чужих бедёр, убирает подтёки спермы. Выбрасывает использованные в мусорку вместе с перчатками, и наконец подкатывается на рабочем табурете к Алтану. — что решило Ваше Золотейшество? Золотейшество поднимает ясные алые глаза на Вадима, и притягивает того в поцелуй. Недолго, лениво, почти робко, и Вадим позволяет тому инициативу, опираясь предплечьем на подлокотник, никак не касаясь чужого тела. Алтан разрывает поцелуй, облизывая блестящие губы. — сегодня. Хочу тебя. Вадим довольно целует его в уголок губ, снова пересаживаясь на кресло, в ноги Алтану. Мальчишка сжимает его между бёдер, держась руками за предплечья. Вадим наспех оглаживает соски, рёбра, мышцы живота и член, теребит головку, чувствуя, как Алтан напрягается. Он снова возбуждён, и Вадим заново смазывает его и себя, надев презерватив и спустив джинсы до середины бедра. Алтан тянет руки вниз, оттягивая ягодицы в сторону, обнажая блестящее от масла и приоткрытое кольцо мышц, и у Вадима натурально темнеет в глазах от возбуждения. — давай, Вадим, пожалуйста… Вадим не отвечает, слишком сосредоточенный на том, чтобы сдержать себя в руках и не спустить сразу же; дело непростое, тяжёлое. Он проскальзывает в Алтана медленно, аккуратно; сначала только головкой, по сантиметру проталкивая всю длину до основания. Мальчишка сжимает крепко, в нём влажно и горячо, он пульсирует и тяжело дышит, до побеления закусив нижнюю губу. Вадим наклоняется к его лицу, целует в зажмуренные повлажневшие глаза, пытаясь самому перевести дыхание. — ты такой молодец, золотце, так хорошо принял меня… потерпи чуть-чуть, расслабься, сейчас будет хорошо. Шепчет какой-то бред в аккуратные покрасневшие уши, пока Алтан крепко цепляется за его шею. Смотрит осоловело, глаза блестят, губы искусаны. — больно? Золотко, выйти? Алтан мотает головой, целуя его дрожащими губами. Вадим чувствует, как мальчишка расслабляется под его руками, мышцы обхватывают уже не так сильно, и ещё через минуту Вадим начинает двигаться. Не торопясь, на пробу, выходя не больше чем наполовину. Алтан расслабляется совсем, гладит по плечам и нежится на волнах спокойного удовольствия. Вадим меняет угол, толкаясь жёстче, и Алтан впервые вскрикивает, срываясь на стон и царапая чужую шею. Вадим довольно ухмыляется, захватывая чужие губы, врываясь языком в рот одновременно с сильными толчками. Алтан извивается, стонет ему в рот довольно и сыто, с глаз срываются слёзы. Вадим утирает их ему большим пальцем, снова шепча что-то ласково-успокаивающее. Алтан дрожит сильнее, и свободную руку Вадим опускает ему на член, надрачивая в такт толчкам. Алтан сжимается, скулит совсем надрывно, выгибается в пояснице, и Вадим не может насмотреться на него такого: обычно хмурый и гордый, Алтан теперь плачет на его члене, гонясь за первым в своей жизни таким удовольствием. Алтан кончает, пачкая их животы в сперме, сжимается совсем крепко. В нём мокро и обжигающе горячо, и Вадим спускает в презерватив, кусая мальчишку за плечо. Аккуратно выходит, придерживая за бедро, стягивает презерватив и скидывает его; плевать, можно убрать и потом. Сейчас важнее Алтан, всё ещё подрагивающий и хнычущий. Вадим сгребает его в объятия и переворачивается; теперь мальчишка на нём, в кольце крепких рук. — что случилось, золото моё? Больно? Алтан отрицательно качает головой, крепче утыкаясь носом в голое плечо. — всё хорошо, мне понравилось… просто, посиди так со мной немного, хорошо? Он дрожит всем телом и голосом, и Вадим баюкает его в руках, не обращая внимания на пачкающиеся джинсы. Алтан затихает минут через пять, и Вадим ссаживает его с себя. Вытирается и одевается сначала сам, потом помогает мальчишке. Тот успевает взять себя в руки, и в одежде выглядит почти как обычно: гордо, равнодушно. Выдают пятна засосов на шее, покрасневшие уши и глаза да припухшие от поцелуев губы. Вадим ласково целует, придерживая за талию. — подожди меня в приёмной, хорошо? Подвезу тебя до дома. Алтан только кивает, умалчивая, что его ждёт водитель, и послушно ждёт на кожаном диване. Вадим тщательно протирает испачканное кресло, выкидывает презерватив и убирает чернила обратно в шкаф. Оглядывает помещение, выключает свет. В приёмной убирать нечего; только выключить компьютер и неоновые вывески витрин, да выдать Алтану его куртку. Он придерживает дверь перед мальчишкой, после запирая на ключ. Шутливо кланяется, как настоящий джентельмен открывая перед Алтаном дверь. Тот ёрзает на сиденьи, стараясь устроиться поудобнее, когда Вадим садится рядом и заводит машину. Вбивает продиктованный адрес в навигатор, и дальше они едут молча. Тишина уютная, Алтан дремлет, пригревшись на сидении. Они застревают на светофоре, и Вадим рассматривает красивый подсвеченный профиль. Мальчишка и правда золотой; красивый и нежный, обманчиво хрупкий. Совсем скоро будет уже не мальчишкой, шрамы перекрыты, он готов встать на ноги и расправить крылья. Вадим аккуратно берёт его руку в свою, поглаживая костяшки. Возможно, Вадиму стоит позвать его на свидание.