Love is but a whisper away
Fierce but delicate and frail
I hear you again
We rise
Memories through noise
The sound of her voice
Leaving me with no choice
Blood swell and pulse in
Waves crash in I give in
Forever I'm yours
Dynazty — «Yours»
В молочном свете бога луны черты её лица виделись Анубису ещё нежнее и прелестнее, чем прежде. Прежде?.. Прежде он не примечал лица Ифе. Карателю Осириса не пристало разглядывать грешников, имела значение лишь отягощённая бременем греха душа, за которой его посылал Царь богов. А душа, что находилась теперь перед ним, была чиста и ясна, как Хепри на заре Как же непредсказуемо мироздание… Бог и смертная? Аментет? Воистину границы между мирами пали в этой войне богов. Боковым зрением Анубис глядел на девушку, что безмолвно стояла рядом, проявляя терпение, о котором просил её. Почему же он просил об этом?.. Ведь прямо сейчас готов был сжать её ладонь, приблизить Ифе к себе и зарыться носом в её мягкие волосы. А следом она снова осторожно отстранится, поёжившись от его холодного дыхания… Но может и нет. Однако Каратель не готов был теперь испытывать этот момент. Ведь он так прекрасен сейчас. Бог признался смертной в нежном чувстве, вывернув душу наизнанку. И та приняла ее. Для одного раза это и так неизмеримо много — большего всплеска эмоций вынести казалось выше его сил. Что же Ифе нашла в нём, холодном князе Дуата? Анубис едва помнил время, когда нравился женщинам, но то было лишь мимолётное увлечение. А смертные и вовсе могли видеть лицо, что Анубис хотел, чтобы они видели. Ифе же глядела ему в глаза, одновременно благоговея пред богом и восхищаясь мужчиной. Никто никогда не глядел на него так… Мысли предательски кольнуло воспоминание о глупой легенде об Иамису, что полюбила бога и стала ради него бессмертной. «Даже если б это было возможно, Ифе не обязана идти на это. Не каждый хочет жить вечно. Особенно если знает, что такое — вечность. Это бремя. Нужен ли ей мой холод, что будет с ней вечно? Потому что её тепло мне любо сильнее, чем сама вечность и всё мироздание разом». Анубиса ни капли не покоробила эта кощунственная мысль. Само чувство к смертной было уже кощунственным. Так зачем же останавливаться, когда мир и так рушится на глазах и уже точно не будет прежним? Вновь почувствовав бархат нежной кожи, Каратель позволил своей ладони медленно скользнуть по щеке Ифе. Девушка лишь томно опустила ресницы, предаваясь незнакомому, берущему в тиски и забирающему дыхание чувству от затянувшегося желанного прикосновения. Желание… Оно захлестнуло и связало грудь Карателя, будто железными цепями. Но он имел власть подчинить его… пока что. И безмолвно наблюдал, как тёплая человеческая рука Ифе коснулась его ласкающей ладони, и губы девушки, что нежнее мёда, ненавязчиво коснулись её основания. У Анубиса перехватило дыхание. Этого маленького жеста со стороны аментет хватило, чтобы на одно мгновение он забылся. Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Каратель скользнул свободной рукой по гибкой спине Ифе и склонившись, словил её губы своими. Аментет ждала этого, ответив на поцелуй, взяв лицо Карателя в ладони. Не отпрянула, ужаленная холодом прикосновений бога. Он помнил её губы… Их вкус, неожиданный и укрощающий, всплыл в памяти и накрыл с головой, принуждая забыться. Слова Ифе, что она поцеловала его лишь для того, чтобы спастись, потеряли свой вес. Анубис больше не хотел им верить. Смутно, но он помнил, как аментет отвечала на его бессознательную ласку. «Хрупкая и сильная духом. Ласковая и дерзкая. Такой ли ты была до первой смерти? Уверен, что да. Какая ты ещё, Ифе?.. Ифе… Хочу знать тебя. Хочу познать, насколько это возможно». Эта близость одновременно будоражила и пугала Карателя. Слишком давно он отрёкся от чувственных наслаждений, слишком долго связывал себя узами вины. В лице Ифе сейчас его простило всё мироздание во главе с отцом… Иначе не объяснить этот необъяснимый луч света в его вечности, этот нечаянный дар в лице безумной аментет, что проявила милосердие к своему Карателю. Он мог бы продолжать воображать всё это. Но понимая, что грёзы всё сильнее завладевают им, Анубис сморгнул желанное наваждение. Вперив взгляд в развернувшийся у подножия дворца сепат, бог постепенно справился с участившимся дыханием. Ифе всё так же стояла рядом, с закрытыми глазами вдыхая ночной воздух, и не ведала, что творилось в голове стоявшего рядом бога. Но ладонь её, что покоилась на перегородке балкона, теперь лежала чуть ближе к Карателю. Отринув сомнения, Анубис утвердился в мысли, что когда всё это закончится, — а иначе быть не может — Ифе несомненно примет его. И, помимо холодных прикосновений, он подарит ей тот прежде сдерживаемый огонь, что пока тихо теплился в его груди. Огонь, что обещал стать ярким светом любви между ними и грозным пламенем для их врагов.