***
Это не то, чтоб можно было назвать сексом. Серёжу затащили в туалет прямо-таки в этом баре, после того как он согласился с чётким «только ртом, и всё». Мужчина не казался насильником, но всё равно был груб, не давая скидку на неопытность, и первый минет Серёжи вызвал у него рвотные порывы, слёзы, наградил парой пощёчин и двумя тысячами рублей. Конечно, раздвинуть ноги было бы выгоднее, но он оправдано испугался. К тому же, видимо, терять девственность с таким партнёром вряд ли будет приятно. Челюсть сводило ещё до конца вечера. Серёжа сказал «никогда больше». Потом арендодатель позвонил с условием, либо завтра оплата, либо Серёжа ночует на улице, и его сняли на ночь. Мужчина вошёл в положение, согласившись оплатить аренду, но тогда придётся отработать по полной. Комната, в которую Серёжу привели, была, кажется, больше, чем вся его квартира. Он осмотрелся расстерянно, встречаясь взглядом с мужчиной. — Что, не видел такого? — он усмехается даже надменно, снимая пиджак. Серёже бы обижаться, но он это проглатывает. — Давай, в душ и сюда. Душ вот, всё нужное там есть. Готовиться умеешь или тебе рассказать? Серёжа кивает медленно и расстерянно с которым «разберусь» и отходит. Проход в ванную комнату прямо из спальни, удобно. Разумовский старается не смотреть в зеркало, слишком позорно. Он же выше этого… был когда-то. Сейчас какой смысл говорить о гордости. Мужчина встречает его уже раздетым. Одеваться Серёжа тоже не стал, смысла в этом не было. Но накинул лёгкий халат, добавить хотя бы какой-то интриги. Сейчас Серёжа вспоминает, что даже не узнал имени клиента, но тот не спрашивает и его имя, поэтому в этом нет какой-то проблемы. Разумовский забирается на кровать, стягивает аккуратно халат, но его тормозят. Мужчина хочет сделать это сам. Серёжа снова его разглядывает — ничего привлекательного в этом нет, но, видимо, таким и удел только с проститутками искать любви. Он стягивает халат, присасываясь губами к коже, кусает, целует, лижет. Серёжа не ставил условий, поэтому терпит, шипит только, если больно. — Стань на колени. Всё внутри сводит от внезапного приступа страха, но Разумовский повинуется. Перед его лицом небольшой, но толстый член, почти вставший. Он облизывает пересохшие губы, что мужчина воспринимает по своему, кладёт ладонь ему на затылок и тянет вперёд. Серёжа тормозит почти на автомате, упираясь руками в бёдра. — Чего? Не в первый же раз, — голос почти осуждающий, Серёжа хмурится виновато, подвигается ближе. — Ничего, ещё научишься. Оближи его. И зубы убирай. Серёжа повинуется, двигает головой. По крайней мере в этот раз всё не так грубо, как было, но от этого не легче. Это противно. Но, представляя себя со стороны, ему это кажется даже возбуждающим в какой-то степени. От того, как он пал, он даже заводится. Но чего переживать из-за отсоса, если его сегодня точно выебут. Мужчина убирает голову до того, как кончает. Серёжа даже рад, не хотелось ощущать сперму на вкус, но тот тянет его за волосы и толкает на кровать. — Эй! — Разумовский возмущается, почти готовый драться, — осторожнее. Неожиданно для него ему дают пощечину. — Тихо. Я плачу тебе, делаю что хочу. На эту ночь ты моя вещь. Я люблю жестче, привыкай. — Слышишь, мы так… — Поворачивайся. Давай. В первый раз аккуратно сделаю, не переживай, калечить тебя не буду, но привыкай быстрее. И это больно. Он успевает вскрикнуть, когда его, схватив за волосы, утыкают лицом в подушку. Мужчина пользуется смазкой, расстягивает его, но не долго, скорее чтоб себе облегчить работу. Входит грубо, не смотря на протесты и крики, уже ясно давая понять, что именно такое ему и нравится. Серёжа в ужасе осознаёт, что его фактически насилуют, что ему заплатили, чтоб его изнасиловать, никто не будет переживать о его комфорте и удовольствии, и в какой-то момент крик прерывается всхлипами, приходится уткнуться в подушку и рыдать, слушая методичные шлепки и довольное «вот так, сука» сверху. Не таким он хотел бы видеть свой первый секс.***
«Лис» спустя какое-то время получил заслуженную популярность в узких кругах. Мужчина оказался не просто абы кем, миллионером-предпринимателем, который всё также, по доброте душевной, помог Разумовскому собрать клиентную базу. Благодаря этому было где жить, что есть и на что ходить по врачам. Работать он должен был в одной локации, ресторан «Золото Востока», которым руководит один из его клиентов. Это было даже удобно. Можно спокойно пить шампанское, иногда получать ещё какие-то угощения, знать, что те, кто Разумовского снимут — точно знают, что делать и точно смогут заплатить. Какая-то даже стабильность в этом была успокаивающая. Приходилось, конечно, платить процент Плахову, своему негласному сутенёру, но на Серёжу и цены были выше, и аренда каморки с диваном того всё-таки стоила, и всё-таки какое-то ощущение безопасности тоже оставалось. Здесь было, помимо него, и несколько девочек, работающих по вызову и не на месте, это ему так повезло. Он хотел бы назвать себя элитной проституткой, но пока до этого было далеко. Просто недешевой. Когда есть деньги и спрос, то чего мелочиться. По крайней мере, хватает на вполне даже приемлемое существование. Серёжа думает о том, что ненавидит эту жизнь. Её трудно любить, на самом деле, потому что банально не за что. Ему бы хотелось с этим всем закончить, но сил не хватает просто взять и наложить на себя руки. Приходится терпеть и верить, что когда-то это кончится. Вот-вот, насобирать получится денег, получится поступить в какой-нибудь университет хороший, специальность востребованную получить, а там и работу. И всё наладится. Но по факту выходило так, что даже если лишние деньги и были — они всегда куда-то уходили. На алкоголь, подкупы или дурь. Таблетки обезбола и антидепрессанты, литры смазки, сотни презервативов, иногда — игрушки. За что больше дают. На визиты к врачам, хорошим, тоже. Серёжа шлюха, но он не идиот, он проверяется, не хотелось бы в какой-то момент просто откинуться от простуды. И в какой-то момент — наркотики. Лёгкие, но позволяющие на какое-то время уйти от реальности, не чувствовать себя здесь, в этом месте, не чувствовати этих потных мужиков и их члены внутри себя. Представлять другую жизнь, чистую и светлую, хотя бы ненадолго.***
— Ну что, красотка, — тяжелая рука уверенно ложится на обтянутую фиолетовой тканью брюк ягодицу, и Серёжа поворачивается, что зарядить наглецу пощечину, но руку перехватывают, — воу, потише. — Какого черта, Вадим, — он шипит, дёргает рукой, и его отпускают. Отходит назад, к барной стойке, смотрит на парня перед собой напряженно. Тот гоняет во рту зубачистку, улыбаясь довольно. — С задания вернулся. Что уже, заскучал? — Тут, как видишь, скучать не приходится. — Вижу, — Вадим кивает понимающе, осматривая взглядом людей в зале. Серёжа смотрит устало и напряжённо, скрестив руки на груди. — Ну так и? — Снимаю. Пошли, — он хватает его под локоть, уводя с собой. Комнатка, совсем небольшая, где есть только неразобранный диван и лампа, но что ещё нужно. С Вадимом Серёже тоже не нравится. Он слишком большой, везде, и грубый. Они все грубые, ладно, но от бывшего вояки это ощущается вдвойне. Благо, терпеть Разумовский научился, поэтому закусывает по привычке руку, расслабляется, насколько это возможно, считает толчки. Как медитация. Его оставляют спустя полчаса, кончив на лицо и оставив деньги на диване. Серёжа смотрит на смятые купюры, чувствуя стекающую по лицу сперму, и ненавидит себя ещё больше. Он скоро отсюда уйдёт, обязательно. Найдётся место получше. Найдёт нарколога, найдёт работу. Заживёт.***
— Могу я заказать тебе чего-нибудь выпить? Серёжа вскидывает брови и удивлённо оборачивается. Перед ним стоит парень, примерно его возраста, красивый и подтянутый, и будь все клиенты такими — было бы даже не так обидно. Разумовский ведёт плечом, подключаясь к игре. Кому-то нужно это ощущение «съёма», а не просто прийти и взять, ничего страшного. — Ну попробуй. Только я абы что не пью, — он чуть закусывает губу, кивая на дорогие бутылки. Парень не выглядит как какой-то зажиточный бизнесмен, нужно проверить его состояние, и тут интуиция не подводит. Энтузиазма в глазах становится меньше, пока тот смотрит на ценники, но всё же кивает и достаёт кошелёк, заказывает по бокалу Бароло, — очень щедро с вашей стороны. — Олег, — протянутую руку Серёжа жмёт с короткой улыбкой. — Сергей. Вы тут в первый раз? — Так точно. Напарник посоветовал место. — Ну, у напарника точно есть вкус, — Серёжа снова чуть прикусывает губу, ведёт плечами, чуть касается пальцами черной плотной ткани пиджака. — Вы тут часто бываете? Такой вопрос вызывает небольшой ступор, но Серёжа быстро отмахивается. В каком-то смысле можно понять. — Каждый день. — Вау, — Олег отпивает вино, кивает, — должно быть, и зарабатываете много. От этого Серёжа прыскает немного, чуть не проливая вино, и откашливается. Это должно звучать, наверное, грубо, но ему даже смешно, Олег говорил с такой непосредственностью. — Прилично, — он слабо улыбается, делая глоток, хотя горло ещё першит, — если вы тут в первый раз, то тогда скажу, что моё рабочее место находится прямо в ресторане. Никуда ехать не надо. — Удобно, — кивает Олег, делая ещё глоток. Серёжа наблюдает за этим почти с восторгом, это какой-то глоток свежего воздуха, за эти годы ни один клиент не вёл себя так. — Могу показать, — тянет Разумовский, заправляя прядь волос за ухо. Олег смотрит на него пару секунд, потом жмёт плечами. — Ну, пойдём. Серёжа улыбается довольно, допивая вино и берёт расстерявшегося Олега под руку, ведёт за угол, к своей комнатушке. Олег заходит, осматривается, хмурится. — И… тут как-то маловато места, для работы. — Да ну, в самый раз, — Серёжа закрывает дверь, ощущая даже какой-то азарт от этого. Обычно его брали и вели, а тут такое. Это какая-то новая интересная игра. Он расстёгивает пару пуговиц, подходя к Олегу сзади и приобнимая, выдыхает в шею, — что ты хочешь, чтоб я сделал? Олег отскакивает от него, как ошпаренный, и Серёжа сам отходит на пару шагов назад, смотрит испуганно. — Ты чего? — А ты чего? — Олег поправляет ворот свитера, глядя на парня, — ты что делаешь? — Как что? — Серёжа даже тихо смеётся, — работаю. Или ты как… если хочешь делать всё сам, пожалуйста. Цена та же. — Цена? От искреннего недоумения в голосе парня Серёже даже становится дурно. Теряется весь настрой, и он робко делает шаг вперёд, будто в клетку к испуганному зверю заходит. Олег, в принципе, так и выглядит. — Ну да, цена. За услуги. — Услуги? Серёжа прикусывает губу, болезненно морщась. Нет, ну только не это… — Ты что… ты… — Олег вбирает ртом воздух, но его перебивают. — Шлюха, — у Сергея лицо каменное, безымоциональное, но смотрит на Олега устало, — ты снял шлюху, ты не понял? Тебе разве… не для этого рекомендовали? Я тут всех знаю, кто заходил, не может быть такого, чтоб тебе не сказали. Олег опускается на диван, морщась на секунду, но быстро смирившись. Серёжа ещё неловко стоит перед ним. — Блять. — Неловко, конечно, но бывает, — Серёжа делает шаг к Олегу, тот поднимает на него голову и движение тормозится, — нет, ладно, первый раз у меня такое, конечно. Олег выглядит как-то слишком сокрушенно, его даже становится жалко. Серёжа всё-таки берёт верх над собой, садится аккуратно рядом, легко касается спины и, не чувствуя отторжения, поглаживает. — Слушай, ну… — через пару минут он всё же подаёт голос, — раз такое дело, я тебе скидку могу сделать… Если настрой остался ещё, конечно. — Да я как-то… — начинает Олег, потом замолкает и отмахивается, — не суть. Идиот просто. Забей. Я пойду. Его хочется остановить, но он выходит так быстро, что Серёжа не успевает ничего сказать. Плахов встречает недовольным взглядом, заметив, как быстро от него сбежал клиент, и Разумовский только цокает. Это ему ещё вычтут.***
От ощущения каких-то упущенных возможностей становится слишком тоскливо. Серёжа надеется, что Олег ещё придёт, но его нигде не видно. Через два месяца надежда сходит на нет, получается даже как-то притвориться, что это был дурной сон. Таких клиентов не бывает и быть не может, Серёже приснился Олег, померещился, как и вкус Бароло, он такое себе никогда не закажет сам. — Какой-то ты хмурый, — мурлычит очередной потный депутат Серёжа не ухо, пальцами разрабатывая его сзади. На Серёже розовые кружева, корсет и чулки, это были особые пожелания. Он чувствует себя слишком тупо в этом, но старается думать о чем-то другом. Под таблетками, пусть и лёгкими, всё уже не имеет такого смысла, что там ему говорят. Серёжа думает, как бы ему сейчас ещё что круче Олега не померещилось, ибо тот явно пришёл в его образ под действием таких веществ. И всё становится так привычно. Одни и те же клиенты, даже если лица новые, они все одинаковые. Сколько бы Серёжа не пытался, он не видит Олега, никого даже похожего, никого хоть немного не такого. Он спрашивает у Мальвины — синеволосого Шуры, которого притащил Вадик, чтоб тот тут свой товар толкал — бывают ли от его таблеток галлюцинации с обычными людьми, тот с сомнением сказал, что могут быть, и стало даже как-то проще. Раз Олег ему померещился, то и переживать не стоит, и думать о несостыковсках, вроде выпитого вина и компенсации Плахову за сбежавшего клиента тоже не стоит, их тоже не было. Серёжа делает комнату чуть уютнее. Добавляет ковёр, на который приятно становиться и босиком, и опускаться на колени, ставит пару цветов в комнату и добавляет ещё один светильник, тут в принципе можно и жить. Вадик оценивает ковёр, трахает Разумовского там же в первый день покупки, обещает прийти завтра и уходит снова. Серёжа думает, что возвращаться в квартиру у него даже смысла нет, но ему не разрешают остаться. Когда, флиртуя с очередным клиентом, потягивая Шардоне, Серёжа видит Олега, он роняет бокал. Накрывает паника, потому что нет, он же не принимал уже несколько дней, как такое может быть… Ему что-то подсыпали, явно, он хочет накинуться на престарелого извращенца с кулаками. Зачем наркота, если ему и без неё бы дали, может попросили бы больше, но всё же, но его отвлекает Вадик. — Эй, красотуля, ты ок? Серёжа осознаёт себя на коленях, схватившимся за голову. Брюки испачкались в разлитом вине, над ним стоит немного перепуганный дед, на него смотрят некоторые другие посетители, Вадик даже беспокойно хмурится, и Олег… Боже, Олег. — Я… Я… Д-да… Да, наверное, — Серёжа чувствует, что дрожит всем телом. Поднимается, при помощи Вадика, отряхивает брюки, будто в этом есть смысл. Колени красные, как символично, — Это?.. — Это Поварёшкин, мой кореш, — Вадим хлопает Олега по спине, заставляя его чуть нагнуться от неожиданности, — я ему рекомендовал сюда сходить, но он чёт всё не ходит. Серёже хочется себя ущипнуть, но он не может. Это кажется ещё тупее, чем поверить в галлюцинации. — Меня Олег зовут, — раздражённо тянет мужчина, снова протягивая Серёже руку. Тот смотрит на неё несколько секунд, слишком долго даже, для решения о рукопожатии, и Олег неловко убирает её. — Красотуля, ты вообще норм? — Вадик чуть наклоняется к Разумовскому, пытаясь заглянуть в глаза, но бесполезно, — я тут хотел, чтоб вы уединились, но чет тебе совсем херово я погляжу. Ты че ему намешал, а? Вадим рыкнул на застывшего у бара деда, тот испуганно замотал головой. Серёжа быстро положил руки Вадиму на плечи. — Всё нормально, это я сам… На него смотрят с подозрением ещё пару минут. Серёжа всё-таки приходит в себя, берёт себе выпить и за один раз опустошает бокал. Мужчина, который пытался его склеить, уже успел ускользнуть. Оно и не удивительно — Вадим выглядел устрашающе, а в компании Олега так вдвойне. — Так что ты хотел? — Серёжа поправляет волосы, выдыхает, и смотрит теперь на Олега. Так, будто тот призрак, которого здесь нет, воображаемый друг Серёжи, его до жути реалистичная галлюцинация. — Ничего, — это уже говорит Олег, прерывая своего товарища, под возмущенный выдох второго, — ничего не хотел. Отдохни лучше, ты что-то совсем… — Не-не, дорогой мой, если ты не хочешь, то я возьму, — Вадим хмыкает, подходя к Серёже, рука скользит по талии, он снова пытается взглянуть ему в глаза, но снова безуспешно, — ладно, красотуля, обслужишь? Серёжа выдыхает устало, кивая. Ему всё равно нужны деньги, раз прошлый клиент сорвался, какая разница с кем, если это всё равно отвратительно. Он отходит на шаг, чтоб обойти Вадика. — Сколько стоит час? Подаёт голос Олег, Вадим присвистывает, оборачиваясь. — Что, одумался-таки? Да не парься, я угощаю. Серёжа смотрит на Олега несколько секунд, мыслей столько, что становится дурно. Просто чуть машет головой, закрывая лицо шевелюрой, и отходит в сторону комнаты. Вадик протягивает ему купюры, Олег догоняет его по пути. Желания трахаться у Серёжи нет никакого, он просто надеется на хоть какую-то инициативу со стороны клиента, потому что сам он вряд ли потянет вывозить всё сам. Заходит в комнату, включает лампу у дивана, даже не пытаясь включить ещё одну, расстёгивает рубашку, глядя перед собой. — Стой. Хорошо, инициатива есть. Если его хотят раздеть самостоятельно, это даже ещё лучше, Серёжа может отключиться прямо с самого начала. Единственное, жалеет, что Мальвина не оставил ему ещё таблеток. Сейчас было бы кстати. Серёжа убирает руки, подходя к Олегу ближе, но тот не пытается его раздеть. Он выглядит также расстерянно, и это вгоняет в какое-то почти отчаяние. — Я тебя вообще не понимаю, — хриплым шёпотом говорит Серёжа, взгляд с глаз опускается на кулон на груди, в первый раз он его не заметил. Таким и убить можно. — Я себя тоже, — вздыхает Олег, опуская руки тому на плечи и чуть толкая к дивану. Серёжа слушается, но его просто усаживают, и садятся рядом, — я не хочу с тобой спать. Серёжа втягивает носом воздух. Ладно, это вполне нормально, хотя и обидно. Олег явно по парням, раз его к нему привели, это дело в самом Разумовском, это он недостаточно хорош… — За деньги. Серёжа вскидывает бровь, оборачиваясь. Олег, однако, красивый. Света особо нет, зато тени падают так, что видно рельефность его лица и тела. Хочется коснуться скул, и мышц на руках, но Серёжа держится. — Тогда зачем?.. — Чтоб Вадик не трогал, — он поясняет серьёзно, почти сразу, — ты не выглядел счастливым, я просто… — Как благородно. Серёжа выдыхает, откидываясь на спинку дивана. Смотрит на ковёр, на стену перед собой пару минут, думая, что правда, что лучше так, чем час терпеть Дракона. Не зря его так зовут, конечно, выдержка у него пиздец. — Слушай, это… — Олег прокашливается, — ты извини за прошлый раз, я просто… — Не понял, что я шлюха. Всё ок, бывает. Олег чуть морщится от этого «шлюха», но на него всё равно не смотрят. Он продолжает. — Да, я… Но дело не в этом, — он вздыхает, всё ещё сидя напряжено, — ты просто… — Стой, — Серёжа оборачивается снова, — за деньги спать не хочешь? А бесплатно, значит, хочешь? Это звучит как претензия больше, Олег поджимает губы, как-то неуверенно дёргается. — Ты просто такой… Серёжа замирает. Это практически комплимент, потому что, получается, Олег думал, что просто цепляет парня, который ему понравился. Это успокаивало и напрягало одновременно. — Бесплатно всё равно не могу. Могу скидку предложить. Мне платить проценты надо. Серёжа расстёгивает ещё пару пуговиц, Олег смотрит на это, но быстро его тормозит, ловит чужие руки в свои и мягко опускает. — Давай поговорим. Я не хочу. Руки обжигают. Серёжу редко трогают так, близко, почти интимно, у него спирает дыхание, расстерянный кивок возвращает пряди волос на глаза. Серёжа смотрит на руки, пальцы у Олега грубые и тёплые. Касания успокаивают даже. — Без разницы, ты платишь… вернее, Вадик, так что… Ну, я скажу ему, что деньги пошли по назначению, свечку он не держит, так что… — Ты давно его знаешь? — Вадика? — Серёжа поднял голову, и нахмурился, — почти всё время, как работаю. Он приходил пару раз, потом пропал… Потом вот вернулся, работает тут телохранителем… Ну, точнее, начальником этих телохранителей, я не разбирался, — Серёжа фыркнул, махнув рукой, — а вы с ним, я так понимаю, работали вместе? — Служили. Сейчас… Ну, можно сказать, работаем. Точнее… Иногда ему помогаю. Олег всё ещё гладит мягкую Серёжину руку, сейчас замечая ссадины на костяшках и едва заметные фиолетовые следы на запястьях. Серёжа тянет руку на себя. Он привык к другим клиентам, которые его не жалеют и не задают вопросы о новый ссадинах и отметинах, которые иногда могут доплатить, чтоб сделать больно, но в основном не калечат. Олегу же было… как-то стыдно открываться. С такой стороны. Его тело частично разукрашено, ключицы и руки чуть ниже плечей изрезаны мелкими шрамами, сейчас повезло, что губа успела зажить, совсем недавно её разбили. Серёжа подтягивает ноги на диван, обхватывает колени руками, укладывает на них подбородок. Это выглядит даже мило, Олег не лезет с разговорами больше, и пару минут проходят в тишине. — Почему ты здесь? Вопрос заставляет усмехнуться. Он столько раз его слышал, обычно после секса, когда тянет на разговоры, и всегда говорил что-то красивое… Здесь врать будто не было смысла. — Потому что проебался, — он замолкает на пару секунд, его не торопят и, вздохнув, продолжает, — потому что хотел чего-то добиться — не вышло. Влез в долги. И… как-то так получилось. Мне даже повезло, мог бы морозить жопу на улице в рваных шортах и надеяться, что меня не прибьют. Тут даже… спокойно как-то. Олег хмурится, и снова становится стыдно. — Слушай, нашёл с кем тратить время на разговоры… Нет, у меня были те, кто любят поболтать и пожаловаться, и чтоб их выебали потом, но… блин, ты вообще на них не похож. Никогда такого не было. Я уже думал, что я тебя выдумал. — Тогда это объясняет твою реакцию сегодня. Серёжа смеётся тихо, смущённо даже, поправляет прядь за ухом. — Да, прости, было тупо. Я ничего не принимал, подумал уже на деда, если бы Вадик с тобой не заговорил… Он замолкает, понимая, что проговорился про таблетки, и меняет тему почти сразу, не давая Олегу зацепиться за мысль. — Ты ещё приходить будешь? Это звучит даже как-то отчаянно, Серёже не нравится. Он отводит взгляд в сторону, чтоб казаться более равнодушным. Олег неуверенно жмёт плечами. — Если никуда не уеду, то да. — Хорошо, — Серёжа кивает, откидываясь на спинку дивана, — если ты приходишь просто посидеть, это даже хорошо… Ну, у тебя ещё минут сорок, расскажи что ли, где служил.***
Олег приходит либо во вторник, либо в четверг, две недели так, потом забирает себе выходные. Там на Серёжу больший спрос, он выкупает его на несколько часов и просто разговаривает, либо спит, почти всегда приносит подарки. Сувениры со службы, хороший алкоголь, дорогие сигареты, в какой-то момент — красный шёлковый халат, Серёже до одури нравится, но в таком только в комнате быть. С Олегом спокойно, будто он был тут всю жизнь. Слушает рассказы, говорит что-то сам, целует серёжины пальцы и перебирает ему волосы, пока тот укладывает голову ему на колени и что-то говорит или слушает его. Всё так спокойно, что становится даже страшно, привыкнуть и потерять. Но Серёжа немного себе это позволяет даже. Привыкнуть. Засыпать в чужих объятьях, приглашая Олега к себе домой. Пусть комнатушка крохотная, Серёжа тут и так почти не появляется, приходя под утро и уходя к вечеру, но с Олегом здесь даже… хочется жить. Олег создаёт уют одним своим присуствием. Олег даёт комфорт и спокойствие, и хочется правда забыть о том, что есть что-то кроме, но Серёжа не может, и Олегу не нужно знать, почему. В Олега он влюбляется быстро, даже сам не осознавая это, но будто впервые. Возможно, правда впервые, разве можно назвать те детсткие симпатии любовью? А тут она настоящая, взаимная, Олег целует его осторожно каждый раз, будто боится, Олег не торопится ни капли. Сам говорит, что боится торопить события, боится, что Серёжа подумает, что его используют. И Серёже правда хотелось бы рассмеяться, потому что как вообще про Олега можно такое подумать. Но сказка заканчивается каждый раз, когда Олег уходит — с утра, проспав пару часов, но уходит. И всё возвращается обратно, будто его и правда не было. Мальвина приносит какую-то новую дурь, впервые Серёже даже не хочется сбегать от реальности и пробовать, но он соглашается, всё равно не ждёт Олега сегодня. У него другие клиенты, его трахают несколько часов, а он представляет Олега. Возможно, даже называет его имя. Возможно, за это ему дают по лицу. Олег приходит в субботу, как по расписанию. Серёжа встречает его в подаренном халате, шёлковом, стекающим красными водопадами по худым веснушчатым плечам. Олегу это нравится. У Олега перехватывает дыхание от одного вида, и Серёжа смеётся, затягивая его в комнату. Руки на плечи, сильные такие, что хочется за ними спрятаться. Руки, не менее сильные, опускаются на чужую талию, ощущают мягкость шёлка, почти до мурашек делая приятно. Серёжа совсем немного пьян, но это ерунда, он дурной по-хорошему, улыбается пьяно и чуть качается. Рыжие волосы стекают по плечам, перерастая в красную ткань, это одури красиво. Серёжа знает, что Олегу нравится на это смотреть. — Может, в этот раз мы не просто поболтаем? Серёжа такой лёгкий и игривый, мурлычит что-то на ухо, смазанно целует щеку, почти игнорирует настрой Олега. — Серёж, я должен… сказать кое-что. — Чего? — губы Разумовского смыкаются на шее, мажут по челюсти, он выдыхает на ухо, чуть кусая мочку, заставляя чужие руки чуть сильнее сжаться на талии, — ты девственник? Не беда. Импотент? Ну бывает и такое. Или ещё хуже, натурал? Серёжа смеётся пьяно, но Олег не поддерживает. — Я по контракту уезжаю. На год. Пока так. А это будто удар поддых. Серёжа смотрит неверяще в чужие глаза, ощущая, как трезвеет мгновенно, и это самое неприятное, что он ощущал. Внутри всё леденеет, ноги будто ватные, и он цепляется в чужие плечи, чтобы не упасть. — Скажи, что ты шутишь. — Мне жаль, не шучу. Там большая сумма, Серёж, я подумал, что… — Нет-нет-нет… — …что заберу тебя, как вернусь. Серёж, посмотри на меня. Я правда, я ради тебя, не смогу на гражданке я столько насобирать, чтоб тебе помочь. Узнавал у Вадика, у хера этого лысого твоего, ты мне не говорил, что ты без документов. Что Плахов тебя тут фактически в рабстве держит, ты не говорил. У Серёжи опускаются руки, он отступает на шаг назад, закрывая рот рукой, машет головой неверяще. — На год… Мне год тут просто… — Серёж, — его снова берут за руки, он позволяет, смотрит на них разбито, — я вернусь, правда. Больным меня считай, но ты мне с первой встречи понравился. А так потом ещё больше. Я всё устрою, только потерпи немного, дождись меня, хорошо? Олег сжимает серёжины руки в своих, целует их, прижимает к себе, и от этого сердце сводит. Нет, так не должно быть, это всё какая-то злая шутка. Когда Серёжа отмирает, он не думает, тянется вперёд, касается чужих губ, и ему отвечают. В этот раз слишком отчаянно. Будто в последний раз.***
Шурик, в какой-то степени, остаётся для Серёжи последней надеждой не сойти с ума, но он приносит ему новую дурь и копить становится практически невозможно. Хватает на аренду комнаты, квартиру Серёжа перестал тянуть, и еду, теперь главное не перебрать, и чтоб руки не дрожали. Что-то сильное пробовать страшно, но Серёжа каждый день смотрит новости с горячих точек, и уверенности в своих силах всё меньше. — Я б тебе посоветовал не надеяться лишний раз, — как-то слишком по-философски выдал Шура, делая затяжку, — с таких мест не все возвращаются, готовься к худшему, меньше разочаруешься. — Я всю жизнь к нему готовлюсь, — шипит Серёжа, тушит бычок о запястье, потом, спохватившись, убирает в пепельницу под странный взгляд Мальвины, — в первый раз в жизни в принципе понадеялся. — Зря. Не в том мире живём, чтоб надеждами баловаться. Будто от этого должно было полегчать. Через месяц Серёжа берётся за лезвие, через два напивается вдрызг, через три просит Мальвину принести что-то покрепче. Тот ломается, но приносит. Становится легче совсем немного, а ещё страшно от того, что придётся так долго ждать. Запоздало Серёжа думает, что успел бы сам накопить денег, не заставлять Олега его содержать, либо же самому сбежать хоть как-то, но хочется ещё, и он снова просит Шуру. В какой-то момент ситуация выходит из-под контроля, за квартиру он перестаёт платить и приходится отрабатывать право жить в каморке, отдавая больше половины. Зато Серёжа может не снимать красный халат, быть в нём почти всегда, и почти всегда думать об Олеге. Шурик просит халат себе, в шутку или нет, но Серёжа не разрешает. Вроде бы, в такой рутине, и ждать становится проще.***
Полгода спустя.
Ближний восток.
— Фамилия? — Волков. — Проходи. Олег зашёл в помещение. База временного размещения, ничем не лучше бараков в пустыне, но хотя бы с крышей и стенами. Несколько коек стоят без матрасов, сейчас это не так важно. Он тут на пару ночей, он это и сам знает. Полгода прошли, ощущаясь как один день и как бесконечность вместе взятые. Каждый день он думал про Серёжу, каждый день думал о том, как устроит ему жизнь после этого борделя. Серёже там не место, он слишком красив, слишком умён, ему просто не повезло. Он должен жить в спокойствии, оставаться любимым, Олегу хотелось это дать. С Серёжей связаться он не мог, у Разумовского не было телефона. Да и у него тоже, откровенно говоря, доступа к связи не было. А писать письма в бордель… Он разложил вещи на кровати, где ещё был матрац. Раз успел, нужно пользоваться моментом, достал пистолет. Время есть прочистить, хоть какая-то медитация. Подумать, опять. Думать выходит в последнее время как-то слишком много. — Смурной такой. Ты как вообще? Он поднимает голову на Святослава, хмыкает, опускает обратно. Тот садится на кровать напротив, также хмуро молчит. — Путём. Продлеваться не буду. Вернусь в Питер. — Оно и видно, что тебя кто-то ждёт, — у парня улыбка довольная, Олег только хмурится сильнее, стараясь не отвлекаться. Ждёт, лишь бы дождался, лишь бы не случилось ничего. По дурости, Олег даже над охраной лишней не подумал, может нашёл бы кого присмотреть. Хотя, понимает, что никто ему так помогать не будет, самые надёжные тут, а там как бы хуже не сделали. За два месяца до возвращения он уже начинает считать дни. Чуть ли не вещи собирается, каждое утро просыпаясь в предвкушении и горечи от осознания, что возвращение так скоро и в то же время так далеко. Вадим показался в дверях как призрак. Смотрел на Олега, продолжающего в свободное время начищать оружие. В этот раз нож, фирменный. Подарок от отца, как говорил Олег сам. — Чего стоишь над душой? — буркнул только, поднимая быстро взгляд. Вадим хмыкнул. — Да тут это… дело такое… — Какое? — Олег поднял клинок перед собой, оценивая как блестит сталь, — если уговорить меня пытаешься ещё на одно дело — я пас. Мне хватит и этого. — Та не. Там другое. Новости дошли. Это заставляет напрячься. Олег поднимает голову, смотрит хмуро. Вадим гоняет во рту зубочистку, неизменная привычка, но выглядит как-то… менее высокомерно, что ли. — Какие новости? — С Питера, — поясняет и без того очевидную догадку, — неспокойно там. — Блять, Вадим, говори прямо. Мне из тебя это выбивать что ли? — Рестик подорвали, — прямо так прямо, так что Вадим не церемонится, — цель вообще Плахов был, но сказали, что жертв дохерища, выбрали ещё людное время… — Он мог уйти… — Да не тешь себя надеждами, — отрезает Вадим, глядя сверху вниз на заледеневшего Волкова. Он бы его даже пожалел, но ему в какой-то мере всё равно, — у лисички всегда в это время хуёв полон рот, я бы даже- — Блять заткнись, — Олег подрывается с места почти мгновенно, прижимает нож к чужому горлу. Вадик присвистывает, убирая зубочистку со рта и поднимая руки. — Тих-тих, разбушевался то как, — он выглядит даже весёлым, это бесит сильнее, Олег не убирает нож, — ну извини, погорячился. О покойных либо хорошо, либо никак. — Лучше тогда никак, — рычит Волков, убирая нож и возвращаясь обратно, — и не хорони его раньше времени! Хотелось ударить что-то, или кого-то, под разрачу попадает стена, остаётся вмятина. Рука болит безумно, но даже хорошо, Олегу хочется разбить её в мясо. Вадим смотрит на это равнодушно, возвращая зубочистку на место. — Известно, кто это был? — у Олега голос хриплый и усталый, у Вадима равнодушный. — Неа. Расследуют вот. Говорят, какие-то фанатики в масках. — Им бы лучше, чтоб их нашли до того, как я вернусь.***
На месте ресторана — огороженая пустошь. Олег думает о том, каким всё-таки красивым было здание, а это место — сплошное уныние. Если приглядеться — на ограждении висят списки погибших, под ними цветы, венки и свечи. Олег смотрит на это минут пятнадцать, так и не решаясь подойти. Увидеть имя Серёжи страшнее, чем оставаться в неведении, какая-то тупая надежда делает боль тупой и почти незаметной. — Красивое было здание. Олег оборачивается на мужчину рядом. Пожилой, с тростью, он не выглядит как тот, кто сюда ходил бы. — Ага. Было. — Надеюсь, что террористов найдут. Но то, что они выбрали это место… неспроста. — В смысле? — Разврат сплошной. Коррупция. Да тут такие слухи ходили про этот ресторан… что это и не ресторан вовсе, а так, прикрытие. — Да неужели, — Олег хмыкает, глядя снова на списки имён, — убийства это не оправдывает. Олег устраивается охранником, снимает потрёпаную комнату — «вечно в таких всякие наркоманы живут» — и ищет. Это оказывается сложнее, преступники больше не появлялись и не давали о себе знать, только сказали, что праведность должна восторжествовать, и в каком-то смысле повторили слова мужика, говорившего с Олегом. Он и на него вышел, проверил, но это правда просто случайный прохожий. Через пару недель Олег снова подходит к пустырю, замечает за ограждением стройку, а табличек с именами не видит. На вопросы пожимают плечами. Место выкупили, мусор убрали. И от этого стало ещё больнее и яростнее, он уже был готов выискать нужное имя (надеясь, что узнает фамилию, когда увидит), но теперь это всё осталось в неведении. Через месяц Олег узнаёт, что одного из банды поймали, после ещё одного терракта. Набить ему морду он не успевает, пытается выследить остальных, но безуспешно. Через два он узнаёт, что жертв терракта похоронили на одном участке на кладбище, находит могилу Шуры и минут пять стоит молча, но не находит Серёжу. Это вселяет надежду, пока он не видит «общую». Братскую, без имён, так и подписанную, что тела не были опознаны. Конечно, кто будет опознавать никому не нужную шлюху. Это окончательно убивает всю надежду, но желание отомстить остаётся.***
Информацию о готовящемся терракте передают в новостях. Названы несколько мест, Олег на удачу идёт в одно из них. Там уже патрулирует полиция, здание оцепленно, людей спешно эвакуируют. Что-то подсказывает, что это всё зря, зачем предупреждать и давать возможность уйти, убийцам нужна кровь, но план срабатывает. Олег не успевает оглядеться, как раздаётся взрыв, на улице, куда все и вышли. Его отбрасывает в одну из машин, кажется, ломается рука, и в лицо впиваются осколки битого стекла. Крики, шум, выстрелы — и больше он ничего не помнит. Приходит в себя в больнице. Олегу правда говорили, что он слишком везучий, что на нём всё как на собаке заживает, и в который раз он в это поверил. Правда, лучше бы добили. Хотя, на самом деле, хотелось бы, что в этот раз не повезло. Раз он выжил, значит, будет расследовать это дальше, потому что другого смысла в его существовании пока нет. — Вы такой везучий, — говорит медсестра, меняя капельницу, — нам говорили, вы почти в самом центре были, выжили единицы, кто был так близко. Вам дико повезло. Олег смотрит устало на иголку у себя в руке. — Террористов задержали? — Я не знаю, — уклончиво отвечает девушка, но Олегу понятно, что она врёт. Никого не задержали. Он проводит в лежачем состоянии почти неделю сверху к тому времени, что приходил в себя после операции, и думает, что пора сбегать. Времени и желания лежать тут нет, и смысла тоже. Полегчится на ходу, раны затянутся, а время уйдёт. Олегу всё больше хочется найти мудаков самому. — Серёж, проверь 119-ю, я сейчас вернусь! Олег чуть дёргается от разговоров с корридора, знакомое имя на секунду выдёргивает из реальности, но сразу же спускает себя с небес на землю. Серёжа это вообще не редкое имя, был бы там какой-нибудь Дарен, тогда можно было бы и выйти посмотреть. Но на секунду ему даже мерещится рыжая копна волос в проходе, пробежавшая мимо, приходится отмахнуться. Господи, только этого не хватало, ещё и у Олега галлюцинации. Он поднимается с кровати, когда в палату заходит мед.сестра. Та обеспокоенно охает, подбегая ближе. — Вам нельзя пока вставать. — Я хочу выписаться. — Что? Нет, ещё рано, пожалуйста… — Я беру всю ответственность на себя. Давайте бумаги подпишу, я не хочу тут лежать. — Я позову глав.врача, пожалуйста, не вставайте пока. Олег рычит, но опускается на место. Он и так выглядит ужасно, в этой не его одежде, выданной в больнице, своей-то нет запасной. Всё лицо поцарапанное, бок перемотан. Оказывается, осколок ему прилетел ещё и в живот, шрам будет хороший. Глав.врача Олег ждёт пару минут, в итоге всё-таки поднимается, желание свалить невыносимо сильное, стены давят и душат, что дышать тяжело, августовский горячий воздух только делает хуже, не помогают открытые окна. В коридоре суета, он даже радуется, что успеет сбежать, пока никто не видит. — Юль! Иван Семёныч минут через десять сказал придёт. Подождёт? Нет. Олег замирает, глядя в коридоре перед собой. Парень, с рыжими, отстриженными по плечи волосами, в белом халате зовёт мед.сестру. Юля, это та, что приходила к Олегу. Парень оборачивается, уже собираясь возмутиться, почему Олег вышел, идёт к нему и замирает по пути. Нет. — Олег?.. Голос тихий, хриплый, неверящий. Олег и сам не верит. Ему хочется себя ущипнуть, потому что… Не может такого быть. Чисто физически, не может, он не настолько везучий, чтобы ему настолько повезло. — Серёж?.. Серёжа улыбается, рванно выдыхает и закрывает рот рукой. Делает пару шагов, вскоре совсем сокращая дистанцию, и вешается на шею. Олег шипит от резкой боли, но удерживает парня в объятьях, не давая ему беспокойно отстраниться. — Не может быть такого… Просто не может… Серёжа молчит, утыкаясь носом в шею, быстро и рванно дышит. Лишь бы не плакал, этого Олег пока не готов вынести. — Погоди, как ты… Взорвали же всё, там могилы были, я думал ты… — Я передознулся, — отвечает Серёжа даже почти радостно, отстраняясь, но всё же смущённо опускает глаза в пол, — я пока ждал… пробовал всякое. Потом стало мало, а потом… слишком много. И лежал в наркодиспансере. Как раз, когда был терракт. — Не думал, что скажу такое, но слава богу. Серёжа улыбается и тихо смеётся. Волосы, отрезанные, кажется, самостоятельно, падают на глаза, когда он опускает голову. Олег не может насмотреться. Полтора года практически жил на одном только образе в голове. И сейчас, его даже отпускать не хотелось. — А в больнице ты как?.. — Оу, — Серёжа выпрямляется, словно вспоминая, что он правда в больнице, и держаться за ручки с пациентом посреди коридора вообще странно, так что возвращает его обратно в палату, — я просто… когда очухался, узнал про всё это… мне показалось, что это какой-то знак. Хотел быть полезным, вот и… — он пожимает плечами, — тут волонтёров много было, на первое время, но я вот остался. С этими террактами, постоянно нужна помощь. И я так, бегаю, зову, приношу, убираю. Платят немного, но я будто… Делаю что-то полезное. Олег заправляет ему прядь волос за ухо, оставляя руку на щеке. — Сказал же, что я тебя вытащу. — Ну считай, что так, — Серёжа смеётся, чуть трётся щекой о чужую руку, — Мальвина постоянно говорил, что ты не вернёшься, и чтоб я не ждал. Но я ждал. Почти всё время ждал… Хотел связаться, после взрыва, а оказалось, ты не в части. Я думал, что если узнаешь про взрыв, решишь, что я умер, и не верёшься обратно. — Я хотел. — Хорошо, что ты вернулся. Олег притягивает его к себе и целует в лоб. — Поехали домой, Серёж. Ко мне, я всё устрою. — Обязательно, — выдыхает Разумовский, укладывая руки на чужие плечи, — только если ты долежишь положенное время до выписки. А после — я весь твой.