«Как бы ни было разбито ваше сердце, мир не остановится из-за вашего горя».
Когда закрывается дверь, света в их спальне совсем не остается. В этом не было ни капли романтики. Уен со слезами провожал уходящего навсегда Сана. Между ними всегда было несколько сантиметров, а сейчас увеличивающее расстояние и тоска в глазах. Как они вообще докатились до такой жизни? Те, кто любил так сильно и так долго, вдруг начали удаляться словно чужие друг другу люди. Чон понимал, что это неправильно, чертова ошибка, которая стоила им многого. Он в который раз утирал покрасневшие до боли глаза и зарывался лицом в подушку, не желая казаться слабым даже в своих глазах. Но был ли он слабым, коли все это не его вина? Он любит Сана до сих пор, глупое сердце переживет даже предательство, но свое не отпустить. Ни теперь, когда он не один. Рука невольно опускается на еще плоский живот, и очередная порция слез потекла по лицу. Он справлялся со своим горем как мог. Теперь, когда Чон остался один, ему не с кем было разделить все то, что терзало разбитое на мелкие осколки сердце. Его малыш страдал больше его самого — нуждался в нем, желал его спокойствия и любви. Но Уен не мог успокоится, стоило сознанию вспомнить о сказанных ранее словах. Сан ушел. Окончательно и безвозвратно. И пусть от него откололся большой кусок души, он должен жить и двигаться вперед. Теперь есть, ради кого. Он справится. Уен часто ностальгировал, вспоминал первую встречу, первое свидание и их первый поцелуй, — и многие другие ценные для них двоих моменты, отпечатавшиеся в сердце и в памяти. как теперь их оттуда удалить? Невозможно. Истинные, идеально подходящие друг другу кусочки пазлов, предназначены не просто так, их отношения должны продолжаться до гробовой доски. Но у них все пошло наперекосяк. Уен не мог поверить ни себе, ни своим ушам — Сан уходит от него к другому, не истинному, не любимому многими годами, человеку. Больно. И не справедливо. Уен все чаще уходить в свои мысли. Некогда веселый и светлый мальчишка превратился в угрюмого парня, все чаще скрывающего боль за фальшивой улыбкой. Он все еще хранит его вещи, их совместные фотографии. Ни на что не надеется, хранит, чтобы рассказать их будущему малышу об их долгой истории любви с несчастливым концом. Наверное, даже хорошо, что чон не знает о новом парне своего бывшего альфы, — постоянно бы сравнивал и расстраивался, находя различия, ведь что-то он в этом омеге нашел. Уен складывает все, что у него осталось от их несчастливого романа, и прячет в дальний угол шкафа. Он начинает новую жизнь вдвоем, где больше нет места Сану. И это странно. Он никогда себя не видел без него: они дружили с детского сада, вся их жизнь — переплетение двух судеб. Уену кажется, то в этом есть и его вина — он отпустил своего альфу, не предприняв ничего, чтобы остановить. Да и что он мог? Закатить истерику? Манипулировать? Он даже о ребенке сказать не смог, обида и боль настолько охватили его в тот момент, что не оставили ни капли трезвого разума. Смотреть в зеркало было выше его сил. Уен выглядел старше и болезненнее обычного — расставание высосало жизнь из него, оставив лишь разрушение и печаль. Пальцы нежно провели по оголенной шее, там, где все еще стояла его метка, напоминавшая о ее создателе. Она начала бледнеть, оно и ясно, Сан не обновлял ее несколько месяцев, будучи занятый другим, кто, вероятно настолько шикарен, что лучше истинного. Уен стиснул зубы, нервно дернув уголком губ, и отвернулся от своего нездорового отражения. Беременность, к кго огромному сожалению, к лицу ему не шла. Извечный токсикоз, душевные терзания и одиночество высасывали из парня радость и живость, которая всегда была присуща его глазам. Осунувшийся и похудевший Уен уже не был привлекательным в своих глазах. Остался бы с ним Сан, видя его таким? Вероятно, еще больше пожелал бы разорвать эти некогда крепкие отношения. По прошествии нескольких месяцев легче не стало. Уен больше не слышал ничего о Сане, да и, признаться, не желал. Тот наверняка был счастлив, переживая со своим новым омегой все этапы отношений, которые когда они переживали вместе, а сейчас это осталось у Чона где-то в прошлом, в памяти да сердце. К середину сроку Уен начал приходить в себя. Все меньше уходил в мир болезненных мыслей и воспоминания, наблюдая за тем, как растет его малыш внутри. На первом шевелении своего ребеночка Чон впервые за пять месяцев искренне улыбнулся — не натянуто, не через боль. В тот момент его жизнь наконец-то начала налаживаться. Уен начал активно выходить наружу, покидая стены своей крепости — самого безопасного места в стране. Он не боялся встретить Сана, он уже в тысячный раз мысленно посылал его к черту и не ставил того во главе угла, в котором уже давно сменился приоритет, ради которого, действительно, стоило жить. Чон Уен всегда был милым и веселым солнышком, собирающего вокруг себя людей. Так было всегда, что являлось проблемой для самого сана, который боролся со всеми за своего мальчика. Только сейчас его не было рядом. не было совсем никого. За полгода Уен сильно изменился — его окружение поредело, многие перестали поддерживать связь, да он и сам не воспылал интересом к социальным контактам. К седьмому месяцу Уен ожил окончательно. Благодаря своим любимым хенам и их помощи, были закуплены все необходимые вещи и оборудована детская для всеми долгожданного ребеночка. Уен ждал девочку; эта новость стала лучшей из всех, что окружали омегу на протяжении всего срока беременности. Он мечтал о девочке и говорил об этом Сану, давно, много лет назад. А сейчас кажется, словно в прошлой жизни. Как порой сильно меняется жизнь под воздействием времени… Любимые хены Уена, Сонхва и Хонджун, вечно неразрывные как две половинки одной души, всегда были рядом. Они никак не комментировали уход Чхве Сана, которого знали много лет, только всегда поддерживали Уена, оставленного одного на произвол судьбы. День, ставший днем рождения дочки, выпал на середину июля, на самое жаркое летнее время, богатое ярким солнечным светом и вечно неспокойным океаном. Уже любимую малышку навали Чон Хаын, добрая, большая душа, рожденная летом. Сонхва-хён был тем, кто оказывался всегда рядом. Уен с грустью представлял рядом сана, но отгонял от себя подобные глупые мысли — тот уже счастлив в новых отношениях и совершенно не пылал к нему прежней любовью. В этом не было смысла. Их отношения не должны были быть обречены, все не так, судьба распорядилась так, чтобы они принадлежали друг другу. На самом деле, как бы до сих пор воспоминания не пробуждали боль в некогда разбитом сердце, Чон Уен будет всегда благодарен Чхве Сану за подаренные года счастья и их результат — вечно улыбающуюся малышку как две капли похожую на папу-омегу. Первые дни жизни плавно перетекли в первые года. Уен был счастлив, с объятиями встречая бегущую к нему малышку. Она уже не просто ходит, а даже бегает. Смышленая, живая и активная, каким он некогда был сам. Уен частно не спускает ее с рук, обнимает и целует, Хаын стала смыслом существования, причиной радости и смеха. Он порой с грустью вспоминает те самые сложенные в коробку вещи из его прошлой жизни. Такой недавней и не доступной. Но раз за разом возвращается к настоящему, где его окружали близкие, любимые люди. Первые года оказались сложными и лучшими одновременно. Чон и не думал, что столкнется с первыми проблемами не в первые дни, а потом, к четвертому году жизни своего лучика. На мероприятия в садик Уен ходил один, в редких случаях с хёнами, и малышка, видя других ребят и их родителей, стала задавать омеге вопрос, ответ на который он планировал оттягивать настолько, насколько мог: — Папочка, а где мой отец? Малышка сидела на руках у Уена в красивом голубом пышном платьице, в котором выступала на утреннике. Для него она была самой красивой на празднике (и вне его) и так было всегда. Чон не хотел отвечать, любая его фраза была бы ложью, а правда… слишком горька для них обоих. Уен молчал. Однажды Уен встретил Сана. И готов был разрыдаться. Прямо там, среди толпы. Они не виделись уже целых пять лет. Уен не надеялся, что альфа вернется. Возможно, одной частью души он надеялся, что Сану не все равно и тот поинтересуется его делами. Но тому было все равно. Выходя из станции метро, Уен заметил поднимающегося по подземке Сана. Он возмужал и… постарел. Их разница в несколько нет на тот момент ощущалась остро. Сан был в пальто и очках, такой до невозможности красивый и статный, взрослый и солидный мужчина. Таким бы он был бы рядом с ним. Вот только его не было. Уен и не думал к нему подходить. Слезы навернулись на глаза сами. Хаын мечтала о том, чтобы у нее, как у всех, был любящий отец. Но его не было. Чон прошел мимо, борясь с щемящей болью в сердце, но, стоило ему втянуть запах альфы, что был слышен ему даже среди кучи народа, сердце, казалось, готово было остановиться. Чхве Сан не гнался за ним, однако столкнулся лицом к лицу у пешеходного перехода. Он встал рядом, зависнув на целую добрую минуту, и лишь спустя время заморгал и удивленно уставился на омегу. Чон был смущен столь близкому расстоянию между ними. Он бы соврал, если бы сказал, что не скучал. Сан был немногословен. Обручальное кольцо на его пальце заставило омегу закрыть рот на замок и ретироваться как можно скорее. Он догадывался. просто не мог представить своего некогда любимого мужчину одиноким. Потому и быстро ушел. Чхве Сан оказался сообразительным и настойчивым, однако понять его мотивов Уен не мог. Их следующая встреча случилась при таких обстоятельствах, которых он честно не желал. Спустя пару месяцев недалеко от той же точки метро Уен столкнулся с Саном на улице, недалеко от кафе, в котором они бывали не раз за много лет. Только в тот вечер Уен был вместе с Хаын. Они наслаждались выходным лишь вдвоем, жаль, что судьба была не на их стороне. Сан был… шокирован. Их разговоры были немногословны. Уен не желал ни этой, ни любой другой встречи. Ему тяжело было находиться рядом, задыхаться, вдыхая природный запах альфы, который начинал душить. Потому что его запах смешался с другим, более легким и сладким. отвратительно. Уен поспешил уйти, ему не хотелось лишних разговоров и вопросов. Хаын, к счастью, ничего не понимала, не знала, кем был этот красивый дяденька, рассматривавший ее с таким удивлением. Третья встреча была не столь шокирующей обоих. Уен был один и уже не так остро реагировал на их встречу. Казалось, теперь они будут видеться всегда. Отчего-то Сан при встрече с ним улыбался. Уену казалось, что он уже и забыл его улыбку. Начинал забывать. Вспоминания теряли краски, но ни чуть не забывались, словно были выколоты в памяти. Сан пригласил некогда любимого омегу и самого близкого друга в их кафе. Разговор не клеился, Уен не сильно этого желал, однако альфа был заинтересован за двоих. Конечно, он не мог не спросить про Хаын. Понял, кто являлся ее отцом, еще на прошлой встрече. Уен криво улыбался, когда Сан смотрел на него так — с улыбкой на губах и искринками в глазах, так, как раньше. хотелось то ли поплакать, то ли крепко выпить. Он понимал, что не выдержит, если их встречи из случайных превратятся в закономерно частые. Дамба, выстроенная им годами, могла в одночасье прорваться, от судьбы не уйдешь. Он много раз слышал, что расставшиеся истинные редко были счастливы в отношениях с другими, скорее исключение из правила, чем само правило. Уен желал альфе лучшего, но представлять того с другим омегой было выше его сил. Сан много рассказывал о произошедшем в его жизни за эти года, позволяя Уену молча слушать. Ничего не требовал и не просил. — Мы поженились только пару лет назад, — произнес Сан, играя с трубочкой в его напитке. Уен невесело улыбнулся, сидя напротив. — Он не был уверен наших отношениях, но, когда его истинный умер, то пересмотрел свои взгляды на жизнь. «Мой истинный жив, но будто бы умер», — невесело подумал Чон, помотрев куда-то вдаль, мимо альфы, на окна кафе, на вывеску, да куда угодно, только не в родные до боли глаза. — Я рад, что у тебя все хорошо, — ответил Уен, в душе желая, чтобы все так и оставалось на своем месте. — Планируете детей? — Сону… не может иметь детей, — признался Сан, печально улыбнувшись. Он не мог отвести взгляда от омеги, которого любил больше жизни. Чон вырос и похорошел, стал в разы привлекательнее. — Я рад, что у меня есть дочь… Уен грустно хмыкнул, касаясь пальцами висок. Головная боль мучала его с самого утра. — Не надейся на встречи с ней, — предупредил Чон и наклонил голову в сторону, наблюдая за альфой. — Ну, кроме случайных. — Я и не прошу от тебя ничего, Уен, — Сан поправил спавшие на носу очки. Он казался таким невероятно красивым и мужественным в этой черной рубашке. Такой прекрасный и уже давно чужой. — Отлично, тогда я предпочел и свести наши встречи к минимуму, — честно заявил Чон, встав из-за стола. Его собственное пальто висело на спинке сидения. — Я желаю удачи тебе в семейной жизни, Сан, честно. А теперь… прощай. Уходить было легче, чем раньше. Он окончательно поставил точку, их больше ничего, кроме совместных воспоминаний и дочки, не связывает. И поделом. Уен должен жить дальше. Он, на самом деле, мог быть уже давно не одиноким, если бы принимал ухаживания других альф. Но не мог, вспоминал, сравнивал и грустил только по одному их них. Тому, кто ему уже не принадлежал и не любил. Истинность не всегда приносит счастье, однако, Чон Уен был благодарен судьбе. Он не жалел о своем прошлом. Счастье не зависит от одного предназначения, оно возможно при взаимности и любви.«Мужество — это способность отпустить привычное» (с) Раймонд Линдквист