Кафе «Медвежья лапа»

Я - Видьян. Таджик эмигрировал или мигрировал… Или иммигрировал, в любом случае в Россию тринадцать лет назад. Точнее в Москву. Я - профессионал по мясу и работаю в этой сфере три года, а ещё семь лет, как нахожусь в рабстве продолжая работать в той же самой сфере. Не называю это работой потому, что не могу уволиться, не могу взять отпуск, не получаю зарплату и не покидаю территорию кафе и принадлежащий моему боссу гостевой дом вплоть с 2017 года… Господи уже семь лет прошло? Наше кафе находится между чем-то и московской областью. На самом деле на вид я знаю всю территорию правда, но больше не пытался сбежать. Страшно… Наше кафе - придорожное и меню у него соответствующее, но мяса все равно много и часто приходится готовить. Все мои пальцы в мозолях, порезах и жире. Обожаю делать родные люля-кебабы и колбаски, особенные чувства имею к мясной нарезке. Вообще любое мясо люблю, кроме рыбы. Разделывать её муторно. В другой части кухни работают: Дильбар и Пулат. Оба уроженцы Узбекистана. Пулат здесь четыре года, а Дильбар два. Дильбар - повариха от бога. Она варит все самое вкусное: супы, похлебки, борщи разные особо не вникаю. Пулат больше по хлебо-булочным изделиями занимается и разными салатами. Есть ещё мальчик на побегушках — Гассан. Он то мне иногда с мясом поможет, то ресторан убирает, то на кухне с Дильбар возиться (зачастую, чтобы как маленький ребёнок украсть морковку или что-то в этом роде), то поможет Майсе с раздачей, но зачастую все же он убирается на пару с Майсой. Безусловно, кафе у нас приличное, поэтому есть официантка. Майса - моя землячка. До безумия привлекательная особа, что ни слова дальше нашего меню и «да, сейчас», «уже готовиться» по-русски не знает. Она всего годик тут и многое её все ещё пугает, не знаю как она, бедная, выносит вечные крики наших посетителей, что очень любят настойки, а ещё очень любят ими нажраться. Зачастую все конфликты приходится разруливать мне поскольку я единственный из всего нашего мягко говоря не славянского персонала знаю русский настолько, чтобы ругаться с ними на равных, а ещё мне жаль Майсу, поэтому помогаю чем могу. Девушке то всего 21. На самом деле, пускай я бывалый здесь и описываю все смотря со своей очень неплохой колокольни, я понимаю, что у нас все очень не хорошо: У нас нет ни паспортов, ни телефонов, в кафе даже интернет не ловит, мы находимся посреди нигде, вокруг пустыря и леса где водятся дикие животные. А нами владеет человек лишенный ни только волос, но и души, что имеет нас и в хвост, и в гриву, он не дает нам еду, мы едим то, что недоедают клиенты или если Борис Геннадиевич оставит дверь в кухню открытой и Дильбар тихонечко готовит нам похлебку из остатков. Мы работаем на износ, без отдыха и выходных. Поварам разрешается отдыхать только если его болезнь вредит продуктам. У Гассана и Майсы же такой возможности нет. У нас нет кроватей мы спим на матрасах разбросанные по нашей пыльной и темной комнате без подушек и одеял даже. Когда к нам привозят новеньких либо мне либо Пулату (зависимо от национальности) приходится брать этих ребят под свою опеку потому, что они все напуганны и забиты. В душ нас водят раз в месяц, меня поскольку работаю около вечно горячей печи водят раз в две недели и нет, не потому, что меня или кого-либо другого жаль, а потому, что от меня начинает вонять как от дохлой свиньи. Да, и то! Вода там едва ли комнатной температуры, а учитывая, что отопления у нас никогда и в помине не было это становится проблемой! Причём очень существенной! Застудить придатки нашим девочкам, нам заболеть и отморозить свое достоинство можно на раз два. На самом деле, думаю, Борис Геннадиевич гений. Он развешивает простейший вид рекламы, захватывая самых ущербных и уязвимых. Молодых мигрантов. Печатает листовки с самым простым языком, который поймет любой дислексик, они едут по объявлению, а если конкретней в никуда там он как работодатель смотрит паспорт, если понимает, что человек по-русски не бум-бум, у него новый раб_отник. Если бы я не был на месте, того самого мигранта, я бы пожал ему руку, а потом плюнул в рожу потому, что так искусно использовать мигрантов, это мощь, сучара. А сейчас… я сижу на полу нашей общей спальни и дышу запахом сырости потому, что даже окно мы нормально открыть не можем. На матрасе лежит выжатый Гассан сжимает и разжижает кулак , что болят от переноса по ощущениям тонны всех видов посуды. Я сижу в тишине, слушаю узбекский шепот Пулата и Гассана и выглядываю наружу. Вижу нескольких нетрезвых людей. Танцующих и целующихся. Завидую им и тихо вздыхаю, выглядывая, что они там вытворяют. Из коридора слышаться приглушенные толстым деревом звуки возни, а потом наша дверь резко отваривается и в нашу комнату вваливается матрас, вместе с ним молодой, почему-то голый… паренёк… Сзади подходит Борис Геннадиевич и решает помыть пол в нашей комнате лицом этого паренька. Он остановился когда крики и маты на таджикском которые я знал непонаслышке, сменились на хрипы и громкие всхлипы. Паренёк рыдал в пол, прикрывал свои внушительных размеров причиндалы и молил отпустить домой, безусловно на таджикском, что взбесило Бориса Геннадьевича ещё больше и тот был пнут в бок после чего плюнув на парня с гордым хмыканием и хлопком дверью таким, что вся пыль разнеслась по комнате Борис Геннадиевич нас оставил Я уставшим взглядом смотрю на Пулата и Гассана, мы все трое тяжело вздыхаем зная, что произошло на своей шкуре. Принят новый сотрудник. Наш босс любит когда коллектив очень открыто знакомиться, вот такой случай и у нас сейчас. В этот раз прям совсем близко, даже без трусов пацана оставили. Очередной уязвимый, молодой мигрант.