Это был их третий «последний секс», и он почему-то всегда получался особенно нежным, хотя слово «нежность» было самым неподходящим словом, которое могло характеризовать их отношения.
Гарри покачивался, запрокинув голову назад и звуки рваного дыхания, чувственного наслаждения отражались от стен, укутанных в шелковые обои. На его бедра легли ладони, поддерживая.
Гарри опустил взгляд и столкнулся с потемневшими от страсти серыми глазами любовника. Опустившись до конца и вырвав из его горла стон, он наклонился, запуская руку в платиновые волосы и прикусывая губу, увлекая Малфоя в тягучий поцелуй. Он бы предпочел, чтобы из этого рта всегда вырывались сладострастные стоны или он был занят чем-то посущественнее, поскольку все остальное обычно выводило его из себя, и они не могли и получаса провести в одном помещении, чтобы не разругаться вусмерть.
И все же их недоотношения длились уже почти пять лет.
Впрочем, они никогда не пересекали грань «просто секс».
Все началось на восьмом курсе Хогвартса, который организовала Макгонагалл. Атмосфера последнего учебного года мало способствовала обучению, а Золотое Трио и вовсе его пропустило. В связи с этим всем выпускникам было предложено задержаться на дополнительный курс — по желанию. Гарри и Рона пригласили в аврорат и без экзаменов, но Гермиона настояла, что им нужен перерыв. Время, чтобы вернуться в нормальную жизнь и все обдумать.
Гарри действительно это было нужно. Он устал. Он устал
смертельно, так что иногда даже жалел, что решил вернуться с
той стороны.
Иногда, закрывая глаза, он вспоминал то чувство всепоглощающего покоя, ватной тишины, звенящей свободы: от чужих ожиданий, от душевных мук, от тоски по ушедшим.
Но сердце продолжало гулко биться в груди, напоминая о собственном выборе, и Гарри каждое утро вставал с постели, проживая день за днем среди чужих ожиданий, душевных мук и тоски по ушедшим.
Гарри согласился вернуться в школу, потому что у них с Джинни только начались отношения, и ему не хотелось опять расставаться с ней. И Гарри понятия не имел, как ему жить дальше, как перестать вздрагивать и очнуться от ощущения постоянного страха. Как понять, что все закончилось, и ему не нужно больше никуда бежать, что на его плечах больше не лежит судьба Британии. Он нуждался в перерыве, в нормальной жизни, хотя бы в ее иллюзии.
К тому же, он был не готов снова выделяться и поступать в академию Аврората без экзаменов.
Этот последний год в школе прошел совершенно не так, как он ожидал.
Во-первых, всех восьмикурсников поселили вместе.
Во-вторых, Малфой тоже был там.
Гарри не слишком-то сильно смущало его присутствие, скорее, он не ожидал таких последствий.
Все началось с того, что после Рождественских каникул у Гарри было плохое настроение. Он продолжал мучиться от кошмаров, журналисты продолжали терзать его своими статьями, младшекурсники продолжали шептаться по углам и смотреть на него с восхищением.
Не то чтобы это было чем-то новым, так что дело было не в этом.
Не только в этом.
Их с Джинни отношения переживали конфетно-букетный период, и дело даже дошло до близости. Гарри смущало, что в отличие от своей девушки он был совершенно не опытен, а оттого излишне напряжен. Что хуже всего, Джинни, видя его нервозное состояние, взялась его утешать, отчего Гарри почувствовал себя еще хуже. Неужели он настолько плох?
Заметив его дурное настроение, Малфой пошутил, что наверное Гарри нужен крепкий член, а не нежная девушка. В тот день они едва не подрались, а еще через неделю, сцепившись языками из-за какого-то пустяка, впервые поцеловались.
Между ними всегда искрило, так что не стоило удивляться, что их взаимная страсть сместилась в горизонтальную плоскость. Он продолжал встречаться с Джинни, но параллельно с этим у него закрутились тайные грязные отношения с Драко Малфоем — последним человеком, с которым он мог представить себя в хоть каких-то отношениях.
Да, после войны он выступил на суде в защиту Малфоев, но это совершенно не значило, что они с Драко могут стать друзьями. Между ними стояло слишком многое, слишком существенны были отличия во взглядах на жизнь, слишком разным было воспитание.
Казалось бы — их ничего не должно связывать, но колесо судьбы вертится быстрее, чем крылья мельницы.
Стоило их взглядам встретиться, и мысли вылетали из головы, сметенные цунами желания. Стоило тонким пальцам коснуться его кожи, как он вспыхивал, как фосфор при контакте с кислородом. Эта порочная связь, которой никогда не должно случиться, была покрыта пылью пустых классов и глубоких ниш, скрыта в темноте кладовок и тенях Запретного леса.
Гарри чувствовал себя последним подонком, встречаясь с Джинни на публике, трепетно держа ее за руку и нежно улыбаясь, и сгорая в объятиях Малфоя в перерывах между занятиями, опаленный страхом разоблачения, и — бесконечно наслаждавшийся этой бурей чувственных удовольствий.
Близость с Джинни, нежная, робкая и бережная, не шла ни в какое сравнение со взрывом безудержной похоти, что он испытывал рядом с самым неподходящим для него человеком.
Со своей девушкой Гарри никогда не мог полностью расслабиться, следя за ее удовольствием, и сам он обычно получал только физическую разрядку, чувствуя себя измотанным и уставшим. Но когда он был с Малфоем, ему не нужно было думать вообще ни о чем. Ему нужно было только лежать и стонать от удовольствия, срывая голос и извиваясь под горячим телом.
Первый «последний секс» у них случился перед самым выпуском. Их не связывали никакие романтические или дружеские чувства, они вообще мало разговаривали друг с другом. Но Гарри не мог отрицать того, что эти абсурдные отношения — это то, что было нужно, чтобы прийти в себя и осознать чувство реальности. Ему было некогда думать о чувстве вины, некогда страдать в мыслях о будущем, не нужно было просыпаться от кошмаров — потому что он просыпался с каменным стояком, и в его голове был только Малфой-Малфой-Малфой. Малфой и его горячий рот. Малфой и его бесстыдные руки. Малфой и чувство обжигающей наполненности. И он был счастлив сгореть до пепла в его объятьях, чтобы затем продолжить жить дальше.
Расставаться было даже жаль, но передышка была окончена, и Гарри все еще хотел семью и покоя.
Получив результаты экзаменов, где практически везде стояло «Превосходно», Гарри смутился. Потому что он и вполовину не заслуживал подобных оценок и понимал — ему их откровенно завысили. Он все еще оставался Героем войны, и газеты по-прежнему публиковали всевозможные статейки о его жизни и подвигах, как будто других тем не существовало. И что самое ужасное, что повергло Гарри в шок и отчаяние — Джинни это нравилось. Едва выйдя за стены школы, она тут же дала интервью об их отношениях и планах на жизнь.
— Гарри, что в этом такого? — говорила она, когда он возмутился подобной выходкой. — Ты их спаситель, Герой, победитель Сам-Знаешь-Кого. Все хотят знать, как у тебя дела.
Гарри бы предпочел, чтобы о его делах не знал никто, но он буквально не мог выйти из дома, чтобы не оказаться узнанным. В порыве безнадеги он отрастил густую челку, прикрывая ей шрам, и сменил оправу очков. Джинни его смену имиджа не оценила. Ей нравилось внимание, оказываемое им на улице, нравилось всеобщее восхищение и зависть. Гарри заметил это еще в Хогвартсе, когда она стремилась выражать чувства на глазах у всех, но ему казалось, что это никак не связано с всеобщим вниманием. На него всегда смотрели, был он с ней или без нее. Юноша не мог не задуматься: любила ли она его или Мальчика-Который-Выжил? Статус его будущей жены? Мнимые привилегии, которые он дает? Иногда ему казалось, что он себя накручивает. Джинни по-прежнему была его другом, им нравилось общаться и проводить время вместе, они все еще были на одной волне и строили планы на совместное будущее. Но стоило их интересам столкнуться, как Гарри понимал, что он никогда по-настоящему не знал свою девушку.
Гарри хотел переехать в небольшую уютную квартирку, и они даже посетили несколько. Тогда он узнал, что Джинни не хочет жить в «очередной Норе», ей нравилась роскошь и простор дома древнейшего и благороднейшего рода Блэк, и она хотела остаться в нем, несмотря на то, что у ее жениха внутренности переворачивались от воспоминаний.
Гарри хотел устроить скромную свадьбу в семейном кругу, а Джинни настаивала на торжестве, где будет присутствовать весь свет магической Британии, потому что «у нас же есть деньги, Гарри, а люди должны узнать, что ты счастлив; они хотят разделить этот день с тобой».
Гарри хотел спокойно учиться и забыть обо всех событиях последних лет, когда он только и делал, что бежал и выживал, а Джинни организовала ему интервью с Ритой Скитер, которая вознамерилась написать историю Лорда Волдеморта. «Рон уже рассказал ей все, что знает. Гарри, ваши имена будут включены в книгу, это же здорово! Вы должны поделиться его историей, чтобы подобное не повторилось».
Гарри хотел жесткого секса, когда от страсти отключаются мозги, когда его вколачивают в матрас, когда оргазм такой сильный, что он может потерять сознание на пару мгновений. Но с Джинни, такого, конечно же, не было. Хотя она была страстной и действительно наслаждалась процессом, Гарри предпочел бы, чтобы трахали его.
Потом он случайно столкнулся с только что вернувшимся в Британию Малфоем в Косом переулке.
Гарри не помнил, как они оказались в номере магловского отеля. Его вообще не волновало, как он мог выглядеть в глазах Малфоя, сгорая от желания, потому что в Малфое его интересовало только удовольствие, которое он может получить исключительно с этим человеком.
У них еще никогда не было такого крышесносного секса.
Одним разом дело, конечно, не ограничилось. Они почти неделю не вылезали из постели, когда Малфой отложил все дела, а Джинни была скормлена первая попавшаяся отговорка. Когда Гарри вновь включился в реальность, то едва стоял на дрожащих ногах. Пришлось даже выпить несколько восстанавливающих зелий. Несмотря на то, что они изучили несколько полезных заклинаний для секса, его все же было слишком много.
Мир после этого будто бы стал ясен, а с глаз спала пелена. Первым делом, вернувшись из своего внезапного загула, Гарри расстался с Джинни, шокировав этим не только семью Уизли, но и всю общественность. Как только все немного успокоилось, а Гарри рассорился с Роном, началась охота на Героя. В Академии Аврората он и без того чувствовал себя не слишком уютно, когда преподаватели беззастенчиво натягивали ему оценки, раздражая других студентов, но теперь к этому добавились массированные атаки со стороны претенденток на его руку, сердце и кошелек. И если от девушек Гарри еще мог отбиться, то вот внимание со стороны парней стало для него полной неожиданностью.
Гарри понадобилось время на рефлексию, чтобы осознать, что ему действительно не хочется новых отношений с девушкой, но, возможно, ему просто нужен парень. Малфой на такого парня не тянул, потому что между ними немыслимы никакие отношения. Они все так же не выносили друг друга, затыкая выбешивающие высказывания известным способом буквально через пару фраз, и никто не собирался даже стараться наладить взаимопонимание. Но это не значило, что Гарри не может попытаться с другим парнем.
Так в его жизни появился Тайлер Гроссхилл, его сокурсник. Он был на пару лет старше, поскольку не торопился искать работу сразу же после Хогвартса.
Отношения с девушкой и с парнем значительно отличались. Гарри больше не пытался показать себя исключительно с хорошей стороны, он сразу же расставил границы, обозначив запретные темы и неприемлемое поведение по типу интервью журналистам. С Тайлером они переехали в небольшую квартиру в магловском Лондоне, и прожили вместе больше полугода. Не то, чтобы они не сошлись характерами, но цель этих отношений не была достигнута. Секс хоть и утолял потребности Гарри, и был куда лучше, чем с Джинни, но и вполовину оказался не так хорош, как с его первым любовником.
Так их с Малфоем тайные отношения вновь восстановились, хотя Гарри не слишком-то на это рассчитывал, неделями планируя «случайную встречу». Поскольку Малфой все еще был Малфоем, он отказывался переступать порог магловских жилищ, отели также не удовлетворяли его аристократическому вкусу, следовательно Гарри пришлось перебраться обратно на Гриммо и сделать там, наконец, ремонт. Под чутким руководством Малфоя, естественно, которого не слишком интересовало мнение любовника относительно интерьера их любовного гнездышка. Гарри же было все равно. Ему понравился результат, и этого было достаточно. Хотя он никак не мог понять, как так получилось, что Малфой занимается ремонтом его дома и высылает ему астрономические счета совиной почтой. Когда Гарри пожаловался, что тот его разорит, больше не получил ни одного счета, хотя ремонт продолжился. Он ничего не стал спрашивать, потому что ему вообще не нужен был ремонт такого масштаба и качества. Он просто хотел, чтобы тот закончился, и они бы занялись, наконец, сексом.
Парни все еще с трудом выносили друг друга за пределами кровати и могли общаться только на нейтральные темы – к сожалению, не всегда, как-то обсуждение узора паркета вылилось в скандал и взаимные оскорбления, – но Гарри готов был это терпеть ради захлестывающего удовольствия и отсутствия иных обязательств. В целом, они встречались пару раз в месяц, и обычно даже не здоровались.
Однако, когда Малфой начал заваливать его подарками в виде одежды, парфюма и аксессуаров, Гарри оказался смущен и введен в заблуждение. Он решил, что его любовник собирается стать еще и его
парнем, и, чтобы не лишаться доступа к телу, пошел на поводу и ответил любезностью. Ремень из драконьей кожи казался ему хорошим подарком, но Малфой смотрел на него так, будто Поттер преподнес ему слизня, а затем высмеял как «безвскусицу».
Гарри обиделся на такое пренебрежение, но потом понял, что он просто идиот: дело было вовсе не в романтических порывах, а в шопоголизме одного белобрысого хорька и его стремлении к прекрасному. Малфою нравилось наряжать Гарри в красивую одежду, а потом снимать ее, будто обертку с конфеты. Он терпеть не мог мешковатые обноски Дадли, и запретил носить их в своем присутствии. Словом, это были вовсе не подарки, а атрибуты для сексуальных игр.
Но, в конце концов, Гарри научился их носить не только в спальне, но и за ее пределами. Сам себе он никогда не покупал никаких вещей за исключением школьной формы, и раз уж ими переполнены все шкафы в доме, почему бы не носить то, что есть, когда старые вещи стали совсем непригодны? А Малфой с удовольствием ему объяснил, как правильно сочетать предметы одежды между собой, перемежая это с саркастическими насмешками. Гарри начало казаться, что он становится каноничным геем, которых презирал его дядя Вернон. Впрочем, он презирал абсолютно все, что хоть как-то отклонялось он его понимания «нормы». Гарри даже не знал, сможет ли он пасть еще ниже в его глазах, собрав такое комбо.
Второй их «последний секс» случился накануне свадьбы Малфоя с Асторией Гринграсс. Гарри не хотел быть третьим колесом в телеге, разрушителем семейных ценностей и все такое прочее, и в своем благородном порыве предложил прекратить их и без того редкие встречи. Малфой посмотрел на него, как на идиота, но спорить не стал. Последняя неделя перед свадьбой стала их медовым месяцем, когда Гарри был на все согласен и особенно страстен.
Через пару дней после торжества Малфой, как обычно, появился на Гриммо, отобрал у Гарри бутылку огневиски, повалил на ковер и жестко отымел.
Но Гарри, несмотря на вспыхнувший фейерверком оргазм, был не согласен вернуть их отношения на круги своя, и закрыл камин. Малфой получил то, чего Гарри так хотел — красавицу жену, разделяющую его взгляды, и детей, которые еще не родились, но обязательно будут. Он страшно завидовал, но не хотел омрачать чужое семейное счастье — безусловно, полное взаимопонимания — своим присутствием. Он был расстроен, что у него ничего нет, даже человека, который дарил ему незабываемые ощущения. Малфой никогда ему не принадлежал, да и не был в сущности нужен такой, какой он есть. Гарри тосковал по своей мечте, просто так уж случилось, что все его чаяния сошлись в одном человеке.
В следующий раз они встретились на благотворительном вечере в Министерстве.
Гарри уже больше полугода работал в Аврорате, где его запихнули в аналитический отдел и не давали работать в поле. Тогда-то он понял, что его жестоко надули. Гарри был символом… впрочем, он всегда им был. Теперь же он стал ходячей рекламой Аврората и Министерства, и никто бы не дал ему убиться на каком-нибудь задании. Он был расстроен и опечален, и заливал свое горе в уголке, стараясь скрыться от любопытных глаз и пронырливых журналюг.
Как только Малфой под ручку с супругой появился в зале, взгляд Гарри тут же к нему прикипел. Он уже много раз думал над этим и анализировал свои чувства, но не находил в себе ни влюбленности, ни хоть какой-то привязанности к этому человеку. Нет, Малфой интересовал его исключительно как сексуальный партнер, и на роль спутника жизни никак не подходил. Гарри это раздражало. Несмотря на неудавшиеся отношения с Джинни и Тайлером, он все еще хотел семью. Ему пришлось смириться с тем, что мужчины привлекают его больше, чем женщины, и был готов даже к отсутствию в семье детей. Но вот любовник никак не вписывался в эту идиллию, и их встречи нужно было прекратить.
Но это оказалось сложно.
Встретившись со штормовым взглядом своего персонального наваждения, Гарри сбежал в уборную, а потом его там же в кабинке трахнул Малфой. Гарри этого не планировал, но отказаться не смог. Его начинала тревожить собственная зависимость от секса с Малфоем. Больше никто не мог удовлетворить его так, как он.
— Ну и куда ты все бежишь от меня? — шепнул ему на ухо любовник, застегивая штаны. Шлепнув Гарри по голой заднице, Малфой покинул уборную, вернувшись к светстким разговорам, а Поттер остался стоять в кабинке, упершись лбом в стену. По его бедру текло, и он, наконец, достал палочку, приводя себя в порядок. Коленки все еще дрожали и Гарри, опустив крышку унитаза, сел на него. Действительно, зачем он себя мучает, если сам Малфой вообще не заботится о счастье в собственном браке? Они никогда об этом не говорили, но наверняка он был заключен по политическим или еще каким соображениям, далеким от чувств. Малфой не видел смысла что-либо менять в своем образе жизни, а Гарри устал быть тем, кому больше всех надо.
Смирившись, Гарри открыл камин, и их встречи возобновились. Поттер все еще пытался построить с кем-то отношения, обещая себе, что порвет с Малфоем, когда все станет серьезно, но серьезно ни разу не стало. Это был какой-то порочный круг, из которого Гарри не мог выбраться. Его все раздражало.
Гарри стал ненавидеть работу в Аврорате, где его хоть и продвигали по службе, но не допускали ни к чему действительно важному или опасному, хотя он рвался свернуть шею на каком-нибудь задании. Стал ненавидеть Малфоя, за свою зависимость. Стал ненавидеть Британию, где его не оставляли в покое даже по прошествии нескольких лет после войны.
Но была еще кое-какая тревожащая деталь, которая не давала ему покоя.
Он не старел.
Не то, чтобы в двадцать три должна была появиться седина или морщины, но он словно ни на день не повзрослел с тех пор, как ему было семнадцать. Вернее, он стал определенно выглядеть лучше, перестав походить на тень себя прежнего, но на этом различия заканчивались. Он видел изменения в лице и фигуре Малфоя, Гермионы, его сослуживцев и немногочисленных приятелей, тогда как сам он застыл, словно муха в янтаре.
Несомненно, он мог изменить внешность прической или одеждой, сменить оправу очков, проколоть ухо в бунтарском порыве, но в целом его тело не менялось.
Гарри испугался. Он, безусловно, знал легенду о Повелителе Смерти, но это была всего лишь легенда, придуманная людьми. То, что все Дары оказались собраны в его руках, не значило совершенно ничего. Так он считал до недавнего времени.
Судя по всему, это оказалось не так.
Когда множество сильных или даже могущественных волшебников во что-то верят, это может стать правдой. Магия не была всемогущей, но она определенно подчинялась воле волшебников, а многие на протяжении сотен лет искали Дары потому, что жаждали силы и бессмертия. Это была лишь его теория, и, возможно, Дары изначально несли бессмертие, но Гарри в этом сомневался. Если верить сказке, Смерть была недовольна желаниями братьев, и быстро прибрала двоих из них к себе. Стала бы она наделять свои Дары неучтенным свойством? Только третий брат прятался от нее достаточно долго. Предок Гарри.
«Связано ли это?» — задавался вопросом Гарри, разглядывая собственное отражение в зеркале. Еще немного посмотрев на себя, он решил воспользоваться советом любовника и навсегда избавиться от волос на лице. В семнадцать он не был настолько взрослым, чтобы у него начала расти полноценная мужская щетина, а эти редкие клочки вызвали бы скорее брезгливость, вздумай он их отрастить. И раз уж ему не светила брутальная борода, лучше окончательно избавиться от досадной помехи.
Словом, это самое бессмертие случайно упало в руки Гарри, который его совсем не хотел. И это могло принести проблемы, потому что весь мир считал, что он сломал Бузинную палочку. И только Гарри было известно, что то была трансфигурированная ветка, а палочка хранилась в том самом снитче, который он уменьшил и повесил на шею на цепочку. Вместе с камнем. Вместе с мантией.
Гарри ими не пользовался, он хотел, чтобы эти вещи канули в небытие, и больше никто за ними не охотился. За Дарами тянулся многовековой шлейф смертей, и это должно было прекратиться. Рита Скитер уже опубликовала свой мировой бестселлер, принесший всем авторам кучу денег, и Гарри был в их числе, ведь Джинни настояла тогда на своем. Там рассказывалась судьба Даров: камень оказался разрушен после воскрешения, палочка сломана, а мантия уничтожена, чтобы навсегда положить конец этой легенде.
Там же была опубликована ложь о том, что он больше не понимает языка змей. Гарри хотел отмыться от всего, что могло связывать его с темной магией.
Поттер несколько раз видел в своем доме следы обыска, но ничуть не переживал. Дары всегда были с ним, и никто не сможет их найти. Снитч откроется только ему.
Тем не менее, проблема никуда не исчезла. Либо ему нужно придумать, как маскировать возраст, либо действительно уничтожить Дары, либо уехать, и последний вариант нравился ему больше, хотя и от второго не стоило отказываться, ведь все тайное становится явным. Рано или поздно.
Гарри развил бурную деятельность по приведению дел в порядок. Он наведался в Гринготтс, чтобы уточнить состояние своих счетов.
— Как это — не вступил в наследство?
У Гарри в голове не укладывалось, почему все эти юридические проволочки прошли мимо него. Впрочем, после смерти Сириуса его мало что заботило. Никто понятия не имел, как обстояли дела с наследованием Сириусом имущества Блэков, потому и удовлетворились его личным счетом и домом на Гриммо, 12.
— Вальбурга Блэк завещала своему непутевому сыну, Сириусу Ориону Блэку все имущество рода Блэк, — монотонно повторил гоблин Рагдерг, сверяясь со свитками, — и иные привилегии и обязательства в случае, если Сириус Орион Блэк обзаведется наследником. Мистер Блэк обзавелся наследником 13 сентября 1995 года, назначив им Гарри Джеймса Поттера, но не вступил в наследство. По закону, наследник может наследовать наследство наследодателя…
У Гарри голова пошла кругом и он схватился за переносицу.
— …в случае, если наследник примет имя наследодателя и при отсутствии иных прямых наследников. Каково ваше решение?
Мысли роились в голове растревоженными пчелами. Не то, чтобы Гарри так уж хотел этого наследства — вовсе нет. Но если он откажется, найдутся и другие — тот же Малфой по матери Блэк, и он-то уж точно не откажется от прилагаемых к богатому наследству трех мест в Визенгамоте. А Гарри вовсе не желал усиливать позиции Малфоев, которые всеми способами пытались восстановить репутацию. Каковы бы ни были отношения между любовниками, их политические взгляды совершенно не совпадали.
Но надо ли оно ему? Гарри вовсе не желал соваться в политику — ему хватало авроратских дрязг и иных социальных активностей, в которых его вынуждали участвовать.
— Что будет, если я не вступлю в наследство?
— У вас есть десять лет с момента вступления в наследство, чтобы претендовать на наследство, оставленное наследодателю до его смерти, так как вы были единственным наследником, указанным в завещании. Если вы не воспользуетесь своим правом, в право наследства вступает следующий в очереди наследования.
И эти десять лет почти истекли.
— А кто это?
— Простите, мистер Поттер, это тайна.
— Я могу ознакомиться с наследством? — наконец, сказал Гарри.
— Вы имеете такое право, — гоблин передал ему завещание.
Гарри взял в руки пергамент и просмотрел перечисленное имущество. Помнится, в его сейфе лежали только деньги, а после он еще получил мантию. Ни в какое сравнение не шло с сейфом Лестрейнджей, которое было заставлено всевозможными сокровищами. Наследство Блэков оказалось ничем не хуже, хоть Гарри и остался к нему равнодушен.
Вальбурга Блэк перед своей смертью распродала бизнесы Блэков, оставив только акции, и вложилась еще в несколько надежных предприятий, с которых деньги капали в банк. И денег этих было немало.
Кроме этого, были места в Визенгамоте, привилегированное обслуживание в банке «Гринготтс», что подразумевало право обращения в любое отделение на планете, а также обязательство произвести наследника крови Блэк.
Гарри понятия не имел, как он вписывался в это определение.
— Но во мне нет крови Блэк, — заметил Гарри, откладывая пергамент.
— Определенно есть.
Гарри уставился на гоблина, а тот полез в стол, откуда достал толстый фолиант и развернул его, начав листать с молниеносной скоростью. Парень не мог разглядеть, что он там выискивает.
— Гарри Джеймс Поттер, сын Джеймса Флимонта Поттера, внук Флимонта Каспара Поттера и Юфимии Бельвины Поттер, в девичестве Берк. Юфимия Бельвина Берк, дочь Герберта Шеймуса Берка и Бельвины Урсулы Берк, в девичестве Блэк. Ваша прабабушка, — поднял глаза гоблин.
Гарри был так потрясен, что даже забыл спросить, почему не названа его мать. Ему даже в голову не приходило изучить свою родословную так глубоко. В его мире родственных связей были только мама, папа, тетя, кузен и Сириус. Хотя, он еще слышал о том, что его дедушка изобрел зелье для волос.
— Кхм… Так что подразумевается под «принятием имени»? Я должен отказаться от своего?
— Совершенно не обязательно ни от чего отказываться, мистер Поттер. Новое имя может быть приписано к старому. Гарри Джеймс Сириус Поттер-Блэк, к примеру. Если желаете, можете использовать обе фамилии или стать, допустим, просто Блэком.
Просто Блэком.
Больше не быть знаменитым Гарри Поттером, а стать никому не известным Гарри Блэком.
На мгновение он испытал величайшее искушение в своей жизни. Просто отказаться от фамилии, от своего прошлого, от обязательств, которые на него навесило его имя. Будет ли это предательством памяти его семьи?
Гарри вдруг очнулся. Его родители отдали жизнь, защищая его. Кем он будет, отказавшись от данного ему имени? Это был бы самый трусливый поступок в его жизни, и гриффиндорская гордость этого бы не перенесла.
Но все же, все же…
— Хорошо, пусть будет Поттер-Блэк, — решил Гарри, вздохнув. — Что насчет Визенгамота? Я обязан там заседать?
— Это ваше право, а не обязанность. Вы можете им не воспользоваться, а можете передать свои голоса под управление.
Гоблин протянул ему документы о вступлении в наследство, и Гарри, потерев лоб в последних сомнениях, поставил подпись.
— Я бы хотел сразу объявить наследника, — сказал Гарри. Он все еще чувствовал себя самозванцем, претендуя на наследство Блэков, но не мог позволить получить его кому-то другому. — Эдвард Ремус Люпин, внук Андромеды Блэк.
К тому же Гарри уже смирился с тем, что у него не будет нормальной семьи. О каких детях может идти речь, если он даже не помнил, когда вообще в последний раз заглядывался на девушек? Кажется, после Джинни он даже не пытался найти подружку.
Гоблин оформил завещание, хотя Гарри и чувствовал себя странно, занимаясь подобными вещами в двадцать три года, когда он заподозрил самого себя в бессмертии. И тем не менее, ему не нужны все богатства Блэков, хоть он и не отказался посетить хранилище ради любопытства.
Войдя в сейф, Гарри с интересом обошел помещение, разглядывая различные диковинки на полках.
— Если желаете, можете ознакомиться с каталогом.
В руках Рагдерга появилась книга, и Гарри ее забрал. Ему были не интересны деньги или украшения, он не собирался ничего отсюда забирать — предостаточно было своих. Но среди всего этого богатства наверняка были интересные диковинки. Например, три галлона Феликс Фелициса в сосуде с чарами стазиса. Гарри удивленно приподнял брови.
Также он обнаружил здесь несколько книг, которые Блэки не пожелали хранить в семейной библиотеке. Например, уже известное ему «Волхование всех презлейшее». Гарри испытал желание уничтожить ее, но остановил себя. Все же книги нужны не только для того, чтобы некоторые школьники вдохновлялись на разные гадости, но и чтобы о них узнали те, кому эти гадости предстоит исправлять.
Бросив мрачный взгляд на темнейшие фолианты, Гарри взял парочку «для легкого чтения» и покинул банк. С тех пор, как его посадили работать в аналитический отдел, Гарри пришлось изучить очень много литературы по магии, выслушать лекции от практиков, а также научиться не плавать среди моря информации. Он уже давно был вынужден либо полюбить читать, либо уйти из аврората.
Раз уж он все равно был в Косом переулке, Гарри зашел в галантерею, где приобрел бездонный саквояж, в который планировал запаковать все малфоевские дары, поскольку ни в один нормальный чемодан они не поместятся, а также уточнил, смогут ли ему на заказ зачаровать магловский рюкзак.
Затем, вспомнив, что Кричер наотрез отказался покидать дом Блэков, Гарри заглянул во «Флориш и Блоттс», где купил книгу по бытовым чарам и пособие для домохозяек, ведь ему придется заботиться о себе самому. В доме Блэков подобной литературы не водилось.
Вернувшись на Гриммо, Гарри почувствовал, что дома гости. Малфой иногда захаживал в библиотеку. У Гарри уже сейчас при мысли о расставании сосало под ложечкой. Он не скучал по человеку, но скучал по ощущениям, которые тот ему дарил.
— Малфой, — Гарри вошел в библиотеку и увидел молодого мужчину в кресле у окна. Он сидел, закинув ногу на ногу.
— Поттер, — отозвался тот, поднимая взгляд.
— Я собираюсь уехать.
Брови Малфоя были темнее его платиновых волос, и оттого не терялись белесыми пятнами на лице, как у той же Луны. Чем старше он был, тем большим красавчиком становился, и Гарри ему завидовал, потому что сам он не мог узнать, как выглядел бы в этом возрасте.
Малфой отложил книгу на подоконник и поставил обе ноги на пол, чуть разведя в стороны. Гарри откликнулся на приглашение и оседлал его колени.
Он никогда не обладал мужественным телосложением, поскольку Дурсли не слишком-то баловали его едой. Даже бытие ловцом не сильно исправило ситуацию. Он хоть и стал крепче, растеряв неуклюжую угловатость, но с холеным Малфоем ему было не сравниться. Его фигура не была атлетической, он скорее изящен, но все равно выше и крупнее Гарри. Юноша испытывал ревность напополам с трепетом и восхищением, когда обнимал его плечи и прижимался к торсу.
Несмотря на трогательную сцену, нежностью, как и всегда, даже не пахло. Малфой тут же властно опустил ладонь на его ягодицу и сжал. Гарри в отместку укусил его за шею. Малфой терпеть не мог, когда ему оставляли засосы, и каждый раз грязно ругался, сводя их перед зеркалом.
— И куда ты собрался?
— Отправлюсь путешествовать. Это же традиция.
— Что-то ты немного припозднился, — насмешливо заметил блондин.
Сам Малфой отправился в «традиционное путешествие» сразу после школы. Только в отличие от Тома Риддла, вернулся меньше, чем через год, возобновив жалкое подобие отношений с Гарри.
— Лучше поздно, чем никогда.
Если кто-то ожидал слезливой сцены с признаниями в любви, просьбами остаться и обещаниями скучать — тот глубоко заблуждался.
Малфой досадливо поморщился и запустил руку под рубашку Гарри, вытаскивая ее из брюк. В ответ юноша расширил кресло, взмахнув палочкой, и увлек любовника во влажный громкий поцелуй.
— И когда? — спросил Малфой, оторвавшись от его губ.
— Думаю, примерно через неделю.
— Неделя, — коварно улыбнулся блондин, и Гарри сразу понял, о чем тот думает. Дрожь пробежала по его позвоночнику. Давно они не позволяли себе подобные загулы — в этом не было надобности.
— Неделя, — повторил Гарри, и одежда исчезла с тел любовников. Сейчас долго раздевать друг друга не хотелось.
***
Конечно же, сразу Гарри не мог уехать. Сперва следовало уволиться из аврората, попрощаться с друзьями, собрать вещи в конце концов. Впрочем, последнее он оставил на Кричера. Гарри написал письмо Андромеде и сообщил ей о наследстве и завещании, а также дал позволение распоряжаться домовиком. Тот хоть и не был доволен ни хозяином, ни наследником, но смирился. Поттер был уверен, что он бы куда больше обрадовался Малфою — стоит только посмотреть, как Кричер пытался ему угодить во время визитов гостя.
— Гермиона, — улыбнулся он подруге. Девушка ждала его в магловском кафе с пустой чашкой кофе, увлекшись чтением. — Давно ждешь?
— Привет, Гарри, — она закрыла книгу и убрала ее в сумку. — Я сегодня освободилась рано, так что уже час тут сижу.
Гарри устроился напротив и внимательно осмотрел подругу. После расставания с Роном Гермиона вместо Министерства пошла работать в Хогвартс в качестве ассистента преподавателя по Древним рунам. Она вычислила их отношения с Малфоем еще в школе, и относилась к ним крайне неодобрительно, но это не помешало их дружбе.
— Как твои дела?
— Неплохо. Меня пригласили работать в Отдел Тайн.
— Ничего себе! — обрадовался Гарри. — А как же Хогвартс?
— Профессор Дромгул пока что не собирается на пенсию, а мне нужно развиваться дальше. Я достаточно укрепила свою базу, чтобы попробовать заняться научной деятельностью, — девушка тепло улыбнулась, а затем ее взгляд скользнул по шее Гарри, и она тяжело вздохнула.
В отличие от Малфоя Гарри постоянно забывал про засосы, и все читатели Пророка знали, что у него бурная личная жизнь, но никто не знал имени его избранника. Предпочтения национального достояния тоже быстро перестали быть тайной, и это выводило Гарри из себя.
— Гарри, ты ведь понимаешь, что эти отношения ведут в никуда?
— У нас нет никаких отношений, — раздраженно вздохнул Гарри. — Мы просто…
«Трахаемся», — мысленно закончили они оба.
— Да и не важно это, Герм. Я хотел встретиться с тобой, чтобы сказать, что собираюсь уехать.
— Уехать? — недоверчиво переспросила Грейнджер. — Куда? Что-то случилось? — она внимательно осмотрела друга, но кроме возмутительного багрового засоса ничего не заметила. Действительно, внешность Гарри практически не изменилась, и Гермиона прекрасно знала, в чем дело — они однажды это обсуждали, когда Гарри только заметил, что не взрослеет.
— Ты знаешь,
что, — он выразительно на нее посмотрел. — И я не хочу, чтобы это заметил кто-то еще и начал задаваться вопросами. К тому же мне просто все надоело. Я устал от Британии, устал от Аврората, устал от Мал… От
него. Мне нужно уехать, развеяться. Сменить обстановку.
— Ох, Гарри…
Он посмотрел в теплые карие глаза, полные сострадания. В отличие от Мальчика-Который-Выжил, остальных Героев давно оставили в покое, и лишь его именем размахивали, словно знаменем. Стоило консерваторам продвинуть какой-то закон, как все начинали кричать, что Гарри Поттер сражался не за это. При этом мнения самого Гарри никто не спрашивал. Общество обвешало его ярлыками, диктуя то, каким он должен быть, каким оно его видит. У Гарри не было права на личность. И он так и не выяснил, кому это выгодно. Интересантов было слишком много.
— Я понимаю, — она положила ладонь ему на руку и сжала. — Это хорошая идея, Гарри. Думаю, тебе действительно нужно побывать в местах, где тебя никто не знает. Или уже забыли.
— Да, — Гарри опустил взгляд. Ему было грустно, что он может расслабиться только здесь, в магловском Лондоне, где его никто не узнавал, отчего они и выбрали это место для встречи. Но Гарри хотел бывать среди волшебников, он любил магию, и не хотел перебираться к маглам.
— Я подумываю сменить имидж, — поделился Гарри, дергая себя за отросшую прядь. — Может, что-то подскажешь?
— Хм-м, — девушка окинула его внимательным взглядом. Что ей и нравилось в отношениях Гарри и Малфоя, так это одежда. Как бы она ни презирала Малфоя, нельзя отрицать его прекрасный вкус, который пошел на пользу Гарри. В доме на Гриммо стало приятно находиться, и он уже совсем не напоминал мрачное величественное обиталище Блэков, да и сам Гарри стал выглядеть опрятней и солидней. Если бы он еще взрослел, как нормальный человек, то сейчас выглядел бы еще лучше, но и его вечная юность была очаровательна, подчеркнутая дорогой одеждой по размеру.
— Думаю, тебе пойдут длинные волосы. Вернее, нет… хвостик.
— Хвостик?
— Да. Собери волосы и оставь челку. Тебе должно подойти. И еще… Как насчет линз?
— Линз? — Гарри склонил голову набок, пытаясь припомнить, что это такое.
— Вместо очков. Контактные линзы.
Гермиона залезла в сумку и достала резинку. Подойдя к Гарри, она собрала часть волос мальвинкой и закрепила.
— Ты похож на битника, — хмыкнула она. — Сними-ка очки.
Гарри послушался и застыл под изучающим взглядом подруги. Ему было любопытно взглянуть на себя в зеркало.
— Неплохо. Стоит еще отрастить волосы, сейчас они слишком торчат, но концепцию ты понял. Пойдем сходим к окулисту, чтобы он проверил твое зрение, и я зачарую тебе линзы с помощью рун. Тогда ты сможешь их не снимать, и глаза уставать не будут.
Гарри все еще смутно понимал, о чем они говорят. Он давно близко не контактировал с маглами, и позабыл, что они умеют и чем пользуются.
Проверив зрение и получив рецепт на линзы, Гарри отдал его Гермионе, и они попрощались, договорившись встретиться перед отъездом.
Гарри не торопился уйти. Ему все же нравилось быть там, где в него никто не тыкал пальцами и не здоровался на каждом шагу. Прогулявшись по городу, Гарри заглянул в книжный магазин. Ему пришло в голову, что Гермионе нужно что-то подарить перед расставанием. Он не рассчитывал что-то купить в магловском книжном, но хотел найти вдохновение.
Когда он был маленьким, ему было запрещено читать сказки и фэнтези, и Гарри обычно довольствовался детективами и приключенческими романами, лишь изредка читая истории о магии в библиотеке, где прятался от Даддли и его дружков. Когда он на самом деле оказался в школе магии, учебники оказались не такими интересными, но все равно это было захватывающе. Гарри никогда не был старательным учеником, потому что Дурслей вовсе не заботило, как он учился, и если он что-то не понимал, то никогда не спрашивал взрослых — и это не способствовало получению и усвоению знаний.
Свернув в раздел фэнтези, Гарри вчитался в незнакомые названия и выбрал «Хоббита». Она была небольшой, в отличие от «Властелина колец». У Гарри заболела голова, едва он увидел ее объем. Нет уж, начинать лучше с малого. У него и так вечность впереди.
Тоска затопила его с головой от этой мысли. Кому вообще нужна эта вечность? Смотреть, как его близкие взрослеют, стареют, умирают и лежат в могилах, тогда как он вечно молод. Ему было двадцать три, а он уже в ужасе.
— Извините, вам помочь?
Гарри обернулся и встретился взглядом с девушкой в форменной футболке.
— Нет, спасибо. Хотя… Моя подруга увлекается… — Гарри понятия не имел, есть ли у маглов древние руны. — Расшифровкой. Может, что-то подскажете?
— Вы имеете ввиду криптографию?
Гарри не знал, что он имел ввиду или что имела ввиду эта девушка, но кивнул. Чем дальше, тем больше маглы казались ему странными. Нужно общаться с ними почаще, пока он не начал разделять взгляды Малфоев и прочих блюстителей чистоты крови.
Вздрогнув, он поспешил за продавщицей.
— Рекомендую вам ознакомиться с «Книгой кодов» Саймона Сингха, она научно-популярная и подходит обывателям. Если ваша подруга уже давно изучает…
— Нет-нет, спасибо, это то, что нужно!
Гарри поспешил взять книгу и отвязаться от девушки. Он уже успел пробежаться взглядом по обложкам и оценить зубодробительные названия, в которых ничего не понял.
— Рада была помочь, — улыбнулась она и отошла.
Гарри вздохнул и поспешил на кассу. Что ж, раз уж он все равно вынужден купить эту книгу под внимательным взглядом продавщицы с другого конца зала, Гермиона получит ее в подарок.
Вернувшись на Гриммо, Гарри подошел к зеркалу и внимательно себя осмотрел, стянув волосы назад. Можно действительно попробовать отрастить их. По крайней мере он перестанет выглядеть таким растрепанным, если на воле останется только челка. Малфой постоянно пытался поднять ее наверх, но Гарри позволял ему это только в качестве шалости в постели.
Вечером он встретился с коллегами, которые безуспешно пытались его отговорить уезжать, вызывая глухое раздражение. На следующий день с той же шарманкой на него насел начальник, уговаривая остаться.
— Мистер Финнес, я уже все решил, — едва сдерживая злость процедил Гарри. Его очень раздражал этот человек, хотя видимых причин для этого не было.
Начальник аналитического отдела был тщедушным мужичонкой с грустными глазами и обвисшими брылями, и Гарри терпеть не мог его просящий взгляд, потому что в итоге всегда оказывался на всех мероприятиях, куда его пытались затащить. Но не в этот раз.
На шее Гарри помимо снитча на цепочке покороче также висел медальон Слизерина, спрятанный под рубашкой от чужих глаз. Он восстановил его, как сумел, и внешне реликвия одного из Основателей практически не отличалась от прежнего, если только не открыть и не увидеть пугающую черноту внутри. Он носил его как символ того, чего ему стоили всеобщее спокойствие и мир в Британии. Он был его якорем, напоминающим, что больше он не должен
ничего.
Финнес трагически вздыхал, заламывал руки, просил, лебезил, так что Гарри сбежал при первой же возможности, не собираясь в ближайшем будущем переступать порог Аврората.
За день до отъезда Гарри еще раз встретился с Гермионой, подарив ей блокнот с протеевыми чарами, второй из которых был у него, и ту самую книгу.
— Книга кодов? — удивилась она, открывая первую страницу.
— В магазине посоветовали. Может, пригодится при расшифровке рун, — смущенно сказал Гарри.
— Спасибо, — улыбнулась она и протянула ему коробку. — Это твои линзы. Я зачаровала их на долговечность, так что они прослужат лет пятьдесят. Также они не будут натирать и не спадут.
— Что они могут натирать?
— Глаза, разумеется.
— Разумеется…
Гарри как раз открыл коробку и достал кейс, смутно припоминая когда-то виденную рекламу. Раскрыв кейс он уставился на две прозрачные штучки в жидкости.
— Ты можешь надеть их один раз и больше не снимать. Возьми одну на кончик пальца и приложи к зрачку.
Гарри в замешательстве взял линзу, смутно понимая, как он должен сунуть палец в глаз.
— Посмотри на инструкцию.
Гарри внимательно рассмотрел алгоритм действий, и все же справился с первой, поглядывая в зеркальце Гермионы, а затем и со второй линзой.
Мир стал четким, хотя очки лежали на столе. Это было удивительно.
— Здорово. И почему я не додумался до этого раньше?
Гермиона пожала плечами.
— Если захочешь снять их, просто прикоснись. Живя среди волшебников и магии мы забываем, что есть еще и физика, которая, по мнению маглов, самая настоящая магия. И у маглов отличное воображение, они умеют упрощать свою жизнь без всякого волшебства.
— И правда, — Гарри задумался, уставившись на проходящих мимо окна кафе людей. — Спасибо, Гермиона. Это намного удобнее, чем очки. Надеюсь, теперь меня не узнают, — хмыкнул он.
— Твое лицо действительно другое без очков, — улыбнулась она. — Но если ты задержишься, то окажешься на первой полосе, и твоя маскировка станет бесполезной.
Гарри фыркнул.
— У меня портключ в Париж послезавтра. Надеюсь, не успеют пронюхать. Знаешь, Билл и Флер пригласили меня погостить. Ума не приложу, откуда они узнали.
— Это же отлично! Я говорила тебе, что ты зря от всех отдалился. Несмотря на ситуацию с Джинни и Роном, тебя все еще любят.
— Я понимаю, просто… Я думал, что стану частью их семьи, что буду иметь право приходить на ужин по выходным и все такое, но теперь…
— Ерунда, Гарри! Мы все столько пережили вместе, — ее теплые ладошки обхватили его, а большие карие глаза будто бы заглядывали в душу. — Будет отлично, если ты погостишь у Билла и Флер. Они все еще твои друзья.
— Спасибо, Гермиона. Думаю, ты права, — он улыбнулся ей, но мнения не изменил. Она грустно улыбнулась в ответ.
— Я понимаю, что ты чувствуешь.
Сама Гермиона тоже больше не посещала семейные встречи Уизли, хотя и продолжала дружить с Джинни. Именно поэтому Гарри испугался, когда узнал об их отношениях с Роном: вся многолетняя дружба Золотого Трио развалилась на части, и даже пройденные вместе тяжелые испытания не удержали ребят вместе. Гарри продолжал общаться с Джорджем и Биллом, виделся с Невиллом и Луной, но они никогда больше не собирались всей компанией — разве что на свадьбах, но и там все разбредались на группки.
С Роном они отдалились после войны, затем друг расстался с Гермионой, а после он не простил Гарри разбитое сердце сестры. Любовь разрушила их дружбу.
***
И теперь Гарри наслаждался очередным «последним сексом», и в этот раз они расставались надолго.
Малфой привстал, опершись на локти, и поймал зубами сосок, глядя снизу вверх. Гарри зашипел и поджал пальцы на ногах от болезненного удовольствия, а в следующее мгновение оказался на спине.
Нежности кончились.
Малфой, будто понимая, что этот раз действительно может оказаться последним, сорвался с катушек, крутя любовника в разные стороны и ставя во всевозможные позы. Гарри уже давным-давно ничего не стеснялся, и охотно делал то, что от него хочет партнер. Все-таки удивительно, насколько разными они были в жизни, и насколько их вкусы сходились в постели, вознося Гарри на небеса.
Наконец, Малфой усадил его перед собой, заставив прогнуться в спине, и прижался сзади, обхватив шею локтем. Гарри вцепился в его руку, задыхаясь от наслаждения. Он потянулся приласкать себя, но был перехвачен. Поняв, чего хочет любовник, Гарри захотел укусить его со злости, но не дотянулся. Он ненавидел, когда Малфой заставлял его кончать без рук. Это всегда было долго и мучительно, хоть яркий оргазм вышибал дух из тела. Гарри это напоминало то чувство, когда он умер. Ему казалось что в очередной раз он не вернется, но потом всегда возвращался, сраженный наповал яркостью ощущений.
Так и сейчас Гарри не долго пришлось сопротивляться. Не осталось времени. Малфой еще сильнее ускорился, и раздались совсем уж неприличные шлепки кожи о кожу, чтобы через несколько минут смениться громким стоном и отчаянным рыком.
Гарри повалился на подушку. У него кружилась голова, размывая реальность неясной пеленой, а конечности будто стали ватными. По нервам все еще пробегали разряды остаточного удовольствия, а разум был великолепно пуст. При всем желании он не смог бы пошевелиться, так еще и Малфой придавил сверху.
— Тебе идет новая прическа, — шепнул он. — Даже жаль, что ты уезжаешь.
Гарри уже несколько дней ходил дома с куцым хвостиком, и любовник откровенно его заездил.
Спихнув с себя тяжелое тело, Гарри перевернулся и рефлекторно начал искать очки, забыв, что они ему больше не нужны.
— Тебе хорошо без очков, — Малфой бил все рекорды по количеству комплиментов. Такого не было с тех пор, как Гарри научился носить хорошую одежду. — Ты прокапал курс зелий? Я не заметил.
— Что не заметил? — не понял Гарри, все еще слишком расслабленный, чтобы думать.
— Говорят, они болючие, ты должен был неделю ходить с красными глазами.
Гарри непонимающе на него посмотрел.
— Ты вообще о чем? Какой еще курс зелий?
— Для улучшения зрения. Разве нет? Тебе же больше не нужны очки?
Малфой уже понял, что никакими зельями Поттер не воспользовался, судя по глупому выражению лица, которое он терпеть не мог.
— Это линзы. Такие штуки, которые накладываются на глаза и улучшают зрение. Магловские.
Они какое-то время смотрели друг на друга, и Гарри фыркнул, отворачиваясь.
— Прекрасно, — нашелся, наконец, Драко. — Иногда я сомневаюсь, что ты волшебник. Зачем нужны зелья, если есть маглы?
— Ой, отвали! Я даже не знал о существовании таких зелий! Мне никто никогда не предлагал восстановить зрение.
— Ну, это недешево, но и ты мог бы сам изучить вопрос, это ведь твое здоровье. Я думал, тебе просто нравится носить очки, когда ты сменил оправу.
— Мне просто надоело, что меня узнает каждый встречный, — стал заводиться парень. — Почему я никогда не слышал про эти зелья?
— Раз их не проходят в школе, ты решил больше не заниматься самообразованием?
— Я только этим и занимаюсь! Забыл, что я работаю аналитиком?
Гарри вскочил с кровати и начал одеваться. И так каждый раз: стоило кому-то из них открыть рот, как они начинали ссориться. Нестерпимо захотелось пнуть любовника и столкнуть его с кровати.
— Мне достаточно линз, обойдусь без зелий.
— Ты такой идиот, — простонал Малфой, закрывая лицо рукой. — Теперь будешь игнорировать их существование мне назло? Так мне и дела нет до твоего зрения.
— Раз нет дела, тогда и тема закрыта!
Гарри взмахнул палочкой, застегивая пуговицы на рубашке. Иногда ему казалось, что он стал совсем безруким. Теперь рубашки, галстуки и шнурки он застегивал и завязывал исключительно магией, что бы Малфой ни говорил о его магловской натуре.
Для полного счастья ему только не хватало поссориться с любовником перед длительным расставанием. Впрочем, они давно разучились долго дуться друг на друга, поскольку не было ни единого вопроса, по которому бы их мнение сходилось. Казалось бы — их отношения невозможны без моментального взрыва, но они научились переносить этот взрыв в горизонтальную плоскость. И оба получали от этого удовольствие. Но Гарри хотел совершенно не таких отношений. Он мечтал о партнере, с которым у него будет не только головокружительный секс, но и с ним будет комфортно находиться рядом, разговаривать на всевозможные темы. Ему хотелось заботиться о ком-то и чтобы в ответ заботились о нем.
Но все решал секс.
А тут никогда не угадаешь.
Вкусив однажды плотских утех с подходящим человеком, Гарри не был готов размениваться на меньшее. Пока что ему катастрофически не везло, и его идеальный любовник оказался человеком, с которым невыносимо разговаривать дольше пяти минут. Скосив глаза на расслабленного обнаженного Малфоя, он испытал еще большее раздражение. Наличие этого человека в жизни Гарри на протяжении нескольких лет окончательно испортило его характер. Он и раньше был довольно злорадным и вспыльчивым, но в присутствии Малфоя никогда не мог обуздать свой ядовитый язык, и сейчас держался из последних сил. Если слизеринистость могла передаваться половым путем, то это случилось с ними.
Вылетев из спальни, Гарри отправился проверять процесс сборов, к которому Кричер подошел со всей ответственностью, желая поскорее вышвырнуть Поттера из дома его благородной госпожи и не дать вернуться за забытой вещью.
Гарри в собственном доме окружали люди и иные разумные, которые его терпеть не могли. Неудивительно, что в такой обстановке он уже сходил с ума и мечтал оказаться на другом конце света.
— Поганый полукровка, слышала, ты наконец проваливаешь из моего дома? — услышал он голос Вальбурги Блэк и взбеленился окончательно.
— Кричер! Немедленно заткни ее или я сожгу этот проклятый портрет!
Вальбурга немедленно замолчала то ли напуганная угрозой, то ли это старания эльфа.
Мерлин, почему он все еще живет в этом доме?! Проклятый Малфой со своими закидонами! Гарри мечтал немедленно убраться из Британии, но был вынужден ждать до завтра.
Пробежавшись по всем комнатам, он убедился, что все барахло, подаренное Малфоем, некоторые книги и иные милые сердцу безделушки исчезли из дома, будто в нем и вовсе никогда не жил Гарри Джеймс Поттер.
Дождавшись, когда Малфой свалит к себе, Гарри выбрался из библиотеки и отправился спать. Всего одна ночь, и завтра он скажет «прощай, Британия!».
***
Сидя в гостиной прованского дома Билла и Флер, Гарри слушал дикую смесь английского и французского, на котором разговаривали их дочери, да и сама Флер. Билла дома не было: он встретил Гарри в Министерстве Франции и отправился по делам. Флер была беременна в третий раз, и изнывала от скуки, хотя, казалось бы, с двумя детьми в доме о покое можно только мечтать.
Гарри понятия не имел, чем себя занять. Его единственной целью было уехать, а чем он будет заниматься в своем путешествии придумать не успел.
Можно начать с французского, иначе он сума сойдет от этой малопонятной трескотни.
Флер пересказывала ему новости за последние годы, рассказывала о своих кузинах, Уизли и гоблинах, о детских выбросах и особенностях воспитания юных волшебников.
А Гарри завидовал. Как тому, что сам не вырос в подобной семье, так и тому, что не построит свою. Может, ему стоит попытаться завести роман с какой-нибудь француженкой? Но как долго он продлится? Как быстро к его внешности возникнут вопросы? Что будет, когда родятся дети, вырастут и станут его ровесниками? А когда станут старше и заведут своих собственных?
Тем временем их отец будет выглядеть так, будто жизнь для него остановилась.
Тогда как сам Гарри ничего не решил, Флер вздумала перезнакомить его со всеми своими родственницами и родственниками, и Гарри честно попытался найти радость в отношениях, но в итоге проводил дни за беседами с Биллом о египетских и шумерских проклятьях, артефактах и древней магии. Старший Уизли взял отпуск на сентябрь, и проводил время с Гарри и семьей.
Гарри действительно оттаял сердцем, окруженный магией юных полувейл, которых невозможно было не полюбить; ходил на курсы французского в Париже, посещал музеи и размышлял о жизни. Он принял решение, прочитав со словарем автобиографию Николаса Фламеля и его супруги, которую опубликовали после их смерти.
В один из дней Гарри достал из снитча палочку и сломал ее пополам, надеясь, что этого достаточно. Он бросил обломки в Сену и почувствовал, как гора свалилась с плеч.
Утром выяснилось, что он рано радовался.
Палочка покоилась на соседней подушке — целая и невредимая. Гарри даже усомнился — не пошутил ли кто, но Бузинная палочка была самой настоящей. Только она дарила чувство всемогущества, стоило ей оказаться в руках.
Гарри сломал ее снова. И снова. Но палочка была бессмертной и преследовала хозяина. Или, возможно, Повелителя.
В порыве отчаяния, испуганный этой странной магией, Гарри подумывал о самоубийстве, но вовремя взял себя в руки. Он ведь может умереть на самом деле, а насколько он помнил свой посмертный опыт — у него тогда был выбор. Он мог сесть на поезд, а мог вернуться. Сейчас он мог как умереть окончательно, как и вновь оказаться на призрачном вокзале, но если во втором случае у него снова появится выбор, то в первом он совершит величайшую глупость в жизни. Стоит отложить это решение хотя бы на сотню лет. Волшебники способны жить очень долго, стоит вспомнить хотя бы предыдущего директора Хогвартса.
Наконец, Гарри действительно принял ситуацию во всей своей катастрофичности. Он не старел. Потенциально был бессмертен. И совершенно не представлял, что делать с подобной жизнью.
От падения в пучину уныния спасала семья Уизли, наполненная теплом и любовью, и беседы с Биллом, который уже вернулся к работе.
Гарри не хотел снова пытаться строить карьеру и подумывал действительно заняться тем, о чем сказал Малфою — традиционным путешествием, целью которого было расширение границ юного волшебника, знакомство с чужими традициями и обычаями, и поиск своего пути в магии. Тем более никто не усомнится, что он недавний выпускник, так что путешествовать можно было хоть до скончания дней.
Семья Делакур была многочисленной, не меньше Уизли, как и родственники Флер со стороны матери. Гарри казалось, что за пару месяцев он перезнакомился с половиной французских волшебников, посетил десяток закрытых лекций и мастер-классов, приобрел несколько редких и коллекционных книг, и узнал о существовании зелья памяти — очередной крайне полезной вещи, о которой он раньше ничего не знал. Вооружившись десятком флаконов, Гарри выучил французский на приемлемом уровне, чтобы быть способным читать книги в оригинале, иногда заглядывая в словарь, а после Рождества отправился на курсы латыни и создания новых заклятий в Прагу по совету Билла.
О, прекрасная Прага! Сердце магии! Средоточие волшебной науки! Гарри прожил там до середины лета, изучая алхимию у наполовину сумасшедшего старого мастера, прежде чем окончательно утомился от преследований журналистов, которые прознали о его личности, несмотря на то, что он всем представлялся Гарри Блэком. Даже несколько британцев притащились в Чехию, чтобы узнать, когда он планирует вернуться на родину и почему покинул Аврорат.
Недолго думая, Гарри отправился в Нью-Йорк. От избыточного употребления зелья памяти у него начались мигрени, и он не был готов изучать новый язык. Америка жила своими законами и мало интересовалась остальной частью мира, так что Гарри рассчитывал, что там он никому не будет интересен.
Так и вышло. Американцев вообще не волновало, кто такой Гарри Поттер. Его протащили через мясорубку бюрократической волокиты МАКУСА без малейшего почтения.
Сперва его терзал Департамент по вопросам миграции, выясняя, почему Гарри дома не сидится, зачем приехал, как скоро уедет и что собирается тут делать. Затем выдали ему стопку документов для ознакомления и подписания, чтобы Гарри точно все знал о законе, запрещающем применять магию к немагам, за исключением наложения чар забвения, о своих правах и обязанностях, как иностранного гражданина, а также магловские документы с американским гражданством, чтобы его при случае не загребли копы как нелегального мигранта.
Затем его пропустили через мясорубку повторно, регистрируя остролистовую палочку, знакомя под подпись с перечнем запрещенного волшебства — который не шел ни в какое сравнение с британским, — предоставили ему карту Америки — не бесплатно, естественно, — с волшебными кварталами и станциями пересадки каминной сети, поскольку Америка в несколько раз больше Британии, так что добраться из Нью-Йорка в Калифорнию одним ходом не получится.
Сомнительные книги Гарри спрятал в мешочке из ишачьей кожи. Он был готов к досмотру, но его ни о чем не спросили. Потом-то Гарри понял, что Америка — действительно свободная страна. Здесь было очень мало ограничений, и уж точно никому и в голову не приходило запрещать целые разделы. Все могли заниматься чем хотят, пока Статут секретности неукоснительно соблюдается или не происходит таинственных смертей среди волшебников.
Наконец, жернова МАКУСА выплюнули туриста на улицу. Гарри уже был так измучен и измотан, что хотел только снять гостиницу и лечь спать. Так он и поступил.
Поттер больше не был тем растерянным молодым человеком, впервые отправившимся в путешествие и ищущим опору в друзьях. Он познакомился с теми волшебниками, о которых ему рассказали во Франции и Чехии, узнал традиции шаманизма и путешествовал по Америке, увлекшись автостопом. Костюмы и пуловеры сменили футболки и джинсы, и Гарри иногда представлял, что бы сказал Малфой, если бы увидел его в таком виде. Юноша вдохновлялся рокерским стилем Билла Уизли, который за десять лет никак не изменился. Гарри помнил, как еще на четвертом курсе был поражен, впервые увидев его и пожелав выглядеть так же круто и производить похожее впечатление. Тогда дальше мысли это не зашло, зато сейчас он перенял от Малфоя чувство стиля, и умело сочетал классику с брутальными элементами. Но, к сожалению, выглядел каким-то бунтующим подростком, сбежавшим от богатеньких родителей, и ему постоянно приходилось показывать документы, чтобы доказать совершеннолетие.
Его роуд-трэвел прервался в самом начале января две тысячи пятого в Сиэтле, где он встретил призрака из прошлого.
