Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehen, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird. Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein. Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. Ф. Ницше «По ту сторону добра и зла»
— Учитель… Слишком глубоко погрузившийся в раздумья Локи дернулся и едва не вылил на себя остатки вина, когда сбоку неожиданно раздался виновато-неуверенный голос, который он и не чаял еще раз когда-нибудь услышать. В глазах отчетливо промелькнуло удивление и отголосок давней боли: сколько лет прошло, а она все такая же — сильная, гордая, несгибаемая. И только из глубины светлых омутов смотрит все та же юная девочка из бесконечно далекого прошлого. Его девочка. Которой больше нет. — Моргана… — губы тронула печальная полуулыбка. — Что привело тебя ко мне? Древняя невесело усмехнулась и нервным жестом провела по голове, будто забыв на мгновение, что у нее давно уже нет волос, которые можно было бы взъерошить. Время идет, а наставник не меняется: все такой же молодой, почти юный — и только усталось и мудрость веков в нечеловечески ярких глазах выдают его возраст. Возраст, который он сам уже давно забыл. Как и она свой, впрочем. — Нужда, учитель. И отчаяние, — неожиданно честно призналась она. Бог заинтересованно вздернул бровь, и она, помедлив, добавила: — Мой ученик, Стивен… К первой брови присоединилась вторая. — Тот самый чернокнижник, который при первой же встрече вместо приветствия закинул меня в портал? — любезно подсказал ей наставник ехидным тоном, стоило Древней ненадолго замолчать. — Кхем… — несколько смущенно кашлянула она. — Я его этому не учила… — Конечно, не учила! — бесцеремонно перебил ее Локи. — Ты просто закрывала глаза на его безрассудства. А потом вообще оставила своим преемником, красиво уйдя в закат! — глубокий голос так и сочился сарказмом. Непривычно выразительное лицо вновь застыло отрешенной маской, она резко выпрямилась, сложив руки за спиной в излюбленном жесте, будто стараясь перехватить разговор, который свернул в опасную сторону. — У меня не было выбора, учитель. Пришло мое время и… — Моргана, — ровный голос хлестнул холодом, мгновенно заставив ее замолчать, — с каких пор ты стала мне врать? Она неуютно поежилась: редко, очень редко учитель разговаривал с ней таким тоном — и никогда он не сулил ей ничего хорошего. Уж лучше бы продолжал свою отповедь, чем так. — Мы оба прекрасно знаем, что у тебя был выбор, — меж тем все так же жестко и проникновенно продолжал Локи, пронзительно глядя ей в глаза, — так что не рассказывай мне сказки. С полминуты Древняя уверенно выдерживала этот взгляд, с каждой секундой все отчетливей понимая, что ей никогда не выиграть эту битву у учителя, сколько бы веков ни прошло. Да и не надо ей оно по-настоящему. Наконец она выдохнула, снова теряя эту маску несгибаемого мудреца. — Вы правы, — камнем упало между ними вымученное признание. — Да, я ошиблась, оставив его одного. Я думала, верила, что он справится, но… Я недооценила его гордыню. Локи, подавшись вбок и подперев висок кончиками пальцев, слушал ее, не отводя своего внимательного взгляда. — Моргана, — устало выдохнул он, стоило ей закончить свою короткую исповедь, — я очень рад тебя видеть пусть даже и в таком виде, но неужели ты выкрала у Хель эти минуты и пришла ко мне только для того, чтобы покаяться? Древняя помолчала, будто собираясь с силами перед тяжелым разговором. — Помогите ему, учитель. Пожалуйста, — коротко и прямо, как перед прыжком в омут. Бог показательно недоуменно вздернул бровь, поинтересовался с изрядной долей иронии: — Каким образом, скажи на милость? Добить, чтоб не мучился? Да и с какого вообще перепугу я должен возиться с этим гордецом-недоучкой? — Учитель, я не прошу Вас брать его в ученики, — взгляд из недоуменного стал откровенно скептическим, а на лице отчетливо отразилось: «Еще б ты просила!». — Но тот путь, который он выбрал, опасен и крайне разрушителен. Причем не только для него, но и для всей вселенной, которая уже трещит по швам. Просто… — пауза, чтобы собраться с силами. — Я уже не в силах смотреть на то, как он губит свой потенциал, как отталкивает людей, как с каждой своей авантюрой падает все ниже и ниже… Откройте ему глаза, учитель. Пожалуйста. Больше я Вас ни о чем не прошу. Дайте ему шанс, который не могу дать я. Она смотрела на него открыто и искренне, очень просяще, как когда-то давным-давно смотрела на него юная девушка с огненно-рыжими волосами и широкой ослепительной улыбкой. И этому отчаянию в обычно таких жестких и уверенных глазах он не мог отказать. Хотел бы — и не мог. Локи раздраженно втянул воздух сквозь зубы и устало потер переносицу: вот не было печали… — Ладно, — раздосадованно выдал он спустя несколько минут напряженного молчания. — Будь по-твоему. Поговорю я с твоим горе-учеником. Но что он будет делать с этой…информацией, — Древняя нервно усмехнулась, в красках представляя, как учитель поведет этот разговор, — но в том, что это будет максимально доходчиво, она не сомневалась, — меня уже не касается. Женщина благодарно склонила голову. — Спасибо, учитель, — проронила тихо, но веско. Бог недовольно скривился в ответ. Они успели. Успели досказать несказанное и поговорить ни о чем, прежде чем ее силуэт окончательно истончился и растаял в воздухе, оставляя после себя только отголоски родной магии и ноющую печаль в душе. Локи выдохнул и устало откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, как-то меланхолично раздумывая о том, что, пожалуй, ему не стоило жаловаться на скуку, учитывая затейливое чувство юмора старух-норн. Завтра ему надо будет устроить головомойку этому чернокнижнику, помочь брату с дипломатической встречей, навестить Мефисто… Все завтра. А сегодня можно и отдохнуть. Как вдруг сердце вселенной пропустило удар.***
Локи ворвался в пустующий Санктум яростным вихрем — дверь с грохотом врезалась в стену, он стремительно приблизился к шокированному и раздраженному Стрэнджу, уже поднявшему руки, чтобы швырнуть в наглого чужака чем-то явно не самым безобидным, резко ткнул его под ключицу, отчего едва сформировавшееся заклинание рассыпалось искрами, и жестко ухватил за грудки, без видимых усилий почти отрывая его от земли. — Ты вообще понимаешь, что творишь, идиот?! — не обращая ни малейшего внимания на все попытки лишенного магии чародея его ударить, взбешенной гадюкой зашипел Локи ему в лицо. — С древними рунами поиграться захотелось?! А то, что всю вселенную чуть на ленточки не размотало, это, видимо, неприятный побочный эффект! Такие выразительные сейчас изумрудные глаза горели потусторонним огнем, вся фигура бога колебалась и подергивалась языками, ощутимо обдавая жаром, — и Стивен едва не задохнулся от острого приступа иррационального, почти животного страха перед настолько превосходящей силой. — А какого черта это вообще тебя касается? Не припомню за тобой такой заботы о целостности вселенной, — стараясь звучать не слишком придушенно, грубо ответил Стрэндж, пряча страх за бравадой, — вот только бог видел ужас в его глазах, чувствовал дрожь в пальцах, которыми тот схватился за его руку в бессильной попытке разжать железную хватку. — А такого, чернокнижник, — обманчиво ласково пропел Локи, еще ближе склонившись к его лицу, — что твоя наставница едва не умоляла меня вправить тебе, дураку, мозги, уже не в силах наблюдать, как ты методично разносишь по камешку все сущее, включая самого себя. Страх в льдисто-серых глазах сменился болью, шоком и отчаянным неверием. — Ты лжешь, — хрипло ответил Стивен, не ощущая и половины той уверенности, которая звучала в его голосе. — С чего бы Древней умолять тебя? — Да с того, что она моя ученица, дурень! — злой как черт бог уже почти рычал ему в лицо. — Не веришь — сам посмотри! — он практически отшвырнул мага в ближайшее кресло и, пока тот пытался отдышаться, хватаясь за грудь, раздраженно повел рукой, преображая пространство в иллюзию из воспоминаний. Глаза удивленно распахнулись, стоило Стивену увидеть давно почившую наставницу, черты лица исказились болью и виной. Она, эта несгибаемая гордая женщина, действительно просила — просила этого наглого божка (которого теперь, когда от него волнами исходила угрожающая мощь, язык бы не повернулся так назвать, но когда Стрэнджу это мешало?) за него, Стивена. И пусть он все еще не понимал сути претензий, сам факт этого разговора приводил его в смятение. — И знаешь что, чернокнижник? — уже спокойней начал Локи, с каким-то убийственным любопытством наблюдая за сменой эмоций на непривычно выразительном лице Стрэнджа. — После нашего разговора я, если можно так выразиться, навел о тебе справки — и, веришь ли, удивительное дело — результаты оказались крайне неутешительными. Стивен поднял на него все еще пришибленный взгляд, и Локи снова повел рукой, меняя вспоминание. Перед глазами в ускоренной съемке пронеслись десятки вариантов его падения: где Стрэндж боролся, сражался на износ, защищал вселенную до последнего вздоха — вот только главным разрушающим фактором всегда неизменно оказывался он сам. Его гордыня отталкивала людей, его бравада и святая уверенность в собственных силах вкупе с подсознательным страхом ошибиться раз за разом гнали его на одни и те же грабли — и он ввязывался во все более сомнительные авантюры — и падал, падал, падал… Чтобы однажды не подняться. А потом в его жизни появился он. Тот самый Локи, который сейчас стоял в стороне и равнодушно смотрел в очередной раз разные и в то же время такие одинаковые сценарии его падения, — вот только там ему было не все равно. Там он просто был — и этого уже было достаточно, чтобы история повернула совсем в другую сторону, вышла из этой накатанной колеи разрушений и потерь. И почему-то эти неслучившиеся вероятности ранили даже больше, чем самые тяжелые сцены его сумасшествия. Стивен смотрел и не мог оторвать взгляд от этих живых картин, каким-то шестым чувством понимая, что отрицать бессмысленно, что все это — наприглядная страшная правда, что все это действительно случилось, только не здесь и не сейчас — а где-то на бескрайних просторах мультивселенной. — Что ж, вижу, до тебя дошло, — спустя долгое время с кривой улыбкой заметил Локи, прерывая череду воспоминаний. — А раз так, то я свое обещание выполнил. Будет что сказать по существу — так и быть, зови, — и, не прощаясь, исчез в зеленой дымке. Стивен медленно выдохнул — и, спрятав лицо в ладонях, нервно расхохотался.***
Локи не считал время в круговерти приключений, пока однажды его не настиг далекий, едва оформившийся отчаянный зов — который бог мгновенно узнал. Шумно выдохнув, он вскинул голову и долго ругался в пустоту, прежде чем снова переместиться в уже знакомый Санктум. Стивен даже головы не поднял, когда посреди гостиной неожиданно появился Локи, — так и продолжил отстраненно смотреть в танцующее пламя камина, слишком глубок погрузившись в собственные невеселые мысли. Бог недоуменно вскинул бровь — и тут же прищурился: казалось, Стрэндж ни капли не изменился за это время — разве что виски отчетливей посеребрила седина да морщин прибавилось. Но Локи видел, насколько искажены и выжжены его магические потоки, как во лбу, будто живая, болезненно пульсирует черная вязкая печать, запустив свои щупальца в мозг и сердце. — Как низко ты пал, чернокнижник, — ядовитый голос сквозил холодом, а в глазах отчетливо стояло разочарование. — То-то Моргана радуется в Хельхейме. Стрэнджа заметно передернуло и как-то запоздало пришло осознание, что это издевательское обращение сейчас попало не в бровь, а в глаз, — он медленно поднял на бога усталый, измученный и откровенно больной взгляд. Попытался было усмехнуться, и у него с трудом вышла лишь бледная кривая тень прежней самоуверенной ухмылки. — Ты пришел сюда, только чтобы поглумиться? — хрипло и тихо поинтересовался он практически без выражения. — Я пришел, потому что ты меня звал, — с выражением лица «Ты дурак?» с расстановкой ответил Локи, словно разговаривая с неразумным ребенком. Стивен потерянно отвел взгляд. — Я тебя не звал, — произнес без особой, однако, уверенности. Изумрудный взгляд стал еще красноречивее. — Не поверишь: звать — это не всегда орать в пустоту, — саркастично заметил бог. — Впрочем, раз тебе нечего мне сказать, я, пожалуй, пойду. Он развернулся и уже приготовился было вновь исчезнуть, как его почти в момент перехода остановило тихое, прерывистое и очень отчаянное: — Стой. — Ну и? — поинтересовался бог, когда молчание затянулось. — Долго мне тут торчать? Если есть, что сказать, говори. Стивен прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — То, что ты показал мне тогда, — медленно начал он, буквально выталкивая из себя по слову, — это правда? Локи скептически вздернул бровь на такой обтекаемый вопрос. — Что именно? Твое сокрушительное падение? Ну, как видишь, — он окинул Стивена откровенно оценивающим взглядом, так что того передернула от этой безжалостной прямоты. — Твоя помощь, — пояснил он, чудовищным усилием воли все же встретив нечеловеческий изумрудный взгляд. К первой брови присоединилась вторая, бог посмотрел на него как на идиота. — Я же здесь, как видишь, — так, словно это все объясняло. — Так какой помощи ты от меня ждешь, чернокнижник? — намекающе продолжил он, когда Стрэндж не спешил высказать свою просьбу. — Мне избавить тебя от этого сомнительного украшения на лбу? — он кивнул на пока закрытый третий глаз и заметно поморщился: от Стивена буквально фонило этой липкой вязкой тьмой, раздражая тонкое восприятие. Стрэндж замер. Все его существо рвалось сказать да, распрощаться навсегда с этим отвратительным прощальным подарком Даркхолда, с этой клокочущей внутри живой тьмой и постоянным раздражением, мгновенно переходящим в слепую злость. Стивен чувствовал, как с каждым часом все сильнее сходит с ума, — но робкие остатки интуиции шептали ему, что это согласие станет концом их короткого разговора. — Научи меня, — не думая, озвучил он то, что давно томилось где-то внутри, тлело последним угольком отчаянной надежды, — и сам себя испугался. Вот только сказанного не воротишь, да и отступать уже некуда — разве что дальше вниз. Изумрудный взгляд наполнился скепсисом напополам с удивлением. — И с чего бы мне на это соглашаться? — как-то даже заинтересованно спросил бог, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. — Если ты всех наставников слушаешься как Моргану, то я, пожалуй, пас. Губы скривились в горькой неестественной усмешке: кто бы сомневался… — Понятия не имею, — неожиданно честно признался Стивен. — Я бы не согласился, — из груди вырвался нервный смешок. Так весело, отчаянно шел к виселице он… Он смотрел на Локи непривычно открыто и очень измученно, не скрывая и не таясь, смотрел как человек, которому уже давно нечего терять. Где-то на границе сознания вяло бунтовала гордыня, но вступать в очередную битву с ветряными мельницами не было уже ни сил, ни желания, ни смысла. В комнате повисло неопределенное молчание. Казалось, все уже сказано, а последняя надежда растворилась в недвусмысленном отказе бога — но Локи почему-то не спешил уйти. Стоял, все так же расслабленно прислонившись к косяку и из-под полуопущенных век наблюдая за Стрэнджем, и будто бы чего-то ждал. Стивен не знал, чего хотел от него бог, почему не исчез снова в портале, снова оставив его наедине с его демонами, — и все же в каком-то отчаянном неясном порыве закрыл глаза и, сам толком не понимая, что делает, потянулся к магии внутри себя, к тем чистым и родным ее крупицам, что еще остались нетронутыми где-то в глубине его сути. Зазвенела и лопнула невидимая струна, и с кончиков дрожащих пальцев сорвался золотистый журавлик, неровно подлетел к Локи, замер напротив его лица, потерянно и робко глядя бусинками-глазами в пронзительные изумрудные омуты. Стивен потрясенно уставился на птичку размером с половину его ладони, будто в ней была сосредоточена вся его жизнь и судьба, каким-то шестым чувством ощущая, что вот сейчас, в этот бесконечно долгий момент решается буквально все. Бог с полминуты сверлил журавлика откровенно недоверчивым взглядом, словно надеясь, что он вот-вот исчезнет, — по крыльям изредка пробегала рябь, с него то и дело сыпались искры, но он оказался упорным под стать хозяину и исчезать не торопился. Локи, тяжело и обреченно выдохнув, протянул было к нему руку — и замер на середине движения. — Скажи это, — ровно проронил он ничего не выражающим тоном, требовательно и властно глядя на Стрэнджа. По лицу пробежала судорога, и Стивен отвел взгляд. — Пожалуйста, — выдохнул хрипло, буквально выталкивая слова, будто они причиняли ему почти физическую боль, — учитель. Бог понимающе усмехнулся — и на удивление бережно принял птичку, позволив ей опуститься на ладонь. Журавлик вспыхнул, зазмеился по руке, жидким золотом стек в ямочку на запястье, рисуя незатейливые линии Совуло. И Стивена будто ударила в грудь мощная волна, безжалостно выжигая яростно сопротивляющуюся тьму, насильно и жестко выпрямляя и выравнивая потоки, вновь наполняя их чистой живой энергией. Он зажмурился и тяжело задышал, стиснув зубы, чтобы не застонать. Где-то под сердцем натянулась и запела нить, а запястье обожгло болью — и бездна внутри наконец отвела от него свой взор.