Гипнагогия

Келус не знает, как и когда он здесь появился. Он просто очнулся в один момент, запнулся о камушек и застопорился на несколько мгновений; сзади раздался негромкий недовольный окрик, и ему пришлось сделать вид, что ничего не было. *** А начиналось все довольно банально и просто. После того, как Вельт успокоил Стелларон, прошло совсем немного времени — Келус только успел освоиться на экспрессе. Вернее, в том его вагоне, где жили Март 7 и Дань Хэн — с первых же дней появления на космической электричке его жутко заинтересовал архив. Как и любому ребенку, Келусу было присуще любопытство; а в архиве было легко и просто найти информацию по любому поводу. Правда, текст там был довольно сухой, зато факты ничего не заглушало: Стелларон оставался все таким же беспристрастным в точке зрения на происходящее в галактике. Вернее, оставался бы, но Март 7 любила знакомиться с новыми людьми. И Келус, хоть и носил в себе Стелларон, не стал исключением — и в архиве, пусть и ненадолго, стало куда громче и веселее. Дань Хэн лишь качал головой, но не уходил — после нашествия Легиона на станцию Герты информации о рейнджерах пустоты заметно прибавилось, и на перенесение информации требовалось значительное время. Не сказать, чтобы Келуса как-то смущало присутствие молчаливого и самую капельку мрачного человека где-то за спиной; напротив, он пытался втянуть его в разговор, к чему моментально подключалась Март 7, со смехом пытавшаяся разговорить все такого же нелюдимого Дань Хэна. Келус очень быстро понял, что ее попытки были тщетны, но такие моменты неприкрыто сквозили почти семейной теплотой — именно ее Стелларону и не хватало. Он все еще помнил холодные и склизкие моменты существования без физической оболочки — когда он был всего лишь заготовкой полноценного сознания, заключенной в кусочке камня. Вроде как драгоценного камня, но в этом Келус не уверен — уверен лишь в почти беспроглядной тьме, мерзком ощущении чужих мокрых холодных рук на всех доступных им местах, и бесконечной вьюге. Беззвучной вьюге, что вводила в недоумение и подобие деперсонализации даже жалкую заготовку полноценного сознания. И чтобы не вспоминать это, Келус старательно убегал от любой тишины — включал на полную звук во время игр, затягивал Март в длинные разговоры без передышки на дыхание; он как можно громче щелкал виртуальной клавиатурой, почти что случайно ронял записи Дань Хэна со стола — они разлетались шуршащим шелестом, но и этого хватало — и тут же принимался извиняться, подбирать их и путаться в нумерации. К нему присоединялась и Март, которая со смехом встречала каждую такую промашку. Дань Хэн вздыхал, как будто понимающе — хотя откуда он мог узнать?.. — смотря на Келуса и не ругаясь. В результате все трое ползали по полу, собирая завалившиеся за стеллажи бумаги, время от времени роняя шкафы… Возможно, Дань Хэн действительно понимал, ведь после таких случаев записи все еще лежали на столе, никуда не кочуя. А может, их просто было некуда класть, или привычки архивиста было настолько прочны, что никакие Стеллароны не могли их изменить — Келус не мог знать причину, но и без нее был тихо благодарен. Не только Дань Хэну, оставлявшему эту маленькую возможность заглушить тишину — Март 7, которая одним своим присутствием делала отсутствие разговоров невозможным; Вельту, который время от времени показывал им с Март небольшие анимации, которые та бурно комментировала, вызывая усмешки у Келуса; Химеко, которая вносила в любой разговор и тепло, и умную мысль, и мотивацию не сдаваться даже в безнадежных ситуациях. Время от времени Келус ощущал себя наркоманом, зависимым от теплых отношений с экипажем; но не сказать, чтобы это его волновало — скорее, он принимал такую зависимость, как должное, и просто не акцентировал на этом внимание. Кто же знал, что в один момент он что-то сделает не так? *** Проблема в том, что Келус так и не понял, что — он просто лег спать, как обычно, напросившись в архив. А проснулся не на экспрессе — тут явно было куда холоднее. Не заметить шерстяное пальто было невозможно, учитывая, что оно непривычно кололось — пусть у Келуса и было похожее, это явно превосходило по неудобству все знакомые ему плащи и куртки. — Эй, не тормози, нас вообще-то ждут, — мимо, толкнув его плечом, прошла невысокая, но жутко недовольная девушка. Келусу она показалась знакомой, но понять, кто это, он сразу не смог — куда больше занимало изучение окружающей обстановки. А изучать было что: в отличие от станции Герты, Виртуальной Вселенной и Звездного экспресса, по обочинам тротуара лежал снег. Вернее, Келус полагал, что это был он — мягкая, пушистая и жутко холодная штука. В руках таяло, он проверил — заодно заметил до этого сухие и теплые перчатки, которые пришлось снять. Откуда-то сверху падал теплый желтый свет, постоянно мигающий и почему-то скрипящий. Валил толстый и плотный снег. Он как будто сразу падал громадными стоптанными сугробами, и в то же время совершенно нормально ложился обычными, только очень большими хлопьями. Это… Завораживало. Келус видел снег лишь смутно, задолго до обретения тела, и сейчас зачарованно наблюдал за маленькими пушистыми комками, падающими откуда-то с темного облачного неба. Правда, к его сожалению, это не продлилось долго — недавно толкнувшая его девушка, видимо, успевшая замерзнуть, в действиях себя не ограничивала, и, недолго думая, подсечкой свалила Келуса в сугроб. С одной стороны, он очнулся от транса — это хорошо; вот только с другой — снег забился за шиворот пальто, растаял где-то на спине футболки и стек куда-то в такие же теплые и неудобные штаны, а оттуда — в ботинки, где и остался радостно хлюпать ветхими носками. Насколько Келус помнит из архива и объяснений Март 7, после такого болеют. Насколько Келус понимает, если он сейчас же не встанет и не пойдет, его не толкнут в снег — нет, вовсе нет, ему просто запихают снег под шапку, в волосы и еще раз за шиворот, и повторяться это будет, пока он наконец не отомрет. Келус все же решает отмереть и удостаивается ехидного комментария. — Вау, сколько лет, сколько зим, неужто живой еще? — девушка, нетерпеливо подпрыгивая на месте, хватает его за рукав и, не дожидаясь внятного ответа, быстрым шагом направляется куда-то вперед. Келус не совсем успевает за ней — путается в ногах, спотыкается и чуть было не падает, но ее это не волнует — возможно, слишком торопится куда-то, а может, просто быстро мерзнет. Стелларон не знает, и знать не хочет — ему достаточно одного маленького факта. Он ее узнал. В архиве все расположено на удивление удобно — первые же файлы, папки и тексты посвящены проблемам насущным: немного про Акивили, немного про устройство экспресса, немного про Легион Антиматерии… …и про Охотников за Стелларонами. Если изучать папку про Легион, можно заметить, что информации и вправду немного — химический состав тел, самые крупные нападения, устройство, история… основные повадки и несколько фотографий их трупов, спасибо Март 7. А если заглянуть в папку с Охотниками, можно увидеть много всего — на удивление подробное описание Блэйда и Кафки, список самых запоминающихся взломов Серебряного Волка и ее известные аккаунты, их фотографии, различные плакаты о розыске, несколько размывчатых фраз, описывающих Элио… Несколько строк о Сэме — но их Келус не помнит совсем — и техника ведения боя всех, кроме, собственно, Элио. Там точно было что-то еще, только Стелларон не помнит, что — ему хватило портретов. И, возвращаясь к текущей ситуации, его сейчас небезуспешно тянет Серебряный Волк, явно успевшая замерзнуть. Келусу тоже не очень-то жарко, но он не жалуется и, наконец собравшись, все же начинает идти сам — девушка все еще дуется за его ступор несколькими минутами ранее. Или все же не минутами, а часами? Келус не знает, и, честно говоря, знать не хочет. Начинается вьюга. *** Они доходят на удивление быстро. По ощущениям Келуса, проходит всего минут пятнадцать — но за это время фонари успевают погаснуть, погружая улицу в беспроглядную тьму. Луны почему-то не видно, как будто ее вовсе нет — хотя такого, насколько помнит Келус, на ближайших к станции Герты планетах нет. Куда он попал? Волк возится с громадными чугунными замками, украшающими такие же громадные чугунные ворота. Они совсем нелепо прибиты к обычной сероватой пятиэтажке; тут как будто защищаются от кого-то беспощадного и явно очень сильного — недаром дверей не видно. Окна заколочены и кое-как прикрыты все такими же чугунными ставнями, и Келусу кажется, что будь воля жильцов — они бы и на ставни повесили замки. Не повесили. Не хватило замков, лестниц или причин? — Что встал, помогай давай, — Стелларон и вправду часто зависает в последнее время, но упрек все равно немного задевает. — Как будто впервые здесь, ну серьезно, — Келус все же подходит к Волку и обескураженно застывает на месте. Снова. Этот замок выглядит довольно странно, скорее всего, за счет своей скважины — та постоянно меняет форму, течет и словно меняется на совершенно другом уровне. Когда Келус приглядывается, он понимает, что это его тень — она колышется, течет и струится куда-то вниз, вовсе не завися от света тусклого фонарика над дверью. Ключ, который пытается вставить Волк, тоже статичностью не отличается — сохраняется только тяжелая резная ручка, похожая на старинные ключики из детских книжек; их Келусу показала Март 7, и он до сих пор не понимает, зачем ей белобожские сказки — тем более, что по словам самой Март, конкретно эти лежали на экспрессе задолго до того, как она туда попала. Книжки успели пожелтеть и истрепаться, текст давно выцвел, да и картинки яркостью не отличались, но их все равно было интересно рассматривать. Так вот, верхняя часть ключа была точь-в-точь как белобожские старинные ключики — из тяжелого витого железа, с кучей деталей и завитушек. А нижняя менялась вместе с тенью замка, причем собственной не имела вовсе. Келуса снова пихнули в плечо — возможно, ему стоит прекратить забываться на каждом шагу: это и впрямь выглядит подозрительно, да и удивительным образом притягивает руки крайне (не)доброжелательной Волка. — Да помоги же ты уже, каменюга, — Келус окончательно отмирает и неуверенно берет ключ. Тот, попадая к нему в руки, моментально успокаивается и как будто застывает странной восковой фигуркой, как и замок вместе со своей непослушной тенью — теперь все спокойно открывается. Волк моментально заскакивает в дом, Стелларон тоже не медлит — замок несет с собой и запирает изнутри. Внутри тепло, на стенах выцветшие ковры с психоделическими узорами и несколько странных фигурок; одна из них оказывается вешалкой, куда Волк напяливает шапку — с шубой расставаться она не спешит. — Кафка, Элио, Сэм, мы дома! — ее голос разносится на всю пятиэтажку, и Келус с удивлением замечает, что внутри дом выглядит куда меньше, чем снаружи, да и планировка достаточно странная — это будто однокомнатная квартирка, а не жилой дом на добрую сотню человек. Не дождавшись ответа, Волк, не разуваясь, идет дальше, и Келус застывает в недоумении. А что ему, собственно, делать? Его никто не ждет и не зовет, а Волк быстро скрывается из поля зрения. Келус следует прошлой тактике — застывает, разглядывая все вокруг. Ковры и вправду занимают все место вокруг; они лежат на полу, висят на потолке и стенах, вроде как свисают с лестницы… Бронзовые статуэтки — как та, на которую Волк бросила шапку — прибиты прямо к ковру, и над ними значатся имена. Имена, Келусу знакомые по плакатам: Элио, Кафка, Волк, Сэм, Блэйд… и его собственное имя. Что он делает вместе с охотниками за Стелларонами? И, в конце концов, что происходит? У Келуса на этот счет есть несколько теорий. Первая — все это просто сон. После долгого копания в архиве уставший мозг генерирует всякий бред, и вполне вероятно, что следующим бредом станет Кафка, зовущая его есть борщ — странный красный суп, знакомый по тому же архиву. В принципе, бульон там как кровь, как раз под стать Охотникам… Вторая — Келус каким-то образом прорвал пространственно-временной континуум и попал в параллельную вселенную. Самая, пожалуй, маловероятная — такое может Звездный экспресс, но не Келус. И третья — Охотники все же решили закончить начатое и забрать Стелларон с собой, пробрались на экспресс, выкрали Келуса — ну, или с пафосом и кровопролитием взяли в заложники — и теперь разыграют комедию, возможно, попытаясь убедить его в том, что экспресс — это лишь сон. У Стелларона, честно говоря, возникает ощущение, что эта теория натянута на глобус, как сова, но она все еще имеет место быть…возможно, в немного другой, более правдоподобной формулировке. А, ну, и всегда есть запасная — Келус просто свихнулся. Непонятно только, почему, но это уже дело десятое, в конце концов. Должна же оставаться утешительная теория, в которой можно окончательно забить на здравый смысл и просто немного повеселиться? Он не сразу понимает, что жутко зажарился — все же в доме куда теплее, чем на улице, а ему и там было не холодно. Келус поспешно вешает пальто и шапку с забавными ушками на фигурку енота и проходит дальше — во всем остальном доме так же висят ковры, а окон не видно вовсе. Небольшие, но все-таки люстры потрескивают и обволакивают все теплым желтым светом — он не сильно освещает комнату, но делает ее уютнее. Ковров нет только на лестнице, и только там Келус проникается осознанием того, что в целой пятиэтажке живут всего шесть человек. Лестница с этажа на этаж бетонная и явно не отапливается — Стелларон моментально жалеет, что разулся. В мокрых от снега носках идти по ледяной лестнице просто кошмарно, так что верхние ступеньки он не проходит, а пробегает — и чуть было не врезается в мрачного, укутанного в миллион шарфов и свитеров мужчину. Келус не сразу узнает в нем Блэйда. И вполне понятно, почему: на плакатах о розыске у него довольно страшное лицо, неизменно кровавая щека — фотография одна и та же, на какой планете бы она не транслировалась — и меч, направленный на фотографа (кто вообще умудрился?..). Здесь же, несмотря на угрюмость, Блэйд выглядит по-домашнему — ему не хватает только чашки чая и мохнатых розовых тапочек. Мохнатые тапочки у него, к слову, есть — только не розовые, а иссиня-черные, со свалявшимися клочьями шерсти. Блэйд смотрит недовольно, но в глубине глаз мелькает какая-то другая эмоция, Келусу пока непонятная — эмпатией он, как бывший камень, не отличался, что пыталась исправить Март 7. — С возвращением. Не забывай про обувь, — он немногословен, как и, наверное, всегда, и вместо продолжения разговора — или хоть какого-то ответа — предпочитает подняться наверх, куда Келус подниматься не спешит. Второй этаж интереснее, особенно наличием квартир и ярких табличек с именами на них. Непонятно только, зачем — все ведь и так знают, кто где живет, да и выглядит это довольно странно… Стелларону наплевать, кто и зачем это сделал, — ну, может, самую капельку интересно — он быстро находит свое имя и заходит в квартиру, поспешно закрывая за собой дверь. Здесь почти нет ковров, только что на полу, а стены обклеены плакатами каких-то людей. Разные группы, игры, постеры каких-то персонажей… Келус не понимает смысла менять теплые ковры на бесполезные картинки, но выглядит красиво — ему нравится. Кровать простая, стол тоже — их задвинули в дальний угол, чтобы не мешались, и, видимо, использовали в качестве подставки для всего подряд. Куртка, резиновые сапоги до колена, женская косметичка, давно разрядившийся телефон, коробка со скрепками, детский альбом, фломастеры, кубик Рубика, полностью перекрашенный в красный… Все выглядит максимально беспорядочно, но уютно — как минимум, Келус сходу может сказать, что здесь живут. Вернее, живет — живет человек, очень на него похожий. Под кроватью нашлись тапочки, — почти такие же, как у Блэйда, разве что с нарисованной замазкой кошачьей мордочкой — которые Келус не преминул надеть. И он бы, наверное, пошел бы дальше рассматривать дом, но усталость взяла свое — и он вырубился, как только присел на кровать. *** Сон, по ощущениям, продлился всего пару секунд. Отдохнувшим себя Келус точно не чувствует — он хочет продолжить спать. На рефлексе поправляет жесткую подушку. Келус точно помнит, что она была мягкой. Он нехотя открывает глаза и замирает в недоумении. Снег, Охотники, тот странный ключ… Это все было сном? В таком случае тот, кто придумал байку об отсутствии ощущений во сне — заядлый лжец. Снег точно кололся и таял, растекаясь холодной водой по рукам и спине. Ступни точно мерзли самым противным образом, когда он ходил по каменным ступенькам в мокрых носках. И ключ обжигал руки своим ледяным железом… Их было даже немного больно отдирать, _Келус точно помнит_. Но нет, судя по тому, что он кое-как встает с дополнительной кровати в архиве, — ее притащили из дальнего купе в конце вагона, пока он был в отключке, насколько Келус помнит, — это небольшое, но путешествие все же было сном. В архиве никого нет — видимо, Дань Хэн встал куда раньше. Келус потягивается, разминает затекшие суставы — те отдаются как бы телевизионным шумом — и выходит из комнаты, осторожно ступая по полу. Он не такой холодный, как во сне, и кости не продрагивают насквозь от одного прикосновения к нему. В общем вагоне лежат ковры и, как обычно, сидит Вельт. Ему в принципе нравится это место — спокойно и тихо, а в иллюминаторах размером с самого Вельта виднеются мириады звезд. Возможно, он видит там и свою родную, вот только Келус не знает прошлого аниматора. Ну кроме, естественно, его профессии, но она особо ни о чем не говорит. — День добрый, Ве…мистер Янг! Как спалось? — Келус не знает, как подступиться к теме. А подступиться надо. Вельт явно знает очень, очень много, и хотя бы на простейший вопрос сможет ответить… Сможет же? Келусу жизненно необходимо знать, могут ли во сне работать нервы. Или нет, не так… Можно ли во сне почувствовать что-то _настолько_ реалистично? — Доброе утро, как обычно. У тебя какой-то вопрос? Келус всегда удивлялся умению Вельта понимать людей. Стелларон, не разбирающийся даже в собственных эмоциях, не представлял от слова совсем, как можно по паре движений и интонаций определить настроение собеседника. Чего уж там, он не понимал даже собственных эмоций и зачастую вел себя довольно странно, но несмотря на это, Вельт читал его, как раскрытую книгу. — Откуда. Кх-кхм, а Вы не знаете, во сне можно чувствовать реальную боль? Реальную в смысле прямо реальную…ну, как бы сказать… — Я тебя понял, можешь не продолжать. Да, вполне — точно так же, как мозг генерирует несуществующую картинку, он генерирует несуществующие ощущения, а это касается и боли. Тебе снятся кошмары? — Вельт обеспокоенно, но заботливо наклоняет голову, понимая, что вопросы на пустом месте не появляются. Келус не хочет называть это кошмаром. Сон не такой уж плохой — напротив, там довольно… Классно, если уж на то пошло. Ну, не считая Серебряного Волка — она хорошим характером никогда не отличалась. — Нет, спасибо за беспокойство. А когда гиперпрыжок, собственно, будет? — Скоро. Более точную информацию спрашивай у Пом-Пом, она должна знать. — Спасибо, мистер Янг! Вельт молча кивает и разворачивается к окну, а Келус так же молча уходит. Возможно, это и вправду был просто сон. Самый обычный сон, верно? Просто на почве… Эм… чего-нибудь разыгралось воображение, вот и снится. Так ведь? Пом-Пом заходит в вагон, поправляя воротник и откашливаясь. Вскоре по всему поезду разносится объявление о скором гиперпрыжке. — До прыжка остается пять секунд… Четыре… Три… Два… Мы отправляемся на Белобог! Конец фразы тонет во всепоглощающем шуме, который оглушает совершенно не готового к этому Келуса. Март, которая пыталась устоять во время прорыва пространства, все же падает, неслышно поминая злую фею из одной Белобожской сказки про волшебную дверь. Келус, естественно, не слышит ее, но догадывается — после прочтения Март стала использовать Дверинду вместо ругательства. Это звучало забавно, но дико странно; впрочем, не особо важно. Поезд постепенно замедлялся, наконец, останавливаясь рядом с небольшой и мало чем примечательной планетой. Насколько Келус помнил, ее выбрали из-за чрезмерной активности Стелларона внутри — в принципе, он не имел ничего против, особенно после уточнения, что может сделать Стелларон с небольшими и не очень развитыми планетами. Коллективно было решено отправить Келуса, Дань Хэна и Март 7 на высадку. Это помогло бы наладить общий язык, и неважно, что они и до этого неплохо подружились — друг познается в беде, а чем не беда сошествие на неизвестную планету, подверженную влиянию Стелларона? Келус, правда, не отказался бы от помощи Химеко или Вельта… Хотя самим исследовать было интереснее. Их встретил местный преступник. Прекрасное начало, верно? Хитрая смазливая рожа, правда, настроение не шибко поднимает, но парень, вроде, не так уж и плох… …Особенно учитывая, что при знакомстве Келус зарядил по нему не самым легким ботинком. Среброгривые стражи ему понравились даже меньше, чем Сампо. Не разбираясь, обвинить — очень в духе недобросовестных людей. Впрочем, день позади; в отеле Гёте их довольно доброжелательно — не то, что перед городом — встретили и отвели номера. Сейчас Келус стоит перед шкафом, думая, лезть или не лезть. Философские думы прерываются стуком в дверь — в проем просовывается голова Март 7, желающая спокойной ночи. Келус повторяет то же самое в ответ, дверь закрывается и он все же залезает в шкаф, надеясь его не сломать. В шкафу темно и классно, скорее всего, за счет громадного количества одежды. Келус бы с удовольствием там и заснул, но в дверь снова стучат. Приходится выйти. На подозрительный взгляд Дань Хэна, скользящий с Келуса на шкаф и обратно на Келуса он пожимает плечами, будто ничего и не было, желает приятных снов и закрывает дверь — ну, сразу после уточнения планов на завтра. Когда голова касается подушки, Келус блаженно вздыхает — он и утром хотел спать, не то, что сейчас — и проваливается в сон. Уже в третий раз за последние полчаса дверь трещит от чьего-то стука. Келус слишком хорошо устроился в кровати, чтобы вылезать из-под одеяла, так что он благополучно притворился спящим. Из-за двери доносился смутно знакомый голос, немного приглушенный массивным дубом — видимо, хозяева не поскупились. — Ке-елус, я знаю, что ты здесь. Пойдем обедать? Сэм борщ приготовил… — стук продолжался в каком-то странном ритме. Возможно, это была какая-то мелодия… Но в коем смысле Сэм? И почему обедать? Келус только лег, а из Сэмов — судя по построению предложения, знакомых ему — он знал только Стратегический Эксклюзивный Мех, а это значило, что… Келус резко садится на кровати, разлепляя глаза. Он и вправду снова в этом сне, который на сон не похож от слова совсем. Голос все не исчезает. Что за чертовщина здесь происходит?!