На теле следов нет

      Он не знал.       Лю Цинге ничего не знал и оттого Шэнь Цинцю было еще больнее смотреть в его любящие глаза. Ведь не мог же кто-то быть предан ему настолько, ничего не прося взамен? Но, каждый раз убеждаясь в обратном, Шэнь Цинцю терялся как в первый.       Когда он впервые почувствовал в себе симпатию – какое ужасное слово – к грубому и неотесанному болвану Шэнь Цинцю был неприятно удивлен. Да чего греха таить, он был в ужасе. От самого себя и от злых шуток судьбы, и довольствовался их стычками на мечах. За время ученичества он научился видеть в Лю Цинге того, кто может лишь бить и оскорблять, и это было сделать совершенно несложно. Другого Шэнь Цинцю в своей жизни не видел (если быть честным, видел, но это были давно минувшие дни, поддернутые поволокой времени, когда существовали лишь Шэнь Цзю и Юэ Ци). Намного сложнее стало, когда они сблизились и стали друзьями. Пришлось поспешно переучиваться и осознавать, что если бой – то лишь тренировочный, не желающий причинить боль; если слово – то лишь беседа или шутка; а если взгляд – то лишь наполненный до краев нежностью… Но здесь он поторопился с событиями.       Так вот, а дальше стало только хуже. Если взгляд – то наполненный нежностью.       Тот вечер с самого начала казался каким-то невесомым и заставлял смущаться – Небеса, еще одно отвратительное слово. Поэтому когда Лю Цинге неожиданно, а может совершенно ожиданно, потянулся к нему и мягко коснулся его губ своими... он оттолкнул его. Очень сильно. Его лицо перекосилось от мерзкого привкуса, а к горлу подкатил ком.       После этого случая они потратили слишком много месяцев, чтобы все вернулось на круги своя и даже более того, суметь признаться друг другу в доселе тщательно скрываемых искренних чувствах. И если раньше Шэнь Цинцю довольствовался малым, то теперь он млел от ощущения чужой руки на своей. Но на этом все. На этом они остановились.       Не смотря на то , что Лю Цинге являлся взрослым мужчиной в расцвете сил, его телесные нужды были невелики, а как только его тело охватывало желание, он привычно шел на свой пик «учить» адептов или же брал миссию на редкого и сильного демона. Поначалу Шэнь Цинцю удавалось успешно скрывать свою бесполезность в этом деле, однако, чем дольше они проводили время вместе, тем более жадным и напористым становился Лю Цинге. Шэнь Цинцю пришлось собрать всю свою гордость в кулак и выпалить:    - Я не чувствую к тебе никакого влечения, Цинге. Вообще ни к кому.       В их и без того сложных отношениях начался новый виток. Длился он уже четвертый год и иногда Шэнь Цинцю даже казалось, что он счастлив.       Лорд горной вершины Цинцзин был ученым и прочитал множество книг за свою жизнь. Он знал, что существует много людей подобных ему, но все равно постоянно думалось, что именно он был единственным переломанным и невыносимым.       Шэнь Цинцю сидел в одиночестве на деревянном полу, спрятавшись в своей бамбуковой хижине. Спрятался не понятно от чего: за окнами давно опустилось солнце и на всем пике невозможно было услышать лишнего звука. Глубокая темная ночь властвовала сейчас. В этой тьме Шэнь Цинцю с ненавистью смотрел на свои длинные тонкие ладони и паучьи пальцы. Предательская луна лила свой бледный свет прямо в его окно, давая со всей тщательностью рассмотреть себя со стороны. Свое глупое отвратительное тело, которое, повинуясь такой же глупой голове, не могло податливо прильнуть к другому мужчине.    - Цинцю, - раздался в тишине знакомый голос.       Ах, точно, он не был один. На мгновение он забылся. Лю Цинге сидел прямо напротив него, напряженно смотря на него и не смея поднести к нему свои руки.    - Что происходит? – с тревогой в голосе, но, стараясь, тихо спросил Лю Цинге.    - Ничего, - излишне резко и грубо ответил Шэнь Цинцю.       От своих же слов мужчина лишь еще сильнее сжался, обхватывая колени, будто обнимая себя, а в сердце тяжелым грузом повисли вина и стыд. Сколько бы Лю Цинге не старался, но стоило любой мелочи пошатнуть душевное равновесие, как Шэнь Цинцю снова и снова закрывался и превращался в прежнего себя.       Но Лю Цинге лишь вздохнул, подвинулся на миллиметр ближе и сел поудобнее, кладя свою руку ладонью вверх на пол.    - Я спрашиваю не только про сейчас. Ты часто… такой. Особенно в последнее время. Мне казалось, что мы все выяснили между нами.       Хоть это и было сказано мягко успокаивающе, Шэнь Цинцю услышал лишь укор. Его глаза стали холоднее стали Сю Я.    - Если тебе что-то не нравится, я не держу тебя, - равнодушно сказал он.       Сам обратился в камень, а голова пылала так, что в любой момент он готов был потерять сознание. Какой же он немощный.       Но Лю Цинге не впервой было слышать подобное, потому он сделал то, что было необходимо, чтобы успокоить Шэнь Цинцю.    - Шэнь-шисюн, - начал Лю Цинге, - мое сердце все еще принадлежит тебе. Я ни разу не сомневался в своих чувствах к тебе.       В такие моменты с Шэнь Цинцю было сложно. Он не любил, когда к нему обращались Цинцю, не выносил имени Цю, и совсем свирепел от Цзю. Лю Цинге, никогда не славившийся умением красиво и хорошо говорить, пришлось многому научиться сквозь многочисленные ошибки.       Шэнь Цинцю опустил голову и немного выдохнул. Затем все же вложил свою ладонь в противоположную, все это время терпеливо остававшуюся в своем приглашающем положении. Затем тихо, на грани слышимости сказал:    - Но я не могу дать тебе того, что ты хочешь.       Лю Цинге нахмурился.    - О чем ты говоришь, все что мне нужно, это просто ты.    - Вот именно, - повысил голос Шэнь Цинцю. – Я и мое тело. Тебе нужно то, что делают все люди, когда говорят, что любят.    - Если тебе не нужно, то и мне тоже, - покачал головой Лю Цинге, но его перебили.    - Я же вижу, как ты хочешь! Каждый раз тебе приходится сдерживаться, просто потому что я сказал «нет».       Лю Цинге непонимающе уставился на него.    - Если ты сказал «нет», то не просто так.       Шэнь Цинцю не смог сдержать своего смешка. Такая преданность. Разве Лю Цинге не заслужил знать правду?    - Я, - Шэнь Цинцю сглотнул скопившуюся слюну, - должен рассказать тебе кое-что.       Лю Цинге немного сжал руку вокруг пальцев Шэнь Цинцю, молча даря ему немного уверенности. Где-то на задворках памяти всплыло воспоминание, как Лю Цинге называл их будто выточенными из драгоценного нефрита.    - Пусть я и не объяснял тебе толком никогда, но, наверняка, твоя голова пришла к очевидной мысли, что я просто лишен мужской силы. Но это не так, - Шэнь Цинцю сам про себя морщился от подобных слов, до того стыдно было говорить о подобном. – Я не… Иными словами, ты и сам мог видеть, что я могу быть… в рабочем состоянии. Краснота с каждым словом поднималась по шее к высоким скулам и ушам, но Шэнь Цинцю стойко продолжал говорить.    - Но ни мужчины, ни женщины не видятся мне как те, с кем возможна интимная связь, - он увидел непонимание на лице Лю Цинге и поспешил объяснить. – Это что-то в моей голове. Я…       «Я испытываю отвращение даже к мысли о подобном», - хотел сказать он, но больше говорить не смог. Он все еще не знал, как отреагирует на подобное Лю Цинге. Точнее, знал, но продолжал изводить себя сомнениями.    - Я просто живу с больной головой, рядом с нормальными людьми, притворяюсь адекватным…    - Прекрати говорить подобное о себе, - твердо произнес Лю Цинге, хмурясь все больше. – Иначе я тебя обниму.       Шэнь Цинцю поначалу растерялся: от Лю Цинге нечасто можно было услышать шутки, но каждый раз, когда это происходило, это невероятно сильно смешило Шэнь Цинцю. Как и сейчас, он расслабился и засмеялся, а затем сам потянулся в мягкие объятия. Сильные руки осторожно обняли его. Если бы Лю Цинге только знал, как ему повезло иметь такую женоподобную внешность с милой родинкой и изящное телосложение. Иначе дальше слов их отношения не продвинулись бы.       Заглянув в чернильно-черные большие глаза, Шэнь Цинцю не смог отказать себе в удовольствии обвести подушечкой пальца это прелестное лицо. Аристократ и праведный заклинатель, как он есть, прекрасен и добропорядочен. Ну, может, самую малость туповат.       Так они просидели достаточно много времени. Спать совершенно не хотелось, хотелось лишь продолжать всегда быть в теплых руках Лю Цинге и никогда не выходить из бамбуковой рощи. В какой-то момент они немного отодвинулись, и теперь, прижавшись лбами друг к другу, с закрытыми глазами продолжили.    - Есть еще многое, что я не раскрыл тебе о себе. Это связано с моим прошлым, до того как меня приняли в Цанцюн. Задолго до этого, - горько прошептал Шэнь Цинцю. Лю Цинге сам зажмурился сильно-сильно, чтобы из уголков глаз не скатились незнамо откуда появившиеся слезинки и прижался губами к высокому лбу мужчины напротив. Шэнь Цинцю был для него прекраснее, чем что и кто угодно в этом мире. Он был единственным, о ком он мог сказать подобное. Многие лета раньше не понимая, как умудрился полюбить такого человека, как Шэнь Цинцю, сейчас он лишь благодарил Небеса за выпавший ему шанс прожить жизнь вместе с ним. С этим сильным и красивым, таинственным и сложным верховным лордом.    - Через два месяца, - охрипшим голосом сказал Лю Цинге, - я попрошу тебя совершить со мной три поклона в храме предков.       Шэнь Цинцю замер и прекратил на мгновение дышать.    - Ты что…    - Через два, потому что я собирался приехать к семье! – теперь от красных щек страдал Лю Цинге. Он принялся оправдываться. – Я просто не хотел, чтобы это стало для тебя неожиданностью, поэтому решил заранее предупредить о своих намерениях. Ты сможешь обо всем подумать и определиться с ответом.       Шэнь Цинцю уткнулся ему в плечо, не в силах смотреть на него. Он не знал смеяться ему или плакать, но его шиди не переставал поражать его.    - Я со всей тщательностью обдумаю твое предложение. Через два месяца.    - Хорошо, - выдохнул Лю Цинге и его плечи от облегчения расслабились.       Наверняка это будет самая странная пара, что видел мир. Во всяком случае, легенды будут говорить о них: «Жили и умерли в один день. Девственниками».       И правда, только Лю Цинге мог так легко и беспрекословно принять это.