***
Для встречи был выбран простенький, но уютный бар, вдали от центра города. Самое то, чтобы спокойно собраться на выходных. Просторное помещение было залито тускло-красным неоном, что плясал бликами на стёклах бокалов и тонул в напитках. Крепкий прямоугольный стол из сосны стоял у стены. Над ним висела какая-то абстракция в дешёвой деревянной рамке. Оранжево-жёлтые мазки накладывались друг на друга. Суджин никак не могла вспомнить, где видела эту картину. Она разгладила складки на своём платье с мелким цветочным узором, взяла под руку спутницу и направилась к столику. На Шухуа пастельная юбка в пол, свободная белая футболка и коричневый кардиган. Вид её максимально приличный, движения выверены и сдержаны, но это только до первой бутылки соджу. На забронированном ранее месте сидит Минни в чёрном костюме двойке. Пиджак небрежно накинут на плечи, пустые рукава мёртвыми змеями болтаются по обе стороны. Перед ней уже стоит стакан с цветастым коктейлем, опустошённый на половину. Рука покоится на чужом оголённом колене. Платье Миён струится алым шёлком, плотно прилегая к телу и доходя до середины бедра, кружева по верху груди соприкасаются с кожей. Обручальные кольца отблёскивают на пальцах девушек. Если б Суджин не знала их, то подумала, что в этом малоизвестном баре сидит какая-то знаменитость и её телохранитель. От привычной приторности не осталось и следа. Сейчас Минни выглядит, как собственница, которая вырвет трахею любому мимо проходящему зеваке, засмотревшемуся на её жену. Такое впечатление абсолютно не перекликалось с реальностью. В ней не было и капли ревности, а восхищённые взгляды незнакомцев в сторону Миён лишь укрепляли собственный восторг девушкой и грели самолюбие. Ведь никто не станет запрещать людям смотреть на произведение искусства. А для Минни её избранница была именно такой, самой прекрасной. Суджин думается, что даже в комнате, увешенной бриллиантами из мира творчества, та смотрела бы только на Миён, считая окружение не стоящим даже толики той красоты, что есть в любимой жене. — Если вы пытаетесь соблазнить весь бар, то у вас неплохо получается. Кажется, я видела, как какой-то парень чуть не свернул шею, пока оглядывался и пытался выбрать, кто из вас сексуальнее. Минни нежно посмеивается над замечанием Шухуа и благодарит за комплимент. — Малышка Шу! — стискивая её в своих объятиях, выкрикивает Миён. — О, нет, это попытка убийства, — кряхтит Шухуа, выбираясь из крепко обхвативших рук, — Джин-а, ты обязана меня спасти! Смешки слетают с губ Суджин, и она берёт за руку свою, уже освободившуюся, девушку, утягивая их обеих на диван. — А где Соён? Только не говорите, что она опять забыла о встрече и осталась в издательстве. — Вообще-то, я здесь, — она подходит со спины, в руках четыре открытые бутылки соджу, которые с глухим звоном опускаются на дерево, — А в издательстве остался глава нашего отдела редактуры. Коварная ухмылка расплывается на её губах. Ох, бедный Сухун. Соён поправляет излюбленные очки, съехавшие на кончик носа, и снимает тёмно-серую кофту на молнии, оставаясь в светлой футболке с принтом. — Я принесу ещё, — говорит, направляясь в сторону барной стойки. — Захвати закуски! — кидает ей в след Минни. Шухуа цокает языком. — Все как на парад, кроме Соён, разумеется, — саркастично подмечает и тянется к бутылке с алкоголем. — Ты забыла? Она ведь не знает о понятии "одежда на выход", — спешит добавить Суджин. — Главное — это удобство, — проговаривает с напускной серьёзностью Миён, пародируя временно отсутствующую девушку. — Кажется, у нас тут соперница по соблазнению, — Минни привлекает всеобщее внимание к зашедшей в помещение Юци. Небесно-голубое с белыми вкраплениями, похожими на кучевые облака, платье идеально сидит по фигуре. Блондинка поправляет волосы и оглядывается в поисках друзей. Суджин наклоняется к уху сидящей рядом и шепчет: — Да, но только соблазнять она собирается кое-кого конкретного, — Шухуа на это несдержанно смеётся и поднимает руку вверх, привлекая внимание. — Если ты хочешь забрать наш приз за сексуальность, то спешу расстроить. После второй бутылки я собираюсь страстно целовать эту красавицу у всех на глазах, — игриво подмечает Минни, указывая в сторону Миён, что слегка покраснела. — Фу, я не хотела об этом знать. Тем более не хочу этого видеть! — морщась, говорит Юци и присаживается рядом с Шухуа. Соён возвращается, купив ещё спиртного, и замирает, открыто сверля взглядом китаянку. Суджин готова поклясться, что видит, как она хищно облизывает губы. — Спорим, что сегодня мы найдём этих двоих, целующихся в каком-нибудь странном месте? — комментирует сексуальное напряжение между девушками Шухуа, и Суджин пожимает ей руку, заключая пари. — Получается, за переезд нашей драгоценной Юци, — озвучивает тост Миён, поднимая стакан.***
Минни не соврала. Когда вторая, опустошённая бутылка приземляется на стол, она впивается пылким поцелуем в губы жены, пересаживая ту к себе на бёдра. Миён наматывает её галстук на руку, притягивая ближе. Кажется, несколько парней всё же сворачивают себе шеи, стараясь не пропустить ни секунды этого зрелища. Шухуа бормочет что-то об отсутствие стыда, но в ореховых глазах ясно видны озорные огоньки. Соён и Юци пропали куда-то после безостановочного флирта длинной в двадцать минут. Кто же знал, что у блондинки в арсенале целый список дурацких подкатов, которые, видимо, сработали на начальнице. Суджин отгоняет от себя любые догадки насчёт их места дислокации и событий, которые сейчас могут происходить. Возможно, они уже незаметно уехали домой к Соён травмировать психику бедной Чунхи. Она тянется к новой бутылке соджу, но чувствует, как голова в мгновение наполняется тяжестью. Все шестерёнки внутри черепа словно осыпались, давя металлом вниз. Неприятная внезапная слабость сковывает тело. Суджин говорит, что скоро вернётся, и с усилием поднимает себя из-за столика. По пути к уборной очертания пространства плывут перед глазами. Девушка вынуждена опираться на стену рукой. Картинка, что должна быть чёткой, смешивается пятнами на сетчатке и сейчас больше напоминает ту абстракцию над их столом. Она находит Соён в объятиях Юци у раковин. Они немедленно отстраняются друг от друга, замечая чужое присутствие. Волосы обеих растрёпаны. Юци одёргивает платье вниз. Очки Соён покоятся на белой эмали. Суджин успевает мысленно отметить, что Шухуа выиграла спор. Девушка хочет что-то сказать, но слова теряются в гортани, так и не найдя выход. Рот открывается в немом подобии звука. Комната кружится, и всё погружается во тьму. Она слышит отдалённые испуганные вскрики. Последнее воспоминание — жгучие всполохи боли, расползающиеся по затылку и въедающиеся в мозг. И мрак. Кромешный мрак в оранжево-жёлтых мазках. Она не знает сколько времени прошло, но, когда ошмётков сознания хватает на малейший анализ — под головой мягко. Резкий запах оседает в пазухах, заставляя пошевелиться. Боль накрывает новой волной после попытки открыть глаза. Окружение вдруг становится оглушающе громким, словно звук выкрутили на максимум. В ушах звенит. Суджин сдавленно мычит. Разомкнуть веки удаётся на пару секунд. Она замечает расплывчатые лица взволнованных девушек над собой. Кажется, все вмиг протрезвели. Потуги встать грубо пресекаются чьими-то руками, упирающимися в плечи и укладывающими назад. — Лежи, Джин-Джин. Мы сейчас вызовем скорую, — с трудом узнаётся тон Шухуа. Он испуганный, высокий. Ещё немного и сорвётся на писк. — Не нужно. Всё в порядке, просто перепила, — собственный голос ощущается пожухлым и скрипучим, — Я хочу домой. Суджин силиться понять чужие слова, но они все сливаются в тревожно-обеспокоенный галдёж, давя на виски ещё больше. Она хочет попросить их замолчать, просто побыть в тишине. Но, видимо, возможность чётко формулировать мысли была разовой акцией, поэтому всё, что удаётся выдавить из себя — очередное невнятное мычание. — Ладно, мы сейчас поедем домой, — сдаётся Шухуа. Атмосфера вокруг становится более суматошной. Суджин не хочет открывать глаза, только молча лежит, пытаясь на слух оценить ситуацию. Минни сейчас, наверняка, успокаивает перепуганную Миён, сама при этом перепуганная не меньше. Чётко представляется изображение переживающей Юци, вцепившейся в руку спокойной Соён. Та же в свою очередь считала, что в стрессовых ситуациях эмоциям не место, но в глубине её точно бушевала буря. А Шухуа. Бедную малышку Шухуа должно быть раздирает бессилие и желание помочь. Чувство вины коброй ползёт под кожей Суджин, чтобы вцепиться в сердце и пустить яд. Она спит по пути в их квартиру, положив голову на колени девушки. Когда такси останавливается у здания, Шухуа будит её и выводит из машины, бережно поддерживая за локоть. Суджин даже не пытается переодеться, а просто падает на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Тело всё ещё ватное и тяжёлое. Затылок пульсирует, напоминая о недавнем столкновении с кафелем бара. — Отдыхай. Я выведу собак, а потом помогу тебе одеться в домашнее, — шепчет Шухуа, гладя её по волосам. Тайванка закапывает вглубь желание провести лекцию на тему халатного отношения к своему здоровью, выбирая в данной ситуации заботу основной стратегией. Как только входная дверь с хлопком закрывается, Суджин засыпает, притягивая колени к груди.***
Требуется пара недель, чтобы понять — Шухуа права. Всё не в порядке. С каждым днём слабость глубже и глубже пропитывала тело, въедалась в мышцы, смешивалась в одно целое с кровью. Сил хватало только на постоянно лежание в кровати и редкие попытки писать. Просыпаться от беспричинного жара среди ночи стало обыденностью. Тело горело, а одежда и пастельное бельё насквозь пропитал пот. Кровь шла из носа ежедневно. Несколько раз повторялись обмороки. Аппетит пропал. Воротило даже от мысли, что нужно запихивать в себя еду. Она теряла вес, больше походя на слабую тень прежней себя. Изменилось и отношение окружающих. Минни и Миён стали частыми гостями в доме. Не хотели оставлять одну. Стремились проводить с ней чуть ли не всё время, пока Шухуа на работе. Постоянно приходили со сладостями и фруктами, уговаривали хоть немного поесть. Суджин уверена, если Миён не перестанет звонить по несколько раз на дню, спрашивая про самочувствие, это точно может свести с ума. Соён реже вызывала в офис, меньше упоминала дедлайны и почти не ругала за сорванные сроки. Суджин думает, что это стоит ей огромных сил и постоянных выговоров от вышестоящих. Когда девушка смогла отмахнуться от чужих попыток заботиться и приехала в издательство, они столкнулись с Юци в коридоре. Блондинка ничего не сказала, но посмотрела таким сочувствующим взглядом, что стало тошно. На ней была футболка Соён, покрытая белыми шерстинками. Кажется, у этих двоих строится что-то серьёзное. Все они старались не настаивать на посещении врача, боясь, что Суджин лишь сильнее отстранится. Все, кроме Шухуа. Тайванка говорила о необходимости медицинской проверки каждый день. Она взяла на себя все домашние обязанности. Приносила еду в кровать, надеясь, что девушка съест хоть чуть-чуть. Суджин слышала тихий плачь за спиной по ночам, когда Шухуа думала, что её девушка уже заснула.***
Белые стены. Слишком яркие, чтобы смотреть без дискомфорта. По обе стороны потолок подпирают высокие шкафы со стеклянными дверцами, набитые какими-то папками. Пахнет медикаментами. Стул мягкий, но не очень удобный. Надолго здесь не задерживаются. Суджин задаётся вопросом, сколько людей перед ней побывало в этом кабинете и что с ними сейчас. Мужчина вскидывает на неё взгляд из-под очков. Через мутные стёкла его глаза напоминают рыбьи. Врач средних лет со сложной фамилией, которую не то, что запоминать, а даже читать не хочется. Она надеется, что оплата за его услуги соотносится с профессионализмом. — Госпожа Со, — его голос лишённый эмоций, шершавый, — Результаты ваших анализов неутешительны. Суджин задерживает дыхание. Сердце решительно пытается вырваться из плена костей и мышц, обтянутого кожей. — Мне жаль это говорить, но у вас лейкимия. Кислород застревает в лёгких. Суджин хочет вскочить с места, взять из-за стекла папку и кинуть в его дурацкую голову. Хочет выдавить эти отвратительные рыбьи глаза. Хочет кричать, что он врёт. Не жаль. Ни черта ему не жаль. Но она остаётся сидеть на месте, почти не двигаясь, только спрашивает: — Сколько мне осталось? Он трёт брови, проходится кистью по коротким волосам, зачёсывая их назад. — В лучшем случае — пять лет, но без должного лечения — три года, не больше, — всё также машинальным тоном проговаривает. Врач начинает рассказывать про методы терапии, про то, что это излечимо, но она уже не слушает. Озвученная цифра бьётся в голове, отскакивая от стенок черепной коробки. Мысли путаются, перебивая друг друга. Этого не может быть. Не сейчас, когда у неё есть всё: хорошая работа, верные друзья, любящая девушка. Как сказать об этом всем? Как сказать об этом Шухуа? Что делать? Она молча кивает на чужие слова, силясь сделать вид, что слушает. Искусственный человек, прячущийся под личиной доктора, недоверчиво смотрит, но отпускает её, закончив монолог. Суджин нужно покурить. Срочно. Сигарета оказывается зажата в губах, как только она преодолевает входную дверь. Перед глазами размытой рябью плывут воспоминания. Первое свидание с Шухуа. Желание впечатлить девушку было велико, и она попросила Минни научить её нескольким фразам на китайском. Ей так хотелось сделать комплимент на родном для тайванки языке. Но от волнения все старательно заученные слова спутались, и Суджин просто пробормотала что-то абсолютно бессмысленное. Шухуа лишь по-доброму посмеялась и ободряюще поцеловала в щёку, благодаря за усилия. — Джин-Джин, ты такая очаровательная! — сказала девушка. День, когда она только устроилась в издательство. После долгого, не увенчавшегося успехом поиска работы Соён предложила ей должность под своим крылом. Суджин, находившаяся в офисе всего минут пять, успела поцапаться с редактором. Позже они с Сухуном смогли обсудить недопонимания и найти общий язык. — Думаю, мы сработаемся, — мягко улыбаясь, проговорил новый коллега. Поездка на остров Чеджу. Минни обняла Миён со спины лишь для того, чтобы потом поднять и бросить в воду. Соён бегала с водяным пистолетом как пятилетний ребёнок и стреляла во всех, даже в незнакомцев. Суджин удобно устроилась на песке под солнцем с Шухуа, свернувшейся клубочкем и мирно посапывающей. Юци по видеозвонку задорно смеялась и обещала приехать сразу после окончания университета и уже вместе вернуться в это место. — Хватит там вялиться, идите сюда, — кричала Миён, вынырнув из воды. Покупка квартиры. Собаки с интересом изучали новую обстановку. Кровать получилось купить только через неделю, спали до этого всей семьёй на матрасе. Шухуа сразу сказала, что возьмётся за дизайн. Она сама обставила их жилплощадь, продумывая каждую деталь. Новоселье тоже прошло отлично. Миён перебрала с алкоголем так, что бедной Минни пришлось нести её на руках до такси. Соён выхватила из рук Суджин телефон и неразборчиво-пьяно заявляла, что сейчас возьмёт билет в Китай и прилетит. Угроза бессмысленная, все знали, что она не оставит кучу невыполненной работы. Юци по видеосвязи отвечала каким-то банальным флиртом, допивая бутылку пива. Тогда Суджин списала их поведение на спиртное, ведь общались они друг с другом только в групповых звонках. — А, ну, верни! Дай и мне с ней поболтать! — наваливаясь на Соён, вопила Шухуа. — Не трогай мою будущую жену! — доносилось в ответ из динамиков. Сейчас эти счастливые воспоминания кажутся хорошим сном, сладостным бредом душевнобольного, запертого в четырёх стенах. С ресниц падает пара жгуче-солёных капель. Смартфон постоянно вибрирует от обеспокоенных уведомлений, игнорируемых владелицей. У неё есть всего три часа. Шухуа скоро будет дома.***
Шухуа, выходя из офиса, трёт глаза, уставшие от нескольких часов за компьютером. Суджин так и не ответила ни на одно из сообщений. Тревога плотным коконом обволакивает тело. Нет, сейчас не стоит волноваться. Нужно вернуться домой и проверить её. Может, она просто опять уснула. Дорога до дома нескончаемо долгая. Осень бьёт по крышам дождём, скатывается ледяными каплями за шиворот прохожим, спешащим с работы, оседает сыростью на одежде. Шухуа бежит по мокрой земле, натягивая на голову капюшон куртки. На пороге их квартиры стоит сумка с вещами. В помещении непривычно тихо. Даже гиперактивные обычно собаки сейчас молча сидят в коридоре. Шухуа в замешательстве оглядывает пространство. Стены, выкрашенные в пастельно-зелёный, словно стали на несколько оттенков холоднее. Суджин бледным призраком выплывает из глубины комнат. — Заходи, нам нужно поговорить, — выражение её лица предельно серьёзное настолько, что хочется поёжиться как от пронизывающего ветра. Шухуа проходит на кухню и останавливается напротив дивана. Суджин сидит на мягкой поверхности, беспокойно перебирая пальцы, не зная, как начать. — Я сходила к врачу — неровный вздох — У меня лейкемия. Мне осталось несколько лет. Шухуа молчит. Мозг активно работает, пытаясь переварить услышанное. — Я уезжаю к родителям, — продолжает Суджин, — Уже собрала вещи. Так будет лучше всем. Голос её кажется фальшивым, выражение лица отстранённое и холодное. Она старается не смотреть в глаза. — Кому будет лучше, Джин-а? — в тоне Шухуа слышится дрожь, — Мне не будет. Я хочу быть рядом с тобой, хочу помочь. В конце концов, это же лечится. Её лицо начинает гореть. Непонимание и страх смешиваются внутри. — Мне так будет лучше. Я не хочу, чтобы кто-то из вас был рядом, пока я медленно умираю. Не хочу, чтобы вы смотрели, как я гнию заживо! — она переходит на крик. Слова оседают распылённой перцовкой в комнате. За веками гадко щиплет. Шухуа часто моргает в попытке сдержать слёзы, но взгляд застилает прозрачно-мыльная пелена. Суджин не может смотреть на неё такую. Хочет сорваться с места, заключить в объятия и сказать, что никуда не уйдёт, что будет с ней. Но она лишь упрямо остаётся на месте, зная, что всё это необходимо. — Я не могу отпустить тебя. Я не хочу сидеть каждый день и думать, умерла ты сегодня или нет! Я хочу быть с тобой в этот сложный период, хочу заботиться. Хочу, в конце концов, достойно попрощаться! — Шухуа не может больше сдерживаться. Слёзы быстрыми ручьями катятся по щекам. Тело трясёт. Осознание тяжким камнем ложится на грудь, намереваясь придавить к земле и раскрошить рёбра. — Сделаем это сейчас. Сейчас, когда я ещё способна здраво мыслить и не выгляжу, как ходячий труп, — нервный смешок срывается с губ, Суджин приближается к девушке и оставляет поцелуй на лбу, — Прости, я люблю тебя. Прощай. Она спешит. Каждая минута промедления угрожает капитуляцией, отказом от побега. Суджин позволяет словам повиснуть в воздухе, быстро собирается и покидает квартиру, не забывая перед выходом потрепать собак по мохнатым головам. Шухуа опускается на пол безвольной куклой. Желание вскочить и побежать за девушкой буравит мозг. Она должна сказать множество слов о любви, сделать всё, что угодно только бы та не ушла, не справлялась с болезнью в одиночку. Но сил на это нет. В данный момент вообще нет сил ни на что. Шухуа сворачивается в дрожащий клубок, обнимая колени. Хаку и Мата ложатся по обе стороны от неё, силясь облегчить чужое горе. За рёбрами судорожно бьётся сердце, протестуя такому исходу. Отпечаток губ на лбу клеймом въедается в кожу. Когда Суджин добирается до железнодорожной станции, истерика накрывает с головой. Все невысказанные фразы мешают дышать, царапают гортань. Сожаление и осознание сделанного кислотой распространяются по телу. Чувства и эмоции жгучим шаром пульсируют вместо сердца. Какая-то часть её разума кричит о том, что это неправильно. Другая же, в свою очередь, напоминает о необходимости произошедшего. Суджин заходит в вагон поезда и выключает телефон, разрывающийся от звонков. Она опирается головой в стекло и прикрывает глаза. Организм, измождённый такими потрясениями, моментально засыпает.