Османское сокровище

      Отчаяние и беспомощность способны свалить человека не хуже болезни. Вечная борьба за свое место под солнцем, попытки оправдать собственную значимость перед братом подрезали мне крылья, не давая вздохнуть полной грудью. Пока остальные пираты вели по истине свободный образ жизни, я была в тени Адема, сцепленная его опекой по рукам и ногам.       Быть может я и не разбиралась в корабельных пушках, как Айдан, но умела немалое, что могло бы быть полезным для команды. Мое увлечение изготовлением лекарств брат не воспринимал всерьез и напрочь запрещал использовать отвары или мази на ком-то из матросов. Даже сейчас, леча свою раненную руку, он и не догадывается, что в скором выздоровлении виновато мое лекарство, а не купленное с рынка, как я ему сказала.       Из-за сильного шторма, который продолжался всю ночь, ребята так и не вышли в город, ссылаясь на опасную обстановку на воде. Они до утра кутили в трюме, выпивая и распевая пиратские песни. Я пыталась поспать еще, чтобы проснуться утром бодрой и прийти во дворец со свежим отдохнувшим умом. Но сон не шел. Едва я прикрывала глаза и проваливалась в дремоту, как тут же перед глазами в красках возникали образы. Горящий растерзанный корабль, чужаки с окровавленными саблями, запах пороха и смерти, а еще невероятный леденящий холод, проскальзывающий по всему телу. Нескончаемые голоса громкой какофонией бились в моих ушах, заставляя открывать глаза и пытаться уснуть снова.       Когда теплые лучики солнца стали пробиваться через мрачные тучи, говоря о том, что утро уже наступило, я подскочила с постели и поспешила одеться. Прийти во дворец в пиратском платье или костюме было бы абсурдно, потому я выбрала самый безобидный и неприметный наряд. Волосы собрала в низкий пучок, повязав ленточку на голове. В каюте почти не было никаких приспособлений или ингредиентов для изготовления лекарств, потому мне нужно было для начала попасть к Айше.       Наш корабль медленно дрейфовал среди высоких скалистых островов, совсем недалеко от знакомого порта. Разбудив Юзмана, который дремал на кухне, держа в руке недочитанную книгу о поварском деле, я попросила его любезно помочь мне спустить шлюпку на воду, в чем мужчина не отказывал никогда.       Лодка коснулась прохладных волн неслышным всплеском, а я, усевшись поудобнее, помахала повару рукой, одарив благодарной улыбкой, поспешила к берегу. Мне приходилось постоянно оборачиваться и молиться Аллаху, чтобы брат не вышел на палубу и не заметил мое отбытие. Он бы немедля развернул меня, вернул на корабль и не позволил пойти в султанский дворец. Служить господам для пиратов непозволительно, потому я получила бы хорошую взбучку или наказание, которым не брезговал Адем. Сказав брату, что меня позвали туда работать травницей, я прекрасно понимала, что он не поверит.       Айше еще спала, потому встретила меня сонная и слегка растрепанная. Я отправила ее обратно в постель, сказав, что болтать у меня нет времени и я расскажу ей потом, куда так спешу. Сумка была набита различными корешками, травами и книгами с рецептами. Придерживая ее на своем плече, я спешила во дворец, чувствуя, как забиваются ноги от быстрой ходьбы. Я думала о том, что наверняка припоздала, потому даже не слышала, как позади меня кто-то бежит следом.       Теплая мужская ладонь аккуратно коснулась моего предплечья, заставляя остановиться. Испугавшись, что это янычары, я резко выдернула кинжал из ножны и обернулась на преследователя, подставляя острое лезвие к его горлу.       — Ой! — Моя рука мгновенно отступилась, а Серхат молча уставился удивленным взглядом, не смея сказать и слова долгих несколько секунд.       — Буду знать, что ходить за тобой не следует… — Он испуганно рассмеялся, как-то нервно дернув плечами. Я убрала кинжал обратно в ножны и рассерженно вздохнула.       — Я не люблю, когда меня вот так хватают…рефлекс…       — Вообще-то я тебя окликнул, но ты будто бы не слышала. Решил догнать…куда идешь в такую рань? Новую точку на рынке нашла? — Легкое волнение прошлось по его лицу, говоря о том, что он бы не хотел, чтобы я уходила.       — Нет, я иду в османский дворец. Помнишь старик за мной приходил? — Серхат едва задумался, а потом кивнул, внимательно слушая, — оказывается, Сафие султан понравились мои лекарства, и она пригласила работать меня при дворце…       — Наверное, я покажусь тебе чрезмерно опекающим, но… может не стоит туда идти? Из султанского дворца ты можешь больше и не выйти… вдруг приглянешься султану? — Выждав пару секунд, я прыснула со смеху, наблюдая за расстроенным видом парня, который питал ко мне далеко не дружеские чувства.       — Серхат, я свободная женщина и ни один мужчина не заставит меня ему подчиниться…почти ни один, — Я вдруг вспомнила властное и холодное лицо брата, когда он отдавал мне приказы, которые я была обязана беспрекословно исполнять, забывая о собственных желаниях. Каждое сказанное поперек слово влекло за собой череду наказаний. Хоть сейчас он и стал мягче, а я научилась сглаживать углы, мы все равно довольно часто ссоримся.       — Будь осторожна… — Лицо юноши стало совсем серым, а глаза опустились куда-то в землю. Я ободряюще похлопала его по плечу, развернулась и пошла прямо, заставляя себя не оборачиваться и не травить себе душу.       Как и сказала Сафие султан, стража немедля впустила меня, как только услышала мое имя. Утренний дворец играл совсем другими красками под оранжевыми лучами еще холодного солнца. Слышно было пение птичек, шелест деревьев и приглушенные голоса евнухов, носящихся по коридорам.       В тени, под крышей гарема меня ожидал Хаджи ага, сверля темным и надменным взглядом. Я нисколько не стушевалась, шла гордо и прямо, привыкшая уже к таким глазам. Едва я успела подойти ближе, как он шумно цокнул, и развернулся к дверям, чтобы их открыть.       — Ты опоздала, — кинул он через плечо пренебрежительным строгим тоном, ведя меня в лазарет. Я молчала, не став оправдываться и придумывать причину. Проходя мимо места, где девушки гарема проводили основное свое время, я заглянула туда, наблюдая за тем, как наложницы убирают постели после сна, приводят лицо и волосы в порядок, надевают красивые платья.       — Они могут уйти из дворца если пожелают? — Хаджи ага, не ожидавший такого вопроса, вдруг остановился и резко обернулся на меня, нарочно вытянув брови на самый лоб.       — Ведаешь, что несешь, хатун? Наложницы — это рабыни султана, его собственность. Они не могут выходить, не могут смотреть на других мужчин. Они…       — …словно вещь, словно вилка, которой султан ковыряется в зубах во время обеда… — С ужасом прошептав эти слова, я поспешила приблизиться к евнуху, будто бы боялась, что меня затащат в их ряды силой.       — Словно вилка? — Лицо мужчины сморщилось, наверняка в его голове не укладывалось подобное сравнение. — сумасшедшая…не смей такое при ком-нибудь еще сказать…       — Зато это правда, — Пожав плечами, я вошла в лазарет следом за стариком, оглядывая довольно большое помещение, где находилось несколько лекарей. В ноздри ударил запах каких-то трав и масел, немного кружа голову. Светло-голубые стены, украшенные золотыми витиеватыми линиями, отражали солнечные лучи, создавая довольно яркую обстановку. Свисающая сочная зелень давала ощущение свежести и уюта.       — Располагайся тут хатун, — мы прошли к довольно массивному столу около широкого окна. Я поставила сумку на столешницу и взглянула на лекарей, которые недоверчиво поглядывали в мою сторону. — Можешь оставлять свои вещи здесь, но закрывай ящик на ключ… Нам хватило случаев, когда наложницы воровали отвары, обпивались ими и умирали…       Мужчина постоял около меня еще немного, затем будто бы что-то вспомнил и поспешил уйти. Старые лекарши столпились в противоположном углу, о чем-то перешептываясь и поглядывая на меня. Я терпеливо выжидала, когда это кончится и они соизволят познакомиться, но, кажется, им это было и не нужно.       — Если вам что-то обо мне интересно, то можете задать вопрос напрямую, а не перешептываться за спиной… — Кинула я раздраженно, раскладывая вещи по нужным мне местам. Не смотря на мое замечание, женщины так и не осмелились сказать мне хоть слово, потому я перестала обращать на них внимание, погрузившись в работу.       Первым делом я принялась за изготовление различных мазей, помогающих при заживлении ран, согревающих или просто избавляющих от боли. После этого сделала несколько баночек с отварами от бессонницы и простуды. Процесс был хоть и трудоемкий, но довольно быстрый, потому к полудню я уже была свободна.       Выйдя в коридор, чтобы выловить Хаджи агу, я стала медленной походкой проходиться по гарему. Холодные стены, коих касались кончики моих пальцев, внушали в мою душу всю боль и тоску, которую приходилось испытывать наложницам, находясь здесь. Сколько слез впитали эти нерушимые камни, сколько страданий они услышали. В голову лезли совсем мрачные мысли, от которых по коже бежали мурашки. Евнуха застать не получалось ни где. От нахлынувшей беспомощности я обратилась к трем девушкам, стоявшим на выходе из главной спальни, но те лишь одарили меня насмехающимся взглядом, словно чувствовали себя здесь не рабынями, а госпожами. Среди них так и тлела обстановка лицемерия, предательства и вечной вражды.       Отчаявшись найти мужчину внутри дворца, я вышла в сад, вдыхая свежий воздух. Гарем буквально душил и стягивал грудь, заставляя невольно чувствовать себя узницей. Солнце было уже совсем высоко, распылялось жаром, создавало глубокие тени деревьев и кустарников. Пройдя к пышному розовому кусту, я вдруг расплылась в улыбке, наблюдая за невероятно красивыми цветками. Мои пальцы непроизвольно потянулись к одному из бутонов, чтобы приблизить его к лицу и вдохнуть яркий аромат, но мне пришлось довольно резко одернуть руку из-за неожиданно впившегося шипа.       Редкие капельки крови проявились на коже, я нахмурила брови, смотря на ранку. Легкая злость одолела меня, потому я прошлась ладонью по листьям кустарника, обрывая несколько лепестков с бутонов.       — Разве растение виновато в том, что вы поранили руку? — Веселый и мягкий мужской голос раздался откуда-то сбоку. Я повернула голову в ту сторону, встречаясь с озорными глазами цвета горького шоколада. Довольно высокий юноша сверлил меня взглядом, сложив свои руки за спиной. На лице сияла снисходительная улыбка.       — Оно так ловко скрывает свои шипы, потому я и не ожидала, что поранюсь… — Признаться, чувство стыда засело внутри меня. Вероятно, эта сцена выглядела со стороны крайне глупо и по-детски. Были бы сейчас здесь Адем или Кеманкеш, то наверняка назвали бы меня ребенком, не способным спокойно воспринимать неудачи.       — Несмотря на это, оно остается быть прекрасным… — Мужчина сделал ко мне всего пару шагов и оказался довольно близко. Его руки аккуратно и даже как-то грациозно сорвали понравившийся мне бутон. — Позволите?       Я молча кивнула, а юноша, одарив меня лучезарной улыбкой, коснулся моих волос, оставляя бардовый цветок в них. Чувство легкого смятения заставило меня сделать шаг назад, отдаляясь от мужских ладоней.       — Я смутил вас? Прошу прощения, если это так… — Незнакомец вновь увел свои руки за спину, повторяя за мной, делая так же шаг назад, увеличивая тем самым дистанцию между нами. Его благородный стан и волевой взгляд внушали какое-то чувство трепета.       — Все в порядке… — Мой тон стал на порядок тише, едва не переходя на шепот.       — Кесем, — Хаджи ага, которого я искала все это время, появился словно из неоткуда. Он принялся отчитывать меня за то, что я покинула лазарет, не сразу заметив рядом стоящего мужчину. Только его взгляд коснулся юноши, как старик тут же склонил голову, виновато замолчав. — повелитель…простите, я не заметил вас…       — Неужто я настолько незаметный, Хаджи ага? — Султан вовсе и не рассердился, наоборот, эта ситуация его позабавила. Мужчины вдруг оба обратили на меня внимание, замечая широко распахнутые и удивленные глаза. Выйдя из ступора, я немедля склонила голову перед падишахом, не зная, как себя вести. Но Ахмед поднял руку, останавливая меня. — Не стоит, хатун. Хаджи ага, оставь нас.       — Но… — Не менее растерянный мужчина растерялся еще больше.       — Хаджи ага, оставь нас, — Брови султана едва нахмурились, однако старик не       оставлял свои попытки остаться.       — Повелитель, но ведь…       — Хаджи ага, оставь нас, — Я повторила фразу падишаха, и мы переглянулись с ним, сдерживая улыбки. Евнух наконец сдался, что-то угрюмо буркнул, махнул рукой и, не забыв склониться, ушел, оставляя нас вдвоем.       — Смело… Ни одна наложница не посмела бы ему так ответить. Так значит, вы Кесем? — Мысль, что мужчина допускает то, что я одна из его рабынь — подняла во мне бурю негодования и злости. Я вдруг вздернула подбородок, гордо одарив его взглядом.       — Я Кесем. Свободная женщина османской империи. Не одна из ваших наложниц, повелитель, — Юноша слегка удивился, помолчал, а затем прыснул со смеху.       — О, конечно! Я и не думал считать вас за одну из женщин своего гарема… Были бы вы там — наверняка стали бы одной из фавориток, — Он мягко улыбнулся мне, а его силуэт вдруг расслабился, будто бы он почувствовал, что держать лицо передо мной вовсе не обязательно.       — Одной из? Подобная жизнь не для меня. Если мое сердце полюбит и будет готовым отдаться другому сердцу, то я должна быть уверенна, что там больше никого нет. Я не готова быть одной из, — Дав четко понять, что наши любовные пути никогда не сойдутся, я сделала пару шагов в сторону лазарета, собираясь вернуться. Затем в моей голове что-то щелкнуло, и я поспешила обернуться на султана, склоняя перед ним голову.       — Это было не обязательным… Я устал от формальностей, можете идти, Кесем хатун, — Его некогда веселое лицо стало серьезным и даже огорченным.       — Это всего лишь проявление уважения… — Почувствовав неловкость от своего жеста, я поспешила оправдаться.       — Уважение? Это понятие так расплывчато воспринимается некоторыми… Они смеют кланяться в знак уважения, а затем за спинами поливать грязью. Уважение можно выказать поступками, но не обычным поклоном…       — Вы считаете, что я могу быть способной на такое? — Мои глаза вмиг сощурились, а злой язык был готов отстаивать доброе имя.       — По крайней мере я вас совсем не знаю. Однако мое чутье подсказывает, что вы вовсе не такая, — Легкая, но совсем короткая улыбка снова коснулась его губ.       — И почему же ваше чутье вам об этом говорит? — Мне вдруг стало интересно, какое впечатление я произвожу на незнакомых людей.       — Ваше лицо…словно ангельское…глаза, в которых можно увидеть небо и коснуться холодных звезд. А еще ваши руки, не способные держать кровавый предательский меч. Ваши губы, не способные произнести грязных ядовитых слов… — Я внимала его словам, завороженная, не замечающая, как он подкрадывается все ближе и ближе, воздействуя на меня как самый сильный дурман.       Ахмед все говорил и говорил, а я стояла на одном месте, не обрывая нашу зрительную связь. В голове не укладывалось, что у столь обаятельного и озорного юноши может быть целый гарем из подчиняющихся ему рабынь. Лишь его пальцы коснулись моих, я тут же словно окунулась в ледяную воду после жаркого дня, пришла в себя. Будто опаленная огнем я отскочила от мужчины, нахмурив брови.       — Я рада, что вы так считаете, но мне пора… прощайте, повелитель, — Не смотря на его просьбы не соблюдать формальности, я все же склонилась перед ним и поспешила уйти. Судорожно глубоко вздохнув, я буквально вбежала в гарем, собираясь войти в лазарет, но не успела, оказавшись перехваченной евнухом.       — Не смей больше видеться с падишахом! Стыдно должно быть оставаться с ним один на один, ты ведь свободная мусульманка! — Хаджи едва не срывался на крик, цепко схватив меня за плечи. Он без конца оглядывался по сторонам, боясь быть услышанным кем-либо.       — Но я не знала, что он повелитель! К тому же, султан Ахмед сам пожелал остаться со мной наедине и… — Я пыталась возразить старику, хмурясь и злясь не меньше, чем он.       — … И даже не смей о таком болтать! Не дай Аллах кто-нибудь еще услышит… А если бы вас кто-нибудь увидел? Невесть, что подумают еще… Тут же слух по гарему разлетится и каждая крыса будет сетовать о том, чем же ты занималась наедине с султаном, — Хаджи наконец отпустил меня, становясь рядом и нашептывая мне на ухо гневные угрозы.       — Если кому-то будет так интересно, чем же я занималась наедине с падишахом, то я с удовольствием расскажу о нашей интимной встрече… — Внутри меня будто бы заиграл сам дьявол, когда лицо евнуха переменилось от последних слов. Я выудила из своих волос подаренную падишахом розу и покрутила ею перед стариком. Глаза его моментально округлились, а лицо стало каменным.       — Интимной…? Ты ведаешь, что говоришь, хатун?! — Выражение немедля сменилось на гневное, а он снова схватил меня, но на сей раз за руку, от чего цветок выпал из моих пальцев, ударяясь нежными лепестками о холодный каменистый пол. Я проследила за этим одними глазами, а затем вернула взгляд на мужчину.       — Разве это проблема? Падишах сам властен решать, с кем и как ему проводить свое время… — Казалось бы, стоило остановиться и не выводить старика, но мною двигал азарт и желание поиграться с его нервами. Мой кокетливый тон окунал евнуха в непроглядную пелену злости. Желваки на его лице заходили, а кулаки сжались. Он весь покраснел, напрягся, будто бы вот-вот разлетится на тысячу осколков.       — Не гневи Аллаха, хатун… — Его вкрадчивый шепот взывал волну мурашек, заставлял уголки губ вздыматься вверх, однако я себя сдерживала. — Говори, было у тебя что с султаном?!       — Не было. Да и когда бы я успела? Не злись, Хаджи ага, ты очень забавный в гневе, — Я наконец не выдержала и призналась в своей шалости. На мгновение он облегченно вздохнул, а затем выпрямил лицо и надменно приподнял брови, специально шумно цокнув языком.       — Я вовсе и не купился на эту провокацию. Подобные шутки вылезут тебе боком, Кесем хатун, — Мужчина весь выпрямился, словно струна, принял безразличный и холодный вид, отступая от меня на шаг и давя своим башмаком розу. — Если ты все на сегодня сделала, то можешь быть свободна.       — Разве я не должна оставаться здесь до заката солнца? — Перспектива уйти пораньше одновременно радовала и огорчала. Хотелось побольше увидеть и узнать о жизни дворца.       — На сегодня можешь быть свободна, — Он повторил свою фразу, показывая всем видом, что терпение на исходе. Не став больше испытывать его, я прошмыгнула в лазарет за своей сумкой, закрыла лекарства и вещи на ключ в ящике, а затем поспешила выйти за пределы дворцовой территории.       Жаркое солнце незаметно скрылось за грозными тучами, погружая город во мрак. Я медленно прогуливалась до порта, разглядывая все вокруг. Шумный холодный ветер поднимал подсохшую после дождей пыль, игрался с нею, заставляя людей задыхаться. Возвращаться на корабль не было желания. После появления Айдан, на душе затаился неприятный осадок, который больно прожигал сердце при одном лишь воспоминании. Однако деваться было некуда, потому я дошла до своей лодки, отвязала ее и, усевшись по удобнее, принялась грести в сторону судна.       К тому времени, когда я оказалась в своей каюте, пираты уже проснулись, занимаясь своими делами. Кто-то продолжал натирать полы до блеска, кто-то раскуривал трубки в компании, а кто-то играл в кости, ставя на кон родную мать. Оставив свои вещи в каюте, переодевшись в привычную одежду, я вышла на палубу, лениво проходясь мимо команды. Почти никто не обращал на меня внимания, но мне это было и не нужно. Мой взгляд был устремлен лишь на одного человека — на Кеманкеша.       Находясь на самом носу корабля, он о чем-то беседовал с Айдан, время от времени дружелюбно улыбаясь и жестикулируя. Остановившись чуть поодаль, я присела на перила и стала наблюдать за ними, не замечая, как мое лицо морщится от каждого выпада мужчины в сторону новоиспеченной. Вдруг они рассмеялись, а рука Кеманкеша довольно резко и в то же время нежно коснулась ее плеча, поглаживая. Мои брови моментально поднялись вверх, а зубы стиснулись так сильно, что я услышала их собственный скрип. Мне захотелось тут же вскочить с места и подойти, однако я остановила себя, в душе удивляясь своей реакции.       Было странно осознавать, что при виде Кеманкеша с другой — кровь в жилах начинала бурлить и кипеть. Подобное чувство я не испытывала раньше, потому не знала, как мне это воспринимать. Одно я знала точно — я не хочу, чтобы Айдан находилась рядом с ним.       — Дыру в них скоро прожжешь, — Тяжелая рука брата улеглась на мои плечи. На его лице сияла неоднозначная ухмылка, а взгляд был устремлен туда же, куда и мой.       — Пусть пропадут пропадом. Пускай земля у них под ногами разверзнется. Видеть их не хочу! — Я спустилась с перил и поспешила уйти, чтобы запрятаться в какой-нибудь трюм и побыть в тишине. Адем прошел следом за мной, перехватывая и заводя за руку в мою каюту. Он усадил меня на постель, встал напротив и с серьезным видом посмотрел прямо в глаза.       — Ты что-то чувствуешь к нему? — Его голос был жестким, словно металл.       — К кому? — Колени мои задрожали, ведь я прекрасно понимала, о ком идет речь.       — Кесем! — Адем вдруг взревел, словно зверь, не терпя моей глупости, — К Кеманкешу ты что-то чувствуешь?!       — Н-нет… С чего ты вообще взял, что я могу к нему что-то чувствовать? Он мне безразличен… — На последних словах я едва прикусила язык, от чего сморщилась, чувствуя металлический привкус во рту.       — Сестренка, я не дурак и у меня есть глаза. Я вижу, как ты на него смотришь, а еще как реагируешь на то, что Айдан рядом с ним. Если я хоть малейший намек увижу на то, что у вас любовь…обоих пущу на доску… — На этих словах он вышел из каюты, громко хлопнув дверью. Висящий над входом засушенный венок из цветов вдруг свалился на пол, рассыпавшись.       То ли от гнева брата, то ли от осознания своих чувств, а может и вовсе из-за рассыпавшегося венка я спустилась на пол и присела на колени, расплакавшись. Горькие слезы текли по моим щекам, оставаясь соленой водой на губах. Я пыталась собрать осыпавшиеся лепестки бардовых засохших роз, но они распадались на мелкие кусочки, пролетая сквозь пальцы.       Легкий стук в двери заставил меня с силой вздрогнуть, я тут же поднялась с пола, пытаясь наспех утереть слезы, прежде чем незваный гость войдет и увидит мое состояние.       — Ты… — Кеманкеш, выждавший всего несколько секунд, приоткрыл двери, заходя внутрь. Он оборвал себя на полуслове, заметив мои заплаканные выразительно-небесные глаза. — Что случилось? Адем?       — Нет…укололась просто, — Я тут же надавила на свой раннее проколотый палец и из не зажившей ранки просочились капельки крови. Протянув мужчине свою ладонь в знак доказательств, я тихо всхлипнула, шмыгнув носом.       — Не поверю, что ты, сама Кесем, плачешь из-за какой-то царапинки на пальце. Признавайся, в чем причина твоих слез? — Мужчина закрыл за собой двери и приблизился ко мне, нетерпеливо ожидая, когда же я начну рассказ. Я молча отстранилась от него на пару шагов, помотав головой. На сей раз кровь не спешила останавливаться или ограничиваться на паре капелек. Она сочилась бурой струйкой по пальцу, стекая на ладонь и капая на деревянный пол. Заметив это, Кеманкеш вскинул брови, достал из нагрудного кармана платок и в один миг оказался слишком близко.       Его теплая ладонь коснулась моей, а вторая рука заботливо обхватило запястье, мягко сжимая его, чтобы я не вырвалась. Его карие глаза поглядывали то на мое лицо, то на руку, а сам он неспешно и бережно вытирал кровь, чтобы не сделать мне больно. Я стояла чуть дыша, не в силах совладать с бабочками, которые резкой волной поднимались внутри меня от его касаний.       Когда он был рядом со мной вот таким: нежным, заботливым, спокойным и участливым — внутри меня все затихало. Все бури сходили на нет, в душе наступал полный штиль и умиротворение. В ответ на его заботу хотелось тоже заботиться. Поэтому, заметив, что пуговка на его рубашке расстегнулась, я неловко протянула здоровую руку и коснулась фурнитуры, чтобы поправить, однако мужчина тут же перехватил запястье, впиваясь в мои глаза внимательным взглядом.       — Пуговица расстегнулась… — поспешила я оправдаться, чувствуя, как щеки становятся красными и наливаются жаром. Тогда Кеманкеш отпустил мою руку, позволяя закончить начатое.       Кровь остановилась, а рана была прижата его платком. Мы стояли друг напротив друга, смотрели куда-то в пол, а мужчина так и не смел отпустить запястье моей раненной руки.       — Ты что-то хотел мне сказать? — Пытаясь разбавить давящую тишину, я вдруг напомнило ему о том, с чем он ко мне заходил.       — Ах, да… — Его пальцы наконец разжались, и он отпустил мою руку. — Ты любишь лошадей?       — Я? Не знаю…я ни разу не каталась на них, видела лишь издалека, — Смутившись его вопросом, я заинтересованно подняла свои глаза.       — Тогда сегодня ночью после паба не уходи никуда…зайдем с тобой в одно место, — Легкая улыбка заигралась на некогда строгом и безразличном лице, отдаваясь каким-то теплом и трепетом.       — Разве сегодня будет какое-то задание?       — Да…пройдемся по пабам в отдаленных районах. Говорят, хозяева перестали пускать пиратов…нужно показать, кто здесь главный… — Он рассказывал об этом скорее нехотя, чем воодушевленно. Не хотел, чтобы я ходила с ними.       — Значит я тоже иду! — Раньше Адем не позволял ходить на подобные стычки или сложные задания, сетуя, что я там ни к чему и только все испорчу. Кеманкеш активно его в этом поддерживал, чем очень огорчал меня.       — Кесем… Я прекрасно знаю, что отговаривать тебя нет смысла, потому просто попрошу быть незаметной. Ты — слабое место нашей команды… — Увидев мое в миг расстроенное и надутое лицо, он поспешил поправить себя. — Вернее, ты сердце команды и в случае чего, бить будут по тебе…       — Я постараюсь не подвести вас… — Сказав это, я прошла к своему столику, усаживаясь в удобное кресло перед зеркалом. Больше говорить с мужчиной мне не хотелось, однако он сумел затаить во мне интригу своим приглашением.