А он продолжал любить

Их отношения с огромной натяжкой и большим количеством уступок можно было назвать чем-то романтичным. Коалиция! Какое красивое слово. Когда Квакити его сказал в первый раз, оно ничего и не значило. Просто факт объединения с кем-то для красивой цели. А сейчас оно означало так много. Это было их слово, это было их началом. Началом чего-то очень большего. Началом чего-то разрушающего. Несколько дней они были вместе буквально и днём и ночью, рассматривая все варианты исхода событий. А потом важный день. Решающий день. День их победы. Шлатт и Квакити ввалились в их теперь общее место, радостные, обнимая друг друга одной рукой за плечи, а в другой держа бутылку алкоголя с двумя бокалами, садясь на диван и ставя свой маленький приз на столик перед ними. Квакити невольно ловил и запоминал все в его собеседнике, его баритонный смех, смотрел на эти крепкие руки, что взяли бутылку, разливая содержимое в ёмкости, смотрел на статную фигуру в хорошем дорогом костюме. Смотрел с восхищением и чем-то непонятным ещё для него самого. — что-то не так?— Шлатт, естественно, не оставил этот взгляд без внимания. Тяжело не замечать, когда на тебя откровенно пялятся. — ничего, прости, просто устал — Квакити попытался сбросить все на усталость, которую от ним и не пахло. Шлатт лишь слабо ухмыльнулся, а небольшие крылья за спиной у Кью тихонько задрожали. Это была небольшая ухмылка, лишь пару мышц пошевелилось, но Квакити находил это таким будоражущим и.... Привлекательным? Шлатт встал и подошёл к окну, что было во всю стену. На улице была ночь, и Квакити не особо понимал, что мужчина хотел сейчас рассматривать. Но вот он обернулся на парня и жестом позвал к себе. Кью, как под гипнозом, встал и подошёл к нему. — все, что находится за этим окном - мое — сказал Шлатт с какой-то угрозой в голосе, от чего Кью немного поежился, а потом мужчина нежно опустил руку на плечо парня и сказал уже более ласковым голосом — а все, что мое, станет твоим. И Кью быстро задышал, сам не понимая почему. Его сердце билось так часто, что казалось, ещё один удар и выскочит наружу, ещё один удар и его грудная клетка разлетится на мелкие осколки. Ничего не было важным в этот миг, только мягкая рука Джея на плече и это нежное "станет твоим". — " а ты будешь моим?" — внезапно для самого же себя пронеслось у парня в голове. Он никогда о таком не задумывался. По правде говоря, Кью и не любил никогда. Не знал, каково это. Не знал, что нужно делать. Не знал... Но сейчас, стоя рядом со своим союзником, что-то подсказывало ему, как это делать. Квакити взял руку, которую Джей положил ему на плечо, и аккуратно, будто бы она была из хрусталя, убрал ее с себя. Подходя к мужчине спереди и тихонько, этот жест был полон неловкости и нервозности, встал на носочки, едва касаясь чужих губ, прислонил свои. Мучительно долгий момент. Всего миг. Шлатт ответил тем же. Крылья Кью тихо затрепетали от восхищения. Шлатт поцеловал его уже явно более профессионально, чем это делал Квакити, и без всякого стеснения. Можно было даже сказать грубо, но парня не волновало сейчас ничего, кроме взаимности. Они отстранились друг от друга не скоро, изучая друг друга только через поцелуи. Хотя даже они были не глубокие. Просто поцелуи в губы, ничего большего. Но Квакити так желал этого прямо сейчас, и на большее он не мог рассчитывать. — ты отвратительно целуешься, тыковка — Шлатт говорил это без тени злобы и укола. Все с той же лёгкой ухмылкой. И Квакити любил. Любил как никто и никогда, нигде в мире вы не сможете найти той искренней любви, того искреннего восхищения и той преданности, что Квакити даровал каждый день для Джея. И Шлатт этим пользовался. И их беззаботные дни шли. Они рука об руку управляли странной, которая принадлежала им. На публике всегда жестокие, и только когда скрывались от взгляда окружающих, всегда нежные и любимые друг другом. Но Квакити не понимал, почему ему кажется, что что-то не так. Почему, когда он называл Джея ласково, тот будто бы про себя закатывал глаза. Почему, когда Кью нежно обнимал своего жениха, тот будто бы напрягался. Кью пытался несколько раз поговорить об этом, но простого " тыковка, тебе кажется" хватало. И Квакити, ослепленный всеми чувствами, которыми только мог, закрывал рот и верил. Слепая вера до добра не доводит, не так ли? Верил. Верил до первой бутылки, верил до первого крупного скандала, верил до первых побоев, верил до первого взятия силой. — я не в настроении, Шлатт. Пожалуйста, я очень устал сегодня — такая частая фраза в последнее время. — ты всегда, мать его, уставший — И это тоже стало частым. Кью совершенно не помнил, чтобы Шлатт хоть как-то выражался, когда они только начали отношения. Ну, точнее, он никогда не выражался на Квакити. Что изменилось сейчас? — Шлатт, милый, — Кью снова ловит этот взгляд полный... Отвращения? И сердце пропустило удар. Больно — Умоляю тебя, ты же сам не меньше моего сидишь в кабинете и решаешь проблемы. Почему ты не можешь войти в положение? — потому что я со своей работой отлично справлюсь, и не устаю — Шлатт остановился на секунду, а потом с усмешкой добавил — Может, мне стоит найти нового союзника? Который не будет ныть? Удар. Болезненный удар. Не физически, конечно, нет. Моральный удар. Это было больнее. Почему Шлатт старается его задеть? Глаза снова стали мокрыми. — Ой, ну давай, зареви опять, как маленький ребенок! Докажи мне, что я прав в очередной раз. — я не ребенок! — Срываясь на хриплый крик, высказал Квакити, а потом более спокойно добавил — Почему ты опять говоришь так, будто бы я для тебя пустое место? В ответ - тишина. Громкая, давящая на уши тишина. Квакити готов был оглохнуть. Уж лучше бы на него кричали. А Шлатт просто развернулся, подходя к столу, наливая себе очередной стакан какой-то дорогой дряни. — а ты разве должен хоть что-то для меня значить? — как гром среди ясного неба. У Кью подкосились ноги, и он упал на колени. Через секунду на полу показались влажные следы от слез. Нет! Не сейчас! — возьми свои слова назад, сейчас же. Молчание. — сейчас же, Шлатт! — уже окончательно не сдерживался в эмоциях парень. — кричишь как девчонка — Шлатт обернулся и посмотрел на сидящего на полу Квакити, который смотрел на него глазами, полными лишь разочарования. Джей ожидал увидеть хотя бы гнев, но от него не было и следа. Лишь чистая горечь — Хотя тебя и внешне с бабой спутать можно. А когда начинаешь говорить про все эти слащавые штучки, аж тошнить начинает. Совершенно забываю, что рядом парень, а не глупая курица. Очередной точный удар прям под дых. Он так часто в последнее время говорил про свадьбу, про то, как хотел, чтобы все прошло хорошо, надеялся, чтобы его жениху все понравилось. — тебе было плевать? — Короткий вопрос, на которое послышалось не менее короткое "мгм", как знак подтверждения догадки. У Квакити не было сил бороться, не было сил продолжать диалог. Не сейчас, не снова. В прошлый раз это закончилось тем, как Шлатт держал свои руки у парня на шее в их кровати, совершенно не слушая мольбы о том, чтобы он остановился. Забавная, злая шутка судьбы. Ведь этими же руками Кью совершенно недавно восхищался. Он восхищался теми руками, которые в последствие вдавливали его голову в подушку, лишь бы та хоть немного заглушала крики боли. Квакити поднялся, отряхивая колени, и молча посмотрел на Шлатта. Все так же без ненависти, лишь глазами, полными разочарования. А потом развернулся и пошел в спальню. — уже уходишь? — непонятный тон. Фраза звучала как смесь насмешки и угрозы. — я говорил, что устал — последние слова за эту ночь. Он провел эту ночь в кровати один, холодный и по-своему преданный. Квакити научился плакать без звука, когда это было надо. И сейчас это было нужно больше всего. Утром они не поговорили. Лишь напряжение вокруг выдавало ночь. Утром они собрались вместе. Они завтракали вместе и шли, как обычно, но в полной тишине. Никто не заговорит об этом на работе. Никто не заговорит об этом после. Никто не будет вспоминать, какой именно была причина для ссоры в этот раз. Ведь вечером будет очередной скандал, с новой причиной. Но Квакити продолжит любить.