- Что за хрень вы несёте? - девушка подскочила со скамьи, в растерянности глядя на окружающих её людей. Она не верила в услышанное. Судя по всему этот план разрабатывался ещё до того, как все финально решили его обсудить.
На улице стояла приятная прохлада, окутывающая всё тело, несмотря на то, что была уже середина ноября. Япония всегда приятно радовала относительно тёплой погодой, в независимости от времени года. Небо было затянуто облаками, которые не давали ни единого шанса лучам солнца. Это навеяло странное чувство тревоги, хотя его абсолютно не должно быть, ведь все знают: он - сильнейший.
Никто не должен допускать ни единого сомнения об исходе этой битвы, ведь, в любом случае, на подхвате есть парочка опытных магов и даже ученица, которая буквально копия того, кто чуть не убил Сатору.
- Мы должны иметь пару запасных вариантов на случай проигрыша Годжо. Чему ты удивляешься, Ахияма? - всё также отвлеченно продолжила Мэй Мэй.
Руки Мицуки сжались от осознания того, что его окружение допускает подобные мысли.
Его проигрыш принесёт лишь
всеобщее падение. Годжо - сильнейший маг современности, а мы лишь пешки в его руках. Только вот, эти же пешки собираются управлять им.
- Он не оружие, а такой же маг, как и все мы, - глаза девушки устремились в сторону школьной подруги. Она лишь спокойно курила, объясняя Кусакабе принцип техники, даже не слушая то, что происходит вокруг.
Сёко всегда отличалась своей отречённостью и беспечностью. Её реакция и мнение в корень отличались от общей. Это привлекало, но и одновременно настораживало. Иногда, Мицуки действительно задумывалась о том, считает ли её подругой Иэйри. Или же просто вынуждено ошивается с ней рядом, потому что она бесит её меньше, чем Годжо и Гето,
- Иэйри, и ты согласна с этим? - окликнула её девушка.
- Мне всё равно, почему бы и нет, - с беспечной улыбкой сказала Сёко, вновь разворачиваясь к Кусакабе, который уже обратил внимание на небольшой бунт со стороны Ахиямы.
По телу пробежали мурашки от отвращения к абсолютно каждому человеку на этой злощастной крыше. В голове зазвенело, призывая к тому, чтобы девушка как можно быстрее вернулась в помещение, где в одиночестве обдумает всё заново.
Онемевшие от смятения ноги, сами повели Мицуки в сторону двери, ведущей на лестницу. Она несколько раз чуть не упала на ровном месте. За этим наблюдали всего пару человек, которым позднее стало всё равно, ведь взбунтовался уже Оккоцу:
- А Годжо-сэнсэй? За него вы не волнуетесь? - его лицо перекосило от гнева, который появился также неожиданно для всех, как и всеобщий план для Мицуки.
Дверь небольшого пыльного помещения отделила её от внешнего мира, заставив Ахияму буквально рыться в своих мыслях, стараясь отодвигать в сторону самые ужасные.
Самое болезненное для девушки - это то, что её слова почти не имеют веса из-за её же сил. Девушка имеет очень слабую и неприметную врождённую технику. Для неё всегда было секретом, как Сатору вообще взглянул на неё.
Она не может никак помочь. Её никогда не волновало то, что она слабее других. То, что ничем не выделяется из толпы таких же неприметных магов. То, что она не может в одиночку справляться с проклятиями выше четвёртого ранга. Но, видеть как абсолютно все имеют хоть какой-то шанс сделать вклад в эту битву, навевает на мысль:
《Зачем она тогда вообще живёт?》
Читать мысли только тогда, когда имеешь прямой глазной контакт - полезная вещь. Конечно, если твой противник не сильнее муравья.
- Сатору! - девушка побежала по длинному коридору, стараясь нагнать задумчивого мужчину.
Годжо обернулся, услышав голос Мицуки. Его лицо приобрело удивлённое выражение, будто бы Ахиямы и вовсе не должно здесь быть.
- Мицуки, почему ты не со всеми?
- Почему ты согласился? - обеспокоенно спросила девушка, задавая вопрос сразу в лоб. Сатору отвёл взгляд в сторону, пытаясь избежать прямого контакта с её глазами.
- А почему не должен? - после возвращения Годжо, между ним и Ахиямой появилась пропасть, которая разрасталась с каждым днём. Мицуки понимала, что Сатору пытался наверстать упущенное за то время, пока был запечатан, поэтому почти не видится с возлюбленной.
Только вот, объяснить то, что он открыто избегает её - невозможно.
- Лучше бы в этой ситуации ты остался эгоистом, - Мицуки упёрла взгляд в пол, стараясь вновь получить взгляд мужчины, хотя бы на макушку.
Девушка узнала о планах Сатору, настолько поздно, насколько это возможно, - Я не хочу тебя терять.
- Я не планирую проигрывать, так что на тело мне всё равно, даже в теории, - Сатору подошёл ближе к девушке, обхватив её плечи руками, заставив посмотреть на него. В глазах Мицуки застыли слёзы, которые она так судорожно всё время сдерживала.
Заглянув прямо в глаза мужчины, девушка увидела чистую уверенность в своей победе, которую невозможно было ничем сломить.
Его глаза вновь светились также, как и прежде, вселяя в Ахияму всё больше надежды и веры.
Показалось, что взгляд стал таким же тёплым, как тогда, в подростковые годы, когда Сатору нуждался в ней.
Только вот годы практики прошли не даром, что скрытые мысли девушка могла уловить почти сразу, несмотря на огромную силу воли противника.
За напыщенной стеной уверенности, за которую девушка заглянула, таились истинные мысли и
желания.
В голове мужчины был рой мыслей, который стремительно пожирал его изнутри. Было множество сомнений, которые приводили его к лишь одному желанию: Наконец встретить Сугуру.
Девушка всегда знала, что не была в приоритете. Её это устраивало. Возможно, она даже была заменой для него -
недостижимого идеала.
Мицуки сразу же переменилась в лице, не скрывая того, что уже всё знает. Это сразу же понял мужчина, не пытаясь оправдываться, но его руки начали ослаблять хватку, которая так нужна. Девушка поспешила обхватить талию Годжо, прижавшись к его груди, пытаясь надолго запомнить его запах.
Его руки ответно обвили её спину, прижимая к себе, укрывая в минутных объятиях, которые раньше были постоянными. Их было настолько много, что даже чересчур.
Сейчас же они - роскошь, за которую девушка пыталась ухватиться.
- Обещай мне, что вернёшься, даже, если
там лучше. Позволь мне побыть эгоисткой, раз уж сам отказываешься, - она вжалась в мужчину, хватаясь за его широкую кофту, в которой он не утопал так, как раньше.
- Мицуки, - хотел отрезвить Сатору.
- Просто соври, прошу, - Мицуки неожиданно даже для себя тихо всхлипнула, почувствовав как из её глаз полились градом слёзы. Их было слишком много.
Его губы коснулись макушки девушки, оставляя лёгкий поцелуй, пока его руки поглаживали её спину:
- Я вернусь,
обещаю.
24 декабря, Синдзюку
Несмотря на внушающие размеры, помещение давило со всех сторон настолько, что казалось и вовсе раздавит. Хотелось вечно протирать глаза, проверяя сон ли это, который и врагу не пожелаешь.
Глаза прикованы к бесконечному количеству больших мониторов, которые создают неприятное ощущение незаконной слежки за чем-то запретным. Нельзя даже моргать, иначе можно пропустить важный момент, который может стоить жизни. Каждый сантиметр боя зафиксирован воронами Мэй. Они летают по всему безлюдному Синдзюку, который разрушается на глазах.
Каждый удар Сукуны приходится по Годжо, который не всегда умело уворачивается. Только вот был ещё один нюанс:
Сатору больше не мог открывать территорию, он исчерпал все попытки.
Все были в напряжении, ведь не знали, когда же следует выходить, чтобы оказать помощь. Годжо оставил раздумья на других, лишь запретив сражаться параллельно с ним, иначе он заденет кого-то своей техникой, которая может оказаться смертельной.
На лице девушки появляется неуверенная улыбка, когда все экраны залиты лишь ярко фиолетовым цветом, озарившим всю округу. Техника Годжо разнеслась по всему Синдзюку одной ударной волной, которая дошла до всех присутствующих лишь небольшой вибрацией, на которую обращать внимания совершенно нет времени.
Свет рассеялся, показав Сукуну, который опирается на случайный обломок здания. Весь его торс изрезан, некоторые раны настолько глубокие, что почти невозможно на них смотреть. Одна из его рук была отрублена. Рёмен ошарашено смотрел на Сатору, пытаясь вновь обрести равновесие.
Все начали перешептываться, пока шёпот не сменился на невозможный гул из криков о победе и какофонии звуков: скрипы, смех, радостный плач.
Годжо победно улыбался, пытаясь залечить те раны, что оставил сам себе, пытаясь уничтожить Махорагу. Его улыбка вгоняла девушку в краску, ведь победа была довольно быстрой и не ужасно сложной.
Мицуки хотела встать, побежав к Сёко, готовясь помогать с ранами Сатору, как только все резко замолкли, прислушиваясь к оглушительному звуку. Он был настолько пустым, что казался чересчур громким. Все зажмурились, ощущая сильную тряску, а многие из экранов Мэй навсегда погасли. Невозможно было понять истинную причину звука, ведь была видна лишь пыль, которая скрывала абсолютно всё.
Все взгляды прилипли к мониторам, пытаясь увидеть что именно осталось скрыто.
Руки онемели сразу же, как только Ахияма разглядела очертания фигуры. Перед глазами все поплыло настолько, что девушка перестала ориентироваться в пространстве. Ей казалось, что она перестала дышать, как только увидела
это.
Тело любимого было изуродовано настолько, что хотелось кричать и закрывать глаза. В сердце осталась надежда на то, что он ещё жив и старается сохранить свою ценную жизнь из последних сил. Одна из ворон подлетела ближе, будто бы назло показывая лицо Сатору.
Он не дышал.
Его безупречные синие глаза больше не выглядели такими живыми, как раньше. Казалось, что лучше бы он всегда смотрел на Мицуки равнодушно, чем она ещё раз бы увидела его взгляд таким
мёртвым.
Его рот наполнился кровью, которая медленно стекала по белоснежному лицу и капала на бетон под верхней частью тела.
Другая часть осталась неподвижной, пока кровь била фонтаном из неё, марая абсолютно всё вокруг. Белые, широкие штаны были изрезаны. Они въелись в голову Мицуки пятнами крови, пока та судорожно пыталась вдохнуть, издавая лишь хриплые вздохи.
Её руки неконтролируемо царапали пол под ней, пока та упала, не в силах оторвать взгляд от экрана. В глазах застыли слёзы, которые никак не могли скатиться по красным, от нехватки воздуха щекам.
Она не верит, совершенно не верит, но тело понимает, что это конец. Тело горит так, будто бы убили не Сатору, а Мицуки. Хочется кричать, вот только крик застыл в горле, пока девушку начало изрядно потряхивать.
Это было похоже на какой-то припадок, за который позже совершенно не будет стыдно.
Мицуки поднялась с пола, еле шагая и выбежала из помещения, почти ничего не видя перед собой. Позади послышались крики, которые означали одно: Кашимо и Юй Юй отправились на подмогу. Только было слишком поздно.
Девушка упала на кафель в одной из комнат, похожих на затхлую больницу или морг. Ироничный выбор комнаты, от которого становится лишь дурно. Возможно, именно здесь будут подготавливать Сатору.
24 декабря, Синдзюку. Около получаса спустя.
Глаза сильно опухли, уже не в силах сдерживать бесконечный поток слёз.
Опустошение.
Вот, что приходит после безудержной истерики. Глаза медленно следят за нескончаемой битвой, в которой пало слишком много близких учеников и коллег.
Сердце уже ничего не чувствует из-за перенапряжения, но девушка знает, что оно точно болит из-за того, что она не может помочь.
Если всё-таки осмелится выйти - её убьют почти сразу. Она, как мошка в самый знойный день. Может укусить, только вот, прихлопнешь ты её сразу.
Глаза залипли лишь на одном.
Тело Сатору. Мицуки закрыла лицо руками, чтобы осознать, что это лишь оболочка, которая движется только по желанию Юты.
Его глаза - ничто. Они ни мёртвые, ни живые. Это не они. Не те глаза, которые полюбились так сильно. Это больше не та любимая синева, что была раньше. Они чужие.
Но тот самый мотылек надежды, который будет жить вечно, всё ещё летает внутри. Он знает и помнит, что он
обещал.
《Я всегда буду ждать тебя, Сатору. Ты ведь пообещал мне.》
